***

Муки совести
За что Таню не любили одноклассники в старших классах вспомнить уже никто не мог. Тоненькая, тихая троечница с густыми волосами соломенного цвета никому ничего плохого не делала, ни в чем не участвовала. Пустое место.
Она сидела на первой парте в ряду у двери, всегда опаздывала (специально?) и проскальзывала в кабинет почти незамеченной, учителя привыкли и уже не обращали на это внимания. Сразу после звонка на перемену она также незаметно – первой из класса – исчезала в школьных коридорах. ***
С кем общалась? С кем ходила в буфет? Одноклассники не знали, да и дела никому не было.
Классу к шестому большинство ребят ее привычно игнорировали, а несколько самых отвязанных продолжали дразнить: тупая, плакса, спичка.
Началось все это в первом классе. Таня в детстве много болела, в садик не ходила и долго не могла приспособиться к школе. Не умела общаться, плохо соображала на уроках. Учительница считала девочку умственно отсталой, не раз и не два в сердцах что-то такое ляпнула при всех и вслед за ней дети поняли, кто тут самый тупой.
Она, конечно, плакала, когда ее обзывали сверстники, не умела давать отпор. На вопрос «за что они меня ненавидят?», мама отвечала:
– За то, что ты от них отличаешься.
Логика понятная, все мы в этом росли.
В средней школе Таня стала учиться лучше, некоторые предметы даже полюбила. Особенно биологию и химию. В этом возрасте она тоже отличалась от большинства: худобой и отсутствием хоть каких-то намеков на женскую фигуру. Плоская как доска со всех сторон. Невдомек же подросткам, что лет через десять многие из них будут завидовать ее конституции и способности есть все и не толстеть.
Таня к такому отношению привыкла и от класса максимально дистанцировалась.
Еще в начальной школе из ответов мамы она сделала вывод: она «какая-то не такая», то есть сама виновата в том, что ребята ее не любят. Какое-то время страдала и обижалась, конечно. А потом отвлеклась. «Заболела» биологией – учительница попалась классная. Девочка пошла в кружок юных натуралистов, там нашла друзей. В школе просто отбывала повинность. Если кто-то из мальчишек натыкался на нее и говорил «привет, доска», не реагировала.
В седьмом классе случилась химия. Таня с первых уроков влюбилась в формулы, опыты и реактивы. И немножко – в странноватого учителя, который был стар и напоминал средневекового алхимика. Через год она точно знала, что свяжет судьбу с волшебным миром тайных влияний и превращений. Увлеченная предметом, с поддержкой алхимика, Таня победила в областной олимпиаде.
Одноклассники не оценили. Вернее, одноклассницы. Самая популярная девочка, Алла, начала активную травлю.
К ней примкнула группа верных поклонниц. Смешки, издевки, унизительные шутки пошли по новому кругу. Таня привычно отмалчивалась и делала вид, что ничего не происходит. Она знала, что уйдет из школы в химический колледж и больше никогда не увидит своих «прекрасных» одноклассников.
Игнор сделал свое дело: преследователи заскучали, угомонились.
И когда через года полтора кто-то испортил красивое и дорогое платье, которое Алла оставила в раздевалке, «доску» никто не заподозрил.
Как узнала про пакет с дорогим нарядом, Таня не помнит. Услышала на переменке, скорее всего. В тот день у «звезды» класса был отчетный концерт, это обсуждали едва ли не все.
План мести родился мгновенно. В кабинете химии Таню привечали как свою…
От скандала тряслись школьные стены. Подозрения пали на самого хулиганистого парня класса – Сашку Васильева. В сторону настоящей виновницы никто даже не посмотрел.
В глазах общественности тихая, безответная и безобидная Танечка на подобное была не способна.
Сашка же таращил глаза и отнекивался, но кто его стал слушать? Хоть и не было доказательств, его отчихвостили по первое число, вызвали усталую мать и поставили, наконец, на учет в детскую комнату милиции – родители Аллы требовали сатисфакции.
Таня не призналась. Даже и не думала. Пусть Сашка и не сделал ей ничего плохого, неважно. Удовлетворение от страданий Аллы было слишком сладким, чтобы осознать: по отношению к Сашке ее поступок чистая, прямо дистиллированная, подлость. Совесть ее по этому поводу совсем не мучила.
Но спустя годы внезапно проснулась и стала скрести душу как упрямая черная кошка.
Почему-то этот Сашка стал ей снится. Может, потому что она сама пережила похожую несправедливость – на работе ее наказали за то, чего она не делала и не было никакой возможности оправдаться.
А может быть, причиной стало известие о смерти одного из одноклассников, самого красивого мальчика, жизнь у которого сложилась на удивление несчастливо и закончилась рано – ушел в 48 лет. О похоронах рассказала Тане мама: Славка жил все там же, в квартире своих родителей.
Сны о школе Татьяну удивляли. Она вообще редко помнила свои сны. А эти были яркими, цветными, активными – по утрам ей казалось, что сходила в кино.
С одноклассниками Таня не общалась с того самого дня, как уехала учиться в другой город. Но разве это проблема в век соцсетей?
Первым она нашла Сашку. А тот состоял в группе одноклассников и многие из них активно писали о себе. Аллы там не было, но ее контакты Тане подсказали: «звезда» жила в Австрии, поддерживала связь с двумя подругами детства.
Собравшись с духом, Татьяна написала в группу: «Всем привет! Испорченное платье Аллы, кто помнит, – так вот, это сделала я. Из обиды, зависти, злобы и подлости. Сашка не виноват. Прости меня, Саша. Прости меня, Алла».
В тот же день она отправила Алле и Саше личные сообщения. Ответы прилетели быстро. «Ну ты даешь! Вот это поворот! Кто бы мог подумать!» – почти в тон отписались они ей в личку.
В группе одноклассники тоже удивлялись, но не осуждали. Наоборот, писали: мол, понять можно, мы же вели себя как последние... заслужили, чего уж там.
Но самое удивительное послание Татьяна получила через неделю. Оно было от Марины, которая была почти такой же незаметной фигурой в классе и вроде бы не имела к истории с платьем никакого отношения:
«Таня, спасибо тебе. Дело в том, что все эти годы я знала правду: видела тебя в раздевалке. Сначала не поняла, что ты там делала. А потом, когда начались разборки, сразу сложила два и два. Почему не выдала? Потому что увидела нас всех со стороны и внезапно задумалась о том, что ты чувствовала. Несколько дней не могла ни о чем думать: вспоминала все, с первого класса, и ставила себя на твое место. Мой мир тогда перевернулся. Поэтому промолчала, хотя и знала, что Сашка ни при чем, и молчать – подло. Но не смогла иначе, и, честно говоря, временами чувствовала себя виноватой. Хочу, чтобы ты знала: этот случай сильно повлиял на мою жизнь. Возможно, именно благодаря тебе я поступила учиться на психолога и сейчас помогаю людям справляться с трудными чувствами».
А еще через неделю Сашка написал в группе «давайте чаще встречаться» и предложил провести совместный пикник, не дожидаясь февральского вечера встреч.
ДзенБлог: Сушкины истории
Перед Богом и людьми
Родители невесты хмуро глядели на будущего родственника. Миша им не нравился, но, раз уж такое дело, надо способствовать счастью дочери. Да и внука жалко, если без отца расти будет…
Миша, в справленном по фигуре костюме и с букетом, растерянно смотрел на счастливо улыбающуюся Тоську. Она, в белом, широком от груди платье, румяная, чуть располневшая, какая–то вся томная и медленная, шла рядом с ним и победно смотрела на свою мать.
— Видишь, не стыдно теперь мне! Хорошо я придумала, всё по–моему вышло! — казалось говорили ее глаза. Мать только усмехалась. Вот родится ребенок, еще поглядим, что люди скажут!
Миша в беременность подружки сначала не поверил. Чудно, быстро как–то.
— Ну, быстро не быстро, а вам, мужчинам виднее! — хихикала Тося. — Это тогда, когда ты на побывку приезжал, помнишь?..
Михаил кивнул. Ластилась к нему тогда Тоська, слова какие–то странные, неприличные говорила, а он растаял, как будто в теплую воду нырнул…
— Нет, ты что же, сомневаешься? Обо мне думаешь всякое?! Я что же, по–твоему, гулящая какая?! Да я тебя ждала, письма, вон, писала! — Таисия всплакнула, решив надавить, чтобы простак–Мишка испугался, пристыдился, что такое с девкой совершил, и не подумал идти на попятную. Уже живот торчит, надо скорее свадьбу играть!
