🌹✨🌹Свое место

- Мама, ты что?! Что ты делаешь? – Лена чуть не плакала, глядя, как мать выбрасывает из шкафа немудрящие ее пожитки. Красное платье в горошек, Ленино любимое, небрежно брошенное на пол, тут же привлекло к себе внимание младшего брата, который сидел на полу. Павлик ухватил край пояса и сунул в рот. – Не надо, Павлуша! Отдай!
- Тряпку пожалела! – Наталья швырнула Ленины джинсы к остальным вещам, и захлопнула шкаф. – Выметайся!
- Да куда, мам? Куда я пойду? Да еще на ночь глядя? Что ты творишь?
- Что хочу - то и творю! Я в своем доме! А тебе здесь не место!
- А я? Разве это и не мой дом тоже?
- Нет, милая моя! Своего у тебя ничего здесь нет! – Наталья взяла на руки сына и вытерла ему нос подолом Лениного платья. – Ничегошеньки! И хватит мне нервы трепать!
Только-только я свою жизнь налаживать стала, как ты мне все испортить хочешь? Не будет этого!
- Мам, что я тебе порчу? Что?!
- Перед Вовчиком кто хвостом крутит? Не ты?
- Мама! – Лена закричала так, что Павлик вздрогнул, испугавшись, и расплакался. – Что ты говоришь?! Ты себя слышишь вообще?!
- Прекрасно слышу! Хватит! Я все сказала! Чтобы через пять минут тебя здесь не было!
Наталья пнула дверь ногой и вышла из комнаты, а Лена растерянно застыла, не понимая еще, что произошло только что. Кажется, ее выгнали из дома… Голова работать категорически отказывалась. Лена пыталась ухватиться хоть за какую-то мысль, которая даст отсчет двигаться дальше, но они порхали рваными клочьями, не давая сосредоточиться. За дверью раздался рев Пашки и Лена, наконец, опомнилась. Брат плакал так горько, что она невольно дернулась к двери. Это ведь была ее обычная забота – успокоить, отвлечь чем угодно, лишь бы перестал кричать. Новый муж матери не выносил, когда его сын начинал плакать. Его раздражали детские слезы, да и вообще все, что связано было с ребенком. И Лена, которая выросла совсем иначе, в любви и заботе со стороны всей семьи, не понимала, что творится с матерью в такие моменты. Вместо того чтобы взять на руки сына и успокоить, она тут же отдавала ребенка Лене и уходила к мужу.
- Займись! Взрослая уже – вот и помогай!
Взрослая… Еще вчера она была балованной папиной и маминой дочкой, а сегодня вдруг стала отрезанным ломтем, как называет ее теперь мать. В последние два года все происходило так быстро, что Лена не успевала за событиями, которые одно за другим меняли их семью.
Сначала ушел после инфаркта отец. Несправедливо и глупо, потому, что его можно было спасти, окажись рядом с той остановкой хоть один человек, которому было бы не все равно. Еще молодой, ведь отцу Лены не было и пятидесяти, хорошо одетый и совершенно не похожий на бродягу, он пролежал рядом с этой остановкой больше часа. А вокруг шли люди… По своим, каким-то очень важным делам… Спешили, наверное… Никто не подошел, не вызвал скорую. Да и просто не спросил – нужна ли помощь… Возможно решили, что пьян или не в себе, раз спит посреди улицы в ноябре вот так. А когда какая-то женщина все-таки тронула его за плечо, пытаясь помочь, было уже поздно.
Лена отлично помнила, как отреагировала тогда на все это мама. Она словно застыла во времени и пространстве, молча и отрешенно. Лена плакала, пыталась докричаться до нее, но ей это так и не удалось. Без единой слезы Наталья проводила мужа, а потом заперлась у себя в комнате, совершенно забыв про дочь, которая осталась совершенно одна.
У них не было родственников, а друзья родителей давно стали лишь приятелями, которые появлялись изредка по большим праздникам, а потом снова надолго исчезали, не напоминая о себе и никак не участвуя их жизни. Лена помнила, как родители гордились тем, что у них крепкая семья и никто им не нужен. Что они есть друг у друга и этого достаточно. Лена поначалу тоже так думала и очень не любила, когда в дом приходили гости. Зачем они здесь? Ведь и без них хорошо.
Это длилось до тех пор, пока Лена не пошла в первый класс. Почему-то мальчишек в их классе оказалось куда меньше, чем девчонок и Лену посадили за одну парту с маленькой, юркой девочкой. Длинные черные косы чуть не в руку толщиной, которые были настолько тяжелыми, что девочка эта ходила с гордо поднятой головой, мгновенно стали предметом Ленкиной зависти. Еще бы! Свои-то светлые легкомысленные кудряшки она терпеть не могла. Сколько мама с ними не билась, пытаясь заплести их гладко и красиво, они все равно венчиком торчали вокруг головы, за что Лену с самого первого дня прозвали в классе «Одуванчиком».
Косу соседки Лена решилась тронуть только через два дня, когда та, сердито откинув украшенное пышными бантами богатство за спину, пробурчала:
- Надоели! Обрежу! Даже если мама ругать будет.
Лена тогда, не думая, протянула руку, погладила черный глянец, который струился по спинке стула, и прошептала:
- С ума сошла? Это же так красиво!
С этого дня началась их дружба с «Лейкой». Так в классе стали называть Лейлу, ту самую обладательницу волшебных косичек, которые покорили Лену.
Лейла была четвертой дочкой в большой многодетной семье Варданянов. Когда Лена впервые попала в их большой, странно-несуразный, растекшийся в разные стороны пристройками, дом, который стоял особняком от всех других, занимая сразу три участка, она оглохла и ослепла разом от количества взрослых, детей, стариков и младенцев на квадратный метр. Долго пыталась разобраться в Лейлиной родословной, пробуя понять, кто и кем кому приходится. Но, ей это так и не удалось. Она знала маму Лейлы, которая без всяких разговоров сразу с порога усаживала любого, кто пришел в дом, за стол и кормила так, что потом можно было передвигаться только ползком и то недалеко. Знала сестер и братьев Лейлы, которые, несмотря на большую разницу в возрасте и интересах, всегда готовы были помогать друг другу. Так старший ее брат, глядя, как они страдают над алгеброй, садился рядом и в два счета объяснял то, что было непонятно, а старшая сестра Лейлы учила готовить. Лену удивляло, что даже маленькие девочки в семье Лейки умели в два счета замесить тесто и напечь вкуснейших пирогов, а ее саму мама к кухне даже близко не подпускала. Говорила, что рано.
Попадая в дом Лейлы, Лена быстро поняла, что родственники и друзья - это вовсе не так уж плохо. Позже она, конечно, узнает, что бывает и по-другому. Когда даже близкие люди становятся совсем чужими, но пока до этого было еще далеко и Лена с удивлением смотрела на горы подарков, которые получала Лейла на праздники. Причем не только на день рождения, а на любой праздник, который случался здесь. А их было очень много. И в этой семье детей баловали по поводу и без. Даже в день рождения двоюродной бабушки Лейка могла получить кучу конфет, новую кофточку и ленточки.
- Почему? Ведь сегодня не твой праздник? – Лена удивленно смотрела на подругу, которая крутилась перед зеркалом. А Лейла так же удивленно смотрела на нее.
- Ну и что? Разве обязательно чего-то ждать, чтобы порадовать тех, кого ты любишь? Ой, погодите-подождите, вот новый год придет, тогда подарки будут! – Лейла заливалась колокольчиком и Лена невольно начинала смеяться вместе с ней.
Мама Лены эту дружбу не одобряла. Ей не нравилась Лейла, а если бы она увидела ее дом, что Лене точно навсегда запретили бы ходить к подруге в гости. Но, к счастью, мама много работала и Лене достаточно было забежать домой после школы, чтобы быстро съесть тарелку супа, или родители сразу поймут, что она не обедала, а потом унестись туда, где на большой просторной кухне ее назовут как-то ласково, накормят вкусным пирогом или персиковым вареньем, а потом будут долго объяснять, как правильно варить его. И этих встреч Лена ждала как воздуха. Здесь ей было легко и спокойно. Здесь ее ждали.
Именно родственники подруги, узнав, что случилось в семье Лены, в тот же вечер прислали двух старших братьев Лейлы, которые принесли деньги и помогли с организацией. Мать Лены даже из комнаты выходить не хотела. А, когда пришлось, молча делала все, что ей говорили, сердито поглядывая на парней, которые, не обращая внимания на ее недовольство, отвезли куда нужно, помогли оформить документы и прочее, а потом доставили домой. Лейла пыталась хоть как-то успокоить Лену, которая плакала не переставая, а потом бросила эти попытки и разревелась вместе с ней, роняя слезы в тесто, что месила для пирожков. Она наготовила столько, что места в холодильнике не хватило и пришлось просить соседку о помощи.
