☆☆☆ • YT♡ •

😯📙🖋️✨
Когда-то случилось со мной нечто странное. Попала я в больницу со страшным диагнозом, уже и с постели не вставала. Родители далеко, за 3000 километров, приехать не могут, так как старые уже совсем. И была в одной со мной палате цыганка одна, кровати рядом наши стояли. Смотрела она на мои мучения, жалко стало меня. Однажды глубокой ночью я проснулась от непонятного ощущения. Гляжу – сидит цыганка у меня в ногах, на меня смотрит.
-Ты - говорит – лежи, не пугайся, в палате никто нас не услышит, а я сказать тебе хочу, видение было у меня. Твоя жизнь сейчас на распутье, какой выбор сделаешь, туда и пойдёшь. Но запомни чётко одно: если жива останешься – знаком твоим всегда будет звон колоколов. К плохому ли, к хорошему, но всегда перед важным событием ты будешь их слышать. А теперь спи, во сне решение увидишь.
В эту ночь я спала очень крепко. Снилось мне, что ведёт меня какая-то женщина в поле, там 2 дороги есть и я выбрать должна. Первая дорога вся яркая, там чистое небо над ней, красивый лес вдалеке. Вторая дорога мрачная, вдали церковь стоит, на ней колокол один. Вспомнила я слова цыганки и пошла туда, где колокол. А дальше провал во сне.
Проснулась я и обнаружила, что в палате цыганки нет, а на её место женщину пожилую привели.
Почувствовала я себя лучше, быстро на поправку пошла. Врачи удивлялись, разводили руками, консилиумы собирали, а я выздоравливала. Уже и ходить начала, на улицу выходила. Недели через 3 я сидела на лавке у больницы. Была весна. Вдруг где то за деревьями зазвенели колокола, красиво так, переливчато. Я стала озираться, но по-моему никто, кроме меня их не слышал. На лавку присел мужчина средних лет, мы разговорились, колоколов он тоже не слышал. Проговорили мы очень долго, я пропустила обед, он сбегал в киоск и купил мне пирожков. Так этот мужчина стал каждый день приходить и навещать меня.
Когда меня выписывали, он приехал на такси и отвёз меня в мою съёмную квартиру. А через 2 месяца мы поженились.
Вот тебе и колокола, подумала я.
Прошло полгода. Жили мы восхитительно, будто на одной волне плыли. И ни разу за это время я не слышала колокольного звона. Всё шло мирно и гладко. Вдруг, однажды идя из магазина, я услышала тревожный звон. У меня всё внутри упало, это ли предвестник беды?
И правда, вечером позвонила мама и сообщила, что отца не стало.
Нам пришлось собираться и лететь к родителям. Хоронили отца тихо, без размаха. Когда его отпевали, я вновь услышала колокола. Чувств не было, я поняла, что это моё наказание, уж лучше жить не зная, что что-то может случиться, чем так, как жила я.
Погостив неделю дома, мы засобирались обратно, но тут мне стало плохо. Со страшными мыслями, что заболевание ко мне вернулось, я отправилась в больницу, где меня огорошили: я была беременна!
Домой поехали на поезде и проезжая мимо населённого пункта, я снова услышала далёкий звон колоколов.
Родилась дочь, здоровый ребёнок. 5 лет мы жили совершенно счастливо, я ни разу не слышала колокольного звона, хотя проезжала мимо церквей, частенько гуляла с ребёнком на улице. Жизнь моя была мирной и тихой.
Но однажды я всё-таки услышала этот звон. Моё сердце неприятно сжалось. Звон был тревожным.
Неделю я дёргалась от любого звука, любого звонка телефона. Шла вторая неделя и я вся измучалась в ожидании некоего события. И оно случилось. Умерла моя мать.
Все эти годы я жила и мечтала оглохнуть. Я боялась ходить мимо церквей, боялась колоколов, колокольчиков, да любого звука, я никогда не включала в религиозные праздники телевизора и закрывала форточки. Но ничего мне не помогло. Всё таки я снова его услышала тревожную весточку.
Это было в понедельник. Дочь уже заканчивала институт, жила с нами, встречалась с парнем. Мы с мужем постарели очень и я всегда ловила себя на мысли, что прожила счастливую жизнь с этим человеком. И если бы не все эти предвестники…
Я подогревала суп на кухне. Дочь и муж должны были приехать на обед, муж с работы, дочь с учёбы. И вдруг я отчётливо услышала, даже не звон, бой колоколов. В голове моей запульсировала тревога, руки похолодели, я села на табурет и стала ждать. Ждать своих любимых, потому что ничего больше мне не оставалось делать.
Открылась входная дверь и в квартиру зашла дочь. Поцеловав меня, быстро плюхнулась на табурет и стала есть. Время шло, но мужа всё не было. А потом зазвонил телефон. Дочь сорвалась, крикнув, что это её, а у меня тревожно заколотилось сердце. Её задорное «алло» перешло в трагическое «вы что-то перепутали» а потом она просто сползла по стенке. Я уже догадалась…
С тех пор прошло 2 года. Дочь закончила институт и вышла замуж. Они живут с нами и они самое дорогое. Что есть в моей жизни.
Но недавно я снова услышала тревожный звон колоколов. Он был громким, навязчивым, сильным. Я каждую минуту молю Бога, чтобы мне снова приснился тот сон, увиденный давно в больнице, когда я выбрала путь к колоколу, чтобы я пошла теперь по другой дороге, ушла к мужу. Нервы мои на пределе, дети замечают, что я стала тревожной и постоянно спрашивают меня о здоровье. Но они не знают, что я слышала тревожный вестник, вот только какое событие нас ожидает, знать мне не дано. Молю Бога, чтобы оно коснулось только меня.
☆☆☆ • YT♡ •
😯📙🖋️✨
Приболел у бабушки сосед. Именно приболел, ни высокой температуры, ни острых болей. К врачу решили не обращаться (а тогда, не в пример сегодняшнему дню, с медициной там было все в порядке - имелся фельдшерский пункт, в соседнем селе хорошая больница). Решил пару дней отлежаться да обойтись теми простыми средствами, что в аптечке любой хозяйки найдутся. Прошло сколько-то времени, ему вроде и получше. Только вечером вдруг он говорит жене: "Валя, помнишь, Ивану белую рубашку для собрания одалживали? Надо бы обратно забрать". Жена даже близко не может понять, о чем это он. Наконец до нее дошло, что действительно, лет, наверное, 15 назад сосед Иван просил куда-то надеть белую рубашку, да так и не отдал. Не думаю, что тут были какие-то корыстные причины, не велика пожива, просто так получилось. Да только когда это было, и сам Иван лет 7 назад умер.
Жена спрашивает, зачем тебе эта рубашка? Если и цела, то на тебя теперь не налезет, растолстел ты за 15 лет, да и не белая она уже, старье никому не нужное. Стыдно идти к людям и просить, типа вы тут полтора десятка лет назад рубашечку нашу заиграли... так вот, отдавайте... Надо - иди сам позорься. А сосед прямо не отстает, нет, сама сходи, ты с соседкой лучше общаешься, обязательно надо найти ту рубашку. Пристал и пристал. Валя в конце концов согласилась, приходит к бабушке, объясняет ситуацию. И, что удивительно, бабушка ничуть не удивилась, подошла к шкафу, достала оттуда сложенную рубашку, словно она все 15 лет рядышком лежала, извинилась за задержку.
Принесла Валя домой рубашку, муж просто кивнул, вроде как и не обрадовался, и не пояснил, для чего она ему. Положил сложенную на диван. А поздно вечером случилось вот что. Почти совсем здоровый (как казалось жене) человек вдруг приподнялся с дивана, посмотрел на дверь и сказал: "А, вот и вы, я все собрал, готов", - потом начался приступ, и скоро его не стало. Надо ли говорить, что в двери никто не входил, по крайней мере, никто видимый...
☆☆☆ • YT♡ •
😯📙🖋️✨
Здравствуйте, моя первая история, немного короткая и нестрашная, но необычная.
Это случилось примерно восемь лет назад одним зимним утром, я находилась на кухне в обычной трехкомнатной квартире обычного дома.
Квартира принадлежала моему другу, и в то время я жила там с ним и его семьей, а также достаточно крупной дружелюбной собакой.
В то утро мы были в квартире втроем: я, друг и собака, и друг ушел ее выгуливать, а я начала готовить на кухне завтрак. Стоя у окна, я наблюдала, как друг вышел из подъезда и медленно пошел в сторону соседней улицы, а когда они с собакой скрылись из вида, отошла от окна и начала заниматься приготовлением кофе или чего-то еще.