Парень только пожимал плечами. У них с Тосей и было–то всего пару раз, ничего он тогда толком не понял… А оказалось, уж ребенок будет…
Свадьба и возвращение из армии смешались в один большой праздник. Гости пили, плясали, поздравляли молодых, кричали «Горько», а Тося, улыбаясь, позволяла Мишке трогать себя, целовать. Было противно. Ей вообще сейчас всё было противно, но нельзя позориться…
После свадьбы стали жить в доме Михаила. Его родители отдали молодым комнату, свекровь, Анфиса Ивановна, женщина спокойная, вдумчивая, Тосю не попрекала, работать не заставляла, всё заботливо интересовалась, как та себя чувствует. То ли вину перед девкой чувствовала за сына такого шустрого, то ли просто не желала, как другие, держать невестку под своей властью, но Тосе с ней было по началу блаженно как–то.
Михаил редко бывал дома, работал в строительной бригаде, валил лес и клал по просеке дороги, посылал семье почти все деньги, что зарабатывал, редко звонил, а когда все же попадал к телефонному аппарату, Тосю вызывали на коммутатор. Она, разволновавшись и набросив на голову платок, заходила в кабинку и кричала в трубку, чтобы увольнялся и приезжал домой, что ей, Тосе, тяжело одной хозяйство вести, да и свекровь она стесняется. Миша отнекивался, мол, ему платят хорошо, надо поднакопить, мало ли что, ребёнок всё–таки будет! А помогать пусть родители приходят, или Тоське вообще к ним переехать пока…
Женщина отрицательно мотала головой. Нельзя ей было домой, в соседнее село, что раскинулось через узенькую, дряблую речушку. Никто там ее не ждал, не звал, да и место ее в большой комнате уж давно занято…
Обратно, в избу свекров, Таисия возвращалась медленно, задумчиво присаживалась на скамейку у калитки, крутила в руках сорванную веточку рябины, качала головой, кусая губы, и гладила вздрагивающий пинками ребенка живот…
Не любит она Мишку. Совсем не любит. Гуляла с ним, интересно было, весело даже, целоваться забавно. Он, как теленок, тянулся к ее губам, неловко, смущенно. Боялся прикоснуться, обнять. Потом стал смелее, Тося позволила. А любви не было. Ошиблась Тося, думала, то самое, о чем шепчутся старшие девчонки, а оказалось, что просто обман. Поняла это, когда, проводив Мишу в армию, встретила Олега Николаевича, что приехал обучать мужиков работать на новых тракторах. Смелый, даже нагловатый, сбитый крепко и ладно, с чуть высокомерной улыбкой на губах, старше Таисии на десять лет, он девушке сразу понравился, но сам симпатии не проявлял. Она, словно собачонка, ходила за ним, как будто случайно встречала в сельсовете, в поле, в МТС, где Олег, скинув рубашку, сидел на траве и, щурясь, смотрел, как плавно двигаются Тосины бедра под легким платьем, как напрягается ее спина, если он окликает ее…
Почувствовав к себе интерес, растаял гость, дал себе волю.
С ним Тоська впервые ощутила, что значит быть женщиной. С Мишей было по–другому, как будто понарошку. Олег — взрослый мужчина, опытный, уверенный. Вот такого бы в мужья…
Но уверенный в себе Олег Николаевич не разделял Тосиных мечтаний о будущем.
— Ты извини, мне ехать надо, — бросил он ей однажды. — Дела.
— А как же я? — скривив губы, прошептала Таисия. — Я же люблю тебя! И ты говорил, что любишь… Останься, будем жить вместе, работу тебе тут дадут. Поженимся!
Тут она отвернулась, сглотнула и прошептала:
— Ребенок, кажется, будет. У нас будет с тобой, понимаешь!
И замерла, ожидая, что обхватит он ее за плечи, расцелует и останется навсегда тут, рядом…
— Ууу, девочка… А это уж твои заботы, не впутывай меня. Я клятв не давал, сама навязалась. Теперь сама и выкручивайся! — полоснуло по спине, точно кнутом.
Девчонка растерянно смотрела ему в глаза, потом почувствовала, как сует он ей в руку бумажки. Посмотрела, – деньги.
— На вот. Решишь избавиться – пригодятся. А решишь оставить – тем более. Смешная ты, Тося! — он потянулся, чтобы последний раз поцеловать ее, но Таисия отпрянула, бросила ему в лицо деньги и побежала прочь.
Земля как будто раскачивалась под ногами. Тося спешила укрыться в старом сарае на краю деревни, где хранили остатки сена. Забравшись на стог, девчонка всласть наплакалась, а потом пошла к матери. Одной хранить такую тайну было страшно, да и живот болел часто, а ну как беда случится…
Мать, отходив, как следует, «порченую» дочь по пышным, уютным бокам, велела искать мужа.
— Я такой позор тащить не собираюсь. Я, Тосенька, всю жизнь в чистоте прожила, тебя этому учила, а ты… Ищи, кто срам твой прикроет, кто законным отцом ребенку станет. А решишь избавиться, из дома прогоню. Поняла?
Таисия кивнула и на ослабевших ногах поплелась к себе за шторку. Там она долго возилась, прилаживая ноющее тело на кровати, вздыхала, хныкала, а под вечер и уснула. Будто и не грех совершила, а так, оступилась маленечко, сейчас вскочит, побежит, никто и не заметит…
Анфиса Ивановна, конечно, была удивлена такому скорому решению сына жениться. Потом он признался ей, что Тося от него «тяжелая», что обговорили они уже всё. Анфиса и Захар смущенно отводили глаза, а Миша делал вид, что уверен в своем решении, что ровным счетом ничего не случилось, просто любовь…
К своим родителям после свадьбы Таисия ходила редко, да и они навестить ее не спешили. Мать сбагрила непутевую дочку растяпе– соседу, да и дело с концом…
Ночами, когда Тоська спала, раскинувшись на кровати и шумно дыша, Миша вставал, подолгу сидел за столом, разглядывая ее лицо.
Интересно, на кого будет похож ребенок? Хорошо бы на него, на Мишу. А еще лучше, если будет мальчик. Миша всему его научит, вместе будут мастерить из досочек поделки. Резьбу по дереву Миша освоил еще в школьные годы, когда после уроков засиживался в каморке школьного сторожа. Тот такие вещицы делал, загляденье. Однажды сундучок справил, травяными орнаментами украшенный, с замочком и потайным ящичком. Миша такой же надумал делать, матери на день Рождения подарить, маялся, маялся, да и сжёг свою поделку. А сторож крякнул, дал мальчонке легкий подзатыльник и усадил делать всё сызнова.
— Хорошая вещь сама не рождается. Дерево, оно что, чурбак чурбаком. А ты вложи старание, пот свой вложи, так и выйдет их нее толк. Ну, неспехом, неспехом. Рукой–то не размахивай, точно муху гоняешь, плавнее держись, тоньше…
Старик Егор сидел и любовался работой мальчика. Не ее результатом, нет, там до идеала было далеко, а старанием, любовью, с какой Миша дотрагивался до древесного волокна, упрямством маленького краснодеревщика и каким–то тонким изяществом, проскальзывающим в движении инструмента.
Тот сундучок теперь хранился где–то у Михаила на чердаке, а вот другой, ладный, красивый, со вставшими на задние лапы и обнявшимися медведями на крышке, Миша сделал для своей молодой жены.
— Вот, Тося, подарок тебе от меня, чтобы ваши женские штучки там хранить.
Анфиса наблюдала, как невестка вертит в руках сундучок, гладит его узорчатую поверхность. А на лице – ничего.
— Ну хоть поблагодари мужа–то! — не сдержалась свекровь. — Ночи напролет глаза ломал, строгал, а ты…
Женщина постояла еще, потом махнула рукой и ушла.
— Не угодил? Тося, что ты молчишь? Молчишь и молчишь всё, не люб? Так сама ж замуж попросилась! — Михаил обиженно хмурился. Ни с того конца их семья пошла, ни с того края, вот и не ладится ничего…
— Да люб, люб! —заохала молодая жена. — Тошно мне, понимаешь? Тяжело, тянет, ноги как две колоды… А ты со своими деревяшками… Не до них сейчас!