На следующий день Лена все время видела рядом с собой мужчин из дома Лейлы. Их с мамой сопровождали, попутно решая какие-то мелкие проблемы и вопросы, оберегая и не давая сорваться. Наталья не обращала на это внимания, а Лена запомнила очень хорошо.
На ее вопрос потом, Лейла спокойно сказала:
- А как иначе? Ты же нам не чужая. И мужчин у вас в доме больше нет. Кому-то нужно было помогать.
А еще через полгода Лейлу выдали замуж. Лена тогда даже дар речи потеряла, а когда смогла говорить, накинулась на подругу с расспросами и упреками:
- Ты в своем уме? Какой замуж? А учиться? Ты же врачом стать хотела? Передумала что ли?
- Нет. Почему передумала? – Лейла разворачивала хрустящую бумагу, в которую была упакована длинная воздушная фата. – Буду учиться. Папа с моим женихом уже обо всем договорился.
- Не понимаю! Какой смысл так рано выходить замуж? Ты так его любишь, что дня прожить не можешь без него?
Лена осеклась, когда увидела с каким удивлением на нее посмотрела Лейла.
- Да я его видела от силы раза два. Какая любовь, Лен? Пока еще так, интерес просто. А вот дальше будет все остальное.
- Лейка, ты сама себя слышишь? Как так можно, а?
- Так у нас принято. Родители выбирают, а наше дело сделать так, как они говорят.
- Но, почему? Средневековье какое-то... Разве родителям потом жить с твоим мужем? А если ты его не полюбишь? Как тогда?
- Не знаю, Лен. – Лейла со вздохом свернула фату, укладывая ее обратно в коробку. – Но, разве мои мама и папа могут пожелать мне плохого?
- Нет…
- Вот и я так думаю. Они хотят, чтобы у меня появился свой дом, своя семья. Что же в этом плохого? И если они хотят, чтобы у меня было все хорошо, то и жениха мне выбирать будут очень тщательно. Я это точно знаю.
Лена тогда не нашлась, что ответить. На свадьбе подруги она чуть не ревела, но держалась. А вот, когда узнала, что Лейла уезжает учиться в Москву, где родители ее мужа уже купили им квартиру, расплакалась так, что долго не могла успокоиться.
- Как я буду без тебя?
- А я?
- Ты теперь замужем. У тебя есть кому о тебе позаботиться…
- Лен, если будет совсем плохо – приезжай. Что-нибудь придумаем.
На тот момент в жизни Лениной мамы уже появился злополучный Вовчик и Лейла с тревогой наблюдала за тем, как Лена тянет время, не спеша домой из училища.
- Что ты? Почему домой идти не хочешь?
Лена не знала, что ответить подруге. Не рассказывать же ей, как новый муж матери подкарауливает ее в коридоре или на кухне... Как стала коситься на нее мама, которая после родов второго ребенка стала совершенно невыносимой. Как приходится запирать дверь в свою комнату, что очень сердит мать, ведь она в любой момент может принести маленького Павлика к Лене, чтобы та присмотрела за ним. И ей совершенно наплевать, что дочери утром на занятия. Конечно, брата Лена любит и готова помогать, но бессонные ночи, когда приходится часами ходить по комнате, укачивая плачущего братишку, не проходят даром. И она уже дважды падала в обморок прямо в коридоре училища, чем наделала много переполоха, а по группе поползли нехорошие слухи.
Еще не окончив училище, Лена устроилась работать в больницу и немного выдохнула, ведь теперь были ночные дежурства и дома можно было не появляться сутками.
Проводив Лейлу с мужем, Лена приехала домой и нарвалась на такой скандал, какого не было у нее с матерью никогда. Конфликт зрел как нарыв и Лена не понимала, как свести его на нет, как заставить маму слушать…
А слушать Наталья не хотела никого, кроме себя. И, когда соседка по лестничной клетке, потрепав за щечку Павлика, сказала:
- Какие же красивые дети у тебя получаются, Наташа. Что Павлик, что Леночка! Красивая девочка! Очень красивая! Жаль, отец не дожил, чтобы полюбоваться на такую красоту! Совсем невеста уже. Есть парень-то у нее? Не может не быть! Хоть и не видела ни разу ее с кем-то. Все бегает туда-сюда. Раньше на учебу, а сейчас еще и на работу. Нельзя же так, Наташа. Девочке надо свою жизнь устраивать.
Что так задело тогда Наталью в словах соседки? Кто знает. Но, именно после этого, она выгнала дочь из дома и сейчас Лена собирала в сумку вещи, лихорадочно думая, куда идти. Если здесь ей места нет, то где оно – это место? Ее место? Куда ей податься? Ответа на этот вопрос у нее пока не было. Можно было бы, конечно, позвонить Лейле, но что она может сделать? И нервничать ей нельзя. Первенца все-таки ждет. Да еще и учиться успевает. Вот это характер! А у нее что? Даже собственной маме объяснить не может, что к чему.
Лена оглядела комнату в последний раз, забрала с письменного стола фотографию отца, затолкала ее в сумку и смахнула слезы. Ну и пусть! Может быть так даже лучше. Она давно уже здесь чужая. Пусть мама налаживает свою жизнь.
На кухне громко работал телевизор, и Наталья что-то готовила, сердито гремя посудой. Лена шагнула было в коридорчик, ведущий к дверям кухни, но остановилась. Что она скажет маме? Разве все уже не сказано? Разве можно простить то, что она только что услышала? Нет! Хватит с нее! Да, когда-то они жили хорошо, и мама ее любила, но теперь все изменилось и Лена здесь чужая.
Во дворе было уже темно и девушка зябко поежилась, пряча нос в широкий шарф. Осень в этом году была поздняя, но, когда добралась до города, принялась наводить свои порядки так торопливо и энергично, что люди даже не успели сообразить, что происходит. Днем, по дороге с работы, Лена то и дело улыбалась, встречая то парня в шортах, то девушку в пуховике и шапке. Сама она еще накануне достала любимый шарф, подаренный Лейлой на последних новогодних праздниках, которые они провели вместе, и теплую куртку. Она всегда была мерзлячкой и теперь только порадовалась, что не придется возвращаться домой за теплыми вещами, ведь видеть мать ей больше не хотелось. Обида, пока еще маленькая, как зверек с цепкими лапками и острыми зубами, начинала царапать душу, выгрызая себе место, но Лена гнала от себя эти мысли. Не до того сейчас. Решить бы, что делать дальше…
Остановка была почти пустой в это время. Пара запоздалых прохожих и большая дворняга – вот и все, кто встретился Лене по дороге к ней. Девушка поставила сумку на лавочку и спрятала озябшие руки в карманы.
Машина, остановившаяся рядом, заставила ее вздрогнуть и сделать шаг назад. Мало ли? Конечно, еще не поздно и люди вокруг есть, но Лена больше не чувствовала себя в безопасности.
- Лена?
- Арсен!
Лена чуть не заплакала от облегчения. Это был старший брат Лейлы. Тот самый, что объяснял им когда-то алгебру, а потом помогал хоронить отца.
- Ты что здесь делаешь так поздно? На работу что ли?
- Нет… Хотя… В больницу! Точно! Мне туда надо!
- Ой, что-то ты темнишь, Лена. Случилось что? Почему ты с вещами?
Арсен смотрел на нее так участливо, что Лена, сама не понимая как, выложила ему все. И про маму, и про Вовчика, и про то, что она теперь, кажется, живет на улице, ведь идти ей совершенно некуда.
- Ясно! Садись! – Арсен, который всегда был немногословным, сел за руль и Лена, подумав мгновение, села в машину, думая, что он подвезет ее до больницы.
Они ехали по ночному городу и молчали. Говорить не хотелось. В машине было тепло и Лена впала в какой-то ступор. Ей было сейчас спокойно. И, может быть потому, что она знала – это спокойствие ненадолго и вот-вот должно закончится, ей не хотелось даже шевелиться, ловя эти мгновения. Она смотрела в окно, снова пытаясь сосредоточиться и подумать о том, как быть дальше, но в ушах звучали только слова матери:
- Тебе здесь не место!
Она очнулась только тогда, когда поняла, что они едут вовсе не в сторону больницы.
- Арсен, а куда мы едем? Мне же в больницу надо!
- Ты там ночевать собралась?
- Ну да!
- А потом? Сегодня перекантуешься. А дальше, что делать будешь?
- Не знаю пока…
- А я знаю. Поэтому едем мы сейчас не в больницу, а в другое место.
- Какое?
- Увидишь!
Высотка в тихом районе была огорожена красивым кованным забором. Машину Арсена охрана пропустила во двор и он, припарковавшись, кивнул Лене на вход в подъезд.
- Нам туда.
Лена, ничего не понимая, выбралась из машины и пошла следом за ним.
Они поднялись на третий этаж, и Арсен позвонил в дверь какой-то квартиры.
Ответа пришлось ждать долго. Лена переминалась с ноги на ногу, поглядывая на Арсена, но тот молчал, а спрашивать она не решалась. Наконец, дверь распахнулась и Лена увидела самую большую женщину, которую только встречала в своей жизни.
