ТЁТЯ ДАША

(автор - Георгий Жаркой)
В школьной столовой работала тетя Даша — простая русская женщина. Молчаливая, печальная. Она ни с кем никогда не общалась. И болтливые коллеги смотрели на нее, мягко выражаясь, с осуждением.
А мы, молодые учителя, открыто презирали ее за то, что она после работы уносила домой различную еду в баночках. Некоторые думали, что у тети Даши муж пьяница: пропивает все деньги, и поэтому есть нечего. #опусы Другие считали, что она от жадности задыхается: копит деньги.
С высоты только что полученного вузовского диплома так легко осуждать! Мы, живущие «в духе», читающие умные книги, воспитывающие молодое поколение — и тетка с едой. Разве можно сравнивать!
Как-то в учительской наша компания устроила посиделки. Молодая учительница Нина читала стихи Вознесенского. Читала очень хорошо: вечерами она играла в поэтическом театре.
Не слушать ее было невозможно. Мы замирали от каждого слова. И чувствовали себя на верху поэтического блаженства. А как же иначе? Молодые, образованные, хорошо одетые люди, понимающие суть искусства.
Нина закончила декламировать, посмотрела на нас мутным взглядом и сказала: «Поэзия заставляет душу жить. Если я перестану понимать стихи, то превращусь в тетю Дашу». Мы понимающе похихикали.
Вечером мне нужно было проверить сочинения на вольную тему — о добре. Писали семиклассники. Они видели добро и в победе на войне, и в труде врача, и в руках мамы, и выпеченном свежем хлебе.
А одно сочинение «отхлестало» меня по щекам. От стыда закружилась голова, поднялось давление. Девочка написала, что в их подъезде живет древняя, никому не нужная бабушка.
И что к ней каждый день по два-три раза приходит тетя Даша. Она приносит еду, прибирается, выносит мусор. И делает это просто так. Оказывается, что у нее есть еще несколько подопечных.
А через два подъезда — многодетная семья. И муж пьет. А бедная мамочка пытается прокормить сколько-то детей. И к ним тоже тетя Даша приходит.
На другой день в учительской я молча протянул тетрадку с сочинением учительнице Нине. Она пробежала по ней глазами. Побледнела — и быстро вышла.
А потом в классе при всех девочке сказал: «Спасибо тебе. Ты указала мне на доброго милого человека. Я не замечал его. Спасибо». Мои семиклассники очумело на нас смотрели. И я прочитал текст вслух. #ГеоргийЖаркой_
Георгий Жаркой
Блины
Мавридика
-Зачем ты ходишь за мной, Нина? знаешь же, что не люблю тебя и никогда не полюблю. Я Таню Корчагину люблю...
Молчит Нина, низко опустив голову.
Девчонка совсем, платьице из ситца, что мать пошила, в горох белый ремешком подпоясана балеточки на ногах и носочки с оборкой, жиденькие жёлтые коски вокруг головы уложены, тряпочками белыми завязаны.
Нос курносый на солнышке обгорел и облупился, словно мелкая молодая картошка, которую бабка Егора в чугунке варит поросятам.
То ли дело Таня...
Идёт по селу, пава - павой, чулки фильдеперсовые, ровные ножки обтягивают, туфельки на каблучке, платье крепдешиновое, с белым кружевным воротничком, перчатки белые, причёска модная, валиком волосы уложены, на голове шляпка маленькая, таблеточка, глаза с поволокой, губы красной помадой накрашены.
В городе жила вот, в деревню вернулась.
Вздыхают парни, да мужики, кому-то такая красота достанется, а кому как не Егору? Первый парень на деревне, как говорит бабка Егора, вся рубаха в петухах.
Лучший тракторист, между прочим, не просто колхоза, а района, вот так -то.
Подкатил Егор на танцах к Тане, она хохочет проводить себя дала и всё...Ну ничего, он укротит эту тигрицу и не таких ей платьев накупит.
В район ездил, пудру купил, пааахнет, и духи, Кармен называются, с томной не то испанкой, не то цыганкой, поди разбери на упаковке.
Егор искал случая подарить духи Тане.
Все знали, что Таня Егору нравится, да и красивая они пара были, как идут по селу, он бережно её плечи своим пиджаком укутает, эээх...
Даже деды столетние крякали и щипали своих бабок, молодость, красота, сама любовь идёт...
Но тут как гром среди ясного неба, Татьяна с агрономом схлестнулась.
Ох, и злой Егор был ох и погонял того чёрта тщедушного по полям...А потом снова новость женится Егор на Нине, кержака Ивана внучке.
В селе разговоры ходили что колдун, мол, не колдун, старый кержак, а слово какое знает.#опусы Живую и мёртвую воду гоняет, бабы чуть что к старому Ивану за травкой какой бегали водицы живой и мёртвой набрать.
Кержаком -то его просто звали, родители у него из староверцев, а сам Иван в гражданскую воевал, да в Великую Отечественную тоже участвовал.
Был он кряжист, роста не сильно высокого, но в плечах точно сажень косая, рыжий, аж красный, что закат солнца, борода рыжая, рыжая да кудрявая.
И весь род у них такой был рыжие, в крапинку, что парни, что девки. Красотой никто не отличался, а вот хватка у всех была, все хорошо жили, зажиточно.
А что интересно женились да замуж, выходили кержацкие дети и внуки, только за красавцев, но дети всё такие же рождались, кряжистые, с соломенными волосами, веснухами, да носами курносыми, а ещё глаза немного на выкат и будто водянистые рыбьи глаза, так в народе говорят.
Как женится кто из кержаков так люди и судачат говорят что блинов сноха или зять будущий отведали деда Ванькиных, да чай с присухой - травой попили.
Никто не расходился, жили до конца вместе, парни вроде пытались гулять от баб своих, а уйти не могли, может и правда слово какое старый Иван знал, кто же его знает.
Вот и здесь сразу заговорили, что мол отведал Егорушка блинов кержацких.
Нина -то воспряла, головёнку подняла, носик свой, вечно облупленный к солнышку задрала, вцепилась крепко в Егоркину руку.
И как пошла пулять одного за другим, ребятишек то, желтоволосые, рыбоглазые, но статью в Егора.
Егор немного освоился и в разнос пошёл, гулял почём зря, ни одной юбки не простил,воет иной раз, на коленях стоит, просит отпустить его, а Нина только улыбается и смотрит на мужа.
Трое детей у них.
Старший Ванька, так один в один Егор, только волосы жёлтые и глаза, у Егора тёмные, говорят, что тёмное светлое обязательно поборет, а тут гляди ж ты не получилось.
Ванька в армию пошёл так и остался на корабле служить, морем бредил пацан, на капитана учиться пошёл, остался жить у моря.
Вторая Манька, рыжая, что солнце, вся ладненькая девчонка, что Егорова бабка, она и полюбила бабка, Маньку -то, хоть и чужая порода, но любила свою правнучку.
Та дома, в селе осталась.
Третья Зоя, с детства важная, тело белое, дебелое, словно сдобная квашня, даже можно красивой назвать, уехала в Ленинград после десятого класса, там за лётчика замуж вышла.
Манька же уже третий десяток разменяла, а всё не целованная, двадцать пять девке.
И весёлая, и заводная, в магазине работает тряпок модных полно, а поди ж ты...Не держатся женихи и всё ты.
Не стало старого Ивана, а деревенские по привычке за травами да за водицей к кержакам, так теперь Егора стали звать ходят.
Говорили, что знания свои Егору старик передал.
Вышел как -то Егор под утро до ветру, смотрит с сеновала кто-то прыг и крадётся, а Маня как раз на сеновал ушла ночевать, мол душно...
Притаился Егор, да хвать за шкирку гостя незваного.
-А ну кто таков будешь, говори.
Молчит, насупился, штаны у него моднявые, узкие, узкие, а от колена словно юбка бабская, широченные и бахрома по бокам, рубаха цветастая, на животе узлом завязана, волосы до плеч, бакенбарды, а за спиной гитара болтается.
-Папа - бежит Маня с соломой в волосах запутавшейся, - не тронь его, это мой друг, Паша.
-Друг говоришь? А чей будешь? Я навроде всех местных знаю.
-Он не местный, пап, - горой стоит за друга -то своего, Маня.
-Не местный? Химик что ли?
Стоит голову опустил, а Маня пятнами пошла.
-Он не виноват, папа, его за драку, он за девушку заступился...
-А ну цыть сам то что? Язык проглотил? Или только баба за тебя отвечать будет? Почто как тать крадёшься? Нравится девка, приди и скажи, а не так что...