С того момента как они ушли прошло примерно 2-3 минуты, и тут я услышала в прихожей звук открываемой двери - дверь в той квартире очень громко дребезжала при открывании замка ключом, поэтому этот специфический звук был слышен очень отчетливо. Удивившись, что друг с собакой вернулся так быстро (обычно они гуляли минимум 15-20 минут, так как собаке нужно время сделать все свои дела), я, не выходя из кухни и не отрываясь от дел, громко спросила, что случилось и почему они уже вернулись? Ответа не последовало, но при этом я услышала, как друг снимает ботинки, вешает в шкаф куртку, а собака, громко царапая пол когтями, бежит ко мне на кухню, чтобы поесть после прогулки. Но вместо того, чтобы, как обычно, забежать на кухню и начать есть корм из стоящей там миски, собака пробежала мимо кухни (проем двери я, к сожалению, не видела, так как стояла в стороне, но отчетливо и очень громко все слышала) и почему-то побежала далее по квартире в комнаты. В этот момент меня еще сильнее стало удивлять отсутствие ответа на мои вопросы, а также странное поведение собаки, и я, все еще повторяя на ходу вопрос о причине быстрого возвращения, направилась в коридор, чтобы встретить друга.
И очень испугалась, так как оказалось, что свет в коридоре выключен, друга там нет, и вся обстановка говорит о том, что никто не приходил.
Далее я побежала в комнаты, в надежде увидеть там собаку, но также никого нигде не обнаружила.
Вернувшись на кухню в полном недоумении, включила телевизор, чтобы было не так страшно, и стала дожидаться друга, который действительно пришел спустя 15 минут.
Моей истории он поверил, но никакого объяснения мы ей не нашли, особенно учитывая то, что ни до, ни после в этой квартире ничего странного ни с кем из его семьи не происходило.
Как вы думаете, что это могло быть?
☆☆☆ • YT♡ •
😯📙🖋️✨
*Малявка*
Пятилетнюю Люську решено было отправить на лeто к бабушке. Девочка плакала, не хотела; бабушку она не пoмнила и остаться у нее без родителей ей казaлось страшно. Но родители были непреклонны. Папа был пaртийный работник, мама учительница. Они оба были заняты на работе с утра до вечера, и Люська оставалась дома под присмотром соседки. А у той и своих трое, мал-мала меньше.
Мама, пытаясь успокоить дочку, говорила: «Вот увидишь, как тебе понравится. У бабушки есть курочки, ты их будешь кормить, и козочка тоже есть, ты с ней подружишься, она тебя молочком будет поить.» Девочка умолкала на время, пытаясь представить, как это козочка может поить молочком.
На утро был назначен отъезд. Папа выхлопотал на службе бричку, запряженную серой лошадкой, в нее погрузили Люськины пожитки, усадили маму с Люськой и бравый красноармеец помчал их за город, в деревню.
Еще недавно в стране гремела гражданская война, но Люська самой войны не помнила, а помнила только, как отец то появлялся в шинели с шашкой и револьвером на ремне, то снова уходил надолго, и мама тогда все время плакала. Еще она помнила, что ей все время хотелось есть, она просила маму: «Дай хлебуська,» — и мама снова плакала, но ничего не давала.
Теперь Люську уже не мучил голод, но вот, на тебе, новая напасть: нужно было расстаться с мамой на все лето. А сколько это — все лето, она представить не могла. Видимо, очень надолго.
Впрочем поездка Люське понравилась. Ее все забавляло — и то, как молодой возница управляет лошадкой, и то, как лошадка помахивает хвостом, отгоняя мух, и даже, как она на ходу роняет «яблочки».
Путь был не близкий. Люська в дороге успела и поесть, и поспать, и проснулась она только тогда, когда услышала: «Тпрррррр,» — и лошадка остановилась у бабушкиного дома.
Прощание с мамой снова вызвало море слез. Кое-как маме удалось оторвать от себя плачущую Люську. Но вот и пыль уже осела за удаляющейся бричкой, а девочка все еще всхлипывала, размазывая слезы по запыленному лицу.
Бабушка что-то говорила, успокаивая внучку, но она не слушала и, вдруг, успокоилась при появлении большой, разноцветной кошки. Никогда ей не приходилось видеть таких пестрых кошек. И кошка тоже взирала на девочку, казалось, с удивлением. «Вот, познакомься, это Муська, она у нас дом от мышей сторожит. Можешь ее погладить, она добрая,» — сказала бабушка.
Кошка была действительно добрая, она разрешила себя погладить и так умиротворяюще подействовала на девочку, что та забыла о своей недавней печали. Бабушка накормила внучку и в баньке попарила. «Как в сказке про Иван-царевича,» — думала Люська, засыпая.
Тосковать Люське было некогда совершенно. Новые впечатления сыпались на нее как из рога изобилия. Ей все было интересно, она с любопытством наблюдала, как бабушка доила козу, как молодые петушки дрались между собой, как кошка ловко взбиралась на дерево, словом, буквально все, чего она была лишена в городе. Но самое интересное началось после знакомства с соседом. Это был рыжий, обсыпанный веснушками мальчишка лет, примерно, девяти-десяти.
Он первый заметил прибавление в соседской усадьбе. «Эй, малявка, ты откуда взялась?,» — окликнул он ее. Она опешила от такого фамильярного обращения и ничего не ответила. Тогда он, перемахнув через плетень, подошел к ней: «Тебя как звать-то?» «Люська,» — ответила девочка. «А меня — Пашка,» — и он по-взрослому протянул руку.
Она не знала, что делать, и он сам взял ее руку своей довольно грязной рукой, сжал ладошку и потряс ее. Так началась их дружба. Он называл ее малявкой, она делала вид, что обижается, и дразнила его конопатым. Он тоже делал вид, что сердится, и грозил отстегать крапивой. Однако они привязались друг к дружке и были почти неразлучны.
Бабушке некогда было следить за внучкой. Сыта, цела и, слава Богу. Только знакомство с Пашкой она не одобряла: «Не ходила бы ты с ним, — увещевала она девочку, — научит плохому. Они с дедом страсть, какие ругатели».
Пашкин дед был его единственный родной человек. Родители погибли в гражданскую. Пашка их и помнил-то плохо. Дед воспитывал внука, как умел. Он некогда был боцманом на военном судне и понятие о педагогике имел весьма своеобразное. Свою воспитательную речь, он переплетал такими «спиралями», что «великость и могучесть» родного языка просто меркли. И естественно, что и внуку привилось немало замысловатых, непечатных эпитетов его воспитателя.
Люська не понимала ругательных слов и не придавала им значения. Зато Пашка наполнял ее жизнь такими приключениями, которые городской девочке и не снились.
Каждый день привносил в ее жизнь что-нибудь новое. Пашка смело уходил в лес, не боясь заблудиться, и уводил ее вместе с собой. Какой-то внутренний компас приводил его обратно, указывая путь. С ним она не боялась ничего, ни густых зарослей, в которых что-то шевелилось, ни зыбкой почвы под ногами. Лишь однажды она вскрикнула, когда из под их ног выскочил большой заяц. Пашка только рассмеялся: «Эх ты, городская, зайца испугалась!»
Они возвращались, перепачканные соком ягод, с полными лукошками грибов. А как славно было в жаркий день плескаться в речке! Плавать она не умела. Пашка ее и этому научил. Он заботливо поддерживал ее пока она осваивала приемы плавания, и она восхищалась его силой — как это он умудряется держать ее на вытянутых руках — она не знала, что в воде почти ничего не весит.
Как-то он сказал ей: «Завтра идем на рыбалку, смотри не проспи!» Люська уже видела, как другие мальчишки, постарше, удили рыбу. Пашка только досадовал, что у него нету снастей. Где он раздобыл эти самые снасти, Люська так и не узнала. Наверное, выменял на что-нибудь. И в мысли этой она утвердилась, поскольку денег у Пашки не было, чтобы купить их, а дед его за что-то выдрал крапивой, не стесняясь соседей. Она стала невольным свидетелем страшной экзекуции, после которой стала бояться Пашкиного деда не меньше чем крапивы. Пашка мужественно вынес порку, но после попенял Люське: «Чего уставилась, задницы никогда не видела?» Люська и вправду никогда не видела такой красной попы. Она с жалостью смотрела на своего друга: «Очень больно?» «Это еще не больно, вот когда вицей дерут, это больно — так больно.»