- Бабушка!
- Арсенчик! А почему без звонка?
Женщина была не такой уж и большой, как поначалу показалось было Лене. Просто свободное платье и высокий рост создавали иллюзию того, что в дверях стоит этакий богатырь в юбке.
- А это кто? Ой, погоди-ка! А я тебя знаю! Ты подружка моей Лейлы, да? Я на свадьбе тебя видела! Проходи, детка, что же ты стесняешься? Разве ты чужая? Не обижай меня!
Лена шагнула за порог и ее обволокло тепло. Просторный коридор был выложен мраморной плиткой, а под потолком висела люстра с таким обилием хрустальных висюлек, что у Лены зарябило в глазах. Пока она оглядывалась по сторонам, Арсен успел что-то шепнуть бабушке, получил от нее кивок в ответ и ушел, коротко махнув на прощание рукой Лене.
- Куда ты? – Лена не успела и слова сказать, как дверь за ним захлопнулась, и она осталась один на один с бабушкой Лейлы.
- Что же ты на пороге стоишь, а? Раздевайся и проходи! Попьем кофе, поговорим и ты мне расскажешь, почему такая красивая девочка осталась одна на улице в такой час. Разве дома у тебя нет? Разве мамы нет?
- Кажется, больше нет… - Лена вдруг поняла, что силы у нее закончились и, опустившись на пуф, стоявший тут же в прихожей, вдруг разревелась так горько, что женщина, которая впустила ее в свой дом, замерла на мгновение, а потом подняла на ноги и крепко обняла, прижав к себе и гладя по голове.
- Ай, ты моя маленькая! Разве так можно? Куда же небеса смотрели? Мимо тебя, что ли? Не плачь, девочка! Все образуется! Все хорошо будет! Вот увидишь! Слушай меня! Я знаю! Я все страшное в этой жизни видела и больше не хочу видеть! И тебе не дам!
Она покачивала Лену как маленькую, а теплые руки водили и водили по волосам, успокаивая и даря защиту.
- Идем! Я тебе такой кофе сделаю! Правильный сварю! Ты его выпьешь и все печали забудешь! Не насовсем, конечно, но ненадолго забудешь. Иногда паузы этой хватает. Чтобы дышать потом. Чтобы думать. Идем!
Лена сидела на просторной красивой кухне и пила кофе из крошечной чашечки. Он был таким горьким, что собственные слезы не шли с ним ни в какое сравнение. Но, Лена почему-то продолжала делать глоток за глотком и слушать то, что ей говорила бабушка Лейлы.
- Зови меня Сона. Так меня звали давно, когда я еще такой как ты была. Совсем еще девочкой, наивной, горя не знавшей. Жила с отцом и матерью, нянчила младших сестер и брата. Наш дом, наше место было далеко отсюда. На родине моей. Где жили предки, где остались их могилы. Я давно там не была и вряд ли уже когда-то буду. Это боль моя, но не самая страшная.
- А какая страшнее? – вырвалось у Лены.
- Какая? – Сона села на стул, широко расставив колени, так, что просторное платье обтянуло их, и сразу стала похожа на скалу, так окаменело и потемнело вдруг ее лицо. – Самая страшная боль - это та, что у моих родителей могил нет. Как и у старшей сестры. Я не смогла их похоронить.
- Почему?
- Ты знаешь, что такое погром? Нет? Да и откуда тебе! Не дай Бог узнать тебе, что это такое! Это страшно. Потом уже был большой, когда всех… всех… А наше село было маленьким, на границе и к нам приходили давно и долго раз за разом, не давая поднять детей, не давая жить…
- А почему вы не уехали оттуда?
- Как оставить свое место, детка? Родное? Сложно…
- А что такое погром? Как это?
- Это… Когда приходят чужие люди и говорят, что твоего места здесь больше нет. И жизни нет больше тоже… Что не можешь ты помнить, не можешь говорить на том языке, на котором с тобой говорили твои родители и их родители… Нам так сказали. Точнее, я это слышала из комнаты такой, потайной, куда нас, младших, родители спрятали. Кладовка такая маленькая. Отец ее переделал зачем-то накануне. Выход сделал отдельный во двор. И когда к нам пришли, он нас туда спрятал, а дверь из комнаты подпер буфетом. Успел… Буфет этот был большой, дубовый, прабабки моей. Шесть мужчин его с места сдвинуть не могли, когда мать уборку делала. А отец его, как перышко передвинул и поставил, закрыв нас от беды… Откуда только силы взял... Вот, что любовь родительская сделать может, девочка! Помни об этом, когда свои дети найдут тебя. Не помни о том, что мама тебе сказала. Горе меняет людей. Выворачивает душу. Сжигает сердца. И остается только пустая оболочка, которая ищет, куда приткнуться. Где найти покой, которого, возможно, никогда уже и не будет.
- Вы говорите это так, как будто испытали на себе.
- Так и было. Только я не осталась одна ведь. У меня было чем заполнить эту пустоту. Две сестры и брат, которые остались на моих руках. И ничего за спиной, кроме сожженного дома. Я не буду тебе рассказывать, как мы выбирались тогда из села, как добирались до дальней родни, которая помогла на первых порах. И никого из своих детей я не потеряла. Всех подняла и на ноги поставила. Лейла моя и Арсен – внуки брата. А есть еще дети и внуки сестер. И даже правнуки у меня уже есть. Вот, Лейла скоро еще одного подарит и будет еще одно счастье!
- А почему вы не с ними живете, а отдельно?
- Потому, что не отпустило меня до конца. И я кричу по ночам, пугая тех, кто рядом. Поэтому, я и живу здесь, а не со всеми. В гости хожу часто. Но, жить буду здесь, чтобы не волновать. Пусть у них будет спокойна душа. Пусть живут они в радости, не думая о моих проблемах.
- А свои дети? Есть у вас?
- Нет. Когда мне было? Нужно было этих детей на ноги поставить…
Сона замолчала и опустила голову. Лена подалась вперед и спросила:
- Только поэтому?
- Нет… - Сона подняла голову и посмотрела прямо в глаза Лене. – А ты умная! Это хорошо. Главное, ум свой береги и не показывай его кому не надо. Правильно поняла. Не только поэтому.
- А почему?
- Потому, что любила я одного из тех, кто пришел в тот страшный день в наш дом и лишил меня его. Сильно любила. Больше чем родителей. Готова была бросить все и идти за ним, если позовет.
- Он не позвал…
- Нет. Хотел, я знаю. Может, поэтому и пришел в тот день. Чтобы помочь… А, может, и нет… Он даже не знал, что я жива осталась. Они ведь тогда долго не искали, быстро все решили.
- Вы очень сильная…
- Нет! Не было во мне никакой силы собственной. Была чужая. Детей, которые меня держали, ведь не могла же я их бросить, родственников, которые приняли и помогали, чужих людей… Всех, кто был рядом. Их сила была во мне. Понимаешь?
- Кажется, да.
- А теперь моя сила будет в тебе. Поняла? Теперь моя очередь ею делиться, как когда-то делились со мной. Здесь будет твое место, пока я тебя с рук на руки мужу не передам, поняла? Эй! Только не вздумай плакать снова! Ты даже не представляешь, что тебя ждет! Я ведь из тебя жену делать буду! Учить буду! Как Лейлу мою учила, как сестер своих. Чтобы все умела, все знала. Чтобы мне стыдно не было.
Сона хрипло рассмеялась, глядя на лицо Лены.
- Правильно боишься! Есть чего!
Слово свое Сона знала и держала. Через два года Лена научилась готовить так, что заткнула за пояс даже Лейлу, которая приезжала навестить родных.
- У тебя вкуснее получается! Что добавила в фарш? – Лейла уплетала крошечные, размером в палец пирожки и разглядывала подругу. – Как ты?
- А хорошо! Все благодаря бабушке Соне. Если бы не она…
- Ай, девочка! Не хвали меня сильно, а то загоржусь и меня в рай не пустят! – Сона смеялась, карауля турку, стоявшую на огне.
- А разве я неправду сказала?
Интонации Лены так похожи были на Сону, что Лейла покатилась со смеху.
- Воспитала ты ее, бабушка! Молодец! Вся в тебя!
- Еще нет. – Сона вдруг посерьезнела и глянула на Лену.
Лейла, ничего не понимая, ловила взгляд подруги.
- Что такое? Случилось что-то?
- Сама рассказывай. Пойду, прилягу. Устала. – Сона разлила кофе по чашечкам и вышла из кухни.
- Лен? Что происходит?
Лена не хотела рассказывать о том, что творилось у нее на сердце последние два месяца. Но, глядя, как Лейла смотрит на нее, нехотя кивнула:
- Мама болеет.
- Это так серьезно?
- Да, Лейка. Серьезнее некуда. Ей осталось всего ничего. Она же в моей больнице лежала. Я все про нее знаю.