Нина узнала, что Маня с зеком связалась, ох и причитала, ох и плакала. Егор быстро на место поставил.
Через месяц уже в сельсовете молодые стояли, Маня в платье белом до колена, кримпленовом, и белой фатой на соломенных кудрях, Паша в костюме, у кого-то взятом на прокат.
Потом свадебку отмечали, во дворе палатку натянули, лампочек туда провели, берёзовыми ветками украсили, девчонки- подружки плакатов разных написали.
Весело посидели, Паша в конце вечера песни какие -то заунывным голосом пел, пока Маня на сеновал его не утянула, где значится всё и началось.
-Никак Егорка блинами парня накормил - шептались бабки на лавках, - передал, передал Иван ему своё слово.
-Никому не нужна была, а тут гляди какого отхватила.
-Ой, бабоньки, так же он химик...
-Та ты что хоть?
-Ну, поди за убивство сидит.
-Та не, за убивство не поселят на химию вор, однако.
-Оёёёй, ну Егорка, ну молодец, ишшо около меня поселил их, теперь что же, день и ночь под запором всё держать...
-Чего мелете, пустоголовые, - через забор выглядывает Таня, вечная Егорова полюбовница, она всё так же хорошо выглядит, не чета деревенским, - за драку парень отбывал, всё уже закончился срок.
-А драка чего? Нечто лучше? Напьётся и будет драться тут...
-Не за такую драку, - спокойно объясняет Таня, - хулиганов от девчушки отогнал, а один сынок чей-то оказался...
-Да ты что? - бабки уже жалеют Егорова зятя.
Зажили молодые, сын родился, Вася, дочь Валя, да ещё один сынок, Стёпушка, поскрёбышек.
Паша периодически собирал чемоданы и собирался уйти от Мани, признаваясь что не любит её, всё хотел уехать в какой-то Темиртау, где ждёт его полногрудая брюнетка, Алла, любовь всей его жизни.
Маня падала на колени, цеплялась за своего Пашу и умоляла не уходить.
Паша с чемоданом выходил за ограду, брал в руки гитару и тихим голосом пел свои заунывные песни о несчастной любви.
Потом выходили зарёванные дети и просили папку не уезжать в свой город Темиртау, к этой Алке разлучнице.
Паша ворачивался в дом, брал большую общую тетрадь в коричневом переплёте и писал в ней мелким бисерным почерком стихи про несчастную долю и неразделённую любовь.
Егор старел, но привычки своей ходить к Татьяне не бросал, агронома её давно уже не было, сын Фёдор тоже жил где-то далеко.
Вот и делал Егор мужскую работу, а потом пили чай с баранками, они и Нину звали чего, мол, уже делить жизнь прожита, да она не шла, а выглядывала тоскливо в щели забора да слала проклятия разлучнице Таньке.
Паша тоже гулял, не так как тесть, но тоже...Ходил в клуб, на репетиции, пел там свои шедевры со сцены, в хоре пел.
На каждый праздник приходил Егор с Ниной и Татьяной, а как же, Маня с детьми и все ждали затаив дыхание, когда Паша будет выступать.
А потом яростно хлопали.
Тех внуков, от сына и дочери, Егор с Ниной не так знали хорошо, жили они далеко, а эти, "свои" были рядом.
Приезжала несколько раз мать Пашина, каждый раз с новым мужем, а один раз с двумя.
Каждый раз Маня на крыльях летала, чтобы угодить свекрови, но так и не получилось это у неё.
Провоняв весь дом тонкими, длинными сигаретами своими, нагрузившись подарками, отчаливала свекровь Манина, осыпая ту проклятиями, что загубила её мальчика, такого хорошего...
Вася уехал к дядьке, тоже к морю, женился там, на тихой и спокойной девушке, она ему мальчика с девочкой родила, породой, конечно, в кержака, ничем не вытравишь ту породу.
Валя лошадью по дискотекам скакала, жертву себе выбирала, да никто не вёлся, так если на пол...ночи.
Вышел старый Егор до ветру, гля...крадётся кто-то с сеновала, ну он сноровку не потерял...
Уже через пятнадцать минут весь расклад знал, и кто таков, и откуда, и что это с Валей они вдруг на сеновале его делали.
Говорит звёзды считали, Анатолием зовут.
Пригласил на чай того Анатолия, обещал, да не приехал. Как так?
Опять поймал, опять пригласил вежливо, снова не приехал, и так раз пять.
Ну что же?
Валю за шиворот, Нину с Таней (а как?) туда же, в Ниву красную и попылили в соседнее село.
Мигом нашли, где такие-то живут. Увидал Анатолий гостей незваных, и по огородам стрекоча дал, да никто от деда Егора не уходил просто так, ружьишко то завсегда в багажнике валяется, вот пригодилось, хорошо, что не дробью, а солью было заряжено.
Уууух, горело у Анатолия седалище -то потом.
Пообещали в гости приехать, в месте с мамой.
Не приехали, обманули.
С третьего раза поняли, когда на трёх машинах приехали, настойчиво в гости позвали.
Прикатили Анатолий с мамой вперёд своих гостей, на жёлтом запорожце, семь человек, ещё и гармошку прихватили.
Вот это дело другого рода, поговорили обстоятельно, разрешил дед встречаться с внучкой любимой, а через месяц как полагается свадьба.
-Стареет Егорка-то, - шепчутся бабы, - долго за парнем пришлось побегать видимо силу теряет блины то не действуют.
Вот и Валя с Анатолием зажили тот парень хваткий, мигом в роль хозяина вжился на Ниве дедовой ездит дела решает.#опусы Дед ту Ниву ни зятьку, ни внучатам не давал, а Анатолию гляди -ка дал.
Поднялся Анатолий, денежки зашевелились, гулял правда чуть ли не с первого дня. Валя всё знала, но терпела, по сих пор терпит.
Деда нет уже давно, а тестя Анатолий как-то в расчёт не берёт, не уважает он его, как и дед Егор.
Тесть до сих пор уезжать собирается, уж за семьдесят, а всё на гитаре бренчит, про Аллочку свою, любовь неземную.
Валя двоих детей родила, Марину, да Максима.
Марина не замужем.
-Видимо никому Егорка слово не передал, - шепчутся бабы, то Маринка -то, как кобыла гортоповсекая, ходит необъезженная, а силы у неё, словно у мужика, её парни уже боятся.
Вышел Анатолий на улицу до ветру, глядь...тень от сеновала крадётся...Надо Вале сказать, чтобы блинов по бабкиному рецепту испекла...
Мавридика де Монбазон
Черный
Шум города невероятно раздражал. Оля жила в центре, на десятом этаже. Гул машин, соседских кондиционеров, людские голоса. А еще стояла невыносимая жара, поэтому окна закрыть было нереально. Отпуск всего две недели, но она надеялась, что хотя бы немного отдохнет от рабочей рутины офиса, похожего на рой пчел, где все снуют туда-сюда, лезут с разговорами, сплетничают, борются за место под солнцем. Хотелось тишины и покоя. В свои сорок шесть она жила в одиночестве, в большой квартире, и городская суета ей порядком надоела.
Оля решила, что стоит снять домик где-нибудь в деревне и провести хотя бы несколько дней вдали от цивилизации. Поиски были долгими, наконец она нашла то, что должно было подойти: небольшая деревня в ста пятидесяти километрах от большого города, цена невысокая, сам дом на фото выглядел вполне прилично. Созвонившись с хозяевами, Оля решила поехать.
***
Деревня встретила ее ароматами трав, жужжанием насекомых, лаем собак и любопытными жителями. Домик оказался небольшим, но уютным. Хозяйка, лет шестидесяти, все рассказала, показала и вручила Оле ключи.
– Наслаждайся отдыхом, здесь у нас хорошо.
– Спасибо, то, что надо.
Деревня оказалась малонаселенная, тут жили в основном пенсионеры. В саду, где Оля сняла дом, росла вишня, были раскинуты клумбы, правда, за ними особо не ухаживали. Старый деревянный забор слегка покосился, что добавляло колорита.
Ольга решила прогуляться по деревне и осмотреть окрестности. Жители попадались редко, они с удивлением смотрели на чужачку, но враждебности не проявляли. Где-то в центре деревни Ольга наткнулась на небольшой магазинчик и решила в него зайти. За прилавком стояла продавщица лет пятидесяти. Выбор продуктов был небольшой: молоко, хлеб, колбасы, бытовая химия. Ольга подошла к прилавку.
– Что вас интересует? – спросила продавщица.
– Да думаю, что на завтрак взять. А подвесьте вот этой колбаски грамм триста. И хлеба свежего.
