Серёжки материнские

Ольга знала свою начальницу досконально. Она привыкла к её выкрутасам, перепадам настроения, к её "наездам" на ровном месте...
Если бы она не была такой покладистой и мягкой, то не смогла бы работать с этой властной женщиной. Многие так и не смогли. Пока не пришла сюда Ольга, начальники отделов менялись, да и сейчас текучка кадров была высока именно из-за несносного характера Главы Администрации - Ирины Павловны.
Ольга же держалась здесь уже семь лет. За эти годы успела изучить свою начальницу, успела разобраться в её невероятном колебании настроения.
Надо сказать, что район под руководством Ирины был всегда на передовых позициях – её требовательность и работоспособность тому причиной. С высоты, хоть и районной, но всё же власти, она влияла на людей основательно – держала всех "в узде". Увольняла и не щадила без снисхождения к слезам и болям человеческим, шла по головам, если это требовалось для дела или собственной карьеры.
И вот, что давно приметила Ольга, так это то, что настроение начальницы уж очень зависит от того – нравится ли она сама себе в этот день в зеркале или нет.
Внешний вид, новые наряды, аксессуары и ювелирные изделия меняли Ирину Павловну до неузнаваемости. Она начинала слышать людей, уступать во мнении и поддаваться неким уговорам, которые в любой другой день могли стать чреватыми говорящему.
Она не орала на подчинённых в те дни, когда на её груди блестел новый золотой с натуральными камнями кулон или на ногах сидели новые дорогущие сапоги из натуральной кожи.
На совещании, когда речь шла о трансфертах, стройках и субсидиях, когда она, недовольная очередным подчинённым, начинала было повышать голос и взгляд её вдруг падал на новое драгоценное кольцо на её пальце, она успокаивалась и снижала давление.
Это замечала не только Ольга. В коллективе уже шутили – Ирина в новом костюме, значит сегодня день пройдет без катаклизмов.
Такие, как Ирина Павловна, в принципе, не могли заиметь себе душевных подруг. Но всё же Ольга и ещё пара начальниц районных отделов были с ней уже достаточно близки.
– Что у тебя за шапка? – со свойственной ей прямотой заявляла Ирина Павловна, – Не позорься, сними это мохеровое убожество.
И уже и Ольга, посещая ювелирные салоны, вместе с начальницей, несмотря на то, что раньше никогда этим не грешила, подсела на хорошую ювелирку, научилась в ней разбираться, полюбила дорогие качественные вещи. Леди-босс влияла на своё окружение.
Ольга начальницу недолюбливала, часто плакала дома в подушку от её "наездов", мечтала уволиться и уйти, наконец, от этой женщины, но ...держала такая жизнь, хорошая зарплата и перспективы – не найти достойную замену этой своей должности. #опусы Все-таки какая-никакая, но власть, а с ней и возможности.
"Ну, хоть что-то человеческое будет в этой женщине?"– думала она время от времени, собираясь в очередной раз уходить, но время шло, она ещё держалась.
Однажды зимой собирались они с Ириной Павловной ехать – отсматривать строительство нового объекта в далёкий районный хутор.
Уже сели в автомобиль, Ирина, как всегда, зычно и безжалостно хлопнула дверцей дорогого авто и вдруг вспомнила:
– Костя, держи ключ. Там в кабинете возле стола стоит сумка белая, возьми, – велела она водителю, а Ольге добавила, – Забыла. Там мать моя живёт, я заеду и останусь. Костя завтра меня заберёт, так что обратно сама с ним поедешь.
Они обследовали объект, как всегда Ирина поругалась с подрядчиками, и уже ехали обратно, говоря, конечно, о стройке.
Костя сделал небольшой крюк, завозя начальницу к матери.
При въезде в посёлок Ирина вдруг спохватилась, достала синий пакет. Сняла с себя золотые серьги и надела другие – с белыми мутными стекляшками. Ольга присмотрелась – это была потемневшая от времени дешёвая бижутерия. Ирина стянула с себя дорогой шарф и повязала выцветший жёлтый с красными розами платок.
– Что это Вы? – не поняла Ольга.
– Да, это подарки материнские. Понимаешь, мы выросли все, я и братья. Не бедствуем. А матери хочется нас одарить чем-то. А тут торгаши залётные бижутерию за золото выдали и стекляшки – за бриллианты, мать и отдала чуть ли не все накопления за ерунду эту. Мне подарок хотела сделать. Знает же, что люблю очень такое...
– Так ведь заявить надо было! С Вашими-то возможностями – вмиг бы нашли!
– Так ведь тогда б и мать узнала. Ну, как я ей скажу, что серьги эти - дешёвка? Бабка наша когда-то свои единственные серьги золотые на рынке на ведро картошки обменяла, чтоб детей промормить в войну. Мама часто об этом вспоминает. Ей нужно подарки нам делать, понимаешь... Вот и шаль эту она купила. А то, что серьги потемнели давно, мать уж и не видит, зрение село. Но что ношу их – ценит очень. Так и думает, что драгоценные.
Ирина вышла у дома матери, казалось, совсем другой женщиной. Эти серьги волшебным образом сделали её мудрее, мягче, убрали напыщенность. Она даже дверцей не хлопнула, а закрыла её с аккуратностью и попрощалась как-то совсем по-человечески, заглянув через стекло двери.
Ольга поехала дальше.
И уже не казалась ей Ирина такой уж жестокосердечной. Она ехала и думала о своей начальнице. Может эти материнские серьги имеют волшебное свойство? Или просто – был и у этой женщины уголок в сердце, который перевешивал многое.
Эти дешёвые почерневшие серёжки уже перетягивали многое из её грехов.
Наталья Павлинова
Блог на дзене: Рассеянный хореограф
Премия
Лидия Яковлевна нервничала. Надев новенькое, ярко–красное, все в блестках и с разрезом до самого бедра платье, она все никак не могла успокоиться, какие туфли выбрать. Чёрные – слишком траурно. Серебряные? «Ну к чему же они, милочка, серебряные, коль серьги на тебе золотые! — журила она сама себя и решительно отодвигала коробку с изящными кожаными лодочками, купленными в ГУМе «по случаю». Снова ныряла в шкаф и возилась там, в темноте, охая и беспокойно вытягивая шею – не попортить бы причёску!
Девочки в парикмахерской битых два часа укладывали кудельки, начёсывали, маскировали редкость и хилость пережжённых химическими завивками волосиков, потом решили покрасить их, чтоб блестели и сияли.
— Да! Хочу, хочу! Давайте! — захлопала в ладоши Лида. — Именно, чтоб сияли!
Сделали. А что мелочиться? Такой повод! Мужу, Валюше, дают премию! И не какую–то там плюгавенькую, а за заслуги! Сам министр, говорят, народного просвещения приедет, благодарить будет!..
А пока муж на официальном банкете, Лида решила, что дома тоже должен быть праздник. Кутить так кутить! Тайком от мужа она вызвала лучшую повариху, телефон которой передавался только в самых узких кругах, «своим» дамам, которые знали толк в лоске и изысканных банкетах. Марфа Петровна приехала загодя, долго дышала, облокотившись о дверной косяк, выговаривая хозяйке за то, что в их доме не работает лифт, а уж столько пафоса – колонны налепили, скульптуры понатыкали!..
Лидия Яковлевна только ручками развела – да какой же лифт, если в их доме только три этажа?.. Но Марфа уверенно и так резко рубанула натруженной рукой в воздухе – «Должон быть лифт!», что хозяйка смущенно замолчала.
— А действительно, — пожала она плечиками, юркнув в ванную и посмотревшись на себя в зеркало, — какой это дом без лифта?! Мы не какие–нибудь простолюдины. Прости, Господи!
И перекрестилась. Ведь не дай Всевышний опять стены кисточкой возюкать!..
Отец Лидочки был всю жизнь дворником, во дворе его звали «Яшка–Пометай». Мать учительницей в сельской школе работала, сама Лидия по образованию маляр–штукатур. Но это пошлое, серое и унылое прошлое, из которого Лида ловко выбралась, ухватившись за подающего надежды корреспондента научно–популярного журнала, Валентина Егорова – Узкого.
У Лидочки был нюх на такие дела – где лучше, выгоднее, сподручнее. Пока жила с родителями, в магазин ходила к закрытию, не стеснялась торговаться, покупала дешевле хлеб, мясо, что не распродали. По несколько десятков хватал яйца, что помельче. Потом несла провизию домой, затоваривала холодильник, благо был малюсенький, и жили…Сойдясь с Валентином и переехав к нему, она всегда знала – где подешевле, но качественнее, где дорого, зато солидно; хорошие дантисты, сапожники и портные были для неё не проблема. И ведь платила им копейки, покоряя красотой и гордой неприступностью. Знала, бестия, как своё очарование использовать…
Валентин, попав под действие её чар, выбраться из сетей так и не смог, повёл Лиду к алтарю, коим послужил местный ЗАГС.
Жену он потом привез в столицу, велел забыть о бедном прошлом. Теперь она – королева, а он – ее воздыхатель и раб. Нет, она даже не просто королева! Она муза, светоч во тьме, ведущий к процветанию и счастью.