- Так ты с ней не виделась? – Лейла аж подскочила на месте.
- Нет… Не могу заставить себя…
- Лена! Ты что? А ты подумала о том, что потом и захочешь, а не сможешь? Не с кем будет видеться! Понимаешь ты это? И прощать тоже будет некого!
- Не кричи, Лей. Все я понимаю. Но… не могу я… Как вспомню, как она меня, так… А если бы Арсен тогда мимо не ехал? Если бы не Сона? Где бы я была сейчас? Мать обо мне сильно думала, когда променяла на мужика? Который, кстати, бросил ее сразу же, как только узнал, что она заболела! И не только ее бросил, но и сына!
Лейла ахнула и рухнула обратно на стул:
- А где Павлик сейчас?
- В приюте. Мне не отдали его. Работа у меня есть, а жилья нет. На то, чтобы квартиру снять – денег не хватает, даже с учетом того, что я подрабатываю.
- А почему ты в материнскую квартиру вернуться не можешь?
- Она меня выписала. Документы нужны, чтобы опека мне Павлика отдала, а их нет. Ох, Лейка, я не знаю, что делать… - Лена обхватила голову руками. – Я уже спать перестала. Не могу не думать о том, как он там, маленький.
- Если бы так о нем переживала, то не здесь бы сейчас сидела, — отрезала Лейла и поднялась. – Поехали!
- Куда?
- В больницу!
- Зачем?
- А где мать твоя сейчас? Там?
- Нет. Выписали ее уже.
- Значит, домой к тебе поехали.
- Я мириться с ней не буду!
- А и не надо. Пусть она с тобой мирится. А ты прекращай думать о себе. Лучше о Павлике подумай! Вот о тебе никто не думал – хорошо тебе было? То-то!
С матерью Лена все-таки помирилась. Правда, случилось это за два дня до того, как Наталья, измученная болью, совершенно изменившаяся внешне и внутренне, ушла, попросив-таки прощения у дочери, которая два месяца ухаживала за ней. А заодно бегала по инстанциям, оформляя документы и спрятав подальше обиду. Думая только о том, как забрать домой брата поскорее. И Лена, глядя в глаза измученной матери, где плескалась боль, не имевшая сейчас никакого отношения к болезни, не вспомнила ничего из того дня, который разделил ее жизнь на до и после, а вспомнила почему-то далекое утро, когда ей было лет пять или шесть. И красивую, молодую свою маму в красном сарафане в горошек, которая кормила ее черешней. Черешня эта была большая, желтая как солнце и сладкая, как мамины поцелуи. И не осталось вокруг ничего, кроме этого ощущения счастья, давно забытого и потерянного Леной. И слова сорвались сами собой, возвращая покой в сердце:
- Я прощаю тебя, мама…
И когда-то сказанное Соной обрело, наконец, смысл и вес:
- Отпускать надо обиду. Гнать от себя, как бешенную собаку. Потому, что отравит тебя, не давая радоваться жизни. Не позволит увидеть больше ничего светлого и хорошего. Будет тлеть в сердце, пока не уничтожит тебя, не оставив ничего. Сложно это. Знаю. Но, нужно тебе больше, чем тому, кого тебе простить придется.
А еще неделю спустя Павлик, крепко вцепившийся в руку сестры, зайдет в квартиру, поднимет глаза на Лену и спросит:
- Теперь я насовсем дома?
- Да, маленький! Теперь мы дома. Здесь наше с тобой место, понимаешь?
И мальчишка кивнет так серьезно, что Лена поймет - вот теперь точно все правильно и всё на своих местах.
Автор рассказа Людмила Лаврова
🌹Это был их медовый месяц, и он вспомнил, как впервые увидел ее в больнице, в своем неврологическом отделении. Тоненькую, дрожащую, с глазами испуганного олененка. Он в эту ночь дежурил, и она была его пациенткой, от вида которой у него сжалось сердце.
Кто же так поступил с этим юным созданием, что она двух слов связать не может, а слезы льются безостановочно? Он, как врач, принял необходимые меры, чтобы успокоить больную, но заснула она лишь под утро.
И потом он лечил ее, лечил исступленно и так вдохновенно, что коллеги заметили: это неспроста! Подшучивали над ним. Но коллеги его не волновали, а беспокоила Инга, женщина, с которой он был рядом уже год и перед ними давно встал вопрос: соединить наконец свои судьбы, съехаться и создать семью.
Но что-то их останавливало. Инга просила подождать немного, а он почему-то был этому рад. А сейчас понял почему: судьба уготовила ему вот этот подарок, эту слабую девушку, кроткую, милую, нежную, над которой совсем недавно нависла какая-то беда. Что с ней случилось, она ему так и не рассказала.
А он лечил ее, приглашал хорошего психолога, но и тот не выдал врачебной тайны. Отделался лишь многозначительным заявлением: любовный треугольник. Подробности он узнал от нее лишь перед самой свадьбой.
Наконец Вика сладко потянулась и открыла глаза.
- Поднимайся, принцесса! Проспишь самые счастливые часы!
- А ты давно встал? – спросила она и протянула к нему свои нежные тоненькие ручки, как веточки.
Андрей обнял ее.
- Вчера, когда ты уснула, я спустился в бар, музыку послушал, выпил хорошего вина. Вернулся, но будить не стал. Думал, с утра пораньше сразу на пляж. А ты и утро проспала, соня!
Он улыбался, глядя на нее. И был счастлив, что вытащил ее из этой трясины, она поверила ему, доверилась его любви и накануне свадьбы призналась, что счастлива. Прошлое отпустило ее.
- Так, дорогая, сотри с лица озабоченное выражение, одевайся по-быстренькому, идем на завтрак и на пляж. А вечером нас ждет ужин с очень приятной парой.
- Когда ты успел, Андрюшка? Только прилетели, а ты уже кого-то подцепил.
Он засмеялась ее юному жаргону.
- Что значит подцепил? Познакомились просто в баре, разговорились. Тоже москвичи, муж с женой. Постарше нас, тебя особенно. Но вполне интеллигентные.
Вика прижалась к мужу своим тоненьким изящным тельцем, и у него закружилась голова.
- Как меня легко сбить с толку! – сказал он, смеясь, и на руках отнес ее в ванную комнату.
Через полчаса они уже пили великолепный кофе с круассанами. Вику восхищало все вокруг: и обстановка, и красивые услужливые официанты. А Андрей вспомнил, как в своей последней поездке с Ингой он намучился от ее капризов.
Все было не так, не по высшем у разряду, не по ее стандарту. Генеральская внучка, арфистка, неженка. Расстались они легко. Она сказала ему:
- Я не знала, как отказать тебе, но ты сам все понял. Найди себе что-нибудь попроще.
Ну куда уж ему до арфы, концертов камерной музыки и органных залов, куда его постоянно водила Инга и требовала восторгов и восхищения. Да, ему нравилось, если бы только не она со своими нравоучительными лекциями о высоте и силе звучания, о сложности аккордов и их ненадлежащем исполнении.
Вот он и нашел попроще, без претензий на исключительность и этакую недосягаемость. До Инги еще дорасти нужно. А нужно ли?
Андрею не хотелось витать в облаках, а хотелось простого человеческого счастья. Такого, как с Викой: искреннего, открытого всем ветрам и чистого, как прибрежный песок, на котором они нежились после завтрака.
Теплое ласковое солнышко после серого московского неба привело их в состояние умиротворённости и благодушия. Андрей не думал ни чем, тихо прикрыв веки под раскидистой пальмой.
А Вика размышляла о том, как она счастлива наконец и благодарила судьбу за то, что после всех ее мытарств и несчастий она подарила ей этого замечательного, бескорыстного, любящего человека.
После окончания школы, пренебрегая недовольством родителей, Вика уехала в Москву и поступила в один из гуманитарных колледжей на факультет дошкольного образования. Хотелось ей жить и учиться в столице, посещать театры, найти свою судьбу.
Но после недолговременной эйфории от пребывания в Москве началась нешуточная борьба за жизнь. Родители не могли ей помогать, пришлось найти работу уборщицы офиса по вечерам и разрываться между работой и учебой.
Тогда-то она и познакомилась с… Впрочем, вспоминать об этом ей совсем не хотелось. Все в прошлом, и вся жизнь ее разделилась на "до" Андрея и "после". Он вылечил ее от «детской болезни» первой любви.
Тогда ей казалось, что она этого не переживет. А он помог, согрел в своих теплых руках и оживил искренней заботой и профессиональным подходом врача от Бога.
После пляжа они отдыхали в номере, в прохладе шелковистых простыней, в легкой полудреме, ожидая наступления золотистого вечера и похода в ресторан.
Вика достала любимое голубое платье с пышной юбкой и поясом, завязывающимся на роскошный бант сзади. Собрала свои густые волосы в хвост. Андрей облачился в белые джинсы и летнюю рубашку.