– Откуда ты к нам? – продавщица сразу перешла на «ты».
– Да сняла здесь домик на неделю, в отпуск приехала. Меня Ольга зовут.
– Маша. А что за дом?
– Двадцать три, тут недалеко.
– Аа, – задумчиво протянула Маша. – Бабки Ефросиньи дом. Смелая ты.
– Почему? Кто такая Ефросинья? Я у Анны его снимала.
– Анна – дочь ее, в городе живет. А бабка померла год как назад. Ведьма она была. Не страшно тебе в ее доме?
– Почему ведьма? Лечила, что ли?
– Не лечила она никого, боялись ее все. У нее была подруга одна, Клавка, напротив живет, старушка такая древняя, вот с ней они еще общались. Поспрашивай у Клавки, может, что и расскажет. А дом тот темный. Как-то постояльцы приезжали, через два дня сбежали, даже и не рассказали почему. Говорят, жутко там и неуютно.
– А мне дом уютным показался, хоть сад и немного не ухожен. Да я и ненадолго. Устала от города, вот и решила подальше уехать на недельку.
– Понятно. Но ты там осторожнее, мало ли что.
– Спасибо, – Оля взяла колбасу с хлебом и направилась к выходу.
– И по ночам тут не гуляй, – крикнула вдогонку Маша, – собак много бегает, да и живность всякая дикая забегает.
***
День клонился к вечеру. Ольге предстояло первый раз переночевать на новом месте. Она закрыла окна, дверь – все-таки спать одной в чужом доме было страшновато. Изредка лаяли собаки, а с улицы доносился треск сверчков и щебетание птиц.
Ольга приготовила легкий ужин. Открыла книгу, которую нашла на одной из хозяйской полке, и устроилась на диване. Постепенно ее стало клонить ко сну, она выключила свет.
Ольга задремала, ей было хорошо и уютно под теплым одеялом. Но поспать ей не удалось. Внезапно она услышала стук. Сердце бешено забилось, а сон пропал. Ольга вглядывалась в темноту и ловила каждый звук.
«Мыши, наверное», – подумала она. – Грызунов она особо не боялась, хотя приятного в этом мало. Но в деревне мыши – дело естественное.
Стук повторился. Он был слабый, едва различимый.
«А вдруг кто в дом забрался?» – сердце забилось еще сильнее, Ольга боялась пошевелиться. Затем на кухне что-то упало. Ольга замерла и не знала, что ей делать. Если это посторонний человек, то лучше ему на глаза не показываться, мало ли что ему в голову взбредет.
Шум больше не повторялся, но уснуть до утра так и не получилось. Только на рассвете, когда стало уже светло, Ольга смогла поспать.
Проснулась она около одиннадцати. В окно проникали яркие солнечные лучи, делая комнату уютной и совсем не страшной.
Ольга медленно встала и аккуратно прошла на кухню. Ничего, что могло бы упасть ночью, она не увидела. #опусы Но испугало ее другое: на кухонном столе лежал засохший цветок ромашки. Ольга точно помнила, что вчера его здесь не было. Она проверила окна, двери – все было закрыто. Кто проник в дом? Кто оставил цветок? Да и как, если все закрыто?
Тревога нарастала.
«Может, цветок это и был здесь, а я по рассеянности не увидела?» Затем она вспомнила слова Маши про бывшую хозяйку дома: «Ведьма она была».
«Да ну, нет, что за мистика» – Ольга постаралась отбросить посторонние мысли. Она привыкла мыслить рационально, и ни в каких ведьм не верила.
День Ольга провела, гуляя по окрестностям. Однако наступил вечер, и надо было возвращаться. Следующая ночь несколько тревожила ее, все-таки местность была достаточно глухая, да и люди незнакомые.
Проверив все окна и заперев двери, она легла спать. Но сон не шел. Она вслушивалась в тишину, стараясь уловить любой шорох. И дождалась. Снова раздался легкий шум: в районе кухни кто-то был. Замерев от ужаса, Оля практически перестала дышать. Кто-то забрался в дом? Дух бабки-ведьмы? Да, нет, такого не бывает. Глаза она опять не сомкнула до утра. А на следующий день решила, что у нее два выхода: или съехать раньше времени или узнать, что происходит.
***
Первым делом она пошла в местный магазин и купила фонарик. Рассказывать продавщице Маше о происшествии не стала, опасалась, что ее на смех поднимут или опять начнут разговор о ведьмах и мистике.
Днем дом выглядел вполне спокойно. Лишних предметов не появлялось, все вещи были на своих местах.
Вечером Оля устроила засаду на кухне. Она села в самый дальний угол и стала ждать. Медленно опускалась ночь. Чем темнее, тем страшнее становилось Оле, несколько раз она порывалась уйти в комнату и переждать там, но любопытство было сильнее.
Наступила глубокая темнота. Тишина окутала дом. Вдруг она услышала какой-то звук. В кухне кто-то был! Но дверь не открывалась, и как этот неизвестный проник, было непонятно.
Со шкафа, стоящего возле плиты, упала кружка. Резко вдохнув от ужаса, Оля все-таки включила фонарь и направила свет на то место, откуда шел звук.
На нее смотрел кот. Большой черный кот. В его зеленых глазах был страх и любопытство. Кот. Всего лишь кот. Оля нервно засмеялась.
– И откуда же ты?
Кот, конечно, не ответил. Помелив немного, сделал прыжок и исчез в темноте.
Оля вздохнула с облегчением. Однако странно. Что в пустом доме мог делать кот? Как он сюда попал и куда делся?
Наутро она решила поговорить с соседями и отправилась в дом напротив. У калитки ее встретила милая старушка, которая смотрела на нее с любопытством.
– Добрый день, – сказала Ольга. – Я снимаю дом напротив вашего.
– Добрый. – Старушка не стремилась продолжить разговор.
– Понимаете, ко мне тут кот по ночам приходит. Не знаете, чей он?
– Ефросиньи. Умерла она, а кот Черный, зовут его так, остался. Анне он не нужен, вот и ходит тут по округе. Помощник он Ефросиньи был. Зиму как-то перебился. Иногда подкармливаю его, да он все дом свой забыть не может. Хозяйку, наверное, ищет. Жалко его.
– Ох, а он меня так напугал. Мне про его хозяйку рассказывали, что ведьма она была.
Старушка промолчала.
– Хороший кот, – вдруг сказала она. – Ефросинья любила его, он ей помогал. К плохим людям не подходит. Умный он. А тебя он выбрал. Забери его.
– Забрать?
– Забери. Может, тебе счастье принесет. – Хозяйка развернулась и ушла в дом.
А Ольга задумалась. Заводить кота в ее планы не входило, тем более чужого, да еще и взрослого. Но она решила, что можно, пока она здесь живет, подкормить его немного.
В магазине она купила кошачьего корма, правда дешевого, но другого здесь и не было. Высыпала в блюдце и поставила на кухню. Ночью кот съел весь корм.
***
Оставался последний день перед отъездом. Ольга чувствовала себя отдохнувшей. Маленькое приключение словно вдохнуло в нее сил. Контраст с городом пошел на пользу.
В последний вечер она снова поставила миску с кормом на кухне и села выпить перед сном чая.
Вдруг она заметила движение. Черный кот осторожно зашел в кухню, посмотрел на Олю, на миску и мяукнул. Съел несколько кусочков. Поднял на Олю задумчивый взгляд, затем, немного неуверенно, подошел ближе и стал тереться о ноги.
– Привет, Черный, вот и познакомились. Напугал же ты меня. А я завтра уезжаю. – Кот жалобно мяукнул и резко запрыгнул к Оле на колени.
– И что же мне с тобой делать? – кот устроился на коленях, закрыл глаза и замурлыкал. Так они просидели довольно долго. Затем Черный встал, потянулся, спрыгнул на пол и ушел по своим делам.
Наступило утро. Оля собрала вещи. До автобуса оставалось около часа. Ключи хозяйка велела бросить в почтовый ящик. Последний раз Оля оглядела дом - не забыла ли чего? Вышла за дверь, заперла замок.
На пути к калитке стоял кот. Он смотрел на Олю.
– Ты меня провожаешь?
Кот замяукал и подошел ближе.
Оля остановилась. Ей стало жаль Черного, который был вынужден выживать без хозяйки.
– Слушай, я, конечно, не кошатница, да и живу в городе, но, может, взять тебя с собой?
Кот мяукнул, подбежал к ней и стал тереться о ноги.
– Вот так раз. Ну что ж, а поехали. – Оля взяла кота на руки, и он совершенно не сопротивлялся.
