Мать

– Киса-киса, – звала бабка Пелагея. – Куда же ты опять запропастилась?
Маленькая сухонькая старушка в белом платочке стояла на деревянном крылечке с тремя покосившимися ступенями и глядела окрест.
Её дом на окраине села, был самым обветшалым. Редко, где проглядывала ещё не до конца облупившаяся зелёная краска, крошился и просел фундамент, покосились оконные рамы.
Внук – сын покойной дочки, как наведывался – всё предлагал ремонт сделать. Как-то рабочих привёз, в день крышу починили, крылечко подремонтировали, но Пелагея просила больше не затеваться. Уж больно ей утомительно всё это было.
«Дай мне, внучек, спокойно дожить, как есть», – просила она.
Он возражал, заботясь о бабке, в город к себе звал.
У него в районе дом большой – места всем хватит. И жена его – Настёна – добрейшая душа.
Но не могла Пелагея уехать: «А как Фёдор вернётся? Я же обещала дождаться».
Фёдор – это младшенький. Это её боль и горе.
Трое деток было у Пелагеи. Старшенький Алёшка военным стал, да погиб на учениях, не успев жениться. Дочку Полину болезнь забрала. Но хоть замужем побывала и сыночка успела вырастить.
А вот Федя рано пошёл по кривой дорожке. И в кого только такой горячий уродился?
Драться начал, как только ходить научился. Как, что не по его: ревёт, аж зубами скрипит от злости, всё вокруг раскидает, ногами топает.
Пелагея с ним и лаской, и ремнём – ничего не помогало. А как подрос – подворовывать начал.
Плакала мать: «В голодные годы ни одного колоска с поля не принесла. Вовек ничего чужого не брала. Был бы отец…».
Но отца война – проклятая не пощадила.
И понеслось!..
Колония за колонией: для несовершеннолетних, общего, а потом и строгого режима. То кража, то разбой. А последний срок за убийство дали.
Федя решительно отказывался, но никто ему не верил. А мать поверила. К следователю ходила.
Тот выслушал:
– Вы – мать. Я понимаю, но факты говорят об обратном.
– Вот именно, я – мать!.. Я чувствую его, знаю. Не убивал он. Ищите.
Но никто не искал. Посадили её Фёдора на десять лет. С тех пор минуло уже… дай Бог памяти, почти четверть века.
«Мать, не убивал я. Ты верь мне. И дождись!» – просил он прощения, сидя за решёткой в зале суда, и вытирал глаза крупной мужицкой ладонью, оставляя рубцы на сердце матери.
Вот она и ждала. Разве могла уехать?
А от сыночка за все время ни единой весточки.
Сельчане жалели Пелагею:
«Поезжай в город. Поживёшь королевой. Уж сколько тебе мучиться? Одна в селе за водой ходишь на другую улицу».
Кто посмелее, в глаза говорили, что зря Федьку ждёт – сгинул уж давно где-то.
А она не обижалась. Сердцем чувствовала, что живой. Ждала и верила.
Да вот этой зимой стал вдруг во сне приходить. Маленьким…
Заберётся к ней на колени:
«Мамка, согрей меня. Замёрз я».
Обнимет, душа замрёт от счастья и… просыпается.
Страх закрался в сердце. Пошла к отцу Михаилу.
«Сны – они от лукавого, – научал тот. – Не бери в голову. Молись».
И весь сказ…
– Киса-киса, Мурочка, – звала Пелагея и, устремив взгляд вдаль, осеклась на полуслове.
«Федя», – выдохнула и побежала навстречу.
Платок скинула, седые жидкие волосёнки растрепались. Плюшевый жакет расстегнула на ходу, длинная юбка путается в ногах.
Добежала и упала на руки потрёпанного мужика с рюкзаком за плечами.
– Сынок! – обняла, чуть дыша.
Торопливый шаг больных старых ног и бегом-то не назовёшь, но вместе с волнением лишил он Пелагею сил последних.
Поднял Фёдор мать на руки, как ребёнка, и понёс в избу…
Смотрит она на седого, в глубоких морщинах, изнурённого пожилого человека с большими заскорузлыми руками в наколках и почерневшими ногтями, и совсем не узнаёт своего Феденьку.
А мужчина улыбается, гостинцы, подарки достаёт из рюкзака:
– Держи, мать, – и накидывает на плечи большую пуховую шаль и платок Павлово-Посадский из тонкой шерсти в диковинных узорах.
Пелагея и так слаба глазами была, а тут от волнения вообще ничего не видит.
Да слёзы, что годами копила, так и льются, так и льются…
– Что ж это я сижу, глупая, – спохватилась и заметалась по избе.
К соседям забежала радостью поделиться да попросила баньку затопить – Феденьке помыться.
Соседи рады за Пелагею, но Федьку побаиваются. Вдруг опять за старое возьмётся. В селе спокойно сейчас, калитки от своих не закрывают, а чужие здесь не ходят.
В избе стол накрыла. Еда простая – деревенская. Картошка рассыпчатая с жареным луком дымится в большой миске посередине стола. Капуста квашеная, огурчики и грибочки солёные. Сало толстое да графинчик самогонки – чистой, как слеза. Соседка дала, чтобы сыночка встретила честь по чести.