Они устроились на открытой террасе, откуда открывался прекрасный вид на вечернее, немного уставшее от зноя море. Пили шампанское и ожидали эту пару, хотя им и двоим было так хорошо рядом.
Андрей любовался женой, слушая ее приятный тихий голос, серебристый смех и снова вспомнил Ингу, ее немного надменный взгляд и без тени улыбки на лице.
Не комильфо. Смех без причины, излишние восторги и восхищения не были ее качествами, чем и радовала непосредственная, восторженная Вика. Все ей нравилось, всем она была довольна. Андрей обнял ее и тут заметил своих новых знакомых, они искали его глазами.
Увидев наконец, подошли. Андрей встал и представил их Вике. Она, видимо, хотела что-то сказать, но тут закашлялась и вдруг засмеялась так звонко, что на них обратили внимание.
- Мы уже выпили по бокалу шампанского, - смущенно сказал Андрей. – Вика в преподнятом настроении. Познакомься, дорогая, это Валерий и Ольга. Я говорил тебе о них.
- Да, говорил, - ответила Вика. – Здравствуйте. Но мы уже знакомы с Валерием… Алексеевичем. Я работала в его фирме вечерами в студенческие годы.
- Да, припоминаю… здравствуйте, Виктория, - широко улыбнулся Валерий, и вокруг его слегка поседевших висков собрались небольшие морщинки. – Рад встретиться вновь. А это Ольга, моя жена.
Вика кивнула. Они стояли рядом, оба стройные, несмотря на возраст за сорок, подтянутые, красиво одетые. Просто идеальная пара! И ей очень понравилась Ольга, с которой она ранее не встречалась.
- Бывает же! Ну и встреча! - спохватился наконец Андрей, наливая им шампанское. – Вам придется нас нагнать и сейчас сделаем заказ. Меню здесь выше всяких похвал!
«Подумать только, – размышляла Вика, – а я так ненавидела эту красивую женщину, когда узнала о ее существовании…»
Мысли путались, голова кружилась то ли от вина, то ли от шока и неожиданной встречи. И тут она услышала:
- Какая красивая у вас жена, Андрей. Вам нравится отель, Вика? И пляж?
- Да, я в полном восторге, - ответила она намного нервно. – Извините, мне нужно выйти.
И резко поднялась со своего места.
- Вика, тебя проводить? – спросил Андрей.
- Нет, не беспокойся. Я на минуточку, - ответила она и положила ему руку на плечо, не дав подняться.
А затем удалилась, чувствуя, как пылает ее лицо, горят щеки и громко бьется сердце.
«Как такое возможно, черт возьми! Когда я напрочь вычеркнула его из своей жизни, вышла замуж за любимого человека, который спас меня, помог закончить учебу, взял в жены, вылечил от этого безумия! А оно опять настигло за тысячу километров от Москвы! Зачем, для чего?»
Вика умывалась ледяной водой, но ее щеки по-прежнему пылали. Ей хотелось бежать отсюда, бежать, не оглядываясь от этого cтepвeцa, этого обманщика. Он целый долгий год морочил ей голову своей любовью, обещаниями и клятвами.
Она верила, думала, что это судьба, надеялась на счастье в его горячих, дурманящих объятиях. Он обещал ей золотые горы за ее поцелуи, ласки и доверчивость.
А потом, когда она поняла, что их любовь достигла своего апогея, он вдруг испугался, как мальчишка. Отстранил ее от себя и сказал:
- Прости, но это не входило в мои планы. Да и в твои тоже. И еще, я женат, Вика. Ну, точнее, не разведен. И обстоятельства складываются так, что мы с женой должны…
Валерий не договорил, она сильно ударила его кулаком в плечо и убежала из маленькой, вмиг осточертевшей ей квартирки, которую он снимал для нее.
И тогда наступили эти мрачные дни с нервным срывом, последующим выкидышем и долгим лечением. Андрей не оставлял ни на минуту.
Немного успокоившись, Вика решила вести себя как ни в чем не бывало и вышла из дамской комнаты, а напротив у большого зеркала стоял Валерий.
- Как ты, моя девочка? – спросил он, взяв ее за руку. – С тобой все хорошо?
Вика усмехнулась:
- Я не твоя девочка. Отпусти меня. Ненавижу…
- Ну, зачем ты так? Я правда не знал, что он твой муж, когда мы познакомились вчера.
- Мне наплевать, знал ты или нет. Пусти!
Но Валерий не сдавался, пытаясь обнять ее и шепча в самое ухо:
- Мы же любили друг друга, Вика.
- Да пошел ты! – сказала она и резко вырвалась из его некрепких, будто робких объятий.
И тут к счастью появился Андрей.
- Все в порядке? – спросил он, переводя взгляд с Валерия на жену.
- Нет, - ответила Вика, - не в порядке. Я хочу уйти.
- Это он? – спросил Андрей, поняв в чем дело, и Вика кивнула.
- Я расплатился за шампанское. Пойдем отсюда…
- А что я Ольге скажу? – крикнул им вслед Валерий.
- Это твои проблемы, дружище. Надеюсь не встретиться с вами больше.
Он крепко обнял Вику и вывел из ресторана. Ночь сияла звездами, ласково шумело море, освещенное золотистой луной. Сердце сразу успокоилось. Она прижалась к мужу и тихо сказала:
- Мне очень жаль, что вечер испорчен, но я так рада, что ты рядом, любимый. Мне с тобой так спокойно.
- Я всегда буду рядом, лишь бы ты была счастлива, - услышала Вика в ответ и облегченно вздохнула.
Канал Ночная собеседница
Душевный разговор
― Добрый день! ― поздоровалась милая молодая девушка, усаживаясь на переднее пассажирское место в такси. ― Меня Марина зовут, а вас? ― обратилась она к водителю.
Тот улыбнулся и молча постучал пальцем по приклеенной на панель бумажке, где было написано: «Здравствуйте, меня зовут Митя, я немой». После этого он завёл двигатель и начал движение.
― Ой, простите ради бога, ― залепетала Марина, ― я не заметила. А что, совсем немой? ― решила она уточнить.
Митя кивнул в ответ.
― Я просто привыкла знакомиться с людьми, мне так спокойней. Когда представишься, о погоде поговоришь, вроде как и не чужие уже, а значит, меньше шансов стать жертвой маньяка. Вы ведь не маньяк? ― спросила она на всякий случай.
Митя улыбнулся и кивнул головой.
― Совсем не маньяк? ― снова решила уточнить девушка.
Митя снова кивнул.
― Ну, слава богу. Я просто недавно замужем была, жуткая история, сейчас я вам расскажу.
Она болтала и болтала без умолку, а водитель молча ехал, наслаждаясь этим монологом. Судя по навигатору, в пути им предстояло провести вместе сорок минут.
Таксист мог разговаривать, просто не хотел из-за проблем с наследственным даром. Мать Мити ушла из семьи после его рождения. Она обладала поистине сильным голосом и благодаря ему была примадонной в оперном театре мирового класса. Всю жизнь эта женщина провела на гастролях, сотрясая театры и стадионы своей акустической мощью. Громче неё был лишь отец Мити, работающий на железнодорожном вокзале дежурным. Он объявлял о прибытии поездов без помощи микрофона — такой вот сильный был у него голос.
Эти двое не могли быть вместе. Любая их ссора, образно говоря, могла стать причиной схода лавин на континенте, а ругались они часто.
Митя рос обиженным на весь мир шептуном. Врачи шутили, что его голосовыми связками можно сцеплять корабли в море, а лёгкими — надувать дирижабли. А ещё Митя курил с восьми лет. Всё это вкупе дало Мите такой голос, от которого черти в аду раскаивались.
Стоило Мите удариться мизинцем об угол кровати, как соседи вызывали национальную гвардию. Ни один коллектив не принимал Митю. Людям казалось, что он — неуравновешенный псих, который только и делает, что орёт, в то время как он просто не мог разговаривать тише.
Пару раз он пробовал устроиться на удаленную работу, но ни одно собеседование онлайн так и не состоялось. Митя начинал говорить, и работодатель отключался, сетуя на помехи, а потом присылал счет за испорченные динамики.
― А вы женаты? ― спросила Марина после того, как рассказала свою трагическую историю в двух актах.
Митя замотал головой.
― Совсем? ― уточнила Марина.
Мите казалось, что он чего-то не понимает: видимо у этой девушки всё в жизни могло быть «наполовину». Но он кивнул.
Мите нравилось работать в такси. Только тут люди охотно болтали с ним, особенно, увидев наклейку. Многим нравилось, что он им ничего не может ответить: это их раскрепощало, давало волю говорить о себе и делиться своими взглядами без осуждения со стороны собеседника. А Митя просто был рад, что с ним разговаривают.
Но не сегодня. Наговорившись о себе, Марина набросилась с расспросами.
― А вы таксист от таксопарка или частный? ― не унималась пассажирка.
Митя кивнул.
— Значит, частный, ― сделала вывод Марина. ― А у вас ставка почасовая или сдельная?