Но подарок забрала, спрятала в шкафу, под бельем…
… Никита родился в кромешную пургу, в середине декабря. Срок Таисии ставили позже, поэтому женщина не спешила ехать в больницу, отсиживалась дома, в теплой избе. А как схватило по низу живота, точно огнем всё внутри полыхнуло, стало страшно. Она кричала и рвалась из Мишиных рук, а Анфиса Ивановна строго отдавала распоряжения.
— Мама, да ей в больницу надо, так врач сказал, что там будет…
— Ты в окно глядел, папаша? Тут родит, не переломится. Бабу Нюру зови, она тебя принимала, и ребенка твоего примет!
Михаил, набросив полушубок и схватив с лавки шапку, выскочил в сени, замер на мгновение, глядя, как трясутся у него руки, потом опрометью кинулся на улицу. Ни домов, ни тропинок было не видно за беснующимся снегом. Миша поскальзывался, шел, вытянув руки вперед и морщась от ударяющих в лицо льдинок.
— Баба Нюра! Баба Нюра! — забарабанил он в ворота. Те были заперты. Вообще здесь так было не принято, дворы не закрывались, чужих не было, а своих всех знали и от них худого не ждали. Но в этот день ветер распахивал тяжелые створки, громыхал ими, так и норовя рассыпать в щепки, поэтому и закрепили ворота изнутри.
Михаил стал кричать еще громче. В окне показалась испуганная физиономия Нюркиного мужа, того самого Егора–мастера, помаячила, кивнула и скрылась. Сама баба Нюра вышла минуты через три, вразвалочку прошествовала по заваленному снегом двору, просунулась в чуть распахнутые ворота, перекрестилась, потому как считала такую погоду бесовскими играми, и зашагала к Михайлову дому…
— Побыстрее, ну, пожалуйста, побыстрее! — тянул ее за рукав Миша. — Она так кричит, так…
— Да не тяни меня, не корова я, не коза! Велено нашей сестре рожать через муки. Писание читал? — баба Нюра остановилась и уставилась на мужчину. — Не читал? Ты почитай, так вот, там…
Старушка поморщилась, вспоминая, потом махнула рукой и прошмыгнула вперед своего провожатого. А тот, судорожно вздохнув, поспешил следом.
Таисия орала, не стесняясь ни свекрови, ни бабы Нюры. Нутро ее сжималось безумной болью, потом пыталось извергнуть наружу плод, но не получалось, Тоська откидывалась назад, выла и стучала зубами.
Если бы в этот момент перед ней появился Олег Николаевич, она бы плюнула ему в лицо, прошипев проклятия…
… Обессиленная Тося еле дышала на подушках, баба Нюра, выудив из–под накинутой на ноги роженицы простыни младенца, придирчиво оглядела его.
— Белявый. И папка белявый. Кровь от крови, плоть от плоти. Смотри, мамка, сына ты родила. Вылитый отец.
Анфиса пропустила ее слова мимо ушей, суетясь вокруг роженицы, Михаил, закусив кулак, стоял за дверью, слушая, как стучит его сердце. Только Тося испуганно вскинула брови.
— Да что ты такое говоришь, старая сплетница! На Михаила он похож. На него!
— Да, девка, да. Ну, вот послед выйдет, так и делу конец, — как будто и не слышала Тосиных возражений повитуха.
Свекровь позвала сына, тот робко вошел, глянул на бледную Тоську, потом на кулек в руках матери и закрыл глаза — то ли от того, что всё закончилось, то ли от того, что всё началось… Миша тогда даже расплакался, отпустило напряжение последних часов, перестали дрожать руки, захотелось выбежать на улицу и кричать, благодаря Бога за столь ценный подарок…
… По весне, когда Никита немного подрос, Михаил снова нанялся в бригаду и уехал, оставив жену на попечении матери.
— Может, остался бы? — Анфиса грустно смотрела, как собирает вещи Миша. — Пойдешь к нам работать, на трактор или еще куда. Миш, нехорошо это – ты где–то там, она, Тося твоя, здесь с ребенком…
Тут Анфиса Ивановна совсем близко подошла к сыну.
— Или специально от нее бежишь? Не люба она тебе? Так ты это брось! Нечего на сторону смотреть!
— Ты что, мама! О чем говоришь? Я ж это ради Тоси и сына делаю! Там платят больше, работа, считай, государственного масштаба. Не говори ерунды и жене моей голову не забивай! Всё, машина за мной пришла. Поеду!
Он поцеловал Анфису в щеку, заглянул в комнату к спящей своей семье, потом быстро вышел и прыгнул в подъехавший грузовик. В кузове его уже ждали знакомые ребята, с кем валил лес в прошлом году…
Так и жили. Михаил ненадолго возвращался, отсыпался и тритатушкался с сыном, потом снова уходил. Понимал как будто, что Тоське так легче…
Зато благодаря Мишиным связям и тому, что его, уже как бригадира, уважали, Анфисе Ивановне и Захару первым провели в избу провода, наладили всё, а потом привезли телевизор. Маленький, с выпуклой линзой, он показывал черно–белую картинку. Двигались на экране люди, разговаривали, танцевали, женщины кокетничали с мужчинами, гуляли по красивым городам, а Тося только вздыхала, вспоминая своего Олега Николаевича. Ведь, если бы он взял ее с собой, то поди, уж была б не хуже этих киношных актрис! Олег знал толк в моде, умел с лоском обставить простые посиделки с друзьями, привозил Тосе подарки… Вот если бы не было Никиты, Олег бы не бросил её!..
А дома всё по кругу: возня с ребенком, уход за скотиной, готовка. Теперь, когда Тося родила и чуть окрепла, Анфиса свалила на нее половину домашних обязанностей. И всё следила, старается ли невестка, или так, в полсилы работает.
Таисия старалась. Родители с детства приучили её к порядку и запасливости, к тому, что от неё, хозяйки, будет зависеть, хороша ли семейная жизнь.
Подрастал Никита, Тося взрослела. Из девчонки становилась спелой, пышущей здоровьем женщиной, с сильными, подтянутыми ногами и ловкими, сноровистыми руками. Её тело, не сказать, чтобы худое, было перетянуто на талии цветастым пояском, словно песочные часики кто–то сделал, добавив сверху и снизу, а середку оставив тоненькой, осиной.
Простоватый Михаил красоты жены как будто и не замечал. Мужское естество брало свое, но и только. Ни лебедушкой, ни зорькой ясною Тося для мужа не была… Приезжал, ел, спал, принимал всё, как есть, топил свое счастье, их с Тосей счастье. А жена томилась и вздыхала. Тоже – то ли безразличен он ей, то ли есть искра, уголек, дунь на него, разгорится чувство, ярко запылает, согреет обоих. Да только вот дуть боятся, а ну как пожар случится…
… Как–то зимой, когда родня и близкие знакомые, собравшись в жарко натопленной избе и, намесив теста да нарубив фарша, лепили пельмени, дружно, ладно, вели житейские беседы, соседка Анфисы, тетя Маша, прищурившись, всё рассматривала Никиту, пока тот бегал вокруг стола, так и норовя стащить кусочек теста.
— Я всё думаю, на кого похож? Кого мне ваш Никита напоминает… И поняла! В райцентре тут как–то встретились с тем инженером, ну, что наших мужиков уму–разуму учил, трактора новые привез. Помните, бабоньки?
— А то ж не помнить! Солидный был из себя мужчина! — подхватила другая. — Значит, вернулся? Может, и к нам заедет когда!
— Да что ему у нас делать–то?! — шумно вздохнув, покачала головой Анфиса Ивановна. — Таисия! Что застыла–то? Давай, лепи, дел еще много!
— Так вот поэтому, — соседка кивнула на Тосю, — и стоило бы ему вернуться.
— С чего это? Пустое ты, Маша, говоришь, ерунду какую–то! При чем тут Тося?!
Женщина за столом переглянулись и сделали вид, что увлечены пельменями.
А Таисия встала, шикнула на развеселившегося сына, схватила его за руку и потащила прочь.
— Чего ты, рано еще! А ужинать? — удивилась Анфиса.
— Хватит ему! Половину теста уж своровал. Вот я тебе!