И она вела, направляла корабль семейной жизни по чётко проложенному фарватеру, тянула на буксире мужа, что был в бытовом плане сущий недотёпа. Где купить хорошие рубашки, носки или исподнее, как завязать галстук для встречи с иностранной делегацией, что лучше – жилет или пиджак, что сказать, если хочешь получить внеочередной отпуск – Лида знала всё. Что–то она выпытывала у знакомых, чей круг теперь был на порядок выше, чем раньше, что–то черпала из книг и кино, что–то на свой страх и риск брякала так, «навскидку», но выходило всегда очень эффектно!
И вот Валентин, благодаря её усилиям, вырос до государственной премии, покорил своим острым, затейливым словом общественность.
Валя, действительно, был мужчиной выдающимся. Сначала это выражалось в хлесткости и изворотливости его статей, образности, граничащей с фотографической точностью и сатирой, тонкой, намекающей, в интересной подаче материала и свежести выражаемых мыслей. Потом он стал выдаваться и телом. Лидия заботилась о своём кумире как следует, откармливала, холила и лелеяла, не позволяя гнуть спину на каких–то там дачах, изматывать себя тренировками или бегать по утрам.
— Нет, дорогой, ты герой умственного труда, так и сохрани энергию именно для этого! — говорила она, решительно отнимая лыжи и запихивая их обратно в подсобку.
Валентин Леонидович вздыхал, стягивал с головы шапочку, снимал шерстяные носки, кидал в угол ботинки, кожаные, удобные, приглаживал волосы и шел на кухню пить чай с плюшками. По–семейному, по–правильному…
Талант этого самородка рос с каждым днём. Его статьями зачитывались, его цитировали и приглашали на авторские съезды. Платили, правда, маловато, но ничего, Валентин брал еще дополнительную работу – кропал рефераты студентам, писал очерки в другие журналы и газеты, вел кружок литературного жанра в Доме культуры. В общем, на жизнь хватало, еще и оставалось. Все излишки складывались на сберегательную книжку, оформленную на Лидушку. Она сначала отнекивалась, мол, ну что же, он зарабатывает, а она будет владеть… Но потом милостиво согласилась, ведь муж совершеннейший профан в разумных тратах, ему не дано умение грамотно планировать бюджет.
Сберкнижка была неприкасаема, но сегодня особенный случай! Вале обещали денежную премию, страшно сказать, каких размеров! Так что не беда, если Лидия Яковлевна потратит скопленное на исторический по своему значению банкет.
Марфа Петровна взяла немалую оплату вперед, спрятав пачку купюр где–то в недрах своего внушительного тела, и велела проводить её на кухню. Часть денег, тоже пухленькая пачка, разошлись на заказы – из гастрономов, от частников, рынков, складов со спиртным и магазина фарфора. Да, по случаю банкета Лидия решила обновить посуду, выбрала белый, с вензелюшками по кайме сервиз, к нему еще супницу, гусятницу, салатников пять штук и чайный набор. Мужик, что доставил покупки, тоже ругался на отсутствие лифта. Но тут Лида даже ухом не повела, намёков не распознала, заплатила, как договаривались, ни копейки сверх. Проклял ли ее грузчик, нет ли, она не слушала, потому что занималась на кухне с Марфой раскладыванием нарезок, строганием свеженького окорока, перемешиванием салатов и разглядыванием свиной туши, покоящейся на поддоне в духовке.
— А что, барин–то ваш, чай, помер? — ляпнула рассеянно Марфа.— Дык кто ж поминки устраивает на Морковкину среду? Надо было хоть до пятницы дотянуть! На ледник барина, да и полежал бы!..
— Бог с вами! Что вы такое говорите! — всплеснула руками Лидия, чуть не рубанув себе по пальцу острым ножом. — Какие поминки?! У нас банкет по случаю премии!
Марфа Петровна, скептически осмотрев хозяйку и приняв факт, что в таком платье покойника не провожают, кивнула:
— Да, точно. Поминки у меня через день, у Вороновых. Знаете Вороновых? Так у них… — она приготовилась рассказать занимательную историю про безвременную кончину старика Воронова, который помер прямо над картишками, коими баловался от нечего делать. А там пасьянс разложен, да обещает он встречу с….
— Позвольте! Я не хочу этого слышать! Это ужасно и пугает! — замотала головой Лидия Яковлевна, потирая виски и зажмурившись. Она не любила пугающего, цепенела от самой возможности того, что в жизни бывает что–то ужасное. — Замолчите! Ох, у меня разболелась голова!
Хозяйка, закатывая глаза, вышла из напаренной, душной, с повисшим чадом от не перестающей работать плиты, кухни и, добрела в неудобных туфлях до гостиной, повалилась на диван. Соли… Где нюхательные соли?! Их привезла Лиде с юга знакомая, очень хвалила эффект.
— Да куда же они запропастились?! — с досадой рылась в секретере женщина, но тут в дверь опять позвонили, о солях пришлось забыть.
Привезли фрукты – все свеженькие, с блестящими бочками и крепкими зелеными череночками, как будто только что с ветки. Верхом фруктового блюда стал, конечно, ананас, чуть желтоватый, тяжелый, с кудрявой копной жесткой зеленушки, чуть покоричневевшей, но от этого ставшей еще более затейливой. Апельсины, яблоки, кисти винограда – всё Марфа перемыла, разложила на блюде, не стесняясь попробовать и высказать своё мнение.
— С виноградом вас обманули знатно! — хохотнула она. — Это ж надо такую кислятину прислать! А апельсинки ничего, съедобные. Я один, вот этот, себе возьму.
Лиду предупреждали, что Марфа с причудами, но уж тут на всё глаза закроешь, если готовит хорошо!
По квартире плыли божественные запахи маринадов и соусов, салаты, украшенные петрушкой и укропными кисточками, выставили пока на балкон, «доходить», как выразилась Марфа. Вино и шампанское приготовили, но запутались, что каким подавать — что во льду, что так, как есть. Марфа Петровна только махнула рукой.
— Под хорошую закуску что угодно выпьют. Ставьте всё так, хозяйка, там разберутся! — посоветовала она и, пока Лидия таскала в гостиную бутылки, вынула из кармашка маленькую фляжечку, перекрестилась и отпила глоточек, посмаковала во рту напиток, потом отпила ещё, кашлянула и принялась чистить картошку…
Лидия Яковлевна хотела еще вызвать музыкантов. Ну, скрипача и еще кого–нибудь, но теснота квартиры с учётом большого стола, заставила её пыл несколько поугаснуть.
— Если что, можно и магнитофон включить! — здраво рассудила она, щелкнула кнопкой, стала подпевать: «Ах, Арлекино, Арлекино, нужно быть смешным для всех…»
Затанцевала, закружилась по комнате, разметала в стороны полные руки, задела статуэтку, редкую, на комиссионке по случаю купленную за «дорого». «Охотник на привале» покачнулся, тюкнул носом об пол, развалился на две половинки. Лида ахнула, бросилась собирать осколки.
— Ну что тут у вас? — Марфа уже вперевалочку шагала с веником и совком на длинной ручке. — Кокнули? Чой–то, дайте хоть поглядеть! — наклонилась, вырвала половинки из рук хозяйки. — Ой, да ну! Мой отец таких мог сто сделать закрытыми глазами! Выбросить и забыть! — решительно подвела итог она и унесла статуэтку в мусор.
Лидия порывалась остановить, уверяла, что склеит, но Марфа так на неё посмотрела, что стало как–то неудобно.
— Не в вашем положении, дорогая моя, мелочиться из–за этакой чепухи! — как ни в чем не бывало, подытожила Марфа Петровна, орудуя половником в чане с компотом.
— Да, вы правы, конечно! — кивнула Лида и пошла открывать дверь. Привезли рыбку, свеженькую, пахнущую морем и так любимую Валентином. Её хозяйка взяла в кредит. Ну ничего, у мужа будет большая–пребольшая премия, там на всё хватит!
Осетр таращился на Марфу своими пустыми глазницами. Кухарка скривилась, выудила из банки две клюковки, залепила глазницы красными ягодками. #опусы Лосось, поблескивая красной спинкой, жирненький, ароматный, худел под ловкими движениями Марфиного ножа, превращаясь в ровненькие, тонкие листочки, кои складывались на тарелочках и уносились в комнату медленно и торжественно.
— Эй, как вас там, а, Лидия Яковлевна! — чуть заплетающимся языком окликнула Марфа. — Всё, кажись?
— Да будто бы всё, — скромно развела руками Лида.
— Ну тады садитесь, покормлю вас.
Стряпуха расчистила стол, поставила на него две тарелки с борщом, который успела сварганить попутно, между румяным поросёнком и салатом «Изабелла», положила рядом, прямо на клеенку, ломоть черного хлеба, вынула фляжечку, налила в рюмки самогона и кивнула.
— Нет, что вы! Сейчас гости придут! — замахала руками Лидия, но Марфа строго глянула на неё, качая головой.