Добираться до дома было долго, с пересадками. Черный сидел спокойно на руках, не делая попыток сбежать. Войдя в квартиру, Оля опустила кота на пол. Он осторожно огляделся и медленно стал обследовать территорию, где ему предстояло жить.
***
Черный оказался очень умным и чистоплотным котом. Ночью он устраивался рядом с хозяйкой, днем любил лежать на ее коленях, тихо мурлыча. Теперь Оля не чувствовала себя одинокой, ведь рядом с ней появился такой необычный друг.
Кира
Блог на дзене: Легкое чтение
Бойтесь слёз вами обиженных
| «…ибо они попросят моей помощи, и я помогу».
– Ой, сыночек, сыночек… да кого же ты взял! Да у неё же ни заду, ни переду нету… – запричитала свекровь, едва молодые переступили порог.
– Ты чего, мать? – робко произнес свёкор, укоризненно глянув на жену.
– А ты нишкни! – оборвала его «гостеприимная» хозяйка, и он сразу потупил взор.
– Ну, проходите, коль приехали, – обняла сына свекровь, окинув невестку недружелюбным взглядом.
Худенькая молодая женщина, девятнадцати лет, совсем девчонка, так и стояла у порога, с полными слез глазами, боясь пошевелиться. Она была на шестом месяце беременности и после долгой и утомительной дороги едва держалась на ногах.
– Проходи, проходи, Галя, – наконец опомнился муж и провел её в отведённую им комнатку.
– Ах, какие мы нежные, – проворчала свекровь.
Муж сразу ушёл к родителям, а Галя присела на краешек кровати. Ей очень хотелось прилечь, но не посмела. Ошарашенная таким приёмом, она вытирала и вытирала лицо руками, казалось, что ушат помоев вылит прямо на голову. Зачем я согласилась сюда ехать, ведь мама отговаривала – и что дальше? Точно сквозь сон Галя слышала, как свекровь расспрашивала мужа, а он, точно переродился, отвечал какими-то непонятными для неё фразами. На вопрос матери: как живёт семья снохи? – он ответил: «Больно неэкономно живут, чего только на стол не наставят». Ответ мужа Гале показался очень странными, но в скором времени она поймёт, что ничего странного тут не было…
***
Беременность протекала сложно. Постоянные головокружения и тошнота изматывали молодую женщину, но она изо всех сил старалась не показывать свекрови своё плохое самочувствие. Южная жара, столь непривычная для сибирячки, а также скудная еда также способствовали этому.
Жизненный уклад в семье мужа кардинально отличался от того, в котором выросла Галя. Её семья жила просто и открыто, особого достатка не имели, не было склонности ни к вещам, ни накопительству, еда была на первом месте. Стараниями трудолюбивой и заботливой матери на столе всегда была простая, но разнообразная пища. Погреб был полон кадушками квашеной капусты, огурцов, помидор, груздочков, мочёной брусники и прочих полезных для здоровья продуктов, собранных в лесу и выращенных на огороде. «Лето-осень запасиха, зима прибериха», – приговаривала мать, заполняя погреб.
Как и должно быть в нормальной семье, отец был главным. Ранним утром, когда в доме ещё все спали, мать растопляла русскую печь, ставила чугунки, где варилась картошка в мундире, и шла управляться со скотиной. Затем чистила картошечку, накладывала на большую сковороду, поливала снятой с кринок сметанкой и ставила на пышущие угли. Первым кормила отца – он уезжал в работу затемно, собрала ему с собой еду: кусок вареного мяса, белого мягкого хлебушка. Хлебушек мать пекла знатный! Пышный, высокий! Отец сжимал ломоть хлебушка в своей могучей руке, разжимал, и ломоть тут же приобретал прежнюю форму. «Эх, мать, – смеясь, говорил отец, – ты точно была бы бита!» Довольная мать улыбалась от такой похвалы, вся семья знала эту то ли сказку, то ли быль…
Одному мужику досталась жена – неумелая стряпуха. Хлеб всегда получался как каменный – сухарь сухарём. Мужик приезжал в лес, опускал хлеб в тряпичке в ручеёк. К обеду краюха хлеба размокала, и ей можно было жевать. Баба померла, и он взял другую. А та была настоящей хозяйкой и хлеб печь умела. Мужик, как обычно, опустил хлеб в водичку… Пришла пора обедать, мужик развернул тряпицу и ошалел – каша! Он пригнал домой и исполосовал новую жену вожжами.
Галя улыбнулась, вспоминая эту историю и глядя на казённый ржаной «каменный» хлеб, который царапал горло и отдавал кислятиной. На столе, кроме этого хлеба и «борша», в котором плавали свекольные листы и кусочки прогорклого жёлтого сала, ничего не было. И так – изо дня в день…
Свекор работал в шахте, свекровь, отправляя мужа на целый день на тяжёлую работу, заворачивала в газетку ему один кусок этого практически несъедобного хлеба и шматок того же прошлогоднего прогорклого желтого сала. Вот и весь обед мужику. Галя недоумевала: как такое возможно?! И вот однажды, когда свекровь, как обычно, отправилась на рынок продавать свежую зелень и первую клубничку, Галя сбегала в кулинарию, купила теста, рыбы и испекла большой пирог. Он удался на славу. Муж и свёкор уплетали пирог за обе щеки, а «мама» даже не притронулась, демонстративно плеснув себе «штей».
– Мама, попробуй, пирожка, попробуй! Вроде бы неплохо получилось… – настаивала простодушная Галя.
– Да не стану я пробовать! Чё это за еда – рыба в тесте! – нахмурилась свекровь.
– Папа, а ты возьми пирожка с собой на работу и сметанки бы неплохо тебе с собой брать. Мы всегда по утрам… – начала было Галя и осеклась, под злобным взглядом «мамы».
– Чего-о-о? – вскричала свекровь, – Отцу стакан сметаны, тебе, сыну, мне? Это сколько же денег надо!
– Мать, заверни мне с собой пирога, – робко сказал свёкор. Он собирался на работу во вторую смену.
Она схватила газету, швырнула кусок пирога и наотмашь бросила мужу.
Всё-всё в этой семье было по-другому. На рынок улетало все, что успевало созревать в огороде и саду. Первые ягодки, первые огурчики, вишенки, зелень… Гале очень хотелось клубнички, но она не смела сорвать и не сорвала ни единой ягодки. Сказала мужу об этой своём желании. Тогда они пошли в город и купили на рынке один стакан. Один! Несколько ягодок.
Вскоре закололи свинью. Галя радовалась в ожидании отведать свежатинки. От одного вида «штей» её уже выворачивало наизнанку. Дома, когда кололи скотину, мать жарила огромную сковороду свежего мяска с луком-репкой, перчиком и прочими приправами. Сейчас же свекровь поджарила малюсенькую сковородочку мяса, поставила на стол бутылку водки – угощение соседу, который помогал отцу колоть и свежевать свинью. Только закусить, как говорится, на один зубок. Утром мясо отправилось на рынок. Домой вернулся только один кусок шеины, да и тот куда-то исчез к ночи. Ни супа, ни жареного мяса семья не отведала… Позже, когда Галя рассказывала своей маме о житье на Юге, мать говорила: «Ты, доченька, какую-то сказку мне рассказываешь. Я жизнь прожила, а таких людей не встречала. Бедная ты моя, малютка». Мама не встречала, а вот Гале довелось, и на всю жизнь в её душе поселились непримиримость и ненависть к жадности и стяжательству.
После злосчастного пирога свекровь раздражало в Гале всё. И она нашептывала сыну: пусть, мол, отправляется к родителям, что де и ребенок-то возможно не от него, что какая-то бледная, да худая сноха, наверное, больная. Всё её тошнит, да падает в обмороки. Ну, точно – больная!
Однажды в ворота, которые всегда были на запоре, постучали. Свекровь открыла, у калитки стояла женщина и спрашивала, не здесь ли живет женщина беременная. Это была медсестра из женской консультации – с прежнего места жительства поступило сообщение, что такая-то должна проживать по этому адресу. Время шло, а будущая роженица на учёт так и не встала. Свекровь ответила, что не имеется такой. Когда захлопнулась калитка, отец сказал:
– Как нет? Это же она про нашу Галю спрашивала.
– Да неужели? – съязвила свекровь.
***
А через месяц пришел контейнер с вещами. Невелико было приданное снохи. Кровать, да стол, да резная этажерка для книг, подушки, одеяла, несколько рулонов половиков и несколько чемоданов с постельным бельём и детским приданным для будущего малыша. Свекровь все по-хозяйски развернула и оглядела. Алчно набросилась на половики. Новенькие красивые выкладные половички раскатала по полу и заявила:
– Это завтра же на рынок. Спрос большой сейчас на такую красоту. Продадим!