Тося наподдала мальчишке по спине, тот захныкал, уговаривая отпустить его, но Тося не передумала. Через полчаса Никита уже лежал в кровати и слушал, как за стенкой шушукаются бабы, перебирают тесто в своих шершавых ладонях и говорят, говорят, говорят…
Таисия и сама стала всё чаще замечать большое сходство мальчика с его настоящим отцом. Её это раздражало, Никите попадало по любому поводу, но он ничего не мог поделать с этими бровями вразлет, глазами, точно два озера, упрямым и остреньким подбородком, со светло–русыми волосами, коротко стриженными матерью и всё равно торчащими в стороны испуганным ежиком… Никита бегал по дому напоминанием Тосе о ее грехе. И если раньше женщина убедила себя, что всё позади, то теперь прошлое маячило в настоящем, вызывая все больше пересудов…
Общих с Мишей детей у Тоси всё не рождалось. То ли баба Нюра что сотворила, пока принимала Никиту, то ли застудилась Таисия, когда провалилась в полынью, затянутую тонким ледком, прорубленную и не отмеченную нерадивыми рыбаками.
Тося тогда барахталась и кричала, захлебываясь и разрезая руки о ломкую, ненадежную кромку уводящей на дно дыры.
Набухшая водой телогрейка тянула вниз, тело пронзал холод, а в голове только и стучало, что сын один остался на берегу, что сейчас побежит спасать мать, и сам ухнется в черноту стылой воды…
Тося заставила себя замолчать, крепко сжала зубы и только мычала, проламываясь вперед, ближе к берегу…
Мать тогда спас Никита. Нет, он не бросился к ней, скользя по гладкой поверхности застывшей реки.
Мальчишка, испуганно мыча, схватил идущего по дороге Егора—мастера и потащил его к самой воде, тыкал в черную дыру пальцем и шептал одно только: «Мама!»..
Егор выудил из полыньи одуревшую от холода Тосю, волоком дотащил ее до избы. Баба Нюра, велела отнести Тоську в баню и увести мальчика, что постоянно прыгал рядом, а сама, раздев утопленницу догола, стала растирать ее тело какими–то жгучими мазями.
— Что, напужалась, молодка? Это пришлые! Наши бы обязательно метку поставили на место такое. Пришлые… Ничего, вот обмоем тебя, как покойницу, укутаем, авось обойдется!
Тося в ужасе смотрела на старуху, что опускала свои тонкие, костлявые пальцы в какую–то мазь и с силой проводила по посиневшей коже.
— Больно! — прошептала Тося. — Горит всё, не надо больше!
Но баба Нюра ее не слушала, а с еще большим усердием врачевала.
— Брось! Перестань, уйди! — Таисия резко села и с ненавистью посмотрела на старуху.
— Вот! Вот бесовская сущность твоя наружу лезет! Выгоним ее, давай, ложись, очистим тело твое, душу сделаем белой–белой, ангельской! А то грех на себе носишь, надо смыть! Смыть…
Старуха запричитала, зашикала, глаза ее превратились в щелки, потом широко распахнулись, бешено завращались, а руки потянулись к утопленнице.
— Поди прочь! — Тося схватила с лавки простынь, обвязалась ею и выскочила из баньки на улицу.
Босиком Тоська бросилась к избе, взбежала по скользким ступенькам, кое–как толкнула дверь и замерла, увидев, как Егор, усадив Никиту к себе на колени, учит его мастерить что–то из толстенького огрызочка березового полена.
— Никита, пошли домой! А ну быстро! — рванулась к мальчику Тося.
— Да погоди ты! Куды ж голая?! — Егор аж зажмурился от проступающего из–под тонкой простыни сочного женского тела. — Стыд прикрыть надо! А бабка где?
— Там осталась. С ума она сошла, твоя бабка! Надумала из меня бесов выгонять. Дед Егор, дай одежду, ну, есть же что–то у вас. Я домой хочу! Домой… ДОМОЙ…
…Там, бултыхаясь в толще воды и ударяясь лицом о острые льдинки, Тося кричала. Молча, только пуская вверх пузыри и чувствуя, как грудь наполняется холодом. Стало так страшно, что скоро смерть, что вот так ты ляжешь на дно, точно выкинутая рыбаком неугодная рыбешка, что Никита будет бегать по берегу, звать свою Тосю, мамку звать, а она уже не здесь. Она нигде и везде сразу. «Утопла!» — скажут матери. Та побледнеет, потом зайдется в плаче. «Утопла!» — скажут свекрови. Та зыркнет на сиротку–мальчишку и ни одной слезинки не уронит, не такое у нее воспитание, стержень у нее в душе, кремень. «Утопла твоя Тося!» — скажут Мише. И опустеет его душа, то ли освободится, то ли выжжет ее Тосина смерть. Миша…
— Миша! Милый! Мишка! — закричало вдруг сердце, подалось, рванулось и, ну, давай качать кровь по телу, толкать Тосю вверх, к блеклому небу, к жизни, к мужу, которого, оказывается, любит безмерно, только сама того и не понимает…
…Свекровь, выслушав, что случилось, размахнулась и дала Таисии пощечину.
— Опозорила ты нас! Мишу обманула, баба Нюра сразу всё поняла. Она мне рассказала, что видела вас с этим городским инженером… Если б раньше я знала, ноги твоей тут бы не было.
— Да что вы такое говорите! Я чуть не утонула, чуть не погибла, ну, пожалейте вы меня, хотя бы раз, что вам стоит!
Тося хватала ее за руки, но Анфиса Ивановна отшатнулась от нее.
— Ты сына моего обманула. Чужое семя подкинула ему, а он воспитывает, души не чает. Ты кого из моего Михаила решила сделать?! Да лучше б ты утопла там, в этой проклятой полыньи! Сгинь с моих глаз! Миша вернется, сама ему всё расскажешь, при мне!
— Но я же его люблю… Мужа своего люблю, как Богом завещано, им только живу… Никита его тоже любит, зачем вы…
Таисия растирала по лицу слезы, а пальцы еле гнулись, и хотелось просто лечь и уснуть, потому что выстуженное тело просило пощады…
Анфиса тогда просто ушла, оставив невестку одну.
А на следующий день, когда Тося с горящим лбом металась по постели, вернулся Михаил. Ему о беде сообщил дед Егор.
Мужчина, скинув в сенях тулуп, бросился в их с Тосей комнату.
— Стой! — велела мать. — Нам надо поговорить. Таисия твоя…
Анфиса не успела продолжить, Миша захлопнул перед ней дверь.
— Михаил, вернись! Слышишь, вернись! — Анфиса колотила ладонями в дверь, но мужчина не открыл.
Он уже стоял на коленях рядом с кроватью, гладил Тосю по голове, шептал что–то, искал ее губы, она отвечала, каялась, просила прощение, плакала, но Миша только мотал головой, чтобы замолчала.
— Брось, Тося! Тосенька, мой Никитка! Мой и твой, и больше ничей. И никто про нас больше не будет говорить, слышишь?! Я же люблю тебя, глупенькая! А ты не знала? Я не говорил тебе?..
Он и правда никогда этого ей не говорил. Потому что и не было никакого чувства, родилось оно гораздо позже, чем заключен был союз между двумя грешниками. Родилось и удивленно забилось в груди, мешая думать, делать, мешая дышать. Именно поэтому Михаил уже здесь, уже прижимает к себе свою голубку, ласточку, зореньку…
«Хорошей вещь станет, если руку к ней приложить, постараться, душу в ней разглядеть!» — говорил маленькому Мише сторож Егор, когда мальчик учился мастерству краснодеревщика. Так и в супруге своей Михаил должен разглядеть то хорошее, что следует взрастить, сохранить, преумножить, убрать всё лишнее, сдуть пыль непонимания и холода, вложить душу, чтобы согреться потом в ответном огне ее ласки…
— Она обманула тебя, она же просто воспользовалась тобой! — кричала мать, когда Михаил собирал их с Тосей вещи и, подмигивая Никите, помогал ему завязывать мешок с пожитками. — Остановись! Пусть она уходит, людям придумаем, что сказать. Пусть к отцу с матерью идет. Они покрывали, пусть теперь расхлебывают.
— Нет. Тося – моя. И Никита – мой. Ими живу, понял только это поздновато, возможно. Но хорошо, что есть еще впереди у нас много чего, есть будущее. А прошлое… Оно там, в полынье потонуло. Оставь, мама. Хватит. Собери нам лучше что–нибудь в дорогу.
Таисия, окрепшая, как будто повзрослевшая, встала рядом с мужем, взяла его за руку и вдруг упала на колени перед свекровью с мольбой о прощении за обман свой. Велик ли он, мал ли – не ей судить. Для каждого это своё, согласно мерилу души.