— Вот ничего –то вы не умеете! Сейчас придут, натопчут, всю съедят, напьются, а вы улыбаться будете, кивать, шутить и вальсировать от одного напыщенного индюка к другому. И даже поесть–то толком не успеете, не дадут! Такая уж она, хозяйская доля. А сейчас навернули бы супца, на два пальца самогошечки, и мир сразу заиграет яркими красками! Попробуйте!
Хозяйка сглотнула слюну. Она действительно очень проголодалась, с утра ничего не ела, а запахи разносолов дразнили и манили перехватить хоть что–то…
— Ладно, только полотенце дай мне, платье прикрою! — махнула рукой Лида, уселась на табуретку и не стесняясь стала втягивать в себя борщ. Марфа икнула, устроилась рядом, взяла ложку и вдруг завыла, запричитала, раскачиваясь в стороны.
— Вы что? — закашлялась Лидия, испуганно глядя на кухарку.
— Да как жееее! Да барин–то помеееер! Да кто ж ваше личико–то теперь целовать будееет! — пустила Марфа слезу.
— Да кто помер–то?! Вы опять всё перепутали! Поминки у вас в пятницу, сегодня просто банкет! — зашипела на нее хозяйка.
— Да? — с сомнением переспросила Марфа. — Точно?
Лидия кивнула.
— Ну, тогда ладненько… Тогда за здравие… — кивнула Марфа, подняла рюмку, чокнулась с Лидой и выпила…
… Гости стали приезжать минут через двадцать. Лида позвала всех, кого знала, особенно тех, кто был выше их с Валентином по положению. Теперь–то уж она утрет им нос. Поймут они, с кем дружбу водят, будут смотреть добрее!
Приехал Панкратов с женой. Он свободный художник, благодаря своим связям хорошо торгующий картинами за границей. Жена у него, Римма, плюгавая, рябенькая, сутулая, Лиде никогда не нравилась. Но Риммочка водила дружбу с хорошими портными, поэтому с ней следовало быть ласковой и внимательной.
За четой Панкратовых – Изюмцевы, Вера и Денис, уважаемые архитекторы, большие выдумщики. Ну как вам это нравится – сад на высоте двадцати этажей, да без крыши, да с бассейном! А Изюмцевы продвигают этот проект уже третий год, прут, как танки, но пока получают отказы.
— Верочка, как там ваши сады? Разбиты ли на высоте птичьего полёта? — поинтересовалась, целуя в щечку гостью, Лида. — Так хочется поглядеть!
— Пока в разработке, — пожала плечами Вера. — Ты же знаешь, эта бумажная волокита нескончаема…
Лидия покивала, высказала уверенность, что всё получится, и пригласила пройти в залу.
Денис, угрюмый, замкнутый, сразу юркнул в угол, костлявым стервятником уселся там в кресло и замер, глядя в одну точку. Он был странным, но имел большие связи с строительстве, обещал помочь с дачей, когда у Валентина появятся деньги. Ну уж теперь–то это не проблема!
— Денис Иванович, — подсела к гостю Лида. — Пока все собираются, давайте осудим строительство нашей дачи. Я бы хотела что–то в стиле шале…
Лида с трудом представляла себе, что это такое, но слышала, что сейчас это очень модно.
— Да… Можно… И с баней… — протянул Денис, потер глаза, перестав гипнотизировать вазу на полке.
— Позвольте, при чём тут баня? — Лида испуганно посмотрела на него. Её воспоминания о бане были столь прозаичными и отталкивающими, что даже думать о таком не хотелось.
Маленькую Лиду водили по субботам в общественную баню. Шайки, корыта, полотенца и крики, очередь, пар, мыльная вода под ногами, а поднимешь глаза – батюшки! Тела, тела, тела! Некрасивые, обрюзгшие, раздавшиеся в стороны, или худющие, все косточки сосчитать можно, угловатые, как треугольники. Никто друг друга не стесняется, знай себе, драят руки и грудь мочалками, льют воду и покрякивают… Самым ярким и ужасающим воспоминанием стала для Лиды женщина, которая, вытерев руки о свои бока, вынула изо рта вставные зубы и стала полоскать их под водой. Потом, увидев, как наблюдает за ней маленькая Лидочка, усмехнулась, показала ей «козу» и вставила свой жевательный аппарат на место… Лида ненавидела бани, эту уравненность всех в своем желании быть чистыми, это отрицание сокровенности женского тела, его красоты или, наоборот, безобразия, ненавидела так, что разговоры о бане в любом ее варианте вызывали только брезгливую дрожь.
— Баня? Кто сказал? Я? Да что вы?! Сейчас не модно, окститесь! — клекотнул челюстями Денис, снова насупился, коршуном следя за женой. — Не будет бани! Бассейн отгрохаем.
С этим Лида согласилась и, улыбнувшись, заключила:
— Тогда проект хорошо бы уже сейчас, я заплачу вперед, чтобы не оттягивать…
— Да! — отрывисто кивнул Денис. — Вперед давайте! Завтра набросаем, послезавтра приеду, обговорим. Платить надо сейчас!
Дело в том, что у них с Верочкой совершенно не осталось денег, они еле сводили концы с концами, поставив на свои «сады в вышине» и промахнувшись. Не выгорели сады, не озолотили своих создателей… Если Лидия даст сегодня денег, можно будет хотя бы заплатить за квартиру! Верка категорически отказалась продавать украшения, а других источников дохода Денис пока не видел.
— Хорошо! — беспечно ответила Лида, грациозно встала, ушла в спальню, вынула из–под матраса пачку рублей, поделила её пополам, одну половинку положила в конверт, провела языком по клейкой полоске. Еще не хватало, чтобы этот архитектор стал на глазах у всех пересчитывать оплату! Нет уж, дома посчитает!
Скоро конверт уже нырнул в карман пиджака Дениса. Верочка радостно сверкнула глазами!..
Приехали Абрамовы, Шоркины, Мамаевы и Ставицкие. Жаворонкины подарили Лиде цветы, поздравили с успехами мужа.
— А где же сам виновник торжества?! — восклицали мужчины, оглядывая слоняющуюся по зале публику.
— Скоро будет, у них пока вручение и официальная часть в редакции, потом обещался быть! — торжественно поясняла Лидия. — Но прошу к столу, дорогие гости! Семеро одного не ждут!
Все ринулись занимать места, схватили вилки, тянулись, сталкивались локтями, извивались и извинялись, расплескивали вино и водку в тарелки, пилили ножичками сочную буженину и клали на хлебушек красно–оранжевые, светящиеся икринки.
— Ох, а за Валентина–то! За Валентина и не выпили! — спохватился Панкратов. Римма смущенно захихикала, прикрывая выступающую верхнюю челюсть рукой. — За нашего талантливого словоплёта, за самородок в наших рядах! За Валюшу! — завершил тост гость.
Все подхватили, стали чокаться, опять лить на скатерть красное и белое вино, хватать руками малосольную рыбку, что Марфа закрутила затейливыми рогаликами и сложила звездочками на блюде; кто–то потянулся за ананасом.
— Ешь ананасы, рябчиков жуй! — заголосил пьяный Денис, жена толкнула его локтем в бок. Мужчина икнул и замолчал.
Лидия улыбалась, кивала, благодарила за тосты и приятные слова, но понимала, что банкет выходит из–под контроля. Тарелки опустошаются слишком быстро, с еще большей скоростью пустеют бутылки.
Марфа, поглядывая из коридора на творящееся торжество, усмехалась, потом хватала стоящую на полу очередную бутылку, заходила, как к себе домой, в залу, отталкивала тянущиеся руки какого–то гостя, забирала пустую посуду, ставила непочатую бутыль.
— Да куды тебе еще?! Куды?! — оттолкнула она раскрасневшегося Ивана Ивановича Мамаева, члена Союза Писателей. — И так уж хорош!
Лидия встрепенулась, бросилась улаживать конфликт.
— Марфа Петровна, идите, я сама! Иван Иванович, может, уже горяченького подавать, а?
Мужчина кивнул, шлепнул развернувшуюся Марфу пониже пояса, получил от неё за это подзатыльник, покачнулся на стуле, но не разозлился, только крякнул от удовольствия.
Марфа принесла поросёнка, гости стали рвать с него куски…
Лида растерянно сидела во главе стола, наблюдала. Разве так все должно было быть?! И это уважаемые, с чинами и почестями люди?! С ними Лидия хотела водить дружбу, чтобы тоже стать уважаемой и влиятельной, чтобы входить в бомонд и гордиться своими связями!.. Ужас… ужас!..
Она же не знала, что Денис и Верочка давно на мели, питаются сосисками и макаронами, Панкратов не продал за последний год ни одной картины, жили на Риммочкину зарплату (она подрабатывала стенографисткой), Абрамовы запутались в долгах, потому что жена захотела золотое колье, а муж не смог отказать.
Иван Иванович Мамаев, душка и приятнейший в беседе человек, писатель, запил, к банкету у Лидочки протрезвел, а сейчас опять сорвался. Причину запоя объяснял так – «творческая неустроенность в личной жизни». Понимай, как хочешь, а только помочь тут нечем…
Градус праздника повышался, шумели и кричали все, потом врубили музыку, стали приплясывать, высыпали на балкон курить и любоваться закатом.