– Как? – выдохнула Галя, – у нас у самих пол голый, – она выдержала уничтожающий взгляд свекрови и твёрдо сказала, – не бывать этому!
Свекровь ухмыльнулась, продолжая распаковывать чемоданы. И вот она раскрыла чемодан с детским приданным…
С любовью расшитые и аккуратно упакованные пеленки, распашоночки, чепчики, одеяльца вытряхивались злобной рукой на пол около печки:
– К чему это всё наготовлено! – хрипела в ярости свекровь, разбрасывая по полу детски вещички, – да, может, ребенок-то и не родится, может, мертвым будет… Не выживет…
– Мама, успокойся! – обнял сын мать за плечи и вывел из комнаты.
Галя молча собирала с пола затоптанные и помятые вещи младенчика, которого они с мамой очень ждали. С каждой вещичкой были связаны тёплые воспоминания. Вот, к примеру, мама сшила распашонку для первых дней с зашитыми рукавчиками, чтоб ребёнок, не дай Бог, не поцарапал личико. Она разложила на кровати огромную рубаху зятя, сверху наложила эту распашонку и позвала Галю: «Погляди-ка мужские рубахи лежат!» Она верила, что родится мальчик.
***
Терпение Гали закончилось. Она вышла в сад:
– Саша, давай снимем квартиру, отдельно будем жить.
– С чего это? – удивился муж.
– Не могу я больше так, ты сам разве не видишь, как я твою маму раздражаю. И пора тебе уже на работу устраиваться, хватит в гамаке целыми днями лежать.
Муж, отложил книгу, повернулся на бок:
– Я к экзаменам в техникум готовлюсь. Если хочешь, чтобы мы дальше вместе жили, иди ты ищи работу и квартиру, – он снова перевалился на спину и закрылся книгой.
***
И Галя пошла. Весь день она обходила разные организации небольшого южного городка, но видя её интересное положение и отсутствие какой-либо специальности, ей отказывали. На другой день она отправилась искать квартиру, но никто не хотел пускать её из-за беременности – кому нужно такое беспокойство?#опусы Вечерело, вконец отчаявшись, она брела по чужому городу… Головокружение, как частенько с ней бывало, и она упала, потеряв сознание.
Очнулась Галя от резкого запаха нашатыря и страшной головной боли. Около неё хлопотал какой-то старичок.
– Ты откуда, девонька? Кто ты? Родители, муж где?
– Вы кто? Где я? – округлила глаза Галя, оглядываясь по сторонам.
– Это столовая, я сторожем туточки. Нашёл вот тебя у порога. Что с тобой случилось, девонька?
– Погоди, погоди, ты поди кушать хочешь? – засуетился дедушка.
– Пить…
Галя пила сладкий чай, от которого почти отвыкла за время жизни у «ласковой» свекрови, ела котлетку, показавшуюся ей несказанно вкусной, и рассказывала незнакомому человеку всю свою историю. Старичок слушал внимательно, не перебивая.
– Беги от них, детонька. Не будет жизни. Это не́люди! Но Бог-то видит, кто кого обидит! Возвращайся к матери. Поспи тута на диванчике до утра. Утро вечера мудренее! Разбужу рано, – и ушёл, шаркая ногами.
***
Галя не спала всю ночь, голова, не переставая, болела. Но слёз не было. Не было слёз, только думы и головная боль. Наутро дедушка опять пришёл с чаем и сдобной булочкой:
– Ну, что, касатка, надумала?
– Домой надумала, – твёрдо произнесла Галя, – только у меня денег совсем нет. Вы не дадите мне немного на телеграмму? – попросила она, покраснев до корней волос.
– На телеграмму дам, больше нетути, золотко.
«Срочно телеграфом вышли 37 рублей на дорогу домой маме не говори» – отправила она сестре телеграмму.
***
Свекровь встретила словами: «Что, нагулялась, шалава! Вот полюбуйся на неё, сынок!»
Не глядя ни на мужа, ни на свекровь, Галя подхватила чемоданчик с детскими вещами, кое-что из своих женских принадлежностей положила в сумочку и вышла во двор. Отец подвязывал виноградные плети:
– Прощай, папа! – склонила голову Галя.
– Прости, нас. Прости, девочка, за всё…
И тут на крыльцо, словно чёрт из табакерки, выскочила свекровь:
– Чего это ты тут перед ней извиняешь! Вон пусть отсюда катится, шалава! Скатертью дорога!
Галя в это время уже открывала калитку. Резко повернувшись, сказала:
– Дай Бог тебе доброго здоровья, мама, – и ступила за ворота.
Впереди был долгий путь домой и вообще долгий жизненный путь.
Муж не вышел провожать…
***
– А ты чего разлёгся в гамаке? – напустилась свекровь на сына, – быстро пошёл на работу устраиваться.
– Ты же, мама, говорила про техникум…
– Какой техникум, на шее моей сидеть вздумал? Ладно хоть от жёнушки твоей избавились, а то бы ещё и её [ругательство] кормить. Мы прожили неграмотными и тебе нечего мечтать, есть специальность, вот и иди, работай!
***
Зло ходит по свету, порой остается безнаказанным, но не в этом случае. Недели через три наделась свекровь животом на кол. Частокол этот ограждал загон для свиней. Зайти за это ограждение было невозможно – сожрали бы вечно голодные животные. Свекровь обычно вываливала им пойло в кормушку, перевесившись через это ограждение. Толи руки подвели, толи ещё по какой причине, но ведро вырвалось из рук и она со всего маху наделась на кол…
Проболела она около года и скончалась. Перед смертью шипела: «Это Гальки-колдовки работа. Сама она колдовка и мать её колдовка!»
Однако, правду сказал дедушка: «Бог-то видит, кто кого обидит!»
Автор: Шевчук Л.И.
Унижение
Георгий Жаркой
За новогодним столом дочь и зять разговорились о жизни. Проводили старый год – и разговорились. Сказали, что все держится на уважении. Поэтому они станут покупать примерно два килограмма мяса – раз в две недели. И матери отрезать полкило. Незачем ей пенсию тратить.
Мать обомлела от такого неожиданного внимания. И возразила, что она неплохо живет. И пусть они о себе думают. Не тревожатся за нее. А «детей» волна добра подхватила и понесла дальше. Они замахали руками и закричали, что им «ничего не стоит», а она, мать, заслужила.
Ну, хорошо, заслужила так заслужила. И после праздников получила «благотворительный» кусок говядины. Разделила его на две части – на два раза. Из первой половины получились щи. Можно есть дня четыре. Затем передохнуть на молочном или на супчике из рыбных консервов. Или вообще без первого обойтись.
А дальше – второй кусок. То же самое. Экономия, конечно. Получится немного денег подкопить. Мало ли? Вдруг что-нибудь в доме сломается?
Через две недели все повторилось. Мать пришла, узнала, как они живут, пообщалась – и с мясом домой.
Так продолжалось какое-то время. Но, как говорится, сколько веревочке ни виться, конец будет. Как-то пришла без звонка – по-свойски, по-родственному. Дочь открыла дверь и сердито сказала, что она на рынке не была. Потому что очень устала, с ног валится. Потом, потом. Все потом.
И матери показалось, что она похожа ни нищенку, которая стучится в ворота за куском хлеба. Ей раза три подавали, а на четвертый резко «обрубили». Дочь могла бы и накануне позвонить, чтобы не ставить родного человека в неловкое положение.
Пришла домой. Очень неприятно. И стыдно. Зачем повелась на «добро»? Неужели ты не понимаешь, что это для тебя «добро», а для других, пусть и родных, это «добро» все равно превратится в обязанность. И это станет их раздражать.
Такие вопросы себе задала, и краска стыда лицо залила. От унижения.
На следующий день дочь позвонила и решительным голосом предложила прийти. Вечером. Но мать сказала, что купила уже. Вчера. На этом разговор закончился. Через две недели дочь снова звонит и интересуется: почему, мол, не идешь? И снова тот же ответ, что куплено. Что надобности нет. И тогда она спросила: «Ты обиделась, что ли? Но я тогда действительно очень устала». И услышала: пусть все останется так, как было раньше.
Если ты что-то даешь, то должен быть очень деликатным. Не важно, просят у тебя или ты сам предлагаешь. Неизвестно, поняла дочь или нет?