Анфиса только поджала губы, отвернулась. Отец, стоящий в углу, махнул рукой и ушел… Так и уехали дети, никто их не провожал…
Много позже родители все же навестят сына и невестку, войдут в их дом, сделав вид, что ничего и не случилось… Миша тревожно посмотрит на жену, а та только улыбнется, не поминая прошлого…
Таисия родила через четыре года. Девчушка, Варенька, сестренка Никите, она никогда даже и не подумает, что брат чужой, что не ее отца сын. Варвара сердцем прикипела к Никите, везде за ним ходила тенью, все обиды и горе его руками разводила, а рядом всегда были Тося и Михаил, мать и отец, муж и жена, перед Богом и перед людьми…
ДзенБлог: Зюзинские истории
***
— Да у нас в селе её каждый мужик знает! Это же Варька, потаскуха местная! Уж наверное ни одного не осталось, с кем она не спала ещё. Тьфу, зараза, даже смотреть на неё тошно. ***
— А родителей у неё нет что ли? Откуда она такая взялась?
— Да были у неё родители, пьяницы местные. Померли оба от выпивки, а она осталась одна в доме. Вот и водит к себе всех подряд, никем не чурается! И женатые к ней ходят, и малолетки, тьфу ты. Выродится же тварь такая!
Варькин дом каждый знал, к своим восемнадцати годам она была знаменита на всё село и не самой лучшей славой. Мужчины похотливо усмехались при виде неё, женщины проклинали и кричали вслед гадости. А она что, не реагировала. Она привыкла так жить, как родители жили. Нигде отродясь не работала, да и огород даже не держала, ничего у неё не росло. С мужиками дела имела, а те ей платили сколько могли, вот так она и жила.
Но вот случилось Варьке забеременеть, кто его знает, от кого, сколько их было-то. Чтобы прервать так это надо в город ехать, и деньги такие где взять? Живот уже было не спрятать, и Варя прекратила встречи свои с мужиками. Питалась остатками запасов, которые стремительно заканчивались.
В селе началась настоящая травля, каждый считал своим долгом ткнуть ей в лицо, что она нагуляла не пойми от кого, так ей и надо, пусть с голоду сдохнет она и выродок её.
Хоть и жизнь научила Варю одному-единственному образу жизни, она не хотела, чтобы её ребёнок жил также. Внутри она понимала, что всё это не нормально и счастья от такой жизни ждать не приходится. Она прекрасно знала, что все её ненавидят, и помощи ни у кого не просила. Мужики к ней ходить перестали, видя её положение, так что и средств на пропитание у неё больше не было.
Впроголодь дотянула она до самых родов, питаясь чем придётся, то яблоко сорвёт у соседей, то ночью картошки выкопает у кого-нибудь. А как роды начались, пришлось самой идти до районного центра, никто бы её не повёз. И только на полпути какая-то не местная машина остановилась и подвезла её до роддома.
Мальчишка родился очень слабеньким, дышать сам не мог, сразу его забрали. А у самой Вари случились тяжёлые осложнения, кое-как спасли. Так они оба и пролежали почти месяц. Варя была только рада - в роддоме хорошо кормили, было чистое белье и для неё, и для малыша.
Но как только они оба окрепли, пришлось возвращаться домой, а там что делать, как жить, страшно и подумать. Деваться некуда, взяла она своего Митеньку и пошла домой пешком.
В старом пустом доме всё было вверх дном... Видать, жители села похозяйничали, настолько они её ненавидели. Обычно Варя спокойно терпела издёвки и насмешки, всё сносила. А тут села на пол и расплакалась, прижимая к себе малыша... Она вдруг почувствовала, что должна спасти этого ребёнка, спасти хотя бы его, раз себя не смогла. Что же делать, как выживать?!
Еды никакой не было, хорошо хоть для ребёнка было грудное молоко. Помощи ждать было не от куда... Тогда решила Варя, что терять ей всё равно уже нечего - надо идти и просить. Пошла она по соседям, с ребёночком на руках, просила дать хоть какой-нибудь еды, не ради себя, а ради того чтобы выжить и ребёнка выкормить. Но в каждом доме получала только оскорбления, плевки и проклятия.
Пройдя всю улицу, она села на скамейке у чужого дома, прижала к себе Митеньку и заплакала. Никогда ещё ей так не хотелось жить. Раньше ей было всё равно, помрет так помрет. А теперь ведь как оставить этот тёплый комочек? Кому он нужен будет без неё? Варя плакала навзрыд, привлекая внимание жителей, они кричали ей на всю улицу: "Сдохни, потаскуха! Никто тебя кормить не станет!"
Но тут вышел из дома Антон Григорьевич, хозяин дома, у которого сидела Варька. Сам он недавно жену схоронил, остался совсем один, детей никогда у них не было. Посмотрел он на Варю, жалко ему стало младенчика, который у неё на руках плакал... И вынес он им корзинку с продуктами.
Варя со слезами поблагодарила его и тихо пошла к дому. С тех пор стал Антон Григорьевич каждый день ставить корзинку с едой у них на пороге. Стали над ним смеяться односельчане, издевались, унижали. А ему что, он итак несчастен был. Пусть ещё и ненавидят, хуже не сделают. А ребёночек-то в чём виноват?
Посмеялись, посмеялись, да оставили их в покое. Антон Григорьевич стал и Варю защищать от нападок людей, ведь она старается, ребёнка оставила, заботится о нём, пытается жизнь заново начать. Ну не виновата же она, что родители у неё непутёвые были и не научили как жить?
Нашёл он утешение в заботе о молодой матери. Смастерил им сам детскую кроватку, кое-какую простенькую мебель в комнату, помог обои переклеить, порядок навести. Вместе с тем стала и Варя меняться, чувствуя отеческую заботу и защиту. Стала больше за собой следить, аккуратно заплеталась, носила платок, малыша своего всегда в чистоте содержала, любо посмотреть.
С виду казаться стала она совсем приличной мамочкой, молодой и красивой, если кто не знал её истории так и не поверил бы. Антон Григорьевич во всём стал им помогать, даже гулять вместе с ними ходил и отгонял всех, кто говорил Варе гадости.
Митенька подрастал, становился смышленым симпатичным мальчишкой, играл в улице с другими ребятами. И стали они его задирать - мол, мать-то твоя потаскуха, грязная женщина. Обидно было слушать такое про маму, да и за что так про неё? Митя приходил домой и плакал, положив голову маме на колени.
А Варя стала совсем другая... Милая и нежная, словно любовь к сыну изменила всё её существо. Словно всё, что с ней было раньше, бесследно пропало. Она даже стала вести огород, везде у неё был порядок и красота. Люди по-прежнему ненавидели её, и Варе было очень больно, она часто плакала и смотрела по ночам в окно. Неужели так всегда будет?
Однажды ночью, когда Митя уже спал, Варя сидела в темноте и смотрела в окно. И вдруг заметила огонь! Где-то вдалеке, но точно дом горит. Бросилась Варя туда, побежала по улице - оказалось, дом Антона Григорьевича горит! Не думая ни секунды, она бросилась в огонь мимо стоящих рядом мужиков, кое-как пробралась в дом и вытащила мужчину. Антон Григорьевич еле дышал, получил ожоги, но был жив.
Сама Варя также сильно пострадала, вся голова у неё обгорела, ни одного волоска не осталось... Руки погорели, смотреть страшно.
Молва быстро по селу понеслась - потаскуха-то Антона Григорьевича из огня спасла! И пока она лежала в больнице, стали люди заботиться о Митеньке...
Когда Варя вернулась домой, смотреть на неё было больно. Лицо у неё было в шрамах, волос не было, носила она платочек. Взяла она сына на руки, а сама плачет... Соседи обступили её и смотрят, сказать не смеют ничего. Тогда Варя сама заговорила:
— Знаю я, что вы все меня ненавидите. Я ужасную жизнь вела, знаю. Простите меня, Бога ради! Каюсь, что столько гадостей наделала... Но я пытаюсь исправиться, честно. Хочу по-другому жить, по-честному! И сына воспитать так же! Прошу вас, остановитесь, хватит издеваться над нами! Дайте нам жить спокойно... И ведь кто-то за моим сыночком следил, значит, есть среди вас те, у кого сердце не совсем оледенело!