Утром, с рассветом Люська уже не спала. Коротким свистом Пашка подал сигнал. Бабушка оглянуться не успела, как Люськи уж и след простыл. Пашка наловил кузнечиков, и они направились к речке. Удилище он смастерил из длинного прута лещины, поплавок сладил из пробки, ловко привязал крючок, безжалостно насадил на него кузнечика, забросил удочку.
«Теперь сиди тихо, чтобы рыбу не спугнуть,» — сказал он ей. Люська сидела тихо, почти не шевелясь. Она с благоговением смотрела на Пашку и восхищалась им. «Как же он много знает и умеет,» — думала девочка. Старания и мучения Пашки не пропали даром. Они тащили в деревню двух, приличного размера, блестящих на солнце чешуей, голавлей. Одного он отдал Люське, со словами: «Тащи домой, пусть бабка зажарит,» — другого отдал деду. Обиды на деда у него не было. Ну, раз порядок такой, флотский, заслужил — получи. Да и дед драл его в общем-то, без злобы, для порядку.
Бабушка рыбине обрадовалась, но дружбу с Пашкой все-таки рекомендовала оставить, не особенно надеясь, что внучка послушается.
Лето для Люськи пролетело, как один день. Она даже удивилась, когда к дому подкатила знакомая бричка с тем же красноармейцем и мамой на пассажирском месте. Приезду мамы Люська конечно была рада, но уезжать ей совсем не хотелось. Она стала уговаривать маму оставить ее еще хоть ненадолго, а поскольку слов ей не хватало, то она ввернула кое-что для убедительности из матросского лексикона. Маму чуть удар не хватил. Она схватила дочь в охапку и никакие уговоры на нее уже не действовали. Люська даже не успела попрощаться с Пашкой...
***
Санинструктор младший сержант Людмила Прокофьева, лежа в вагоне военного эшелона с закрытыми глазами, перебирала в памяти всю свою жизнь. Она понимала, что потом, в военных буднях ей будет не до этого. То детское лето в деревне ей вспоминалось, почему-то с особенной ясностью. Она так четко представляла все подробности того времени, как будто все происходило только вчера.
Фронт встретил девушку дымом и запахом гари. Она отыскала санчасть полка, в котором ей предстояло служить. Седовласый, с воспаленными глазами хирург, встретил ее улыбкой.
«Товарищ...» — «капитан» — подсказал он, (халат скрывал погоны). «Товарищ капитан, младший сержант...,» — начала рапортовать она. Он махнул рукой: «Вижу, вижу, что сержант.» Он протянул руку, взял документы, пробежал глазами: «Отдохни, дочка, пока затишье. После будет не до отдыха.» «Да я не устала. Готова к выполнению...» Он опять махнул рукой: «Ну и хорошо, что не устала, сходи тогда, доложись комбату, он у нас сейчас за командира полка.» И он показал, в каком направлении находится штаб.
Людмила еще пару раз спрашивала дорогу у бойцов. Один пожилой солдат, посоветовал: «Ты лучше по траншее иди к штабу-то, а то мало ли что. Как бы не приглянулась немецкому снайперу.»
А приглянуться она могла кому угодно. Бойцы оглядывались на тоненькую, красивую девушку в новенькой форме, перетянутой широким ремнем. Она чувствовала за спиной их восхищенные взгляды и, проходя мимо группы солдат, услышала вдруг: «Такую красоту, да в пекло, о-хо-хо...» «Пекло» она пропустила мимо ушей, но слова солдата заставили ее зардеться.
Она низко пригнулась, входя в штабной блиндаж. «Кабинет» комполка был отгорожен брезентовым пологом. При ее появлении в «прихожей» молоденький связист, сидевший за аппаратом вскочил. «Дисциплинка,» — отметила она про себя. Она жестом усадила его на место. «Командир здесь?,» — спросила она. Солдат снова хотел встать, она удержала его. «Так точно, — связист завертел ручку аппарата — сокол-сокол, я весна, ответь — на том конце ответили, он закричал — товарищ майор, сокол на связи!» За брезентом раздался хриплый голос: «Кузьмина! Кузьмин, готовь разведгруппу и на левый фланг. Там «фрицы» что-то затевают! Что?! Сам пойдешь!,» — и он добавил несколько слов, от которых связист покраснел из-за присутствия девушки. Комбат грохнул телефонной трубкой, «Они, вишь ты, устали, а мы тут не устали,» — и он снова добавил к вышесказанному … … … … ... кое-что. «Товарищ комбат, к вам младший сержант,» — прервал тираду связист. «Пусть заходит.» Людмила, еще не убедившись в своей догадке, откинув брезент вошла: «Товарищ майор, младший се... Пашка!»
Майор вытаращил глаза. «Конопатый!» Еще с минуту длилось молчание. Майор вглядывался в улыбающееся лицо девушки. Наконец его оцепенение прошло: «Люська? Малявка?!» Объяснений не понадобилось. Они бросились друг к другу в объятия.
Они глядели в глаза друг друга и не могли наглядеться, говорили и не могли наговориться. Он достал из кармана кисет с махоркой, оторвал клочок газеты, собираясь закурить, взглянул на нее: «Позволишь?» «Конечно.» Она развязала вещмешок и достала несколько пачек папирос. «Ты, что же, куришь?» «Нет. В пайке выдавали, я не стала отказываться, подумала, что пригодится.» «Еще как!» Он с удовольствием затянулся «гражданской» папироской.
«Васильев — связист вбежал — угощайся — он придвинул открытую пачку, — а нам с сержантом чайку организуй.» Солдат расплылся в улыбке: «Есть, товарищ майор.»
Он иногда по зову связиста хватал телефонную трубку, сдержанно отдавал команды, поглядывая на свою гостью и удивляя того, кто был на другом конце провода своей «деликатностью».
Начались бои, изнуряющие, кровопролитные. Медсанчасть была переполнена ранеными. Одних отправляли по госпиталям, других хоронили. Фронт перемещался постоянно, работы прибавлялось. Приходилось сворачивать и на новом месте снова устанавливать лазарет. Медики и санитары сбивались с ног, валились от бессонницы. И только младший сержант Прокофьева, как будто не знала усталости.
Каждый час передышки она бежала в штабной блиндаж к своему Пашке. Нежданно и не своевременно с ней случилось то, чего ждет каждая девушка, да и вообще каждый человек. Она полюбила своего Пашку, так горячо и так преданно, как случиться может только на войне, где люди ходят по краю, и где счастье может оборваться в один миг.
А ему теперь казалось, что он и не переставал любить ее с детства, с той самой минуты, как увидел. Они не спали. Лежали рядом в блиндаже, он нежно целовал ее горячие губы, стараясь не царапать щетиной, она отвечала на его поцелуи, шепча что-то, что доходило до его сознания не через слух, но через сердце. Короткие передышки в боях не давали им насладиться друг другом и от того становились еще дороже.
Тяжелые, низкие тучи застилали небо, но фронтовики всегда на слух распознавали, что за самолеты скрываются за ними и в какую сторону направляются. Бывало, кто-нибудь скажет:
«Наши полетели «фрицам» задать — если заслышит гул советских «Илюшек», или — к нам летят, черти, сейчас начнется.» И тогда начиналось! Грохот от разрывов бомб и треск зениток сливались в такой адской симфонии, что казалось — сейчас полопаются нервы и барабанные перепонки.
В лазарете паники не было, никто не покидал своего поста, никто не бежал в укрытие. Все работали как обычно, только врачам приходилось кричать в полную силу голоса, так как из-за грохота их не слышали ассистенты.
Но вот все стихло. Очередная атака была отбита. Последний раненый был забинтован. Младший сержант Прокофьева впервые почувствовала дрожь в ногах и странную, какую-то, тошноту. Необъяснимая тревога вытолкнула ее наружу. Она побежала проведать любимого. «Вдруг он ранен, а меня рядом нет,» — думала она...
На месте штабного блиндажа зияла огромная воронка. Девушка смотрела на нее и не могла поверить своим глазам. Ей казалось, что она спит и видит кошмарный сон. Ну не мог же ее Пашка погибнуть! Даже странно, отчего это бойцы подходят и снимают каски и пилотки.
Этого не может быть! Она стояла на краю воронки, не чувствуя своего тела. Тот самый, пожилой солдат, который советовал остерегаться снайпера подошел к ней и обнял за плечи:
«Хорошая могила досталась комбату, глубокая. Ты, девушка, не стой, как каменная, поплачь, не жги сердце».
Люська выла, кусая пальцы, лежа на вагонной полке. Поезд уносил ее в тыл, в ночь. Она ехала рожать Пашкиного ребенка.
Прошло много лет. Ее дочь четырежды стала матерью. Бабушка Люся четырежды стала бабушкой. Сегодня у нее был радостный день. Младшенький внучек должен был навестить ее.