Митя снова кивнул.
― Почасовая — это плохо, ― сказала девушка. ― Так денег не заработаешь. Я как-то работала на почасовой — никакой мотивации.
Митя плохо улавливал логику девушки, поэтому просто эмоционально вздохнул в ответ. Марина помолчала немного, посмотрела в окно, на ногти, на время в телефоне, а потом снова открыла рот:
― А если навигатор сломается, как вы будете ехать в незнакомой местности?
Тут Митя не знал, как ответить кивком, поэтому просто пожал плечами.
― Очень плохо, что не знаете. А так как вы немой, то и дорогу спросить не сможете. А что же тогда делать пассажиру?
Митя снова пожал плечами. Этот разговор начинал его жутко раздражать. Хотелось попросить пассажирку замолчать или хотя бы быстро ответить на все её дурацкие вопросы, но, если он откроет рот, его тут же выпрут с работы.
Марина не унималась.
― Мне вот всегда была интересно, чем автомат лучше механики. У вас, я вижу, автомат, потому что рука тянется автоматически, вы даже не смотрите, ― рассуждала болтливая девушка. ― Вы азбуку Морзе знаете? ― она постучала костяшками пальцев по пластику. — Может, на ней расскажете о принципах работы коробки передач?
Мите хотелось плакать. Он бы с радостью включил радио, но его в машине не было. Таксист сам снял магнитолу, чтобы люди от скуки начинали свои монологи. Теперь он ненавидел себя за это.
― Я пробовала по видео изучать, могу составить несколько простых предложений.
После этих слов Марина начала выстукивать своё сообщение, периодически сбиваясь и начиная заново и прося не обращать внимание на пунктуацию.
― Ну, что скажете? ― посмотрела она в конце с надеждой на своего собеседника.
Митя коротко и раздраженно постучал по пластику, словно в дверь.
― Да вы хам! ― не выдержала Марина. ― Я не такая, как вы только что сказали!
Митя уже не мог сдерживаться, ему так хотелось сказать этой ненормальной пару «ласковых», но хватило бы и одного простого «Пожалуйста, прекратите» в его исполнении.
Свернув на конечную прямую, Митя ударил по газам. Но тут пришлось резко остановиться. Дорога была перекрыта. Десятки зевак стояли на проезжей части и тротуаре, глядя куда-то вверх. Тут же были скорая, полиция и МЧС.
― Как думаете, что там случилось? ― испуганно посмотрела Марина на таксиста.
Митя еле слышно заскулил и вышел из салона.
На краю крыши шестнадцатиэтажного дома стоял мужчина, который держался за антенну оператора сотовой связи и явно собирался прыгать.
Марина за считанные секунды выяснила всю информацию и передала её Мите:
― Суицидник это. Прыгнуть хочет. Его жену сбила машина час назад, и его ошибочно уведомили, что она умерла, ― делилась информацией с таксистом Марина. ― Выход на крышу он заблокировал, мобильный выбросил, а соседей на всех верхних этажах нет дома. Психолог с ним пытается через громкоговоритель общаться.
Словно в подтверждение этих слов из рупора раздался голос психолога:
— Вам не нужно этого делать! Ваша жена жива! Она без сознания, но жива!
― Бесполезно, ветер относит голос в сторону, ― сказал специалист полицейским.
― Что же делать? Что же делать? Вот кошмар, ― нервничала Марина, бегая вокруг Мити.
Тяжело вздохнув, таксист подошел к полицейским и вежливо сказал:
― Дайте я попробую с ним поговорить.
Сначала Митю хотели огреть дубинкой, так сильно он напугал всех присутствующих своим страшным гласом, но на его защиту встала Марина, закрыв собой:
— Не смейте бить инвалида! Он немой! ― закричала девушка и, воспользовавшись замешательством стражей порядка, выхватила у них мегафон.
― Вот, Дмитрий, возьмите. Спасите его! ― всучила она мегафон таксисту.
Митя нажал на кнопку рупора, открыл рот и во весь голос закричал. Ветер умолк. Умолкло всё вокруг: люди, сирены, лающие собаки. Стая птиц, пролетающих в небе, сменила курс. Сообщение было услышано в нескольких районах города, а когда Митя в конце добавил: «Тебе ещё рано умирать!», многие болевшие в этот момент люди, испугавшись, пошли на поправку. И совсем неважно, чем они болели.
Самоубийство отменилось. Митю попросили завтра приехать в дом культуры для вручения медали, а заодно дать интервью телевидению. Но он, естественно, не сделал этого по понятным причинам.
― Слушайте! Вы — настоящий герой! ― восторженно кричала Марина усевшись в машину. ― Я слышала, что у немых в экстренной ситуации прорезается голос! Это просто чудо.
Митя снова тяжело вздохнул. Кажется, Марину совсем не пугал его страшный голос, но он так от неё устал, что готов был в самом деле стать тем, кем прикидывался. Слава богу, что ему оставалось проехать всего каких-то пятьсот метров — и эта поездка, и этот день наконец закончатся.
Он пристегнулся, завёл машину и только хотел было включить передачу, как услышал:
― Ой, я, кажется, дома кошелёк забыла, надо вернуться. Ну ничего, не переживайте, я заплачу как положено! К тому же у нас с вами теперь будет время узнать друг друга получше, вы ведь теперь говорящий. Ну что вы стоите? Разворачивайтесь скорее, поехали-поехали, у меня к вам столько вопросов.
Автор: Александр Райн
🌹✨🌹После ультиматума мужа об экспертизе ДНК жена согласилась, но сама собрала вещи и ушла в день анализа
Михаил никогда не задумывался «Мой или чужой». Но разговор с двоюродным братом заставил его задуматься: отцовство-то подтвердить надо. Сколько обмана вокруг! По телевизору каждый день показывают, как бумажки с отцовством «0 %» выдают обманутым мужчинам.
И хорошо, если рано выяснится. А как тяжело будет, когда лет через 10 узнаешь? Когда кормил, поил, лечил, да еще и любил? А если вообще не узнаешь – все наследство на сторону уйдет. Потратил жизнь впустую, получается.
Как рождается недоверие
Друзья и раньше иногда подтрунивали над Мишей: кареглазый Петька не походил ни на одного из родителей. Да и детский вздернутый нос, передаваемый в Мишином роду по наследству, в этот раз почему-то не передался.
Но прежде замечания знакомых носили шутливый характер. Миша пропускал их мимо ушей. А сейчас, после разговора с братом Борькой, эти шутки сразу почернели, потяжелели и приняли вид чуть ли ни семейной драмы. Проверь обязательно.
Жить спокойнее станет, послушай старшего, – сказал как-то Борис на рыбалке.
– А ты делал на своего?
– Конечно! Я что, на наивного человека похож? Сейчас, когда есть возможность проверить, глупо от нее отказываться.
– Ну не знаю, – Миша задумался, – как-то некрасиво по отношению к жене такое просить. Получается, что я не доверяю и подозреваю ее.
– Если ей скрывать нечего, то она не обидится. Отношения только крепче станут, когда уверен в верности жены и отцовстве на 100 %. И есть документальное подтверждение, так сказать. Подумай: глядя на эти карие глаза сынульки, подозрения нет-нет, будут возникать.
Ночью, когда жена уснула под боком, Михаил полез в телефон и открыл интернет. На форумах и в длинных обсуждениях в социальных сетях он прочитал много примеров, когда мужчины узнавали о том, что много лет растили не своего ребенка.
Тревожные мысли усиливались и били в висок.
Женщины тоже считали подтверждающий тест козырем в браке. А стоимость анализа в ближайшей лаборатории оказалась не такой уж и высокой: несколько раз на рыбалку не съездить.
Михаил уснул с твердой мыслью, что завтра же утром поговорит со своей женой и предложит ей отвезти Петьку на анализ.
Михаил ставит ультиматум
Ванильный аромат сырников смутил Мишу: не хотелось портить славный завтрак тяжелым разговором. Но решительность взяла верх.
– Олесь, я тут так подумал. Хорошо бы тест ДНК на Петьку сделать.Что? – жена, выливающая тесто на сковороду, повернулась с половником в руках, так, что жижа закапала на пол.
– ДНК, говорю, давай сделаем, – не глядя на Олесю, повторил муж, и добавил слова брата, – если тебе скрывать нечего, то ты не обидишься.
– Подожди-подожди… Значит, после 5 лет брака ты решил, что я могу тебя обманывать и изменять?
– Я такого не говорил! Я не намекаю, что ты могла мне не изменять. Опять ты все перевернула.
– А без измены ребенок от другого и не получится, дорогой, – Олеся подсела к мужу у внимательно изучала его лицо.
– Ну, знаешь… В жизни всякое бывает.