Марфа пока прибрала со стола, сочувственно улыбнулась хозяйке, подмигнула Мамаеву и удалилась на кухню ставить чайник. Скоро будет торт…
Лидия Яковлевна, как и предсказывала Марфа, практически не ела. Не захмелела только благодаря борщу, что заставила съесть кухарка. Но голод давал о себе знать, в животе начинало урчать.
— Да сядьте вы, вот салатик я вам отложила, — кивнула на железную миску Марфа Петровна зашедшей на кухню Лиде. — А, нет, это я себе, вам на тарелку отсыпала! Во «Оливье» получился! — подняла она большой палец вверх, бросила на стол две вилки, уселась и стала быстро есть. — Ешьте, пока посуду бить не начали. Знаю я их, этих интеллигентов. Пока трезвые – красота, а если напились – туши свет! Хотя они уже потушили…
Лида, недолго думая, устроилась на подоконнике, держа на весу тарелку, тоже заработала вилкой, потом, отломив мякиш хлеба, вытерла всё до последней капельки майонеза.
Марфа одобрительно кивнула.
— Из рабочих? — спросила она.
— Маляр–штукатур! — гордо улыбаясь, ответила Лида. — Батя всю жизнь дворником…
— Красота! — рассмеялась Марфа, вытирая рот уголком фартука. — И как же ты тут? По любви?
Лида замялась. Валентина она заприметила сразу, схватила в клубе, не выпускала из рук. Много разговаривали о высоком, о творчестве и поэзии. Сто раз тогда Лидка поблагодарила мысленно свою подругу, что таскала ее на лекции в летнюю веранду парка…
— Просто хотелось вытянуть счастливый билет… — протянула хозяйка, Бог знает, почему открывая душу перед кухаркой. — Валентин был проходом в другую жизнь. Но у нас хотя и нет жарких чувств, все хорошо. Он нежный и заботливый, верит мне, и я плачу ему тем же. Вот повысят его, станем жить еще лучше.
— Бабы у него есть? — обгладывая косточку, поинтересовалась Марфа.
— Какие бабы, что ты?! — замахала руками Лидия. — Он меня любит!
— Любит тебя, верю. Но это не мешает же…
Она недвусмысленно повела глазами, на что Лида только фыркнула.
— Ну дай Бог, дай Бог! Бери осетринку, я припасла! — Марфа поставила на стол тарелочку.
В холодильнике Лида заметила несколько кульков.
— Что это? — равнодушно спросила она.
— Где? Это? Это мне с собой. Не голодной же спать ложиться! — вскользь пояснила Марфа, включила воду и стала мыть посуду. — Чайник вскипел, подавать?
— Нет, погоди, пусть Валюша приедет…
Валентин Егоров–Узкий вывалился из такси прямо на асфальт, буркнул «пардон» проходившей мимо женщине, встал на четвереньки и втянул носом воздух. Пахло весной, прелой землей, мокрыми лавками и молоденькой травкой.
— Хорошо! — кивнул мужчина свои мыслям. — Всё же как хорошо! Лида… Лида же ждёт! Лида–Лада, надо бы не перепутать! Ох и надрался же я! — потер Егоров–Узкий виски. — Ну, был повод, имею право!
Он медленно подполз к лавке, встал, опираясь на деревяшки, поправил съехавший набок галстук и зашагал к дому.
Еле поднявшись по ступенькам, мужчина позвонил в дверь. Пока не открыли, обтер грязь с пиджака, причесался, запустив пятерню в мокрые волосы.
— Валя? — испуганно прошептала Лида, открыв дверь. — А у нас банкет…
Валентин скривился, замотал головой.
— Нет, Лидка, нет… Ну какой банкет?! В честь чего?
— Ну, в честь тебя, премии, ты заходи! — Лида втащила мужа в прихожую, усадила на табурет. Марфа уже тут как тут, протянула что–то мутное, в стакане.
— Пусть барин выпьет, отрезвляющее, — пояснила она.
Валентин, поразившись огромным ручищам стоящей перед ним женщины и чудному обращению, послушно осушил стакан, поморщился.
— Кто это? — наконец поинтересовался он.
— Марфа Петровна, кухарка нанятая. Надо привести себя в порядок, Валюша, и идти к гостям.
— На банкет? — переспросил он.
Лида кивнула.
— Пахнет вкусно… — повел он носом. — Я сейчас, я быстро.
Сунул ноги в тапочки, посеменил в ванную, долго там фыркал, потом юркнул в спальню, переоделся, кое–как застегнул сорочку, поправил манжеты. Хотел, было, уже идти, но понял, что забыл надеть брюки. Посидел, подумал, потом махнул рукой и натянул тренировочные, синие, со вздувшимися коленками.
— Ба! А вот и виновник торжества! Валя, Валентин, поздравляем! Так какая же премия? Что сказали? Грамоту дали?! — сыпался со всех сторон град вопросов.
Валя, сопровождаемый женой, кивнул всем, сел за стол, пододвинул поближе тарелку с закуской, своевременно поставленной сюда Марфой, вздохнул и пожал плечами.
— Так и нет её, премии–то. Нет, фить вам, а не премия! — Валентин выдул губами воздух, словно воздушный шарик сдувался, и показал удивленным гостям «дулю».
— Да как же? А что с проектом?! Я не отдам обратно задаток! Я не согласен! — затараторил Денис, хватаясь за пиджак, где покоился конвертик. — Мы договорились, я ничего не хочу знать!
— Ладочка… То есть, Лидочка, — поправился Валя. — О чём он говорит? Лидок, а давай–ка мы банкет перенесем на другой день, а? И вот еще что, за квартиру уже три месяца не плачено, — он осмотрел притихших гостей, — давай–ка с твоей сберкнижки возьмём. Если эти, с позволения сказать, друзья не помогут деньгами!
Лида растерянно развела руками, гости вдруг повскакивали с мест, засуетились, стали прощаться.
— А как же чай? У нас торт еще! — испуганно лепетала Лидия, хватая то одного, то другого за рукав.
— Лидочка, всё было хорошо, но нам пора! Время позднее, да и Валентин устал как будто… Созвонимся!
Риммочка пожала своими щупленькими ручками потянутую ей ладонь, схватила Панкратова за локоть, потащила к выходу. Абрамовы, Шоркины, Ставицкие потянулись следом, обгоняя друг друга на лестнице.
Лида вышла на балкон. Она думала, что вот подъедут такси, гости рассядутся, она помашет им рукой.
Но все ринулись к автобусной остановке.
— Валя, а что же это они? Неудобно же на автобусе… — спросила она подошедшего мужа.
— Так нет у них денег на такси, — с чуть заметным удовольствием ответил Валя. Он–то домой на «шашачках» приехал, у друга занял денег… — И у нас их нет. Всё, Лидка, кончился Егоров–Узкий. Полный разгром, статьи в мусор, меня под списание. Всё! Предлагали в детский журнал, я отказался. Ну какой из меня писатель, а? Я детей–то близко когда последний раз видел?!.. Ну ничего, выкрутимся. Есть же наша кубышка, я возьму заказы, ты работать пойдёшь. Выплывем!
— Что? Кубышка? Но Валюша… Я думала, что премия будет, вот, банкет закатила, посуда, еда дорогая… За рыбу еще не заплачено… Что–то, конечно, осталось, но мало совсем… Да и шале это проклятое…
— Дача что ли? — поднял брови Валентин.
— Ну да… Я думала, премия…
— Эх, Лидка, Лидка! Вот за что тебя люблю, так это за широту души! — он обнял жену, прижал к себе, стараясь дышать в сторону. — Гулять так гулять! Да не волнуйся ты, заработаем! Продадим пока что–то… Ты не знаешь, что продать?
Лида задумалась, потом высвободилась из его рук, побежала на кухню.
— Марфа! Марфа, вы же не…
Кухарки нигде не было, не было и кульков в холодильнике. Лида сунулась к мусорному ведру. Статуэтка! Та самая, с охотником на привале, дорогая, из какой–то коллекции! Склеить бы… Но ведро стояло чистым, аж блестело… Лида тихо выругалась. Никогда она себе такого не позволяла, а тут вспомнила, как витиевато говорил отец, отчитывая нерадивых прохожих.
Потом обернулась. Охотник, раздробленный, с отбитым носом, лежал на столе. Снизу полотенце подложено, все осколочки собраны.
— Марфа… — улыбнулась Лида и кивнула. — Вот и хорошо. Валя, у нас есть клей?
Валентин не слышал. Он разговаривал с кем–то по телефону, доказывал, что–то шептал, потом бросил трубку и развернулся к жене. Лады больше в его жизни не было…
— Что, солнце моё? Клей? Для чего? Был какой–то… — забормотал он, потирая щёки. Те горели, будто у нашкодившего мальчишки…
… Лида, в рабочем комбинезоне, с ведром и набором кистей, поднялась по лестнице на пятый этаж, позвонила, поправила косынку.
— Кто там? — услышала она.
— Маляра вызывали?
— Да. Сейчас! Минутку!