На кухне было наготовлено всего, самого любимого Павлушей. Бабушка сидела в ожидании с альбомом на коленях, разглядывая фотографии. У старших внуков были уже и свои дети, ее правнуки. Ей приходилось напрягать память, чтобы вспомнить, кого как зовут, и дни их рождения.
Темненькие, беленькие, всякой масти детские личики смотрели с черно-белых и цветных фотографий. А рыжий был только один. Она всех их любила одинаково. По крайней мере, она убеждала себя в этом. Но вот и долгожданный звонок. Она почти как в молодости, с легкостью покинула кресло, метнулась к двери. На пороге стоял морской офицер — ее Пашка, в золотых погонах, в золотых веснушках, он улыбался бабушке точь-в-точь как тот, погибший, самый дорогой ей человек...
Автор Владимир Степной
☆☆☆ • YT♡ •
😯📙🖋️✨
*Ты наказана, праздника не будет!*
- Наталья Павловна, там опять эта Голубева номера выкидывает!
- Что на этот раз? – спросила Наташа у молодой нянечки Кати. – Она хотя бы в праздник может угомониться?
- Ну вот идите, полюбуйтесь, Настенька уже вся в слезах.
Ох уж эта Голубева, мамаша пятилетней девочки Насти, грубая и властная. О ее семье было мало что известно – Настя долго не ходила в садик, воспитывала ее до недавнего времени бабушка, сидела с внучкой, мать работала. Мужчин в семье не было, и вообще – про отца ребенка ничего не известно. Настю в сад привела бабушка и сказала:
- Я бы ее до школы бы воспитывала без садика, но у мне одинокая сестра заболела, уезжаю, чтобы присмотреть. С Настенькой вы помягче, пожалуйста, мама ее воспитывает в строгости, может быть это и правильно, но я так не считаю. С детьми нужно ласково обращаться, вы со мной согласны?
- Конечно, - ответила Наталья. – Мы ко всем детям одинаково относимся, и вашу внучку в обиду не дадим.
А потом Настю в детский сад стала приводить ее мама. В первый же день она смутила и воспитательницу, и ее помощницу одной только фразой:
- Будьте с ней построже! Бабушка ее избаловала конфетками да пряничками, она вообще от рук отбилась! Не спускайте с нее глаз, если что – наказывайте, я разрешаю.
Да за что наказывать? Настя – самая тихая девочка в классе, ей можно дать карандаши и альбом, она целый день рисовать будет. Не балуется, не шумит, не капризничает. О себе она рассказывает мало, только иногда, когда ее наказывала мама, жаловаться-то некому, кроме воспитателей.
- Мама меня в угол поставила, потому что я игрушки разбросала!
Или:
- Мама на меня сильно кричала, потому что я ее любимую чашку разбила!
И так далее по списку – причин было много для наказания, хоть все они и не существенные. Ну ладно, детей иногда наказывают, это нормально, но если бы от этой мамаши были бы хоть слова похвалы! Все время дочь у нее «негодяйка», «вредина» и «мерзавка». Девочка даже не могла чем-то хорошим похвастаться.
С Голубевой разговаривала детский психолог, заходили к ней с проверкой, но все бесполезно – дома чисто, ребенок опрятный, продукты есть, просто мама очень строгая, а за это не привлечешь к ответственности. Мамаша злая на весь коллектив детского сада, что они «не там копают» - не ее надо проверять, а за дочкой следить! И вообще – у нее много вопросов по воспитанию Насти в детском саду, уж слишком много там балуют, строгости не хватает.
- Недолюбленная она мужиками, - говорила про Голубеву коллега Натальи. – Вот и бесится.
- Может быть, - пожимала плечами Наташа. – Но зачем же на ребенке-то отрываться?
И вот перед новогодним утренником, Настя впервые заулыбалась:
- Мне мама шьет костюм снежинки! – радостно рассказывала она воспитательнице. – Белый такой, с золотинками. Тут такая юбочка, кружева и на них – золотинки!
Боже мой, да неужели эта мамаша прозрела и вспомнила о дочке? Это же вообще – первый утренник для девочки, и слава богу он будет счастливый. Голубева не ходила обычно на разные мероприятия в детский сад, и к этому уже привыкли, даже на утренник она не собиралась, но причина веская – она работала. Ну хоть девочка порадуется. И вот опять какое-то ЧП перед началом празднования.
- Что у вас тут случилось? – Наталья зашла в раздевалку.
Настя плакала, Голубева злилась и нервно скидывала верхнюю одежду дочери в шкафчик. Она даже не обернулась на слова воспитательницы.
- Негодяйка! – шипела она на дочь. – Ты наказана, праздника у тебя не будет!
- Да что случилось-то? – повторила Наталья.
- Ничего! Настя знает, пусть подумает теперь над своим поведением. Я бы вообще на вашем месте на время утренника в угол бы ее поставила. Пусть бы она смотрела из угла, как остальные веселятся.
Голубева ушла. Настя стояла в бордовой кофточке и черной юбочке, слезы рекой.
- А где же твой костюм, Настенька?
- Его нету! Мама сказала, что я на утреннике буду никем. Я своих куколок вчера купала в тазике и воду в ванной разлила на пол, мама поскользнулась, упала и ударилась, поэтому я наказана. Она не дала мне костюм.
- Так, Катя, срочно думаем, что делать. Бери мишуру, нитки, иголку, сейчас одежду обошьем. Где-то в коробке я видела лисью маску, сейчас мы из нее лисичку будем делать, что-нибудь придумаем. Насть, ты не плачь, снежинок у нас много, а лисички нет! Ну что это за Новый Год без лисы? Согласна?
Настя вытерла слезы, улыбнулась и кивнула. Костюм получился интересный, на утреннике обыграли все так, чтобы лисичка была в центре внимания. Когда пришла за Настей мама, она вела себя чуть сдержаннее, чем утром, видимо отошла, поняла, что натворила. В это время Настя немного задержалась в туалете.
- А где моя дочь? – спросила Голубева.
- Мы ее в туалет в угол поставили, чтобы не мешала праздновать, - сказала Наталья. – Вы же сами попросили ее максимально наказать.
Голубева на минуту побледнела, растерялась, даже жалко ее как-то стало. Но вот выбежала Настя и закричала:
- Мама, а я хитрой лисичкой была на утреннике! Дед Мороз мне подарок подарил, он в шкафчике.
Голубева стала молча одевать дочь, было видно, что она уже жалела, что испортила дочке праздник с самого начала. Но Наталья не выдержала:
- Зачем же вы так с девочкой поступили? А если бы мы костюм не нашли, то девочка была бы изгоем на утреннике? Взрослые ругают своих начальников-самодуров, но они взрослые, сами разберутся, а дети полностью зависят от нас. За ночь можно было бы и успокоиться, дать ребенку костюм. Представляете, если бы ваш начальник, например, лишил бы вас премии просто так, от самодурства?
- Я своему начальнику воду под ноги не лила! А у меня, между прочим, синяк на локте.
Да, такую мамашу ничем не прошибешь. Хорошо, что после новогодних праздников вернулась бабушка Насти и сама начала водить внучку в садик.
- Я бы ее и не водила, но Настя любит свой детский сад, сама просится. А про утренник я знаю, дочь потом сама себя ругала за это, стыдно ей стало на удивление. Ну ничего, потом мы с Настей в ее костюме на другие елки походили.
Больше Голубеву не видели в детском саду, в сад Настю водит ее бабушка, кстати – она ни одно мероприятие не пропускает, и сама принимает в них активное участие. Теперь за Настю все спокойны.
Автор Tetok net
☆☆☆ • YT♡ •
😯📙🖋️✨
*Муж подруги*
Веселье было в разгаре. Арина сидела за праздничным столом и изо всех сил делала вид, что ей совсем не скучно, а наоборот, очень даже интересно находиться среди родных своей институтской подруги Любы, приехавших со всех волостей.
Отмечали годовщину Любиного бракосочетания с Виктором. Было шумно, гости, хорошо и вкусно поевши и изрядно подвыпивши, лихо отплясывал на танцполе. А те, кто не умел так, оставались за столом, с удивлением взирая на то, что не забыт еще фольклор русской глубинки.
Хотя ровно год назад на свадьбе Любы все было совсем по-другому. Основную массу гостей составляли родственники жениха, вполне себе спокойные, даже порой чересчур: дяди, тёти, двоюродные братья и сестры, бабушки и дедушки. Но на сегодняшнем торжестве их было мало, раз два и обчелся.