Из толпы вышла одна бабулечка и ответила:
— Милая ты наша... Видим мы, что ты изменилась. Другая стала. Хотя никто не верил, что выберешься. Думали, будешь как родители... Поможем мы тебе чем сможем, и никто слова не скажет. Живите спокойно. Заходи, дочка, заходи... Мы тут порядок у тебя навели, обед вот сварили...
-
Автор Екатерина Русина
***
По щучьему веленью.
Собрался Иван на рыбалку, приготовил удочки и наживку. Говорят, щука дуром идет. Авось и мне повезет.
-Вот правильно моя бабка говорила-кто рыбалит да удит, у того ничего не будет,- ворчала его жена,-Уж лучше бы на дачу поехали да картошки насадили. . . . ***
- Никуда твоя картошка не убежит, а вот клев кончится и рыбки мы с тобой не поедим.
В общем, собрался благословясь и поехал Иван на рыбалку. Речка быстрая, бежит по камешкам, журчит. Красота. Разобрал Иван снасти и закинул удочку в речку, пришла пуста леска. Иван улыбнулся- не беда, еще разок закинем, чуть правее. Пришла пуста леска, только тины чуток приволокла. Иван улыбнулся ,перешел левее и еще раз закинул леску. И тут дернуло леску, да так круто, что чуть удочка из рук не вырвалась. Эх тянем, потянем. Тяжело идет леска, сильна щука, бьется, того и гляди леску порвет. А Иван тянет потихоньку, вываживает. И вот и щуку видно. Крупная, сильная, красивая. Дух у Ивана захватило. Вот улов так улов. И похвалиться такой не стыдно.
- Иван, а Иван, а может отпустишь за три желания?
Иван оглянулся-никого рядом не видать.
- Иван, ну ты что ,сказки никогда не читал? Я тебе три желанья, по щучьему велению, по твоему хотенью, а ты меня обратно в реку отпустишь?.
Иван щуку в садок посадил и говорит:
- Ладно, выпущу, но только ты сначала мне пяток сазанов в садок посади.
- А потом ты меня выпустишь?
- А вдруг ты уплывешь и все?
- Нет, честное щучье, выполню все три желания. Повторяй-по щучьему веленью по моему хотенью, пусть в садке пять сазанов появятся.
- По щучьему веленью, по моему хотенью ,пусть в садке появятся пять крупных сазанов!
И в тот же миг в садке очутились пять крупных сазанов. Щука завертелась, тесно.
-Выпускай, выполнила я твое желанье! - взмолилась щука.
Отпустил Иван щуку, а сам думает-чего бы еще загадать?А тут рыбак знакомый подходит:
- С уловом тебя, Иван! В каком магазине сазана купил?
- Не купил, а поймал !
- Да ладно, не свисти, в нашей реке отродясь сазаны не водились.
- А хочешь докажу ?
-Ну и как докажешь? Ох,Иван, и прибрехать ты мастер!- смеется рыбак.
- А ну ставь ведро, поближе к воде, будем сазана ловить. По щучьему веленью, по моему хотенью накидай сазанов в ведро, штуки три, четыре.
Раз-и в ведре четыре сазана бьются. Обрадовался рыбак, без труда и рыбы полведра.
Иван домой прибежал, жене все рассказал, рыбу показал и про желание сказал. И тут начали они спорить, что же загадать-то, желание то последнее осталось.
- По щучьему веленью. .
- Иван, а Иван, давай дом пожелаем, нам с детками тут уж и тесновато вроде, а там и маму заберем.. .
- По щучьему веленью, по моему . . Нет, машину надо загадать, права получу, ездить на рыбалку буду, и на дачу твою . .
- По щучьему веленью, по моему хотенью. .
- Ваня, а я шубу хочу, дорогую, отродясь у меня шубы не было. .
- Да дай ты мне спокойно рюмку водки выпить. . .
И тут на столе появилась полная рюмка холодной водки и блюдце с соленым огурчиком.☺
Л.Мансимова
***
"Не жалуйтесь на жизнь,вас могут услышать". Рассказ.
С тех пор как Лариса устроилась на новую работу, она была вынуждена делить кабинет со своей коллегой Галиной. И если поначалу Лара только обрадовалась этому обстоятельству, предполагая, что они подружатся, то в последнее время коллега начала её откровенно раздражать. И дружить с ней не хотелось совсем.
А раздражала Галина Ларису своими бесконечными жалобами. *** Складывалось ощущение, что в жизни этой вполне привлекательной и молодой женщины вообще нет ничего хорошего, а ведь это было далеко не так.
У Галины была замечательная семья. И Лариса, которая в свои тридцать два года всё ещё была не замужем, даже немного завидовала Гале, ведь у той в её тридцать четыре уже был десятилетний стаж семейной жизни и двое чудесных детишек. Ларисе этого вполне хватило бы, чтобы чувствовать себя счастливейшей женщиной, а вот Галя вечно чем-то была недовольна.
Она постоянно жаловалась на мужа, который много работал и не уделял ей столько внимания, сколько бы ей хотелось. Жаловалась на сыновей, старшему из которых было восемь, а младшему пять.
- Как начнут вечером беситься, такой ор стоит! – говорила Галина Ларисе. – А сегодня утром Витька чашку разбил. Это уже третья чашка с начала этого года. Вот откуда у него руки растут, спрашивается?
- Посуда бьётся к счастью, - с улыбкой заметила Лариса.
- Что за чушь? – воскликнула Галя. – Вот счастье-то, осколки собирать, а потом покупать новые чашки! И в кого Витька такой криворукий? Наверное, у мужа в родне кто-то такой же был, среди моих вроде все нормальные.
- Твоему Вите всего пять, - вздохнула Лара.
- И что? В пять лет нельзя чашку нормально в руках держать? Зла не хватает. А Федька вчера двойку схлопотал по математике. Такую простую задачу не смог правильно решить…
Лариса промолчала, снова уткнувшись в экран ноутбука, за которым она работала. Не понимает Галька своего счастья, думала Лара. Такие мальчишки у неё чудесные, а она их всё ругает да ругает, всё недостатки выискивает… Нет бы поблагодарить судьбу за красивых и здоровых детей, за хорошего мужа…
- А Стас вчера снова на работе задержался. Как мне это надоело, Ларка, - продолжала тем временем Галина. – Пришёл, поужинал и спать завалился. Устал он, видите ли… А я не устала? Я, между прочим, тоже работаю! А по вечерам готовлю, убираю, Федьке с уроками помогаю, да ещё слежу за тем, чтобы криворукий Витька снова что-нибудь не сломал или не разбил. Вот за что мне всё это?
- Галя, ты вообще сама себя слышишь? – не выдержала Лариса. – Что ты сейчас говоришь?
- А что я говорю? – захлопала длинными ресницами Галина.
- Ты сказала: за что мне всё это? Так обычно говорят, когда судьба посылает какие-то беды и серьёзные неприятности. А у тебя какие беды? У тебя семья, это же счастье. Муж хороший, детки умненькие и здоровые…
- Ага, умненькие, - словно не слыша слова Ларисы, снова начала ныть Галина. – Я же тебе уже рассказала, что Федька двойку схлопотал. А ведь он только во втором классе. Страшно подумать, что дальше будет! Он же ЕГЭ не сдаст с такими знаниями. Придётся ему уже в ближайшее время репетиторов искать, а это опять расходы… У всех дети как дети, а у меня…
- ЕГЭ не сдаст? – Лариса не верила своим ушам, слушая бред, который несла её коллега. – Он у тебя во втором классе, а ты уже за ЕГЭ беспокоишься?
- Беспокоюсь, а как иначе? Да и должен же хоть кто-то беспокоиться. Стасу, похоже, вообще всё равно. Я ему вчера сказала, что у Федьки двойка по математике, так он, знаешь, что ответил? Плечами пожал и заявил, что ничего страшного… Нормально, по-твоему?
- Двойка во втором классе, да и вообще двойка – это точно не трагедия, тут я согласна с твоим мужем.
- Согласна она, - фыркнула Галина. – Много бы ты понимала. Вот заведёшь своих детей, тогда, может быть, и поймёшь мои материнские чувства. Хорошо сидеть и рассуждать, когда у тебя нет таких проблем.
- По-твоему, дети – это проблема? – спросила Лариса.
- Сами по себе дети, может, и нет, но вот из-за них возникает куча проблем.