– Когда же мне изменять тебе было? Я работаю с 8 до 17, как папа Карло, потом носки твои собираю и убираю, готовлю до поздней ночи, а в выходные у нас – дача твоей мамы, ведь она опять засадила весь огород картошкой, которая снова вся вырастет с черными кольцами. И при этом ты еще думаешь, что у меня есть время и силы тебе изменять? Да при всем желании бы не получилось, Мишенька! Вот честно!
– А ты чего так заерзала? Знаешь, некоторые женщины сами поддерживают такую идею. Вдруг в роддоме подменили.
– Так почему бы тогда этим женщинам не проверять родство с собой, а не с мужем? Это все отговорки с твоей стороны. Они не сгладят унижения.
Миша был раздражен и даже напуган реакцией жены. Но чем больше он видел в ней нежелание соглашаться, тем больше утверждался в мысли узнать правду. Если супруга была ему верна, то почему же сейчас так взбеленилась?
– Значит, так: пока не получим результаты теста, я сына своим не считаю.
– Это ультиматум?
– Да. Понимай как хочешь, вообще. В следующие выходные поедем сдавать тест.
Всю рабочую неделю супруги почти не разговаривали. Обсуждали только бытовые вопросы и с подозрением глядели друг на друга. Олеся продолжала готовить, стирать и убирать. Но скинула с талии руку мужа, когда тот ночью попытался пристать к ней.
«Какой же ты…» – только однажды ругнулась жена. Когда Петька, полезший к отцу поиграть, был отстранен твердой мужской рукой. Миша сына так и не взял. И вступать в перепалку с женой не стал: все равно послезавтра он усадит семью в автомобиль и повезет в клинику.
Семья без доверия
Михаил подошел к мероприятию со всей ответственностью. Ему объяснили, что не обязательно везти плачущего Петра: можно самому доставить материал. Но мужчина побоялся сделать что-то не так, поэтому для достоверности результата самолично приехал с женой и сыном.
– Результаты теста Вы можете получить через 14 дней, может раньше, – сказала приветливая администратор, когда дело было сделано.
У Миши как камень с души упал. Еще по пути домой мужчина разговорился:
– Ну вот видишь, Лесь. Ничего страшного.
Олеся ничего не ответила. Она сидела на заднем сиденье с сыном с каменным выражением лица. Муж все балагурил, то и дело оборачиваясь назад и поглядывая на супругу со снисходительным выражениемНо, приехав домой, уже Миша остолбенел. Олеся первым делом вытащила 2 больших чемодана, оставшихся с их прошлогодней поездки в Абхазию, и стала складывать вещи. Свои и Петины.
– Я не понял, что это значит?
– Пойдем на кухню, поговорим.
Когда кухонная дверь закрылась, Олеся посмотрела мужу прямо в глаза и сказала:
– Ты хочешь убедиться в том, что Петя – от тебя? Ты имеешь на это право и убедишься в этом. А я не хочу тратить свою жизнь на человека, который мне не доверяет и унижает проверками моей честности. Я имею право развестись – и теперь я им воспользуюсь.
– С кем?
– Что – с кем?
– С кем ты мне изменила?
– Ты так ничего и не понял, Миша.
Уже через час квартира опустела. Михаил загрустил: вот так вот, в один момент, вся жизнь перевернулась. 5 лет счастливого брака за плечами. Как теперь научиться жить заново? Неужели Петя и правда ему неродной? Быть такого не может…
Но апатия сменялась злостью: значит, жена все-таки погуливала. Поняла, что попалась, и решила вывернуть ситуацию, якобы сама ушла. Обиженную строит еще…
Сохранить семью
К десятому дню Миша взвыл от мытья посуды, одиночества и уже жалел, что настоял на экспертизе. Оказалось, что друзей-то уже и не осталось. Родители – живут далеко. Одиноко. Только Борька поддерживает.
Олеся только вывезла еще 2 чемодана вещей к родителям и мультиварку. Сказала, что не будет мешать его общению с сыном. Но Михаил предусмотрительно решил с этим повременить.
Наконец пришла заветная СМС-ка из медицинского центра и Михаил, сев в свой УАЗ, отправился за правдой.
«Вероятность отцовства – 99 %» – таков был вердикт. Миша сразу набрал номер жены, но она не взяла трубку. Какой же я дурак, – мужчина ругал и себя, и Борьку, и ученых, придумавших эти тесты.
Именно к Борису он и решил отправиться: сказать «спасибо» за развал семьи и заодно поправить нервы. И уже через полчаса был на кухне старшего брата, поставив на стол литровую бутылку успокоительного.
– Ну что, Борь. Вот так вот – сын-то мне родной оказался.
– Поздравляю! Это дорогого стоит. Поверь, – брат звякнул стаканами.
– Давай, свой тест тоже неси. Обмоем. Хоть какая-то радость в жизни осталась, – Миша старался крепиться, натужно улыбнувшись и потянувшись за хрустящим маринованным огурчиком.
В это время жена Бори, накладывавшая мужчинам салат, хихикнула. А ее супруг так и завис с вилкой в руке.
– Что с вами?
– А у нас не сходится, – Боря наконец прервал затянувшееся молчание, – да, Люсь? Опять из-за тебя перед мужиками позорюсь?Люся ничего не ответила, нарезала колбасу и поспешила ретироваться.
– Вот так, Миш. Я почему тебе этот тест и советовал. Мне про мою давно знакомый говорил, а я не верил. Но ватную палочку отнес, куда надо. А там – 0 %.
– Так чего же ты их не выгонишь?
– А как я их выгоню? Это же ее квартира. А я сам оплачивать съемную и кредит на машину не потяну. Куда мне деваться?
Мужчины сидели за столом до поздней ночи. Миша еще несколько раз попытался дозвониться до жены, чтобы объяснить все. Про бездомного Борьку, про хихикающую Люсю, про то, что верит ей. И что ни капли не сомневался в положительном результате. Но трубку никто не брал.
Уснув на диване в гостях, Миша набрал пока еще жене сообщение:
«Прости меня за этот ультиматум. Давай ради Пети сохраним семью».
Горький ответ не заставил себя ждать:
«Если для сохранения семьи приходится ставить ультиматумы, то сохранять уже нечего».
Михаил и Олеся помирились только через полгода. Помогло несчастье: маленький Петр тяжело заболел и родителям пришлось забыть гордость и обиды, чтобы сложить усилия.
Сейчас о той болезни уже ничего не напоминает. Маленький мальчик осторожно заглядывает в кроватку к новорожденной сестре. О ее «тестировании» Михаил даже и не задумывается.
Родился новый ребенок и у Бори. Только у Бори ли? Об этом знает только наглая Люська. Мужчина каждый раз отворачивается, когда ему на глаза попадается упаковка ватных палочек.
🌹✨🌹Придурь
— Ты с мужем своим припыленным еще не развелась? – спросила Оля по телефону.
— Я как бы и не планировала, — растерялась Света.
— Пришли мне его в магазин, нам привезли постельное белье хорошее, я тебе отложила пару комплектов. Чистый хлопок! Надо брать! – затараторила Оля.
— Постельное, это хорошо, а с каких пор мой Илья стал припыленным? – возмутилась Света.
— Не придирайся к словам! – Оля решила свести все в шутку, но не тут-то было.
— Нет уж, погоди! А не ты ли случаем, еще до нашей свадьбы, перед ним свое богатство из декольте вываливала? Не ты ли ему котлетки на работу привозила? А не ты ли, случайно, теряя сознание, ему в руки падала?Ой, когда это было? – даже через телефон было слышно, как она учащенно задышала, пытаясь унять волнение.
— Тогда он, припыленным не был, а как мне мужем стал, так сразу припылился?
— Все! Я поняла! Приношу извинения солнцеликому и богоподобному, а особенно, его расчудесной жене! Постельное брать будешь?
— Буду, — буркнула в трубку Света.
— Отлично! – сказала Оля, — Только ты это, Илье не говори, что я его припыленным назвала, хорошо?
— А что так? – Спросила Света удивленно, — У тебя на него еще какие-то планы остались?
— Нет, что ты!
— Я скажу один раз, а ты на всю жизнь запомни: я не Фредди Крюгер, но разрисую лучше любой рассохами!
— Какая ты агрессивная! Жуть! – Оля решила шутить, не дай бог угрозы к делу перейдут.
— Это я еще добрая и ласковая! Смотри мне!
— Привет! – сказал Илья, стремительно вбегая в магазин, — Чего забрать?
— Ой, Илюша! – Оля расплылась в улыбке и начала выкладывать на прилавок запакованные комплекты, — Вот с цветочками, а это березки, а вот египетская тема, а еще с другими цветочками! – тараторила она, выгибая спинку и поправляя локоны.
— Это мне что, выбирать надо? – он сделал большие глаза, — Издеваетесь?
— Ну, ты хозяин в доме, твой выбор важнее! – сладко промурлыкала Оля.
— Бардак и безобразие! – выпалил он, достал телефон, сфотографировал все комплекты и отправил Свете. – Мне сейчас позвонят и скажут, что брать. А я пока покурю!