А вот Любины родственники взяли реванш. Рядом с Ариной сидел к счастью интересный мужчина, двоюродный брат Виктора Максим. Он элегантно ухаживал, то салат предложит, то осетрину копченую, то вина нальет. А ей почему-то хотелось пива, особенно с осетриной. Но она молчала, считая это моветоном. Пила вино мелкими глотками и мечтала уйти домой.
Ей было грустно. Она вспомнила Любину свадьбу. Счастливое выражение лица подруги, особенно когда она смотрела на своего Виктора. И Арина искренне не понимала этого счастья: почти с нее ростом, не очень красив, угловат. И даже дорогой свадебный костюм смотрелся на нем не очень, не красил, одним словом.
А Люба, утопая в пене кружев и гипюра, так и льнула к нему, и смотрела счастливыми глазами женского обожания, не прикрытого тенью смущения. А чего стесняться? Любовь же у них.
Люба мяла в руках, облаченных в кружевные перчатки, свой нежный свадебный букет, отказавшись от традиции бросить его в толпу. Но зато после колечек, «первого» поцелуя и бурных поздравлений родственников отвела Арину в сторону и всучила ей свой букет невесты.
- Хочу, чтобы ты была следующей, подружка, и как можно скорее. Это тебе!
Они обнялись, поцеловались, Любу пробило на слезу, и она прошептала Арине в самое ухо:
- Я так счастлива! Мой Витя – это мечта всей моей жизни…
И вот прошел год. Люба носилась между столами, проверяя, хватает ли закусок и выпивки. Часто подходила к столику, где почему-то с печальным видом сидели родители с обеих сторон. Как в последствии выяснилось, у Любиной мамы сильно болела голова. Все вошли в положении и сочувствовали по-родственному.
А муж Любы Виктор притаился где-то между двух волнистых штор у окна и на глазах у всей родни беззастенчиво разговаривал со жгучей брюнеткой в несколько вульгарном одеянии: короткое красное платье, лодочки на высоких каблуках и чулки в сеточку. А на голове, не поверите, начес!
- Это Лида, подруга детства Виктора, они вместе в школе учились, дружили, - объяснил Арине Максим, перехватив ее несколько удивленный взгляд.
По лицу Любы было заметно, что ей эта дружеская беседа тоже не по душе. Она постоянно недовольно, мягко говоря, поглядывала в их сторону, но не подходила. Гордость не позволяла.
Арина смотрела на эту пару и поражалась, насколько выигрышно смотрелся Виктор на фоне этой вульгарной девицы, прямо куда там! Да и на фоне Любы он теперь выглядел намного эффектнее.
Что-то сдала ее подруга после неудачной беременности: выкидыш на большом сроке скосил ее морально и физически. И было заметно, что Люба еще не восстановилась, хотя и постаралась, привела себя в порядок.
Арина вспомнила, как они встретились тогда в парке сразу после трагедии. Круги под глазами, бледная, веснушки проступили, стали заметнее даже под слоем макияжа. Волосы потускнели и не лежали должным образом. Вся в трауре. Да, досталось ей, бедной.
Арина сочувствовала в глубине души и думала: «А у самой-то что? Ни мужа, ни семьи, ни счастья женского». Не помог Любкин букетик, увы.
Она внимательно посмотрела на Максима. Ну вот всем вроде бы хорош, этакий симпатяга типа молодого Льва Лещенко в упрощенном варианте. Нравятся женщинам такие мужчины, и он это знает, судя по всему. Поэтому и ведет себя так с Ариной: слегка небрежная внимательность, томный голос, легкие прикосновения.
А ей он не интересен. Ну как мужчина во всяком случае. Она снова глянула на Виктора. И чего он нашел в этой Лиде? Арина почему-то почувствовала укол женской ревности. «За подругу», - решила она для себя и вышла из ресторана на крыльцо подышать свежим воздухом. Рядом тут же оказался Максим, который набросил ей на плечи свой пиджак. Было и впрямь прохладно.
Разговора у них не получалось, его вопросы, ее ответы да и нет не располагали к откровению. Но тут на крыльце показалась Люба с мамой.
- Я такси вызвала, отвезу маму домой, - сказала Люба. – Там Виктор всем распоряжается, а я скоро вернусь. – И напоследок шепнула Арине: - Последи за ним, ладно?
Арина с Максимом вернулись в зал. Лидия уже плясала в центре в кругу подвыпивших сельских родственников, которые хлопали в ладоши, не попадая в такт музыки и громко улюлюкали, когда Лидия выделывала невообразимые па.
Виктор и впрямь ходил между столами, следя за порядком и интересуясь у сидящих, все ли у них хорошо. Максим отлучился, в туалет по всей видимости, а Арина решила исчезнуть по-английски. Следить за Виктором ей совсем не хотелось, и общество Максима слега напрягало.
Она повесила на спинку стула его пиджак, взяла свою сумочку, плащ в раздевалке и быстро вышла на улицу. Никто и не заметил.
Сгустились сумерки. Она шла по направлению к парку, думая о том, как меняются люди всего за какой-то год. Люба из девчонки-веселушки превратилась в удрученную, озабоченную и безрадостную женщину. Ну понятно, горе потери малыша ее подкосило.
Но тогда почему же ее Виктор из невзрачного и обыденного, угловатого мужичка вдруг превратился в интересного мужчину? Прическа другая, манеры. А может, она их просто не замечала раньше? Странно. Арина подумала о том, что ей Виктор нравится, во всяком случае больше, чем напыщенный Максим.
Парк по-вечернему шелестел кронами деревьев, зажглись фонари, делая дорожку золотистой. Она медленно шла в раздумье и вдруг услышала голос сзади:
- Арина, подожди!
И это был не Максим, это был Виктор.
- Ты ушла, даже не попрощавшись. Устала? – спросил он, догнав ее.
- Есть немного. Решила прогуляться, - ответила она неопределенно.
Он пошел рядом, Арина чувствовала его дыхание, от него исходило тепло и легкий аромат мужского парфюма.
Она подавила в себе желание взять его под руку, а Виктор сказал:
- Арина, прости меня, мне и посоветоваться больше не с кем. Что с Любкой происходит, а? Она, наверное, делится с тобой?
- Нет. Хотя я знаю, что ей очень тяжело после… вашей потери. Нужно время, чтобы прийти в себя и восстановить психику. Ты для этого устроил этот банкет?
- Да нет, она сама захотела. Понимаешь, я ее совсем не узнаю. Нервная, раздражительная, постоянные слезы, скандалы. Что мне сделать, чтобы ее привести в чувство?
Ответов на этот вопрос у Арины не было, поэтому она ответила просто: любить.
- Вы же и в горе и в радости, не так ли?
Они, не сговариваясь, сели на лавочку под раскидистым деревом, и тут она почувствовала у себя на плече его руку. Еще одно мгновение, и случится то, что не должно случиться, просто не имеет права произойти! Арина растерялась, но тут в ее сумке зазвонил телефон.
- Не отвечай, - шепнул Виктор и еще теснее прижал ее к себе.
Сердце учащенно билось, отдаваясь в висках молоточками, но Арина резко высвободилась из его объятий и сказала:
- Уходи, слышишь!
И в это время заметила мужскую фигуру неподалеку.
Люба отвезла маму домой и уложила в постель. Дав ей таблетку от головной боли, вернулась все же в ресторан. Оглядев зал, она заметила, что исчезла Арина. Ну это в ее духе, уходить по-английски. Но самое главное пропали и Виктор с этой противной Лидкой! Внутри все похолодело.
Она тут же подбежала к Максиму с вопросом: где они?! Но он лишь пожал плечами и ничего вразумительного ответить не смог. Он за ними не следил, выходил несколько раз, возвращался.
Тут появилась Лида, освежившись в дамской комнате. Люба подошла к ней с вопросом:
- Где Виктор?! – но та лишь плечами пожала, буркнув: «Тут где-то».
Взволнованная женщина снова подошла к Максиму.
- Макс, пойдем его поищем, я умоляю тебя! С Виктором что-то творится последнее время, он сам не свой. Ушел куда-то выпивший, вдруг попадет в какую-нибудь переделку?
Максим тут же поднялся с места, и они направились в сторону парка. Уже в его сумеречной темноте Люба сказала взволнованно:
- Я Арине позвоню сейчас, может она видела его, - и набрала номер подруги, но та не ответила.
И все бы ничего, но Максим уловил едва слышимую трель мобильного телефона, которую Люба не услышала, держа трубку около уха. Звучание прекратилось, как только Люба нажала на отбой. Набрала снова, и та же картина.