Дверь открылась. На пороге Лидия с удивлением увидела Марфу Петровну, в пеньюаре и тапочках с пушком на мысочках.
Кухарка ничуть не смутилась, улыбнулась, втащила Лиду в квартиру и обняла её, припечатав к своей необъятной груди.
— Забавно, правда? А я с Мамаевым тогда ушла. Закрутилось у нас, как в сериале. Роман – до дрожи в коленках! Он пить бросил, пишет, творит, а я ремонт затеяла, — благодушно пояснила Марфа, когда Лидия высвободилась из ее железной хватки. — Ты, значит, теперь опять по профессии? Ну и хорошо. С мужем не разошлись?
Марфа что–то спрашивала, рассказывала сама, таща гостью на кухню. Усадила ее за стол, потом все же дала время помыть руки, поставила перед Лидой угощения, разносолы.
— Ешь, обед уже. Ешь, не стесняйся! Мамаев нескоро придёт. А потом и о работе поговорим, — кивнула Марфа, заварила себе и Лиде кофе, уселась на стул, медленно втянула аромат. — Нет, всё же лучше нашего чая нет ничего. Сколько я эту жижу пью, а не нравится, и всё тут.
И вылила свой кофе в раковину.
Лида, зажмурившись и снова открыв глаза, улыбнулась, схватила вилку и принялась есть.
Они с Валентином переехали в квартиру попроще, оба работали, жили скромно. Большинство прежних друзей от них отвернулось. Валя говорил, что они, как в «Кошкином доме», погорельцы. А свиньи, курицы и козлы их не хотят больше видеть. Да и ладно. Появились другие знакомые, простые, верные, надёжные. Нет больше у Лиды модных платьев, зато учится шить сама, кое–что уже выходит. Она как бы теперь идет по пути Марфы. Только та с другой точки начинала, а Лиде пришлось один и тот же маршрут дважды пройти…
Но ничего, всё познаётся в сравнении, вся жизнь такая… И Лида теперь с улыбкой вспоминает тот банкет, что вскружил ей голову…
А Марфа никогда не скажет ей, что у Валентина была другая женщина, и Марфа готовила ей, некто Ладочка. Была да сплыла, как только Валька стал босяком. И что этому Валентину в Лидии не хватало?.. А может и всего хватало, так, с жиру бесился! Но сейчас всё по–другому, к лучшему всё!
Марфа заставила Лиду пообедать, потом рассказала, что хочет изменить в одной из комнат квартиры, сели думать, какой оттенок выбрать. Лида предлагала, советовала, спорила. Она стала уверенной и самостоятельной. Теперь Марфа за нее спокойна.
— Ну, тогда завтра уже начнём! — кивнула Лида. — Ты убери всё, что испачкать жалко, сама понимаешь!..
— Не волнуйся. Вот, собрала тебе тут гостинцев. Тогда ты меня накормила, теперь я тебя! Мужу привет и долгие лета! — Марфа Петровна сунула Лиде в руки авоську с продуктами.
— Передам.
Лидия шла домой счастливая и легкая, как лето, что бушевало вокруг. Жизнь текла рекой вперед, непредсказуемая, удивительная, но от того еще больше притягательная. И лучше это всяких премий! Главное, чтобы рядом были верные, надёжные, любимые люди, а там хоть водопад, выплывем!..
Зюзинские истории
Aлинa уcтaлo бpeлa пo тpoтуapу в шкoлу. Eё cнoвa вызвaли к диpeктopу: в тpeтий paз зa эту чeтвepть! Пpишлocь пoпpocить нaпapницу пoдмeнить eё ceгoдняшним вeчepoм нa cклaдe. Oни чacтo выpучaли дpуг дpужку, тaк кaк для oбeиx упaкoвкa тoвapa в интepнeт-мaгaзинe пpocтo пoдpaбoткa. Дeньги плaтили нeбoльшиe, нo зaтo кaждую нeдeлю бeз зaдepжeк, дa и paбoтa в пpинципe нecлoжнaя. Нecлoжнaя дa, нo кoгдa этo тpeтья paбoтa, тo любoe лишнee движeниe измaтывaeт.
Aлинa шлa и дaжe нeмнoгo paдoвaлacь тoму, чтo eё вызвaли в шкoлу. Пoвoд для paдocти, кoнeчнo, coмнитeльный, нo для жeнщины этo вoзмoжнocть oтдoxнуть. Кaк oнa уcтaлa oт бecкoнeчнoй гoнки зa дeньгaми и oт бopьбы зa выживaниe.
Чepeз тpи мecяцa oнa дoлжнa выплaтить кpeдит и oдним плaтeжoм cтaнeт мeньшe. Этo пpидaвaлo cил. Aлинa пooбeщaлa ceбe, чтo пocлe пocлeднeй выплaты oни пoйдут c Лёшкoй в пиццepию и oтмeтят этo coбытиe. Oни зacлужили пpaздникa — цeлый гoд oткaзывaли ceбe вo мнoгoм, чтoбы paccчитaтьcя c кpeдитoм, кoтopый взял кoгдa-тo муж.
Лёшa вcтpeтил eё нa кpыльцe, взявшиcь зa pуки кaк oднa кoмaндa, oни пoшли выcлушивaть жaлoбы диpeктopa. Aлинa зapaнee знaлa вcё, чтo oнa cкaжeт и пpo учёбу, и пpo пoвeдeниe.
— Вaш cын, — диpeктop мнoгoзнaчитeльнo пocмoтpeлa нa мaму, — oбoзвaл oднoклaccникa плeшивoй oвцoй! И этo кoгдa тoт cтoял у дocки и oтвeчaл уpoк. Oткудa oн знaeт тaкиe выpaжeния? Кaк вы дoмa выpaжaeтecь?
— Этo нe дoмa, этo oн в шкoлe нaучилcя, — уcтaлo oтвeтилa мaмa.
— Вooбщe, пoвeдeниe Aлeкceя ужacнo: учитeлям гpубит, oднoклaccникoв зaдиpaeт, pacпeвaeт пecни нa уpoкe, шуpшит фaнтикaми, уxoдит в туaлeт, a oбpaтнo нe вoзвpaщaeтcя.
— Я пoгoвopю c ним, — Aлинa cжaлa пoд cтoлoм pуку cынa.
— Aлинa Aльбepтoвнa, вы вeдь зa эту чeтвepть тpeтий paз в этoм кaбинeтe! Дaльшe, дaльшe-тo чтo будeт? Впepeди cpeдниe клaccы, c ним никтo тaм cюcюкaтьcя нe cтaнeт.
— Я пoнимaю.
— Чтo вы пoнимaeтe? Вaм лeгкo paccуждaть: вы ocтaвляeтe peбёнкa нa пpoдлёнкe дo 19 чacoв, и пpивoдитe, eдвa шкoлa oткpывaeтcя. Вocпитaниeм вaшeгo cынa зaнимaeтcя шкoлa!
— Виктopия Виктopoвнa, мы живём вдвoём, у нac никoгo бoльшe нeт. Я paбoтaю нa тpёx paбoтax, пoтoму чтo ипoтeкa и кpeдит, кoтopый взял пoкoйный муж. Тaк уж вышлo, чтo eгo caмoгo нeт, a кpeдит ecть. У мeня oдин выxoднoй дeнь и тo нe вceгдa пoлнocтью — ecли пpeдлaгaют пoдpaбoтку, coглaшaюcь. Кpучуcь кaк мoгу, лишь бы пpoкopмить нac двoиx.
Лёшa вcё этo пoнимaeт и нe пpocит у мeня ничeгo лишнeгo. Я cтapaюcь бoльшe c ним paзгoвapивaть, нo нe вceгдa xвaтaeт нa этo cил. Пoнимaю, чтo этo мoя oтвeтcтвeннocть, нo oтпpaвить eгo в шкoлу гoлoднoгo и в кopoткиx бpюкax нe мoгу, пoэтoму пpиxoдитcя мнoгo paбoтaть, — Aлинa нe xoтeлa этoгo гoвopить, нo кaк-тo caмo выpвaлocь, нaкипeлo.
Диpeктop зaмoлчaлa. Oнa кaк будтo вдpуг зaмeтилa уcтaлocть cидящeй нaпpoтив нeё жeнщины, и eё туcклыe, coбpaнныe в пpocтoй пучoк вoлocы, и oпущeнныe плeчи. Cтaлo жaль eё и, чуть cмягчив тoн, oнa дoбaвилa:
— A глaвнoe — Aлeкceй вeдь учитcя xopoшo, c учёбoй никaкиx пpoблeм нeт. Нa paйoннoй oлимпиaдe пo poбoтoтexникe тpeтьe мecтo зaнял, в твopчecкиx кoнкуpcax учacтвуeт. Xopoший мaльчик, тoлькo пoвeдeниe cтpaдaeт. Вы пoймитe, я нe мoгу нe peaгиpoвaть нa жaлoбы. Учитeль c ним нe cпpaвляeтcя, дpугиe poдитeли жaлуютcя. Ceйчac вeдь у учитeля пpaв мeньшe, зaтo вcякий poдитeль в учeбный пpoцecc гoтoв влeзть. Вoт и пpиxoдитcя вac вызывaть, пoтoму чтo пocлe тaкиx бeceд пoвeдeниe Aлeкceя cтaнoвитcя лучшe.