- Так не рожала бы тогда! – сказала вошедшая в этот момент в кабинет Анна Николаевна, начальник отдела кадров. Она услышала последнюю фразу Галины и не сдержалась, чтобы ей не ответить.
- Вас забыла спросить,- огрызнулась Галя и вышла из кабинета со словами. – Пойду кофе выпью, утром не успела, пока за этим криворучкой осколки убрала, чуть на работу не опоздала…
- Я смотрю, Галина не меняется, - вздохнула Анна Николаевна, обращаясь к Ларисе. – Что за человек, во всём видит только минусы, только чёрное. И совершенно не умеет быть благодарной за то хорошее, что есть в её жизни. Только и делает, что жалуется. А ведь Вселенная всё слышит...
- Это точно, - согласилась Лара.
- Мы раньше с Галей тоже в одном кабинете сидели, так у меня под вечер голова начинала раскалываться и никакие обезболивающие не помогали. Я уже по врачам начала ходить, испугалась, что у меня что-то серьёзное… А потом меня директор начальником отдела кадров сделал, и я другой кабинет заняла, так мои головные боли как рукой сняло! Вот что значит избавиться от токсичного человека рядом с собой.
- Мне кажется, что и у меня скоро начнутся проблемы со здоровьем, - вздохнула Лариса. – Сил уже нет выслушивать это бесконечное нытьё. Многие женщины были бы счастливы оказаться на месте Гали, а она не ценит того, что имеет… Лично я многое бы отдала, чтобы у меня была семья. Муж, дети… Но не везёт мне…
Анна Николаевна поправила очки и внимательно посмотрела на Ларису.
- Ларочка, уверена, что ты ещё встретишь свою судьбу. А пока я вот что тебе хочу сказать… Ничего, что на «ты»? Я намного тебя старше, и мне так проще.
- Конечно, Анна Николаевна, как вам удобнее.
- Я недавно приняла решение о переезде. Дочь у меня в Питере живёт, давно к себе зовёт. Я всё не решалась, но теперь, когда выяснилось, что моя Надюшка ждёт малыша, решила, что поеду. Здесь меня после смерти мужа ничего не держит. Хочу рядом с дочкой и зятем жить, видеть, как внучок растёт, помогать детям. Уже и квартиру свою на продажу выставила, чтобы там жильё купить. Работу тоже, думаю, найду. И вот хочу, Ларочка, с шефом поговорить, чтобы на моё место тебя взял.
- Меня? – удивилась Лара.
- Да, а что? Ты молодая, толковая. Уверена, что справишься. И не будешь сидеть под боком у Галки, с ней же невозможно рядом находиться. Как от неё ещё муж не сбежал, удивительно.
- Она жаловалась, что он на работе постоянно задерживается.
- Вот потому и задерживается, что домой его не тянет совсем! Кому захочется домой торопиться, если там ждёт вечно недовольная жена, которой всё не так, всё не эдак… А за тебя я перед шефом словечко замолвлю.
- Спасибо вам, Анна Николаевна, - поблагодарила коллегу Лариса.
***
- И что тебе сказала эта старая крыса? – спросила Галина, вернувшись в кабинет.
- Ты о ком?
- Ой, а то ты не поняла. Об Анне Николаевне, конечно.
- Да так ничего, просто поговорили немного. И никакая она не крыса.
- Ну да, ты-то у нас недавно работаешь, а я её давно знаю. Даже в одном кабинете сидела с ней. Противная тётка. Но есть у меня и отличные новости!
- Неужели? – удивилась Лариса.
- Жанка из бухгалтерии проговорилась, что эта крыса увольняться собирается. И меня, скорее всего, возьмут на её место.
- Правда? Это уже решено?
- Ну не то, чтобы решено, но моя кандидатура самая подходящая. А кого ещё, если не меня? Ты у нас работаешь без году неделя, Верка Круглова скоро в декрет уйдёт, а остальные без пяти минут пенсионерки. Так что скоро я пойду на повышение, Лорик. Хоть что-то хорошее произойдёт в моей жизни. Прибавочка к зарплате совсем не помешает. Нам деньги ой как нужны, Федьке, тупице этому, репетиторов уже сейчас нанимать надо, чтобы ЕГЭ не завалил…
Лариса ничего не ответила Галине, полностью погрузившись в рабочий процесс, в надежде, что и коллега хоть на какое-то время замолчит и прекратит жаловаться на плохого мужа и глупых детей… Сил уже не было выслушивать это бесконечное нытьё…
***
Узнав, что начальником отдела кадров назначили Ларису, Галина пришла в ярость.
- Ах, ты тихоня, змеюка подколодная… - закричала она на Лару. – Вот зачем тебе эта должность? Ты же одинокая баба, ни котёнка, ни ребёнка. А у меня муж, дети, мне деньги нужны… Подсидела меня? И как тебе это удалось? Наверное, к шефу в койку запрыгнула? Что он только в тебе нашёл, ты же моль бесцветная…
В этот момент Лариса поняла, что она никогда не простит себе, если сейчас не сделает одну вещь. Она подошла к столу, за которым сидела Галина, взяла стаканчик с остывшим кофе, который не допила коллега и вылила содержимое стакана на голову Галины…
Что кричала ей вслед опешившая коллега, Лара уже не слышала. Она взяла свою сумку и вышла из кабинета. Рабочий день как раз закончился, и Лариса не хотела задерживаться в офисе ни на минуту. С завтрашнего дня она вступает в новую должность и больше не будет терпеть бесконечное нытьё и жалобы Галины.
А сегодня её ждали в другом месте. Анна Николаевна пригласила домой коллег, чтобы посидеть по-дружески и попрощаться, ведь скоро ей предстояло уехать в другой город. Разумеется, Галины среди приглашённых не было…
На новой должности Лариса проработала недолго, через полгода она вышла замуж за хорошего человека, а ещё через год ушла в декретный отпуск. А когда вернулась на работу, Галины там уже не было. Женщина уволилась.
От коллег Лара узнала, что Галина развелась с мужем, он ушёл от неё к другой женщине и смог забрать детей. И почему-то никто не торопился сочувствовать Гале, ведь человек сам способен превратить свою жизнь в ад, для этого достаточно видеть во всём только плохое и не замечать хорошее. Не ценить то, что есть… А если не ценишь, значит, тебе это и не нужно…
А Вам встречались люди, которые во всём умеют видеть только негатив и постоянно жалуются на жизнь?
Благодарю всех, кто прочитал и желаю не встречать на своём пути токсичных людей. Ваш автор, Яна Н.
Канал Живу, люблю, пишу...
***
"Я не просила меня рожать".
— Да как же надоела уже эта нищета! Ну почему у других девочек нормальные родители, шмотки модные покупают, телефоны хорошие, а я хожу не пойми в чём!
— Лиза, доченька, да разве ты плохо одета?! У тебя всё есть, несколько пар джинсов, кофточки, футболки разные и платья, что ещё надо? ***
Шкаф ломится от твоей одежды! У меня в твоём возрасте одна юбка, джинсы и пара свитеров были. Тебе грех жаловаться!
— Ой, да что ты вечно свои девяностые годы вспоминаешь, сейчас другое время и возможности! Сейчас все смотрят, как ты одет, какая модель телефона. Я себя лохушкой чувствую с этим андроидом, у всех нормальных людей давно айфоны уже!
— Так мы год назад купили тебе хороший телефон, я в долги залезла, но купила… Чего ещё тебе надо? Какая разница, какая модель?
— Мама, ты дремучая какая-то как динозавр! Ну почему мне не досталась такая мама, как у Сони! Она и одевается стильно, и Соньке покупает всё классное, модное. И дорогое.
И ты… Ходишь непонятно в чём вечно, стыдно перед подругами даже… И папы у них на классных тачках из школы забирают, а я пешком хожу…
— Дочь, ну нет у нас папы теперь… Думаешь, мне легко? Мы столько боролись с его болезнью, но рак победил… Мне очень его не хватает… А тут ты ещё с истериками…
— Вообще — то это твоя прямая обязанность воспитывать, одевать, обувать. Я не просила меня рожать, а раз уж родила, то постарайся, чтобы твоя дочь не чувствовала себя несчастной! — в слезах выбежала из комнаты Лиза.
Катя тяжело вздохнула. Переходный возраст, наверное, сказывается… С недавних пор дочка стала агрессивной, требовательной, грубой.