«Странно, она где-то тут. Уж не с Виктором ли?» - подумал Максим и сказал:
- Ты постой здесь, чтобы его не упустить, а я пробегусь вокруг.
Он быстро пошел по тропинке и вскоре увидел резко поднявшегося со скамейки Виктора. Тот подошел к нему с виноватым видом.
- Там Люба тебя ищет, стоит тут недалеко. Пройди другой дорожкой, чтобы она тебя не заметила, - посоветовал родственник, а сам вновь услышал трель мобильного.
- Да, Люба, - ответила Арина, – я ушла, что-то устала очень. Виктора? Видела. Он проводил меня немного и вернулся назад.
И тут перед ней возник Максим. Он смотрел с усмешкой, осуждающе, лицо его стало вмиг некрасивым и злым.
- Подруга называется, - процедил он сквозь зубы.
- Зато ты хороший друг, проявил мужскую солидарность, - ответила она, значит, слышала их разговор с Виктором.
На том они разошлись в разные стороны. Максим привел Любу обратно. Войдя в зал и увидев мужа, она буквально бросилась к нему на шею. Он обнял ее за талию и слегка закружил под музыку.
- Я так испугалась за тебя, Витька!
- Да я Аринку проводил немного, что-то душно стало в зале.
- Я знаю, она сказала мне. Я ей звонила.
Но по голосу жены и по ее взгляду Виктор понял, что о его мимолетном порыве Арина умолчала.
***
В центре все так же отплясывала Лида, гремела музыка, у стены с бокалом вина стоял грустный Максим. А за отдельным столиком для «молодоженов» сидели в обнимку Виктор и Люба.
У них снова начинался медовый месяц, они оба поняли, что своим счастьем нужно дорожить. Особенно Виктор, вспоминая слова Арины: и в горе и в радости.
А Арина шла домой по вечернему городу и размышляла о том, что ей немного жалко Любу, но еще больше себя, что она все так же одинока, и Любин букет не помог, и мужчины рядом нет. Достойного и любимого, который не будет класть руки на плечи ее подруг и шептать: не отвечай. Ничего, она подождет.
Автор Лариса Джейкман 🌷
Маленькая
Автор: Людмила Лаврова
- Господи! Маленькая какая! Даже на руки взять страшно! Сынок, держи крепче! Это же не ребенок, а цыпленок! Что мы с ней делать-то будем?!
Светлана Андреевна причитала, разглядывая внучку, и хмурилась.
Говорила же сыну, что жену себе надо выбирать правильно! Но кто бы слушал?! Стоит, вон, дрожит! Жена… От горшка два вершка, худющая, словно не кормят ее, да еще и растрепанная, как одуванчик! Кудри свои могла бы и прибрать! Все-таки фотограф вокруг скачет. Любуйся потом на эти снимки!
Кого такая родить может? Только цыпленка! Что это за вес для ребенка – два пятьсот?! Кукла, и та больше весит! Хилая девчонка будет. Вся в мать! Возись потом с ними!
Разве не мог Паша выбрать себе девушку под стать? Ведь богатырь! И рост, и фигура! Только и любоваться! Красивым мальчик вырос!
А красивым мальчиками нужны красивые девочки, а не вот это вот! Чудо-юдо…
И ведь была же Анечка… И умница, и красавица, и из хорошей семьи! С Аниной матерью Светлана Андреевна почти двадцать лет в одной школе проработала. Знали друг друга очень хорошо. Семьями дружили. Детей в один детский сад водили. Думали породниться.
Так нет же! Появилась эта… Влезла в душу к Павлику и не выгонишь теперь!
А он что? Телок! Глаз с нее не сводит и чуть не шепчет, когда к жене обращается! И она туда же! Глазками голубыми хлоп-хлоп, и тоже шепотом: «Пашенька!».
Пашенька! Павел Викторович он! Давно уже! Серьезный человек, бригадир. За людей отвечает на стройке.
Это для матери он Павликом был, Павликом и остался, а жена должна к мужу уважение иметь. Светлана Андреевна, например, со своим супругом чуть не по имени-отчеству общалась всю жизнь. Знала, где промолчать, а где сказать так, чтобы и услышали ее, и не обидно было. Ругались, конечно, иногда. Не без этого. Кто не ругается? Но все-таки столько лет душа в душу прожили! Жаль, что ушел отец Павлика так рано. Разве чуть за пятьдесят возраст для мужчины? Жить и жить еще! Но, видно, судьба такая… Ничего не поделаешь. Овдовела Светлана Андреевна… Но не одна же осталась! Сын есть. Есть, чем заняться. Работа ведь у Светланы Андреевны не для галочки. Она ее по-настоящему любит! А что еще надо для спокойной старости? Алена, правда, говорит, что не дело это – в возрасте Светланы Андреевны о старости думать. Надо, мол, жизни радоваться.
Понимала бы что! Много нарадуешься, если тебе вместо внуков здоровых таких вот цыплят преподносят?!
Вот кто их просил так спешить?! Ведь только-только поженились! Года не прошло! А уже – на, тебе! Ребенок! Могли бы и подождать с этим делом. Пожили бы, присмотрелись друг другу. Глядишь, нежности и поубавилось бы. Реальность она ведь такая. Кому хочешь розовые очочки снимет! Даже таким одуванчикам как Алена.
Алёнушка… Это Павлик придумал так жену называть. И всех вокруг заставил. Только и слышно, как воркует: «Аленушка то, Аленушка это…». Звал бы Леной, как положено, а то… Алёнушка…
Невестку Светлана Андреевна не жаловала и скрывать этого даже не пыталась. А зачем? Пусть знает!
Только с умом надо. Чтобы сын не обиделся. Ссориться с Павликом из-за той, что сегодня есть, а завтра в дальние дали отправится, не следовало. Невестка уйдет, а сын останется. И главное, чтобы горечи у него в душе после этого разрыва было поменьше. А уж претензий в сторону матери и вовсе не надо.
Топчась в сторонке на крыльце роддома, Светлана Андреевна страдала.
Родила Алёна…
Теперь все сложнее будет. С ребенком Павлик так легко не расстанется. Он с малолетства детишек любил. С соседскими возился, в школе с младшими помогать не отказывался, если учителя попросят. И все приставал к родителям, чтобы те за сестренкой для него сходили.
Да только Светлана, которой первые роды дались очень тяжело, рожать больше не хотела. Да и зачем? Квартира маленькая, двухкомнатная, детей не разделишь. Ну и зачем тогда? Муж тоже не настаивал. И Павлику ничего другого не оставалось, как вздыхать завистливо, когда соседские ребятишки тузили друг друга, выясняя, кто прав, а кто виноват.
- А я бы со своей сестрой никогда не дрался…
С Анютой, своей соседкой и неизменной спутницей всех детских проказ, Павел дружил так нежно, что Светлана даже начала было радоваться.
- Какая девочка чудная! Первая любовь! Ну и пусть так рано! Они еще совсем дети. Ничего не соображают. Зато привыкнут друг другу, а там, глядишь, и до серьезных отношений дело дойдет.
Вот только Павел на Аню смотрел только как на сестренку, которой у него не было. Да и Анечка относилась к своему другу так же. Они общались, поддерживали друг друга, но создавать семью не то, что не планировали, а покатывались со смеху каждый раз, когда Светлана Андреевна заговаривала об этом.
- Жениться на Аньке? Мам, ты что?! Она же своя…
- И что?! Сын, я лучшей невестки не желала бы для себя.
- А для меня жены? Мам, ты что-то о своем, тебе не кажется? Жить-то потом с Аней мне, а не тебе. Вот я и выбирать должен. Не волнуйся! Я очень хорошо буду выбирать. Тебе понравится!
Ага! Как же! Понравится ей! Да никогда!
Алёна ей не то, что не понравилась с первого же взгляда. Нет! Светлана Андреевна была в полном недоумении, когда на пороге ее дома появилась эта странная девица в джинсовом нелепом комбинезоне, с копной непослушных кудряшек, и в немыслимых кедах, разрисованных фломастерами.
- Мам, знакомься! Это моя Алёнушка!
Душа Светланы Андреевны в ту же минуту вздыбилась, взвизгнула тоненько и пронзительно от негодования, и сошла с ума.
Что это?! Разве этого она ждала?! Разве такое возможно?!
Эти нелепые кудри… Эти прозрачные голубые хитрые глазки… Хорошо, пусть не хитрые! Хитрить Алёна никогда не умела и была даже излишне простодушна, что тоже немало раздражало Светлану Андреевну.
А нелепый наряд! Неужели для первого знакомства с матерью жениха нельзя было одеться поприличнее?!