Так пожилая дама получила по лбу в первый раз. Думала, что жизнь ее научила. Но судьба приготовила второй «подарочек». Второй удар по лбу. Милая добрая соседка позвонила в дверь. Сказала, что у нее остался суп. Она много сварила – для сына – а он не приехал. Так вот, не побрезгуйте, пожалуйста. И насильно – отлила. Отказать неудобно. Потому что человек от всего сердца предложил.
Через дня три – снова приносит. И опять какие-то объяснения. Уговорила. Пришлось взять.
Встречаются через какое-то время. Здороваются. И соседка говорит: «Вот, больше уж ничего вам не отломится, потому что я научилась все рассчитывать. Теперь уж я научилась».
Удар по самолюбию – да! Пощечина по стыду? Еще какая! И опять вопросы к себе: зачем взяла? Почему позволила себя уговорить? Ничему не научилась? Ладно, в первый раз тебе по доброте душевной кто-то что-то принес. И ты взяла. А во второй раз зачем? Да и в первый не надо. Пусть тебе и от доброты душевной принесут.
Можно взять, когда ты от голода помираешь. Но это практически исключено. Есть пенсия. Небольшая, но есть. И не бери, не принимай ничего. Довольствуйся тем, что у тебя есть. И не унижайся.
Так корила себя. И было почему-то очень стыдно. Потому что ее «уменьшили», унизили. Может, не хотели, но так получилось. Именно так получилось.
Мой стакан мал, но я пью из своего стакана.
ДзенБлог: Георгий Жаркой
#ГеоргийЖаркой_
Горячий ужин
В семье Петровых было одно нерушимое правило — кто первый возвращается с работы домой, тот и готовит ужин. В начале семейной жизни, как правило, это бремя лежало на хрупких плечах Веры Павловны. Рядовой бухгалтер, она заканчивала свой рабочий день в то время, когда все остальные только начинали с тоской поглядывать на часы. Бегом домчавшись домой — благо рабочее место находилась в получасе ходьбы — Верочка тут же принималась за готовку. Вчерашнее муж не воспринимал и мог запросто отказаться от ужина, если на стол поставлены магазинные пельмени или же двухдневной давности борщ.
— Верусь, ну ты же знаешь, я не люблю несвежее, — обидчиво поджимал губы Виктор, откладывая в сторону ложку. — Я работаю по десять часов и прихожу домой намного позже тебя. Неужели сложно приготовить для любимого мужа что-то вкусненькое?
— Я тоже работаю, — робко пыталась возразить Вера.
— Серьезно? — поднимал бровь Виктор. — Будто бы я не знаю, как вы там сидите в своей бухгалтерии. Полдня чай пьете, да трещите между собой.
Сам Виктор трудился в строительстве, приносил в семейный бюджет куда больше, чем жена, и потому считал, что имеет право делать ей справедливые замечания. И пусть его работа была связана с физическим трудом, и он был совсем не управленцем, в его осознании собственной ценности эти факты не были главными.
— Пойми наконец, я мужчина. Приношу деньги в дом и имею право на горячий ужин. А ты всего лишь женщина, и потому ты обязана мне этот ужин предоставить. Как ты его будешь готовить и из чего… меня не волнует, — продолжал объяснять Виктор, словно перед ним была не жена, а школьница начальных классов.
Вера послушно кивнула. Действительно, спорить с человеком, который оплачивает аренду квартиры и покупает львиную часть вещей в дом, было крайне недальновидно. Но после таких неприятных разговоров она четко решила — ей просто необходимо поднять свой доход. Чтобы, как минимум, стать менее зависимой от супруга, а как максимум — приносить в дом столько же денег, сколько Виктор.
***
Упорства Вере было не занимать и потому она тут же принялась искать новую работу. К сожалению, работодатели не спешили брать работника с маленьким опытом на большую зарплату, но уже спустя месяц поисков удача повернулась лицом.
— Дела в нашей фирме обстоят так… Нам нужен бухгалтер с перспективой на главного бухгалтера, — принялся объяснять Вере ситуацию мужчина в очках, который представился Эдуардом Робертовичем. — Но пока наш главбух Наталья Ильинична усиленно работает перед уходом на заслуженный отдых, вам нужно будет в течение пары лет проявить себя должным образом.
Быть через пару лет главным бухгалтером? Такую перспективу Вера себе даже не представляла. Конечно, она была готова работать и день и ночь, чтобы в итоге получить заветную должность. В мечтах она уже представила себя важной женщиной, которая передвигается в личном авто вместо автобуса и обязательно красит губы красной помадой.
— Ну так вы согласны? Первые три месяца испытательный срок, — вопросительно посмотрел на Веру будущий начальник.
— Согласна, — хрипло прошептала Вера. От волнения у нее моментально сел голос.
— Ну и отличненько, — Эдуард Робертович откинулся на спинку кресла и достал из ящика стола какие-то документы. — На первое время оклад минималка, а там посмотрим.
Виктор хоть и был недоволен, что жена стала работать на новом месте, но ничего не говорил. Ведь теперь Верина дорога с работы занимала уже полтора часа, а значит дома они появлялись примерно в одно время. Но уже спустя пару месяцев Вера начала задерживаться еще позднее и приходила на десять, а то и на двадцать минут позже мужа.
— Нам надо поговорить, — не выдержал Виктор, когда на ужин были предложены быстро поджаренные в сэндвичнице бутерброды и салат.
— Вот честно, Вить, даже говорить не могу, — умоляюще посмотрела на него Вера. — Так устала… Мне два участка дали, там еще Юля на больничный ушла. Еще и Наталья Ильинична в отпуске.
— Вера! Меня это не устраивает, — чеканя слова, произнес Виктор и внимательно посмотрел на жену. — Если у тебя рабочий день до пяти, то и выходить ты должна в пять. Ты скажи своему этому… Эдуарду Робертовичу, что у тебя вообще-то муж есть. Его кормить надо.
Вера молча посмотрела на мужа и неожиданно расхохоталась.
— Ты серьезно? Сказать, что у меня муж не может сам поесть, и потому должна бросать несделанную работу? Ты что, инвалид?
От такого поворота у Виктора даже открылся рот. Что она себе позволяет?
— Так все. Я спать, — зевнула Вера и встала из-за стола. — Посуду поставь в мойку, пожалуйста. Завтра помою. Ну или вымой, если несложно.
От такой наглости Виктор едва не потерял дар речи. Нежели эта женщина совершенно забыла, кто она есть?
Но дальше события развивались еще интереснее. Через неделю Виктора неожиданно уволили с работы. Строительная фирма, в которой работал мужчина, неожиданно объявила себя банкротом, а новенькая девятиэтажка, над которой трудилась их бригада, была заморожена на неопределенный срок.#опусы Беда не приходит одна, и буквально через день хозяйка квартиры, которую снимали Виктор и Вера, подняла арендную плату в два раза.
— А как вы хотели? — удивилась она на вопрос Виктора о стоимости аренды. — Через два дома начинают метро строить, уже и забор поставили. А раз квартира дорожает, то и плата растет. Не нравится — съезжайте.
Съезжать не хотелось. Да и потом — куда? В ближайшем районе цены выросли разом, словно зелень в мае-месяце на грядке садовода. Дешевле было только за городом, но в таком случае Вера никак не успевала на работу к началу рабочего дня, ведь пригодный транспорт ходил не так регулярно, как хотелось бы.
— Сразу тебе сказал, увольняться надо, — снова завел свою шарманку Виктор и тут же осекся. Ведь сейчас Вера была единственным кормильцем, он найти работу так быстро, как хотелось, не мог.
— Я что-нибудь придумаю, — уверенно заявила Вера.
И уже вечером вернулась с готовым решением.
— В общем, смотри. Эдуард Робертович как раз в нашем районе квартиру продает. Он мне предложил ее нам снять за смешные деньги. Причем плату за съем сейчас из зарплаты высчитывает, а потом, лет через пять, даже можно и выкупить окончательно. Там какая-то дворницкая бывшая, даже окон нет.
— Без окон? — недоверчиво посмотрел Виктор. — И как ты будешь рассчитываться со своим Эдуардом Робертовичем?
— Говорю тебе — из зарплаты. Ты чего на меня так смотришь?
— Ничего, подозрительно как-то, — нахмурился Виктор.
— Не хочешь, давай не будем переезжать. Тогда надо где-то для хозяйки деньги искать, — вздохнула Вера. — Кстати, что на ужин сегодня?
— Пельмени, — угрюмо буркнул Виктор. За пару недель вынужденного отпуска он уже порядком устал готовить. Тем более что сейчас приходилось готовить не один раз в день, а минимум два, ведь сам он тоже не хотел оставаться без обеда.