— Я пoнимaю.
—Лaднo, нe буду вac бoльшe зaдepживaть. Пoгoвopитe дoмa eщё paз, oбcудитe вcё. Увepeнa oн пoймёт, oн жe умный, тoлькo пoвeдeниe xpoмaeт.
— Xopoшo, пoгoвopю.
— A ты нe paccтpaивaй мaму! — Диpeктop oбpaтилa к мaльчику cтpoгий взгляд, гoлoc eё cтaл жёcтчe — Вeди ceбя xopoшo, у мaмы и бeз тeбя зaбoт xвaтaeт!
Мaльчик кивнул, Aлинa вcтaлa из-зa cтoлa, пoнимaя, чтo paзгoвop oкoнчeн.
— Пpиглacитe cлeдующиx, пoжaлуйcтa. Вceгo дoбpoгo.
— Дo cвидaния.
Мaмa c cынoм вышли из шкoлы. Aлинa c удoвoльcтвиeм вдoxнулa пpoxлaдный oceнний вoздуx: пocлeдниe дeнёчки oктябpя, cкopo coвceм пoxoлoдaeт, a пoкa дocтaтoчнo тeплo для пpoгулoк. Чтo жe ceйчac oни пpoйдутcя дo дoмa, зaoднo и пoгoвopят. Нe oчeнь xoчeтcя читaть нpaвoучeния — нa этo тoжe нужeн pecуpc, нo кaк нopмaльнaя мaть, нaвepнoe, oнa дoлжнa.
— Лёш, ты мнe cкaжи, чтo cлучилocь-тo? В пpoшлoм гoду я дaжe нe coбpaнияx ни paзу нe былa, a в этoм гoду в шкoлу кaк нa paбoту xoжу.
— Ничeгo, мaм, — cын пинaл кaмушки.
— Мoжeт, клaccнaя пpидиpaeтcя? Peбятa тpaвят?
— Нeт, вcё xopoшo. И пaцaны у нac нopмaльныe и Eлeнa Львoвнa xopoшaя, кoгдa мы eё нe злим.
— Ну a чтo тoгдa? Я нe пoнимaю, oбъяcни, пoжaлуйcтa, — oнa ocтaнoвилacь и пocмoтpeлa cыну в глaзa.
— В ceнтябpe у нac был клaccный чac, и Eлeнa Львoвнa гoвopилa, чтo poдитeлям нaдo дaвaть oтдыx. Кoгдa тeбя вызывaют к диpeктopу ты oтпpaшивaeшьcя c paбoты, и вeчepoм тoжe нe идёшь, a лeжишь и oтдыxaeшь, и нa cлeдующий дeнь у тeбя нacтpoeниe xopoшee.
— Тaк ты этo дeлaeшь, чтoбы я oтдoxнулa?? — oшapaшeннo вocкликнулa жeнщинa.
— Дa. Мaм, я нaкoпил дeнeг и кyпил мopcкую coль и пeну для вaнны, я в peклaмe тaкиe видeл. Вчepa в cтoлoвoй пиpoжки c пoвидлoм дaвaли, a ceгoдня вaтpушки. Я нe cъeл, вcё в pюкзaкe лeжит. Дaвaй пpидём дoмoй вкуcный чaй пoпьём, a пoтoм ты в вaннoй пoлeжишь.
— Cын, — утиpaя cлeзу пpoшeптaлa Aлинa — Кaкoй ты у мeня cтaл взpocлый и зaбoтливый! Ты ужe caмый нacтoящий мужчинa! Дaвaй пoпьём чaй, a пoтoм я пoлeжу в вaннoй. Этo ты oчeнь здopoвo пpидумaл. Cпacибo тeбe oгpoмнoe.
Oнa oбъяcнит eму, чтo xулигaнить в шкoлe нe caмaя лучшaя идeя, и чтo cкopo oнa paccчитaeтcя c oдним кpeдитoм и ocтaнeтcя тoлькo ипoтeкa. Пooбeщaeт, чтo пoтoм oни выбepут дeнь, кoгдa будут пpocтo oтдыxaть и ничeгo нe будут дeлaть, дaжe уpoкoв.
A пoкa oнa дepжит зa pуку cвoeгo мaлeнькoгo бoльшoгo Мужчину и идёт пить чaй c вaтpушкoй…
Автор: Айгуль Шарипова.
#Кофером_
Мадам Ку-Ку
Лиза шла не оглядываясь, стараясь вести себя как можно естественнее.
Вот он этот миг!
Вот он звёздный час Елизаветы!
Дождалась!
Да!
Ура!
Yes!
Она шла, ей показалось так долго, как будто мимо тысячи острых ножей, направленных на неё, как по битому стеклу и раскаленным углям, между шипящими и извивающимися змеями.
Лиза шла, и бум-бум-бум, ей казалось что шаги её раздаются грохотом в притихшем зале, бум-бум-бум
Всё это Лиза почувствовала за те доли секунд, что прошла через зал, мимо людей, мимо того, ради кого она стала Елизаветой, а не просто Лизкой.
***
-Мама, скажи полоумной, чтобы юбку мою сняла.
Света топала ногами и орала
-Лизка, ты чё дурная, а ну сними быстро.
Куда ты нацепила на свои мощи?- мама заглянула в комнату к девочкам. По сути это была Светина комната, у Лизы там просто была кровать и небольшая тумбочка, а также одна полка в шифоньере и одни плечики. Остальное всё пространство было заставлено вещами, принадлежащими Свете.
Света старше Лизы на три года.
Света девочка -кукла, голубые глазки, носик пуговка, щечки круглые, волосики белые и кудрявые.
Лиза...Лиза это Лизка.
Волосы непослушные, солома-соломой, глаза мутные, широко расставленные, нос вздёрнутый, облупившийся.
Веснушки, не как у нормальных людей, по всему лицу, а немного на носу и чуть заходящие на щёки, уродина в общем.
А ещё Светланка вся такая ладненькая, упругая, круглая везде где надо, а Лизка -палка.
Мать разошлась с отцом когда девочки были маленькими, но Лиза помнит, как отец часто выговаривал матери про Лизу.
-Галка, точно Лизка моя? Не нагуляла ли ты её?
На что мать делал большие глаза и суетливо -громко кричала, а отец смеялся и у спокаивал мать.
-Да ладно, Галка, не сикоти, я знаю что ты мне верная, ведь верная, а? -говорил он и притянув мать за волосы, смачно целовал её в губы.
А потом, мать разошлась отцом и вышла замуж за дядю Витю, как-то подозрительно быстро, но Лизка была мала, чтобы задуматься об этом.
Дядя Витя был добр к Лизке, смотрел внимательно на её сбитые коленки, на длинные руки- палки и тяжело вздыхал.
Однажды Лизка подслушала разговор матери и дяди Вити.
-Галь...я спросить хотел…
-Ну.
-Лиза, она от кого?
Мать заметила, что Лизка прислушивается и прогнала её.
У Лизы закралось подозрение, а не дядя Витя ли ее настоящий папа.
Мать родила одного за другим двоих пацанов, были они похожи на ...Лизку особенно Виталька, старший.
-Да они у тебя как с одного лица писаны, -смеялись подружки, мать кривилась и говорила, что ладно парни, им с лица воды не пить, а мясо на кости нарастёт, а вот девке... и смотрела на Лизку брезгливо.
Мать не любила Лизку, никто не любил Лизку, только брат Виталька, таскался за ней хвостиком, да дядя Витя обходился с ней более - менее по человечески, можно сказать проявлля отцовскую любовь.
Почему-то в школе тоже Лизку не любили, она ходила всегда в обносках, кое-как обстрижена.
В то время, как Светка, девочка - кукла.
Неужели все они думали, что Лизка по своей воле так выглядит? Почему -то мать решила выделить одну дочь и совсем забросить другую.
Лиза всегда ходила в одних и тех же вещах, и вскоре все начали считать девочку недоразвитой. С чего сложилось такое мнение? Кто его знает.
Лиза немного шепелявила и заикалась.
Заикаться она начала после того, как мать с отцом подрались в очередной раз, и отец от злости толкнул стоящую от страха, как истукан девочку.
К подростковому возрасту она стала ещё худее, стеснительнее, молчаливее.
Не давала матери стричь свои волосы, собирала их в хвост и завязывала резинкой, что нарезал ей с избытком брат от старой велосипедной шины.
Светка стала бегать на дискотеку, в местный дом культуры.
Как же ей Лизка завидовала.
А та прийдя домой, будила только уснувшую девчонку и начинала ей рассказывать, говорить, как ей восхищались, какая она красивая.
Лизка плакала беззвучно, понимая, что ей никогда этого не испытать. Никогда мальчик не пригласит её на танец, не подарит цветов, не поцелует её.
Она не будет ходить с ним за ручку, смотреть на звёзды и целоваться под луной.
Конечно, взрослому это всё кажется смешным и скучным, а маленькой девочке, с измученным сердцем? Ей каково это всё терпеть? Ей больно, и она тихонько плачет.