— Хорошо, или кури, — поникнув, сказала Оля.
Она имела виды на Илью все то время, что его знала. Балагур он был и весельчак, чем и покупал всеобщее внимание и расположение. Только одно с ним было не так, любил он свою жену, да так истово, что на других женщин, как на женщин, не смотрел вовсе.
И пусть он уже пять лет был женат на Олиной подруге, попыток его отбить Оля не оставляла.
— Березы и Египет, — сказал Илья, вернувшись.
— Может, кофейку попьем? – предложила Оля, чтобы задержать его в дороге и вызвать ревность подруги.
— Жэншчына, — сказал он, перейдя на акцент президента Беларуси, — Мне только пастель! А кофу я дома папью!
Илья собрал комплекты, оплатил картой и ушел, бросив, странное:
— Да пабачэння!
Илья не был идеальным мужем. Как и за любым мужчиной за ним водилось множество грешков. Оставленная тарелка возле мойки, забытая чашка у компьютера, купленное что-нибудь не то в магазине. А из того же магазина мог принести прокисшее молоко, потому что зацепился языками со знакомым и проболтал больше часа на солнцепеке.
Нет, молоко он потом честно перерабатывал в оладушки, но факт остается фактом. До идеала Илье было так же далеко, как от Земли до планеты Ялмез. Но в одном моменте, который перекрывал все недостатки, он был уникален. Илья был патологически верным мужем.
— Я без тебя больше к ней не поеду! – это первое, что он сказал, принеся постельное белье.
— Она тебя обидела? – спросила Света, намереваясь проредить пряди своей подружке.
— Не так, чтобы обидела, — Илья улыбнулся, — Но на кой ляд мне сдались ее инсинуации? Просто стыд и позор! Оно мне, конечно, льстит, отрицать не буду, красавиц я еще тот! – он изобразил Квазимодо, — Просто так явно себя предлагать, — он почесал переносицу, — Противно, что ли.
«Отличный повод для скандала», — подумала бы любая женщина, но Света была несколько иной. Она рассуждала так: «Пока рассказывает, волноваться не о чем. А вот если начнет скрывать, а молва донесет, тогда надо будет задуматься!»
А Илья всегда рассказывал обо всех знаках внимания, которые ему оказывали. Буквально хвастался! А еще и приговаривал:
— Вон, какого орла отхватила! Все еще востребован и интересен! Гордись и наслаждайся, это все только твое!
— Ну, раз тебе противно, то будем ездить вместе, а ходить к ней я буду одна, а ты в кафешке меня ждать будешь, — сказала Света.
— О, нормальный вариант! Только надо будет в телефон новых книжек накачать!
— Опять ты со своими книжками! – рассмеялась Света.
Книжки у Ильи были отдельной болезнью. Или страстью, или зависимостью. Лучше всего подходило определение «придурь». Иначе и не назовешь.
Свое свободное время он проводил за книгой. А если появлялась возможность прочитать несколько страниц между делом, или между делами, то он это с удовольствием делал. Его не пугали очереди ни в магазинах, ни в поликлиниках, ни государственных учреждениях.
В транспорте – это святое. Поскольку машину Илья не водил, то перемещение из одной части города в другую занимал невыносимо много времени. А книга скрашивала любые расстояния.
Если бы он не освоил смартфон, но на покупке книг давно бы разорился.
А в связи с книжной зависимостью возникли две проблемы. Первая – со сном. Если Илья не почитает перед сном хотя бы полчаса, он не сможет уснуть, и будет крутиться или до утра, или пока не почитает заветные тридцать минут. А вторая проблема, таковой была для Ильи, а вот для окружающих его людей – катастрофа.
Если в книге, которую в конкретный момент читал Илья, был качественно и ярко прописан какой-нибудь персонаж, Илья перенимал его характер и манеру общения. Сознательно он это делал, или бессознательно, остается тайной. Но такое поведение бесило очень многих.
На людях или в общественных местах он старался сдерживать себя. Но дома или в знакомой компании отрывался на всю катушку.
Больше всего доставалось, конечно, Свете. И, если она примерно знала, чего можно ожидать, то подружки, которые заглядывали к ним в гости, очень часто были шокированы до самой глубины их тонкой организации.
— Тысяча чертей! – входя на кухню, пробасил Илья, — Где мое адское пойло? Без него жалкие испанцы отказываются сдавать галеон!
— В кофеварке твое пойло, — спокойно говорила Света, а присутствующая при этом подружка, вытирала выступивший пот.
А налив в чашку кофе, уходил со словами:
— Пиастры! Пиастры! И-о-хо-хо и бутылка рома!
— Света, — спрашивала подружка, — С ним все в порядке?
— Я думаю – да. У него сейчас книжка про пиратов.
В другой раз, и уже при другой подружке:
Илья с каменным лицом вошел на кухню, сел на свободный табурет и сказал:
— Бледнолицые скво, моя знать ваше коварство! Вы захватить плодородные прерии! Это наша земля! Мы будем растить наш маис и пасти наших лошадей! Но если вы предложите мне трубку мира, я посмотрю сквозь черное перо на ваши жадные руки. Я все сказал!
Света задумалась, что могла значить эта речь, а потом хлопнула себя по лбу:
— Сигареты в тумбочке, я вчера переложила и забыла тебе сказать!
— О, коварная самка буйвола! – сказал Илья, медленно встал, закатил глаза и надменно вышел.
— Твою мать, — вырвалось у подружки, — Я чуть в принудительной форме в туалет не сходила, не вставая с места!
— Про индейцев читает, — объяснила Света.
Для справки. Она предупреждала всех подружек, которые попадали к ней в гости, что Илья любит шутить и балагурить. И, если он что-то отмочит, не принимать на свой счет, и вообще не относиться к этому слишком серьезно.
Но предупрежден, не всегда вооружен. Подружки одна за другой благополучно выпадали в осадок, сколько бы явлений заигравшегося Ильи они бы не наблюдали.
Тем более забавной была их реакция, когда они сталкивались с Ильей. Не стоит объяснять, что все подружки считали Илью, мягко говоря, эксцентричным оригиналом, а говоря проще – придурком. Но Свете этого не говорили, опасаясь ее реакции, потому как ее все устраивало.
К Светиному папе подкрался юбилей, восемьдесят лет. Дата достойная, поэтому всей семьей решили устроить полномасштабные гулянья в ресторане. Пригласили гостей со всех краев великой Родины. Родных, близких, бывших коллег, друзей и всех, кто знал юбиляра. Собралось примерно две сотни приглашенных. А пока, суть да дело, Илья развлекал их историями на самые разные темы.
Поскольку читал он много, за словом в карман не лез. К тому же мероприятие ожидалось радостное, то все его рассказы носили юмористический оттенок.
Не часто доводилось Илье выступать на публике, поэтому старался он изо всех сил. Кавказский акцент перемежался еврейским, сленг блистал словечками из всех эпох и сословий. А сверху это приправлялось политикой с пародиями голосов видных деятелей.
Укатайка перед рестораном была полная. А когда позвали в зал за столы, многие могли похвастаться разводами туши и слезами на щеках.
У Светы, мимоходом спрашивали:
— Ты в каком цирке его нашла? Он у тебя артист? Как ты с ним живешь? А он не дурачок, часом?
Света не отвечала, просто провожала гостей на места. Как дочь, они взяла на себя роль распорядителя.
Пошел пир, тосты, подарки. Илье тоже было, что сказать юбиляру. Он поднялся, взял микрофон и подошел к тестю.
Среди гостей поднялся шумок:
— Сейчас шутить будет! Весельчак!
— Дорогой мой человек! Я хочу поздравить тебя с твоим праздником и пожелать тебе долгих лет счастливой жизни, — Илья обвел гостей рукой, — Посмотри, сколько людей пришло разделить с тобой твой радостный день! Это говорит о том, что жил ты правильно и честно.
Потом он обратился к гостям:
— Вы все прекрасно знаете юбиляра, любите его и цените! А вы посмотрите на его душу!
— Нормальная у него душа! – выкрикнул кто-то за столом, — Хорошая душа! – поддержали с другого края.
— Да, — продолжил Илья, — Душа его прекрасна, хотя вся она в дырах! Он не прятал ее под подушкой, а встречая хорошего человека, отрывал от нее кусочек и дарил на память о себе. Он всех нас согревал кусочками своей души и никогда не жалел, отдавая кусочек за кусочком. И пусть она вся в дырах, но, может, так и должна выглядеть по-настоящему хорошая душа! Душа честного, чистого и хорошего человека! За тебя, мой дорогой!
Гости молчали. Илья выпил в тишине и сел на свое место.
А потом троюродная тетя спрашивала у Светы:
— Твой-то, как глубоко и красиво сказал! Я даже прослезилась. И не я одна.
— Он такой. Он может сказать так, что прямо душу наружу выворачивает, — улыбнулась Света.
— А чего он тогда перед рестораном клоуна из себя строил?
— А он просто веселый человек.