Как потом выяснилось, Алёна работала воспитателем в частном детском саду. И, уплетая за обе щеки фирменный Светланин пирог с капустой, рассказывала:
- С моими обормотиками только так одеваться приходится. Они такие живые, любознательные! Вечно лезут, куда не надо. А чтобы они этого не делали, нужно занять их. Тогда времени не останется. И мы играем, бегаем, прыгаем, скачем. А как это делать на каблуках? Вот и приходится одеваться соответственно. Я сегодня хотела домой заехать, переодеться, но не успела. Родители сразу троих моих карапузов задержались и не забрали детей вовремя. Так бывает.
- Дисциплины нет в вашем саду. Это плохо!
- Не без этого. – Алёна спокойно улыбалась. – Но обстоятельства тоже бывают разные. Пробки, важные переговоры, визит к доктору. Да мало ли… Все мы люди. Надо помогать друг другу.
Светлана Андреевна только губы тогда поджала.
Блаженная! Как есть, блаженная! Угораздило же Павлика! Где он только ее нашел, эту Алёну?!
Об этом Светлана Андреевна узнала в тот же вечер от сына.
- Шел с работы мимо нашего пруда. А на берегу сидит девушка. Кормит уток. А они нахальные такие! Ты же знаешь, мам. Лезут друг на друга, дерутся. А Алёнка очень расстроена была. У нее мама в больнице как раз лежала. Так девочка моя на уток этих рассердилась и швырнула в них булкой. Не всей, конечно, а кусочком. Попала какой-то утке по голове, и та нырнула от неожиданности. А Алёнушка, ты представляешь, мам, кинулась ее спасать! Решила, что укокошила бедную птичку. Чудо мое!
- Да уж… Чудо… Сынок, а что у нее с мамой?
- Да уже ничего… - Павел помрачнел. – Ты прости, мам, я не хотел тебе рассказывать сразу. Нет у Алёны больше матери. Уже три месяца как нет. Болела она очень. Не спасли ее…
- Погоди, а сколько же вы встречаетесь?
- Уже почти год, мам.
- Как же так?! – Светлана Андреевна растерялась. – Почему ты мне ничего не рассказывал, Павлик?!
- Волновать не хотел. Ты же всегда твердила, что это самый серьезный шаг и девушек у меня может быть хоть миллион, а жена – одна. Вот я и думал. Разве я не прав?
- Прав, конечно, сыночек… Прав…
Так больно Светлане Андреевне не было, наверное, никогда. Разве что только раз, когда муж, увидев впервые сына, которого с гордостью демонстрировала ему Света, ляпнул вдруг ни с того ни с сего:
- Хилый какой-то… Свет, как думаешь, выправится?
Этих слов Светлана Андреевна мужу так и не простила. Ее сын, ее сокровище, и… хилый?! Вот еще!
Павлик вырос, а осадочек в душе Светланы Андреевны так и остался.
Она вообще была на редкость злопамятной, хотя боролась с этим, как могла. Ну что сделать, если память такая досталась от природы? И хочешь забыть о чем-то, а не получается!
Вот и Павлику она те слова вспоминала потом не раз.
- Сыночек, все-таки это был твой выбор. Не мой. И ты прав, с Алёной жить тебе, а не мне. Но и ты меня не неволь теперь. Любить твою жену я вовсе не обязана.
- А я тебя об этом и не прошу, мам. Не ругайтесь только.
Не ругайтесь… Да как, с такой, как Алёна, поругаешься? Ты ей слово, а она в ответ или молчит, или улыбается. А потом глазенки свои состроит, умильно так, и просит:
- Светлана Андреевна, а научите меня делать ваш пирог с капустой! Павлик любит такой, а я не умею. Пробовала! Не получается. Моя мама с тестом не «дружила». А я, как не пыталась научиться печь, тоже не выходит.
Светлане Андреевне в такие минуты хотелось заорать и грохнуть об пол что-то тяжелое. Чтобы громко и со смыслом!
Ишь, чего захотела?! Семейные рецепты ей выдавай! Нет! И не будет никогда этого! Хочет Павел пирога – пусть к ней, к матери, приходит, если жена готовить не умеет!
Так и жили.
Светлана Андреевна все тешила себя надеждой, что сын одумается, а потому с Алёной не ругалась и старалась поддерживать вежливый нейтралитет. Все-таки, если уж чувствуешь себя интеллигентным человеком, надо и внешне этому соответствовать!
Лишь раз раздражение прорвалось сквозь все препоны, которые так долго выстаивала в душе своей Светлана. Случилось это, когда сын сообщил, что они с Алёной ждут ребенка. Тут уж нежная натура Светланы Андреевны не вынесла:
- Павлик, зачем?!
Сын ее не понял.
Нахмурился, отодвинул от себя тарелку с маминым борщом, от которого в жизни никогда не отказывался, и уронил веско и с даже, как показалось Светлане, с какой-то скрытой угрозой:
- Я не пойму, мам… Что не так? Ты не рада?
Пришлось взять себя в руки и срочно исправлять ситуацию.
- Что ты! Что ты! Просто не ожидала… Погоди, дай мне освоиться с этой мыслью…
«Освоиться», правда, у Светланы Андреевны так и не получилось. И, глядя, как все суетятся вокруг счастливой Алёны, наперебой расхваливая ребенка, она пыталась найти в себе хоть каплю радости. Получалось, вроде, но с трудом.
Молодежь, поздравив новоиспеченных родителей, разъехалась, а Павел подошел к матери, держа на руках дочь.
- Мам, поехали? Алёнушка устала, да и Иришка скоро проснется. Пора!
- Иришка?
- Да. Мы решили дочь Ириной назвать. Хорошее имя, правда?
- Да… Неплохое…
Сидя в машине рядом с сыном, Светлана Андреевна в который раз порадовалась, что живет отдельно. Сын почти сразу после свадьбы перебрался в квартиру Алёны и «молодые» жили там, беспокоя Светлану только по праздникам и, изредка, в выходные. Оба работали, и времени ходить по гостям всегда не хватало.
Квартиру невестки Светлана Андреевна не любила. Слишком большая и какая-то бестолковая. Кухня огромная, комнаты со странной планировкой.
Наводя порядок перед выпиской Алёны с ребенком из роддома, Светлана сердито драила все, что попадалось под руку. Подумаешь, работает эта девчонка почти сутками! Но сидела же в декрете! Можно же было в порядок свое жилье привести?! Павлик, вот, молодец! Ремонт косметический сделал, комнату для ребенка приготовил! Квартира-то большая, трехкомнатная! Живи да радуйся! А порядка нет…
Алёна, переступив порог своего дома, открыла рот от удивления.
- Ой, мамочки! Чистота какая! Светлана Андреевна, это же вы постарались?! Спасибо вам! Как красиво… Я так хотела порядок навести перед тем, как Иришка на свет попросится, а она поторопилась… А чем это так вкусно пахнет? Я есть хочу – не могу! В роддоме кормили, конечно, но... Невкусно там совсем, вот! Ммм, это же ваш пирог…
Алёна скинула кроссовки и взяла из рук мужа кружевной сверток.
- Светлана Андреевна, поможете мне? Страшно…
Светлана Андреевна невольно усмехнулась. Ну вот что за человек эта Алёна?! Страшно ей! Это же ее ребенок! Чего тут бояться?!
Деловито забрала из рук невестки внучку и двинулась по коридору, не заметив, как Алёна переглянулась с мужем, и тот украдкой показал ей большой палец.
Распеленать. Искупать. Наохаться от души над крошечным тельцем.
- Есть надо было по-человечески, Алёна! Господи, маленькая какая… Ирочка, Иришка… Ничего! Бабушка тебя откормит! Дай только срок! Моя ж ты крошечная! Пальчики какие малюсенькие… Разве такие бывают?
Светлана Андреевна сама не заметила, как сменила тон, полностью погрузившись в процесс купания ребенка.
Алёна стояла рядом, не мешая свекрови и мужу. Откуда Светлане Андреевне было знать, о чем думает эта девочка?
А думала в тот момент Алёна о том, что говорила ей мама, когда лежала в больнице.
Врачи отделения, в котором лежала Ирина Матвеевна, мать Алёны, с пониманием отнеслись к тому, что девушка не отходила от матери, стараясь провести рядом каждую свободную минуту. Они закрывали глаза на то, что Алёна оставалась на ночь в больнице. Персонала не хватало, а девушка умудрялась ухаживать не только за матерью, но и за другими пациентками в палате. И все это без раздражения, с неизменной улыбкой.