Она знает, у неё нет шансов, ведь она Мадам Ку-Ку.
Недавно узнала, что так её зовут между собой ребята, и смеются, а сестра громче всех, понятно что она стесняется Лизу.
Лиза хотела быть красивой, хотела как-то украсить себя, вот и украла эту брошь, когда была у соседей, мама зачем-то посылала.
Она даже не додумалась её спрятать.
Просто положила в карман замызганного платья, а когда выходила на улицу, прицепляла к воротничку и ...о чудо! На Лизку смотрели, кто удивлённо, кто задумчиво, но смотрели, и она точно знала, любовались ей.
А соседка вызвала милицию, брошь стоила баснословных денег, и в тот день она просто собиралась почистить её, но пришла Лиза и соседка сунула её зачем-то в вазочку, что стояла в стенке. Потом отвлеклась на что-то, и вспомнила про брошь только через три дня.
За время владения этой волшебной вещичкой, Лизка поверила в себя и однажды вечером пришла на дискотеку. Она зашла в фойе и чуть не ослепла от красоты, два шара, светомузыка, танцующие парочки…
-Боже, кто это такой у нас нарядный и красивый?
Лизка даже не поняла что над ней смеются, она стояла и во все глаза смотрела на парня. Высокий, чёрные волосы, сережка в ухе, какой же он…Лиза пропала, она не видела таких красивых парней, это была любовь с первого взгляда
Светка выскочила вслед за своим парнем Андреем, чем это он там заинтересовался.
Она пробилась сквозь толпу и чуть не упала в обморок, полоумная.
Стоит, вся сияет, а эти стебутся над ней.
Что делать? Как её увести, оооо, вот же гадина, откуда она тут взялась?
-Да это сестра Светки Карасёвой, -выкрикнул кто-то, -младшая...
-Да? У нашей королевы есть такая красавица- сестра? Почему же она так долго прятала от нас такую неземную красоту...
Но Лизка никого не слышала, она продолжала смотреть на парня, глупо улыбаясь.
Тот продолжал сыпать остроумными, как всем казалось, фразочками.
А Лиза стояла, краснела и не двигалась с места.
Светка же чуть не выла от злости, надо что-то делать, надо спасать ситуацию.
-Лиза? - Света сделала вид, что не очень-то удивлена присутствием младшей сестры, - всё, молодец, я проспорила, ты выиграла.
Мы поспорили с Лизкой, что она придёт на дискотеку в чём попало, непричёсаная, ха-ха-ха и пробудет здесь какое-то время, молодец сеструха, уважаю, - объявила всем Света.
Можешь…, - Света на секунду задумалась, бросив взгляд на отворот платья - можешь забирать бабулину брошку себе, ты этого достойна.
Разыграв такой спектакль, и выйдя победительницей, красотка потащила сестру к выходу, стараясь не потерять лицо…
-Да это же Мадам Ку-Ку, крикнул кто-то, - но девушки уже не слышали…
Дома ей сильно попало и от сестры, и от матери
К Лизке пришли через два дня.
Были разбирательства, её поставили на учёт, отправили пройти комиссию, комиссия показала что девочка не умственно отсталая, и психически совершенно здорова.
Хотели даже дать условный срок, слишком ценная вещица, да соседка сжалилась и дядя Витя задействовал свои связи.
С горем пополам закончив восемь классов, Лизку отправили к какой-то дальней родственнице дяди Вити , бездетной старой деве, Анжелике Петровне.
Девчонка сначала всего дичилась, не знала элементарных вещей по уходу за собой, она росла как сорная трава, как яблоня-дичок.
Но, Анжелика Петровна, весь свой нерастраченный материнский инстинкт бросила на Лизку.
Кто сказал, что старые девы злые, сидят обложившись вышиванеим и сотней кошек?
Анжелика Петровна, учитель французского языка, очень между прочим интересная личность, и за Лизку взялась с азартом. Она видела черты своей породы в этой девочке.
Наша, -думала Анжелика, как есть наша, но неужели они не видят. Вот Витя так и переживает за падчерицу, потому что она ...дочь.
Ах, ты, боже мой, бедная девочка...
Лизка прилежно училась всему, что ей говорила тетя Лика, так велела женщина называть её.
У Лизки была своя цель, показать Андрею, что она не хуже других, не хуже сестры, удивить его.
Сердечко девушки трепетало от любви к этому красавчику.
Лиза училась в техникуме и тихонько преображалась, они с тётей Ликой справились с заиканием, вылечили много различных заболеваний, на которые никто не обращал внимание годами.
Постепенно, из длинной и худой как палка девчонки- подростка, Лиза превращалась в зеленоглазую красавицу, с белой кожей, шикарными волосами и россыпью веснушек на носу.
Мать звонила раз в неделю, спрашивала, как дела, рассказывала как у них, потом давала трубку братьям, вот кто по настоящему скучал по сестре и ждал её.
Все мысли Лизки были только об Андрее, так запал в душу девчонке этот красавчик.
Тётя Лика всё учила и учила, всё оттачивала грани своего бриллианта.
Однажды, когда Лиза с тетей Ликой шли не спеша прогуливаясь по городу, к ним подошла женщина и спросила не хочет ли Лиза сняться в кино. #опусы Лиза испугалась, раскраснелась, думала, что женщина насмехается над ней.
Дома тётя Лика подвела её к зеркалу и сказала девушке, что та очень красива, поэтому люди и обращают внимание на неё.
Лиза начала верить в себя, всё это время она думала только об Андрее, представляла как пройдёт и парень откроет рот и…
А что дальше будет, Лиза не знала.
Наконец-то настал тот день, когда тётя Лика сказала, что им пора съездить на родину, попроведовать родственников.
Все это время Лиза не была дома, мать считала, что хватает телефонных разгоовров, чего деньги-то катать, тем более время такое, то зарплату не платят, то консервами выдают.
Сердце Лизкино билось, как синичка в клетке.
Конечно её никто не узнал. Мать заплакала, дядя Витя тоже, младший брат назвал Лизу на вы, Светка открыла рот.
Естественно, Светка потащила Лизу на дискотеку. Она закончила местное ПТУ и работала в кулинарии, продавала пирожное и различные пирожки, очень собой гордилась, что такая молодая, а зарабатывает больше родителей, бывшая кулинария теперь называлась кафе.
Светка уже стала терять популярность, с Андреем давно рассталась, были другие парни, но Лиза её и не слушала, она хотела увидеть Его.
И вот она идёт…
Идёт через зал, походка от бедра, красавица с длинными белыми волосами, с зелёными глазами и россыпью веснушек, пухлые губы, из-за которых в детсве ей пришлось поплакать.
Все те, которые ещё пару лет назад смеялись над неказистой девочкой- подростком, они стояли открыв рот и наблюдая за этой инопланетянкой, по другому не скажешь.
Она прошла этот отрезок пути, она сделала то, о чём так долго мечтала.
Он подошёл к ней.
Всё такой же красивый.
-Здравствуйте...
-Привет, - говорит девушка и смотрит, слегка наклонив голову и прищурив глаза.
Парень протягивает ей руку, всё так, как она мечтала…
-Андрей.
-Я знаю.
-Дааа, -тянет медленно красавчик, - позволь спросить откуда?
Он уже уверен, что красотка сражена наповал его обаянием.
-Так мы знакомы, - насмешливо говорит красавица, - я же мадам Ку- Ку, присмотрись хорошенько.
А затем повернувшись к сестре, зовёт её домой.
-Свет, идём. Ты говорила вроде ресторан открылся, может туда?
И девушки взявшись за руки спокойно уходят, в клубе стоит тишина.
Затем кто-то выдохнул, кто-то присвистнул
-Вот это даааа.
-А это точно Лизка?
-Да! Это она, Мадам Ку-Ку
На человека, который так назвал девушку, все зашикали, мадам, это точно, но не Ку-Ку...
Они едут домой, там теперь Лизин дом. Девушка смотрит в окно, люди смотрят на девушку и любуются её красотой.
-Полегчало?
-Что?
-Тебе легче стало?
-Ты о чем, тётя?
-О том, ради кого, как ты думала, ты всё это сделала, все изменения. Ведь ты кардинально изменилась, детка...И всё это ради кого?
-Я не знаю, я увидела его и...ничего.
-Девочка, - засмеялась тётя, - будь благодарна этому человеку, что он толкнул тебя, сам того не зная сделал тебя другой, вернее сподвиг на это. А делать нужно не ради кого-то, а ради себя.
-Тётя, мне кажется, что я больше никогда и никого не полюблю, там всё выгорело.
-Глупышка, у тебя жизнь только начинается, ты что.
Ты просто будь немного разборчивее, конечно не как твоя тётя Лика, а то останешься с кошками,- звонко засмеялась Анжелика Петровна, - но девочка, я рада, что судьба мне послала тебя. Ты мой нерождённый ребёнок, ты моя семья, ты моя вселенная.
-Тётя, - заплакала девушка, обнимая тётку, -это ты мой мир, если бы не ты, так и была бы, Мадам Ку-Ку.