Бывшая дворницкая располагалась в пяти минутах ходьбы и, несмотря на отсутствие окон, была достаточно уютной. Светлые обои и натяжные потолки с изображенными на них облаками придавали квартирке простора, а большая картина на одной из стен с изображением зеленого леса даже частично заменяла окно. Виктор закусил губу и придирчиво осмотрел жилье.
— Ладно, пойдет. Странно это как-то все…
Теперь Вере приходилось работать за троих. Во что бы то ни стало она хотела показать себя на работе и потому буквально разрывалась, сопровождая несколько участков. Домой зачастую она приходила уже затемно. Виктор, который сначала был недоволен переменами в супруге, теперь уже скромно помалкивал, а иной раз даже и подбадривал Веру.
— Ну что ты расклеилась, взбодрись давай, — прикрикивал он на уставшую женщину. — Сама понимаешь, надо хорошо работать. Ты же сейчас единственный кормилец семьи.
Вера только кивала, ведь муж был прав, она сама выбрала такую работу. Правда, перспектива быть главным бухгалтером отодвигалась на неопределенный срок, ведь Наталья Ильинична даже не собиралась покидать рабочее место. Получалась, что теперь Вера трудилась без выходных лишь за возможность снимать дешевое жилье. Ну и самореализоваться, конечно же. Виктор же заметно расслабился и если сначала он активно искал работу, то сейчас перестал делать попытки найти хоть что-то подходящее.
— Ты знаешь, на маленькую зарплату я не согласен, — объяснял Виктор Вере. — А большую не дают. И потом, у тебя так хорошо получается работать.
Постепенно Виктор разленился даже делать то единственное, что от него требовалось — готовить ужин. Целыми днями он играл в компьютерные игры и валялся на диване, и в ответ на робкие просьбы Веры начать финансово вкладываться в семью только пожимал плечами.
— Могу я отдохнуть раз в жизни, в конце концов, — разводил руками Виктор. — И потом, в моем возрасте уже неприлично работать на дядю. Я сегодня в интернете видел, как один дома ключницы делает и в интернет-магазине продает. Знаешь, сколько в месяц поднимает?
— Сколько? — устало поинтересовалась Вера, поставив на пол пакеты с продуктами. Обязанность ходить за покупками тоже незаметно легла на ее хрупкие плечи, ведь ей было гораздо проще забежать и купить все что нужно после работы.
— Триста тыщ, — с гордостью ответил Виктор, будто бы это он лично заработал такие деньги. — Думаю, стоит тоже заняться. Только мне начальный капитал нужен, дашь?
Но с ключницами дело не задалось. Как не задалось и с керамической плиткой и ароматическими свечами. Вера послушно вкладывалась в бизнес-план мужа, но вера в то, что однажды супруг начнет приносить доход, таяла день ото дня.
Но последней каплей стало совсем не отсутствие предпринимательской жилки Виктора.
Вернувшись однажды после работы домой и не застав мужа дома, Вера по привычке отправилась на кухню. Здесь ее ждал сюрприз — на столе стояли две недопитые кружки чая, на одной из которых были следы от помады. Когда шок от увиденного немного прошел, Вера обнаружила в мойке сковороду с остатками жареной картошки.
Отпираться Виктор не стал.
— Да, у меня в гостях была бывшая коллега. Ольга, она на кране работает. И вообще, что тут такого? Я же мужчина. А ты всегда на работе, сама виновата.
Веру точно переклинило.
— Ты ничего не перепутал? Ты живешь на мои деньги, не работаешь, и еще приводишь сюда женщин? Мало того — еще и угощаешь их ужином. Для меня картошку ленишься приготовить!
Именно жареная картошка взбесила Веру настолько, что она принялась выговаривать Виктору то, что не решалась сказать уже очень долго. И про его инфантильность, и про нежелание работать, и про — что греха таить — порядком располневшую фигуру.
— Короче, я ухожу от тебя, — заявила Вера. — С понедельника меня переводят на должность главбуха, с повышением оклада. Справлюсь одна как-нибудь. Раньше я не замечала в тебе недостатков, потому что зависела от тебя финансово. А теперь... Ты просто неудачник, который не ценит хорошего отношения.
— В смысле уходишь? — ошалело уточнил Виктор. — А за квартиру как платить?
— Это единственное, что тебя интересует? — усмехнулась Вера. — Спроси у своей Оли, как тебе платить за квартиру.
***
Несколько дней Вера прожила в ближайшей гостинице. Возвращаться домой не было никакого желания. И только когда оскорбленный поведением жены Виктор переехал к родителям — а другого варианта у него не было — смогла вернуться в родные пенаты. Конечно, Виктор пытался помириться и даже быстро нашел работу. Но Вера для себя приняла твердое решение — пусть супруг готовит ужин для другой. И подала на развод. Спустя год доход позволил ей оформить кредит и выкупить так полюбившуюся квартирку.
Да и личная жизнь тоже наладилась. Новый молодой человек не ленится ни поджарить картошку, ни даже приготовить дома суши. Все потому что он — повар в крупном ресторане.
Но это уже совсем другая история.
Автор: Татьяна Ш.
Маринкины письма
Маринка ехала счастливая, в трамвае номер восемь.
Теперь она всегда будет видеть папу, ура!
Мама сказала, что папа переехал в их город, в бабушкину квартиру, Маринка это услышала нечаянно. Бабушки не стало давно, квартира стояла пустая.
Маринка плохо помнит бабушку, она видела её от силы раз пять, бабушка не любила Маринку, дети это чувствуют.
Маринка пишет папе письма, обстоятельно рассказывая, как у них с мамой дела, чем они занимаются.
Папа с ними не живёт, они с мамой расстались, когда Маринке было восемь, сейчас ей четырнадцать.
Маринка не видела папу долгих шесть лет.
Она присылала ему свои фотографии, отправляла, где она с мамой, где одна, где с тётей Галей маминой сестрой и её дочкой Таней, Маринкиной двоюродной сестрой.
Маринка писала о том, что на речке тронулся лёд, а в парке полно старых опавших листьев, которые вытаивают из-под снега безобразными серыми кучами, в тех кучах, похожих на притаившихся чудовищ, живут мыши.
Ещё она писала про поползня, который жил в старой бане в их дачном саду, Маринка любила туда ездить, ведь там всё напоминало о том времени, когда папа был рядом. Правда он много работал, не мог проводить с Мариной всё время, но этого хватало.
Они любили наблюдать за поползнем, а ещё папа набирал полную бочку воды, она за день нагревалась, и он купал там Маринку.
Мама хотела выкинуть эту старую и ржавую бочку, ведь им привезли огромное колесо от трактора и вкопали в ограде, теперь там можно купаться всем, Маринке, маме и.…папе.
Но Маринка не даёт выкидывать старую, проржавевшую бочку, она всё ждёт папу, девчонке кажется, что эта бочка как-то связывает её с папой, пока она стоит у них во дворе, у девчонки есть надежда, что папа вернётся.
Они ходили с папой за лесной малиной, что росла возле дачи, за ежевикой и грибами. Маринка напоминает об этом папе в письмах.
Маринка писала про жаркое лето, про то, как она ездила в пионерский лагерь, как вожатые уложив их спать пировали в своём домике, а они с ребятами убегали на речку и там купались в тёплой ночной воде.
Маринка писала про свои успехи, про то, что её хвалит учительница, Тамара Максимовна, о том, что Люда сказала, что они лучшие подруги...
А ещё про Витю Корякина, который провожал её домой после кино, куда они ходили всем классом и возле подъезда поцеловал её в щёку, Маринка потом долго не могла спать.
Даже маме об этом Маринка не сказала, а папе написала.
Папа не ответил, ни раз.
Он очень занят, Маринка это знает, а ещё она точно знает, что папа читает её письма, у них такая связь особая, как у папы с дочкой.
Письма она писала на адрес бабки, такой был договор, Маринка точно помнит она тогда сильно заболела, папа приехал, и Марина спросила про письма он сказал, чтобы она писала на адрес бабушки...Вот Марина и пишет, бабушки нет, аона пишет. Видимо как-то папа их забирает.
В конце каждого письма Маринка рисует сердечко и подписывается не иначе как, твоя любимая дочь Марина.
Папа присылал редкие подарки, Маринка до сих пор их хранит, куклу, зайца, мячик и матрёшку. Она никогда не расстанется с этими вещами, это ей прислал папа.
Вчера она услышала разговор мамы с тётей Галей, мама сказала, что Маринкин папа вернулся в город и будет жить в квартире бабки.