- Алёна, почему? Что тебе до этих чужих теток? – старшая медсестра качала головой, глядя, как девушка ловко меняет постельное белье одной из соседок матери по палате.
Бабулька была вредная и скандальная, а Алёне почему-то улыбалась в ответ и делала все, что та просила.
- Моя вы золотая! Вот так! Удобно вам теперь? Мягко? Ну и хорошо! – Алёна пожимала плечами, поворачиваясь к медсестре. – Они же тоже люди… Им больно. Страшно… И я ничем не могу им помочь… Могу только сделать так, чтобы крошки на постели не беспокоили и чисто было. Это ведь не сложно.
Мать Алёны, глядя на дочь, любовалась ею, и переставала морщиться от боли. Уколы уже не особо помогали, и она чуть запиналась, когда разговаривала с дочерью, шепча в ночной тишине:
- Алёнушка, девочка моя, прости… Не смогу я быть рядом, когда ты замуж выйдешь, детей родишь… Помочь не смогу… Но кое-что я могу для тебя сделать. Слушай меня! Мы с папой твоим очень любили друг друга, но прожили бы всего ничего, если бы не моя свекровь. Я очень гонористая была, как она говорила. Все мечтала свою «правду» доказать. Какую? Я и сама не знала. Мама моя меня ничему особо не научила. Ни готовить, ни убирать, ни стирать. Все твердила, что я еще наломаюсь, намучаюсь. Берегла… И я замуж выходила ничего этого не умея. А муж мой привык, чтобы чисто в доме было и еда на столе вкусная. Его мама белье крахмалила так, что хруст стоял на весь дом, когда она постель готовила. И тут я… Распрекрасная, но ничегошеньки делать не умеющая. Вот она меня и учила. Как могла, как умела… Терпеливая была очень. Сколько от меня наслушалась – не передать! Это я сейчас понимаю, как обижала ее. А ей мудрости хватило, чтобы молчать. Хотя могла меня и осадить, если уж совсем я зарывалась. Глянет строго так, покачает головой, и скажет, как отрежет: «Довольно!». И все. Разойдемся по углам и дуемся. А папа твой грустит. Он нас обеих любил и очень переживал, когда мы ссорились. А потом ты родилась. И все изменилось…
- Почему?
- Потому, что свекровь моя настоящей матерью была. Женщиной… И тебя она приняла как родное дитя, не смотря на все наши разногласия. Помогала мне очень, не обращая внимания на мои истерики.
- Истерики?
- А ты думала! Я после родов совсем неуправляемая стала. То плакала, то смеялась. Никак не могла в себя прийти. Очень тяжело ты мне далась. И потом сложно было. То есть ты не хочешь, то не спишь по ночам. Мы тогда с родителями папы твоего жили, и бабушка твоя заходила на цыпочках в нашу комнату, забирала тебя и качала часами, давая мне поспать хоть немного. Я это оценила куда позже, но благодарна ей по сей день. Казалось бы, так просто – дать час лишнего времени для сна… А для меня это было настоящим спасением! Именно благодаря тому, что она так делала, я смогла восстановиться быстрее. Тогда ведь как было? Ребенка ты родила? Ну и что?! Естественный процесс! Все рожают! А то, что роды у всех по-разному проходят, да и потом складывается все индивидуально, про то даже думать нечего было! Сразу бы услышала в свой адрес, что ерундой маешься! А бабушка твоя так не считала. И за это ей моя безмерная благодарность! Поняла, конечно, я все, что она для меня тогда сделала, далеко не сразу. Много лет прошло, пока до меня дошла простая истина: хочешь иметь семью – принимай то, что тебе дают с благодарностью. Пусть и за мелочи. А отдавай – не требуя ее. Просто потому, что так надо. Так правильно. И все встанет на свои места. Понимаешь? Когда ты выйдешь замуж, не жди, что тебя сразу примут. Может, этого никогда и не случится. Люди все разные. Но если ты сможешь сделать хоть что-то, чтобы наладить отношения так, чтобы всем было хорошо – сделай это. Не становись в позу! Не пытайся доказать, что ты и так хороша, и любить тебя должны по определению. Не должны, понимаешь? У твоей будущей свекрови свой ребенок есть, для того, чтобы любить его. А ты ей чужая. Вот и не жди от нее реверансов. Сделает для тебя что-то – поблагодари! Только от души, а не потому, что так надо. Она почувствует.
- А если нет?
- Тогда не расстраивайся. И помни, всегда помни, что она тебе ничего не должна. Строй свою семью, доченька, так, чтобы всем в ней было тепло. Получится – замечательно! Нет? Что ж… Не всегда это бывает возможно.
- Мам, а что мне делать, если меня вообще не примут?
- Уважай. Хотя бы за то, что она мать твоего мужа. Она его родила, вырастила, воспитала. Не мало, как мне кажется. Не жди от нее любви и тебе же будет легче. Я об этом уже говорила. А любовь… Она сама придет, вас не спрашивая, если время для нее настанет. Иногда много лет нужно, чтобы ее дождаться, как у нас с моей второй мамой было. А иногда… Она никогда не приходит... И тогда остается только держать лицо и помнить, что своей жизнью твой любимый человек обязан своей маме. А дальше – по обстоятельствам.
Алёна, помня наставления матери, так и делала. Видя, что Светлана Андреевна не жалует ее, молчала и улыбалась в ответ, а Павлу дома говорила:
- Пашка, она твоя мама! Не моя! А потому, любить она должна тебя, а не меня!
- А внуков? Внуков она должна любить? Почему такая странная реакция на новость о том, что у нас ребенок будет?
- Пашенька! - Алёна обнимала мужа. – Никто не обязан кого-то любить. Разве можно заставить это делать? Представляешь, придешь ты сейчас… А вот, хоть к твоему начальнику, например, и заявишь: «А ну! Любите меня немедленно! Как маму родную любите! Я так хочу! И зарплату мне повысьте! Да не просто чуть-чуть, а как самому любимому человеку на планете Земля! У вас столько денег нет? Что ж это тогда за любовь такая? Нет, миленький, так не пойдет! Вы ж мне должны! Вот теперь и выкручивайтесь, как хотите!».
- Алёнка!
- А что, Алёнка? Я за нее! Это не я придумала, а ты! И вообще, перестань морочить себе голову не тем, чем надо! Вот родим, а потом посмотрим, кто кого любить будет!
И сейчас, глядя, как Светлана Андреевна локтем проверяет воду, не доверяя градуснику, а потом нежно касается ребенка, Алёна таила улыбку. Придет время… Обязательно придет! И первые шаги оно уже сделало.
- Алёна, а полотенце где?
- Вот оно!
- Осторожненько! Вот так! Не навредить бы! Да не про тебя я это! Ты – мать! И своего ребенка всегда почувствуешь и больно ей не сделаешь!
- Правда?
- Даже не сомневайся в этом! Вот сейчас, что чувствуешь?
- Она есть хочет!
- Видишь! Я же говорила! А ты?
Алёна обернулась, прижимая Иришку к груди.
- А что я?
- А ты хочешь?
- Очень хочу!
- Тогда иди, корми мою внучку, а я тебе пока суп разогрею. Остыл уже, наверное. Уложишь, и я тебя кормить буду. А то достались мне тут! Что одна, что другая! Без слез не глянешь! Нет, девицы, так дело не пойдет! Павлик! Что ты стоишь? Помоги жене!
И натянется какая-то новая струна в бесконечности, и зазвучит чисто и звонко, зовя и давая новое направление времени. И оно шагнет раз, другой, а потом прибавит шаг, нагоняя то, что было упущено.
И всего несколько лет спустя на просторной кухне в Алёниной квартире раздастся настойчивый детский голосок:
- Бабуля, я хочу большую скалку!
- Маленькая моя, ты же с ней не справишься!
- Я попробую! Мама говорит: не попробуешь – не узнаешь!
- Правильно говорит твоя мама… Держи! Давай, потихоньку! Вот так! Молодец!
- Я знаю! И ты, бабуленька, молодец!
- А я почему?
- Потому, что не вредничаешь! – Иришка, смеясь, показала язык бабушке, налегая на скалку. – А мама скоро приедет?
Светлана Андреевна потянулась к внучке, поправила заколку на густых кудряшках, смахнула с перепачканной детской щечки приставшую муку, и ответила:
- А вот как аистов встретит и братишку твоего заберет, так и приедет! Уже скоро!
- Это хорошо! Значит, наш пирог она успеет попробовать! Хорошо у меня получается?
- Просто отлично, моя маленькая! Просто отлично…
Людмила Лаврова
Lara's Stories