Люди в вагоне с улыбкой смотрели на, как они думали маму и дочку, они были удивительно похожи, обе статные, красивые.
-Видимо поздно родила дочку, вон как, пылинки с неё сдувает, это надо же такая красота, - шептались люди.
А они сидели взявшись за руки и каждая думала о своём, глядя в окно.
Лизе ещё предстояло ещё много пройти, принятие себя это долгий путь и большой труд.
Она ещё не избавилась от привычки сутулиться и наклонять голову, когда слышала громкий смех, ей казалось что смеются над ней…
И когда Лиза поступила в институт, по настоянию тёти, она сначала дичилась людей, по привычке, они с тётей прорабатывали это, проговаривали, избавляли Лизу от страха быть осмеянной, непонятой, не такой как все.
Лиза по вечерам пошла подрабатывать, тётя была против, но Лиза настояла.
Кафе, где работала Лиза, было открытого типа, на веранде всегда сидел человек, и что-то писал в свой блокнот.
Однажды он поднялся при виде Лизы, и сказал девушке, что хочет поговорить с её мамой, вручив ей картонный квадратик, с номером телефона, визитка.
Девушка засмущалась рассказала дома всё тете Лике, та встретилась со странным мужчиной.
Он оказался рекрутером одного модного дома, очень известного.
В поисках новых лиц он объездил полмира.
Ему хочется посмотреть, будет ли Лиза стесняться камер, ведь в жизни она зажата и испугана, не смотря на то, что пытается доказать обратное.
Тётя была немного авантюристка, немного, как все родители сдвинута на своём ребёнке, она решила почему бы нет, и они с Лизой отправились на фотосессию.
Лизе казалось, что она всегда это делала, она не видела никого, только фотографа и исполняла всё, что он просил.
-Это бриллиант,- быстро тараторил фотограф тому человеку, который привёл девушку, главное не испортить стандартами, это нечто. Ей покорятся все подиумы мира.
Говорил он на французском языке, а тётя Лика, сидящая в уголке, млела от удовольствия.
Вот так, моя девочка, думала Анжелика Петровна, вот так, мы им всем покажем.
***
-Тётя, ты точно со мной не поедешь?
-Нет, детка, - качала головой женщина, это твой путь, ты уже достаточно взрослая, я знаю что ты девушка серьезная и достойная, я верю, что ты не влезешь ни в какую историю.
Твоя тётя сделала своё дело, я теперь буду только наблюдать за тем, как ты идёшь не склоняя голову, моя девочка, моя Лиза, моя Елизавета...Моя Королева.
Лиза оправдала слова того фотографа и ожидания тёти.
Мать Лизы попросила взять к себе Светочку и помочь устроиться ей в жизни. Она верила что это тётка мужа задействовала какие -то связи и Лизка вон теперь, из телевизора не вылазит, кто бы мог подумать.Не ту дочку тогда мать отправила к тётке, ох не ту…
Тётя отказала, мотивируя тем, что она уже не в том возрасте, да и Светланка, извините не девочка- подросток, забитая и запуганная, недолюбленная и ждущая удара в спину, от всех.
-И такие бриллианты попадаются раз в столетие, Галина. А ты, вместо того, чтобы гордиться своей девочкой, ты опять стараешься устроить, как лучше, жизнь своей любимой дочке, эх Галя...
Поняла ли Галина что-то? Извлекла ли урок?
Конечно нет.
Она обиделась на бессердечную тётку, которая смогла устроить одну племянницу и не хочет даже пальцем пошевелить для другой.
-Вон, из дурнушки красоту какую сотворила, а уж Светочка красавица, она бы могла ого-го
-Почему Лизке всё, а мне ничего? Мама, как так-то?
Откроет бутылку пива в гараже молодой мужчина по имени Андрей, и заинтерерсуется открытым журналом, с дивными красотками.
-О, это же Лизка...наша.
-Ещё скажи что вы знакомы, - заржут мужики.
-Ну да, и вы может её знаете, это же Мадам Ку- Ку…
Но его слова потонут в громком хохоте.
-Ну Андрюха, ну фантазёр, аха-ха -ха
-Да пошли вы, - беззлобно скажет Андрей, разглядывая красотку в глянцевом журнале, -эх не с той сестрой мутить надо было...
Мавридика де Монбазон
Удивительная судьба немецкого актёра Отто Меллиса, сыгравшего бесстрашного Хельмута в фильме «Семнадцать мгновений весны»
Этот персонаж хорошо запомнился зрителям телесериала «Семнадцать мгновений весны". Именно он спас радистку Кэт и её ребёнка, расстреляв своих сослуживцев.
В фильме актёр играет роль безмолвного военного служаки. Точнее, бывшего солдата, а ныне инвалида войны Хельмута Кольдера, служившего в распоряжении гестапо по хозяйственным нуждам. Хельмут молчалив, и поначалу зрители не могут понять, что у него творится в душе. Но когда он достал пистолет и расстрелял своих офицеров, это было шоком не только для нашей радистки, но и для многих телезрителей. И далее по сюжету все узнают о его драматической судьбе и уже окончательно проникаются сочувствием к этому бывшему фашисту, который на фронте убивал наших солдат и наверняка был бесстрашным врагом. Но что-то в его душе перевернулось. Сначала предательство жены, потом бесцеремонное отношение к нему (по сути, к герою фронта) со стороны тыловых гестаповцев. А издевательство над грудным ребёнком и его матерью стало тем катализатором, которое и подтолкнуло его к решительным действиям. Отставного солдата Хельмута Кольдера сыграл немецкий артист Отто Меллис. Он был спокойным и очень внимательным актёром на съёмочной площадке, и у Лиозновой никаких проблем с ним не было. Отто неплохо знал русский язык, что в 70-е годы для 40-летних немцев было большой редкостью. Но когда члены съёмочной группы узнали историю его жизни, то к нему все прониклись особым сочувствием и уважением.
Отто Меллис родился в семье школьного учителя математики в 1931 году в Восточной Померании (ныне территория Польши). Когда началась война, отцу пришла повестка на фронт. Но он не разделял взгляды Гитлера и уж тем более не хотел за них воевать. Мать одного из его учеников, которая была врачом, выправила Меллису справку о том, что он якобы болен туберкулёзом. Отца семейства оставили в покое. Правда, ненадолго, так как в конце 1944 года его всё равно забрали и отправили на восточный фронт. В начале 1945 года наши войска вошли в Померанию. За несколько дней до этого в семью пришло горестное известие: глава семьи погиб, и его тело захоронено в безымянной могиле в Польше. В их городе уже была слышна канонада приближающегося фронта, когда в дом пришли и за 14-летнем Отто. #опусы Его призвали в военный отряд Гитлерюгенд. На следующее утро ему предписывалось с вещами явиться на сборный пункт. И отчаявшаяся мать семейства, понимая, что всё рушится и наслушавшись немецкой пропаганды о зверствах советских войск, приняла страшное решение. Она приготовила ужин для всей семьи, в который подмешала снотворное и яд. Так она захотела уберечь свою душу и души детей от предстоящих страшных испытаний. А в то время на её попечительстве, помимо сына Отто, была 16-летняя дочь и три племянника в возрасте от 7 до 12 лет, которые по ходу войны остались сиротами. После того страшного ужина в живых остался только Отто. У него накануне призыва был плохой аппетит, и он меньше других съел отравленное блюдо. Мать и четверо детей на утро так и не проснулись. О том, что мама намеренно положила яд в еду, он узнал позже от соседей. Но и Отто с трудом выжил. По иронии судьбы его спасли именно те, кого он так боялся. Это вошедшие в город войска Красной армии. При зачистке домов передовыми отрядами еле живого Отто обнаружили наши солдаты. Поначалу они подумали, что подросток получил ранение и передали его в медсанбат. Но там, не найдя на теле ран, военврач понял, что это отравление и сделал промывание желудка, чем спас ему жизнь. Наши солдаты пожалели напуганного и еле выжившего пацана и взяли его к себе на довольствие. Ему было поручено ухаживать за лошадьми первой советской комендатуры в городе. Отто рассказал, что советские солдаты отнеслись к нему по-отечески. Ему помогли похоронить семью, выдали форму и особо работой не нагружали. Он быстро выучил русский язык и собирался и дальше служить при советской городской комендатуре. Но через полтора года силами начальника-коменданта разыскали его родную тётю, которая забрала юношу к себе в Шверин. Там он окончил школу, а чуть позже и театральное училище.
Ещё один интересный факт. В немецкой версии сериала именно Отто Меллис озвучил Штирлица. И говорят, что Тихонов был очень доволен его голосом. Историю жизни немецкого актёра рассказал один из членов съёмочной группы Татьяны Лиозновой. А он услышал её от самого Отто, когда тот захотел разъяснить, откуда он знает русский язык.
Отто Меллис прожил длинную творческую жизнь. Много играл в театре и в кино. Был востребованным мастером дубляжа. Ему довелось пожить и в ГДР, и в ФРГ, всё время оставаясь в Берлине, где он жил и работал последние 60 лет. Его не стало в 2020 году, на 90-м году жизни.
#жзл