Маринка не спала всю ночь, она знала адрес бабушки, девочка отпросилась с последних двух уроков, наврав своей любимой Тамаре Максимовне, что у неё разболелась голова и её отпустили домой, Маринка была вся красная и её трясло оттого, что она задумала.
А задумала она приехать к папе, вот он удивится.
Купив маленький тортик из сэкономленных денег, Маринка впорхнула в трамвай, а сейчас она едет счастливая.
Вот нужная остановка, Маринка быстро нашла бабушкин, теперь папин дом, седьмой подъезд, восьмой этаж...
Девчонка взлетела вверх стрелой, вот дверь, папа ещё не успел её поменять, девчонка замешкалась, набрала полную грудь воздуха и нажала на пуговку звонка.
Дзыыыыыынь.
-Коля, я открою, - раздался женский голос.-Вам кого?
На пороге стояла женщина, маленькая блондинка с химией на коротких волосах, с большими синими глазами и маленьким, накрашенным ярко- красной помадой ртом.
Она сделала губы букой О и смотрела в недоумении на Маринку с тортиком. Ростом они были одинаковые, то ли Маринка слишком высокая, то ли блондинка маленькая.
-Я к па...к Николаю Фёдоровичу...
-Коооль, тут к тебе, - блондинка подняла вверх ниточки - брови, - какая-то юная барышня...с тортиком.
-Какая барышня, с каким тортиком, папа вышел с одной побритой щекой и полотенцем на плече, Маринка помнит это, он всегда так делал, в те редкие дни когда ночевал дома.
Девчонка стояла, открыв глаза и смотрела на папу в онемении, как же ей хотелось прыгнуть на шею папке и кричать, кричать от восторга.
-Здравствуй, папа, - тихо прошептала девочка.
-Марина...
-Папа? - спросила блондинка и её ниточка - бровь опять взметнулась к самому верху лба, - папа?
-Я тебе всё объясню, милая...
-Тебе придётся сильно постараться, - сказала блондинка и ушла вглубь квартиры.
-Папка, - шепчет Марина, - папка, я так рада, я так скучала по тебе...
Папа молчит, он будто не рад? Или так кажется?
-Пппроходи, - папа неловко обнимает свою такую уже взрослую дочь, - как ты выросла, Марина.
Марина проходит в квартиру, они идут на кухню, она ставит тортик на стол и смотрит, смотрит, не отрываясь на папку, как он ставит чайник, как садится к столу.
-Папка, - говорит Марина, - папка, я так рада...Я так скучала, хорошо хоть письма выручали, папка...А теперь не надо писать, теперь я сама буду тебе всё рассказывать.
Они пьют чай, папка смотрит на Марину и тихо улыбается.
Ладно, папка, я побегу, а то мама ругать будет.
Марина встала, несмело прижалась к папке и попрощавшись побежала.
Она пришла через неделю потом ещё, и ещё.
Папа всегда смущался, ну конечно, она такая взрослая. Маринка весело болтала, сидя на кухне у папы и его второй жены, Нонны.
В этот раз ей открыл папа, он как-то виновато смотрел на Маринку.
-Пап, а пойдём погуляем в парке - предложила она, помнишь, как раньше?
Папа обрадовался, схватил куртку и начал её натягивать, не попадая в рукава.
-Куда собрался, - вышла из комнаты Нонна.
-Мы прогуляемся с Мариночкой...
-То есть ты ей не сказал?
-Нонна, я...
-Хорррррошо, - Нонна проскользнула между папой и встала перед лицом Марины.
- Прекрати сюда таскаться, поняла?
-Нонна!
-Он тебе не папа, ясно? Спроси у своей мамаши, где твой папа, больше, чтобы ноги твоей не было здесь, нашлась...доченька.
-Нонна, что ты такое...
Нонна высказав всё развернулась и ушла, Маринка ошарашенно смотрит на папу.
-Марина я.…Марина...
-Папка...это правда? Это же не правда, пап...Ты же мой папка...Мой родной и любимый папка...Папка...
Папа стоял, опустив голову и молчал.
Марина медленно попятилась, а потом побежала вниз, сдерживая рыдания.
Она залетела домой, когда мама и тётя Галя пили чай.
-О, вихрь с бурью, Маришка с.…- начала шутливо мама.
-Кто мой отец? Где он? Почему Николай Фёдорович не мой папа? Кто я? В чём дело вообще?
-Марина, успокойся.
- Успокоится, успокоится? - Марина заплакала и убежала в комнату.
Мама тихо присела к ней на кровать, погладила по голове.
-Прости, дочка.
-Уйди...
-Выслушай...прошу.
-Я сказала уйди.
А потом подняв от подушки заплаканное лицо выкрикнула в лицо матери.
- А может ты мне тоже не мать, может я вообще детдомовка, подкидыш?
-Марина, ну что ты такое говоришь?
-Что? Что я говорю? Может ты меня нагуляла сама не знаешь от кого?
Мать хлёстко ударила её по щеке.
-Как ты смеешь...
Потом они сидели вместе на кровати, обнявшись и плакали до потери голоса.
Мама рассказала Марине, что родной отец Марины бросил её беременной, поехал на заработки и не вернулся, написал оттуда письмо что не приедет, чтобы не ждала.
Коля, Маринин...папа, он с детства был влюблён в Маринину маму, но она встречалась с тем.
Когда Николай Фёдорович узнал о том, в каком положении оказалась будущая мама Марины, он пришёл к ней и позвал замуж, та отказала.
Николай Фёдорович, а тогда просто Коля, ходил и ходил, забирал из роддома Маришку, постоянно к ним приходил, во всём помогал.
-Коля, не ходи, найди ты себе девушку, ну я прошу тебя, - говорила мама, а он всё ходил.
Мама и выгоняла его, и не пускала, но тут выступила Маришка, она орала до посинения если не видела "папу", так они и жили, мама, поставившая на себе крест и не верящая никому, Маринка и её "папа".
Мама Николая Фёдоровича была против этой непонятной дружбы, она во всём винила Маринкину маму.
Просила маму Маринки, и угрожала ей, думала, что это она сына её держит. Никаких объяснений, что сын её сам, по своей воле ходит, женщина не понимала.
А потом пригрозила что надавит на кого следует и Маринку заберут в детский дом, найдут за что. Мама очень испугалась и просто на коленях просила Колю исчезнуть из их жизни.
Так папа ушёл от мамы и Марины, а Маришка заболела, очень сильно, тогда папа несмотря на запреты и пришёл, вот в тот день они и договорились по поводу писем, папа уехал далеко, три года назад женился.
Когда его мама заболела, она попросила Маринину маму прийти, просила прощения, говорила, что виновата очень перед ней и сыном.
-Теперь ничего не поделаешь, - сказала Маринина мама, - мне не за что на вас злиться, вы боролись за сына, каждая мать хочет хорошей судьбы своему ребёнку. Уже ничего не вернуть.
-Как знать, сказала мама Николая Фёдоровича, - как знать...Не мы ведём судьбу, а она нас...
Вот такую историю рассказала мама Маринке.
-Мама, а игрушки?
— Это я тебе покупала, когда ты сильно скучала или болела, и ты чудесным образом поправлялась, как только узнавала, что это подарки от папы.
-Мама...я так ждала его, я так люблю папу...
-Прости меня, дочка...
Марина попрощалась с девчонками и пошла в сторону дома, мысли её были заняты предстоящей контрольной.
-Маришка, дочка...
Девочка повернулась, там стоял папа. Она молча смотрела на его такое родное лицо, на то, как он неуверенно приближается к ней.
-Мариша прости меня...
Девочка несмело сделала шаг в сторону, потом ещё и ещё...
-Папка, - она прижалась к груди самого лучшего на свете папы, - папочка.
Они теперь часто видятся.
-Так, ну ка скажи мне, дочь, что там за Витя?
Какой Витя, пап?
-Который поцеловал тебя у подъезда.
-Ты...ты откуда это знаешь?
-Прочитал в твоём письме.
-Но...
-Соседка, бабушка Зоя, после того как нашей бабушки не стало...она получала все письма и мне отдала, ты прости меня, дочка.
-Да ладно, пап.
Однажды они встретили маму, она смутилась, а Марина пригласила папу на чай. Он стал бывать всё чаще, потом признался, что Нонна уехала от него, он живёт один.
Детей у папы так и не было, кроме Марины.
А как-то Марина пришла домой и застала дома папу и маму, волнуясь и заикаясь, они сказали, что решили пожениться.
Марина села и заплакала, от переполнявшего её счастья от радости от всего- всего.
Автор Мавридика де Мобазон
#ИсторииИзЖизни