Зарплаты едва хватало на жизнь, но дочке старалась ни в чём не отказывать. На себя Катя «забила». Она не делала маникюр, педикюр, сама лаком ногти красила, дёшево зато. Одежду покупала самую простую, без изысков, и не дорогую.
Телефону так вообще забыла уже сколько лет, работает, и ладно. Главное, чтобы у дочки всё было. Чтобы не чувствовала себя обделённой. И вот теперь как неприятно выслушивать её претензии…
Особенно по сердцу ножом фраза — «Я не просила меня рожать». Так никто не просил, что же теперь выговаривать родителям и требовать что-то? Приборзела доченька, однако…
На следующий день Лиза заявила матери:
— Доучусь и уеду к тёте Марине жить. У них с мужем детей нет, квартира большая, хорошо зарабатывают…
Поступлю там в училище или техникум, найду жениха богатого, выйду замуж и буду жить припеваючи. А тут что меня ждёт? Тоска одна. Всю жизнь с андроидом прохожу и в стрёмных шмотках…
— Это что ещё за новости? С чего вдруг ты к чужим людям поедешь? Они нас знать не хотели, после того как умер Юра, твой отец, а тут жить собралась…
— Я позвонила Марине и рассказала, как скучно я живу, что ты меня гнобишь, хожу, как сирота казанская не пойми в чём, вот она и сжалилась, пригласила пожить у них… Эх, быстрей бы, через две недели школу закончу и уеду!
— Зачем ты врёшь? Из меня монстра прям сделала, не стыдно тебе, Лиза? Я всё для тебя делаю, стараюсь…
— Не стыдно хотеть хорошо жить, мама. Мне хоть и шестнадцать лет, но я твёрдо знаю, что жить так, как жили вы с отцом не хочу. От зарплаты до зарплаты перебиваться. Фу. Как плебеи какие-то…
— Да что ты несёшь, дочка? Где ты нахваталась этого, не понимаю? Многие так живут, ну не умеем мы зарабатывать, что же теперь…
— И плохо, что не умеете. Мне стыдно, что я живу в такой семье…
Катя разозлилась.
— Раз стыдно — не живи! Я перед тобой тут бисер метать не намерена, хоть ты и моя дочка! Плохо я тебя воспитала, раз выслушиваю этот бред! Уезжай к Марине и устраивай жизнь, раз мать не такая тебе!
Лицо Лизы искривилось в презрительной гримасе.
Сдав экзамены и получив аттестат, Лиза собрала вещи и уехала жить к тёте Марине и дяде Денису. Предварительно Катя позвонила уточнить, действительно ли они звали её дочь. Та подтвердила.
— Очень уж плохо Лизе с тобой, жалко девочку. В память о брате, так уж и быть, пусть живёт у нас.
— Ах, ну тогда живите с ней, жалейте несчастного ребёнка, раз так!
После отъезда Лизы всё валилось из рук, не было настроения. Было обидно, что дочь матери предпочла тётку, которую особо не знала. Зато богатую… Пусть поживёт, насколько долго хватит Марине терпеть племянницу у себя дома.
Лиза поступила в училище, на повара. Иногда звонила маме, но мало что рассказывала.
— Дочка, как тебе живётся у Марины?
— Нормально живётся, не жалуюсь. Только заставляет меня убирать, готовить, за продуктами ходить. Чтобы не зря свой хлеб ела. Я и не против. Зато одевают меня хорошо, Марина мне свои вещи разрешает брать, косметикой, духами пользоваться.
— А как ты хотела, помогать надо, иначе зачем бы они тебя брали, какая-то хоть польза…
Дома дочка неохотно всё это выполняла, а там приходится, иначе кормушка прикроется. Ну что же, пусть, сама хотела. Это даже полезно для неё.
Прошёл год. Лиза приехала домой на каникулы. Похорошела, взрослая такая уже…
— Мам, а куда это ты собираешься, наряжаешься?
— На свидание иду. Его зовут Дмитрий, приятный мужчина, случайно познакомились и теперь встречаемся.
— Интересно… А я думала ты папу любила…
— Очень любила. Но его нет уже несколько лет. А я есть. Я не искала никого, само вышло как-то, и я решила попробовать начать отношения… Ой, вот и он приехал, в окно вижу. Пора бежать…
Лиза подошла к окну и увидела машину, чёрную иномарку, из которой вышел высокий симпатичный мужчина с букетом тюльпанов.
— Мам, а он ничего такой… Странно только, что обратил на тебя внимание… Ты хоть и миловидная, и фигура неплохая, но простовата для него, бедненькая невеста…
— Не переживай, его всё устраивает. Мне кажется, он собирается сделать мне предложение…
— А как же я? Хорошенькое дельце… За моей спиной тут судьбу устраиваешь, могла бы и познакомить…
— У тебя своя жизнь теперь, сама так захотела. Я хоть для себя жить начала… Всё, я ушла…
Лиза не узнавала мать. Глаза горят, и выглядит хорошо, не то, что раньше. И к ней относится как-то по другому…
Лиза вдруг почувствовала себя маленькой, никому не нужной девочкой и заплакала. В памяти всплыли картины из детства, как они втроём ездили на пруд, как папа учил её плавать, как весело смеялась мама… Никогда этого уже не будет…
Через месяц Катя вышла замуж. Лиза приехать на регистрацию не захотела, поздравила маму по телефону.
— Мам, будь счастлива! А жить вы где собираетесь?
— У Димы. У него большая трёхкомнатная квартира. А свою я, наверное, сдавать буду.
— Правильно, не продавай, я скоро домой приеду и буду там жить.
— А как же твои планы, выйти замуж за богатенького в городе и там остаться жить?
— Да что-то нет достойных кандидатов. А Марина меня напрягать начала. Я у них бесплатная домработница, прикрикивает, если что не так. Попрекать куском хлеба начала. Тяжело мне, мам, домой хочу…
— Дочка, так я тебя и не гнала, ты сама решила сбежать от бедной матери, нищеты. Хотелось же красивой жизни, получай. Возвращайся, когда захочешь. Я всё та же твоя мама, которая любит не смотря ни на что…
Лизе стало тепло на душе. Мама — единственный человек, кому она нужна, и кто любит просто так, потому что она есть.
Вскоре Лиза вернулась домой. Марина обвинила её в воровстве. Пропали дорогие серьги, и Лиза оказалась крайней.
— Мам, ну ты мне веришь? Не брала я эти серьги, зачем они мне нужны? А муж её убедил, что это я взяла. Сам стырил, наверное, а на меня всё свалил. А может, надоела я им уже и придумали причину, чтобы я уехала…
Ничего, работу найду. В кафе или столовку пойду, повара всегда нужны. Мечта о красивой жизни накрылась медным тазом… Теперь я понимаю тебя, мама, что тяжело найти работу, где миллионы платят ни за что.
Её просто нет. И придётся потрудиться, чтобы чего-то добиться. Ещё надеюсь выйти удачно замуж. Вот ты же вышла, хотя старая уже, значит и я найду…
Лиза жила в квартире, ходила в гости к маме с Дмитрием. Он оказался приятным человеком, хорошо относился к Лизе и предложил ей работу в их компании, чему она очень обрадовалась.
Прошло несколько лет.
Лиза вышла замуж за коллегу, родила сына.
— Мам, он такой маленький, беззащитный, я так люблю его уже… Это что, материнский инстинкт так сработал? Мне уже страшно, переживаю, чтобы всё хорошо было в его жизни…
— Дочка, а помнишь ты мне сказала как-то, что не просила меня рожать… Вот теперь понимаешь, как это обидно слышать матери. Все твои упрёки тогда, обвинения, мне как ножом по сердцу были. Я ведь старалась, для тебя всё делала, а ты вела себя по-хамски…
— Прости меня, пожалуйста, мама… Глупая была, неразумная. Ведь не в деньгах счастье… У меня есть ты, сынок, муж, и я очень счастлива!
— А я счастлива вдвойне, дочка! Рада, что ты мыслишь теперь как умная взрослая девушка. Ой, наш маленький барчук проснулся, пойдем, пока он не раскричался.
Лиза с Катей взялись за руки и пошли в комнату, где громко гулил новорождённый.
Часто дети не подумав, обижают родителей словами, упрекают в чём — то. Проходит время, у них появляются свои дети и тут часто приходит прозрение, как они были несправедливы к своим родителям…
Автор - "Заметки оптимистки"