Федя свои гостинцы достаёт: колбаса копчёная, тушёнка, сыр диковинный – круглый, что мяч, конфеты в ярких обёртках. Пелагея смотрит – счастью своему не верит. Дождалась своего архаровца, как в сердцах раньше звала.
– Ты надолго, сынок?
– Навсегда, мать. Отгулял я своё.
Хочет Пелагея расспросить, но понимает, что не надо торопить. Хотя и сам кругом виноват, но сердце матери любит и страдает. Чем бедовее, тем пуще за него душа болит.
Утром следующего дня Фёдор всё вокруг избы ходил, присматривался. А к обеду в город уехал. Молчит, говорит мало. Глядит на мать, улыбается.
А Пелагея никак Федьку не узнаёт. Вроде бы он, а вроде и нет. Вот до чего лиходейство да тюрьма человека доводят. Ему лет-то всего чуть более шестидесяти, а старик стариком.
Грузовик стройматериалов привёз. Весь двор завалил.
«Дом будем ремонтировать. Забор новый поставим. Негоже в такой халупе доживать. Заживём, как короли», – и радуется.
– Деньги, где взял?! На ворованные не позволю! – Пелагея встала у крыльца, руки в стороны развела. – Гвоздя чужого в дом вбить не дам!
– Что ты, мать? – Фёдор обнял старушку. – Вот, смотри.
Разволновался, аж руки затряслись, книжку трудовую показывает:
– На стройке трудился. Верь мне. Я бы к тебе с ворованным не пришёл. Знал, что погонишь.
Пелагея хоть и видит плохо, но разглядела и фамилию, и имя сынка.
– Ну, и будет, ремонтируй, – махнула рукой и подивилась. – Надо же, трудовая книжка.
Так и зажили. Соскучились руки у мужика по домашней работе. Только солнышко встанет, он во двор спешит. Раствор мешает, доски строгает, краску разводит. Работает ловко, да всё песни напевает. Как-то соскабливал старую краску с дома и кусочек ему в глаз попал.
«Ёкарный бабай, – зажмурившись, спустился с лестницы. – Посмотри, мать».
И опять с песней за работу...
Смотрела на работающего Фёдора и всё глубже осознавала необратимую потерю Пелагея. Леденящим страхом сковало душу и острое неподъёмное, необъяснимое ощущение вдруг навалившегося горя подкашивало ноги.
А Фёдор дом покрасил и с фасада, что на улицу смотрит, лебедей нарисовал. Пелагея обречённо покачала головой и, смахнув слезу, в церковь пошла.
– Батюшка, отслужи заупокойную по моему Феденьке.
– В своём ли уме, Пелагеюшка?.. – отец Михаил в изумлении поднял брови. – Федя-то твой на всё село стучит, раньше петухов встаёт.
– Чужой он. Федя мой ни песен не пел, ни кисть в руках не держал. А уж, ежели бы, что в глаз попало, то не «бабая» вспомнил, а всех чертей с матами собрал.
Заплакала старушка, да горько так: «Сразу ведь его не признала».
– Погоди-ка, может, лихой человек у тебя живёт? В милицию позвонить?
– Может и лихой. Но ко мне с чистыми помыслами, с добротой. Родной сынок так не почитал. А Федю он знал. Хорошо знал. Всё ведает из самого детства. Я позабыла, а ему известно.
– Может, всё-таки это твой Федя?
– Не мой. Нет Феди на этом свете. Поминай. Только ни одной душе не говори. Считай, исповедалась я тебе.
Дома чёрный платок надела. Кофту тёмную.
– Ты чего, мать, в траур обрядилась?
– Шибко пыльно у нас в белом ходить.
Пелагея понимала, что разговор неизбежен, но в глубине души боялась его. Страшно было расстаться с человеком, который хорошо знал её Фёдора. И сердцем чувствовала, что не просто так незваный гость появился в ее доме.
– Останься, разговор есть, – как-то предложила она после обеда.
Фёдор догадался, о чём речь пойдёт. Мурка запрыгнула к нему колени. Не любила рук, а к Фёдору привязалась.
– Кто ты, мил-человек? Как звать тебя? И где сын мой похоронен?
Федя понурил голову, запустил пятерню в волосы, собрал их с силой в кулак, словно оторвать хотел, затем вскинул вихры и смело посмотрел на Пелагею:
– Я, мать, друг сына твоего. Вместе разбойничали, в одной колонии срок отбывали, разом решили с прошлым порвать и поехали в Сибирь. Мечтал Фёдор деньги заработать и к тебе приехать чистым и не нищим. Работали за троих – копеечку к копеечке складывали. Мечтал он дом новый построить. Меня с собой звал. Мы с ним, как братья были, да и лицом схожи. А меня ведь тоже Фёдором нарекли.
Пелагея слушала, подперев ладонью щёку, и покачивала головой.
– «Чистым, – запало слово в душу. – Значит, не до конца пропал. И мать помнил – не совсем отбился в своём лиходействе», – подумала она.
А вслух упрекнула, не сдержалась:
– Долго, однако, вы добирались. То, что чистым домой хотел вернуться – хорошо!.. А деньги и у нас можно было бы заработать. Голова его бедовая!.. Всегда думал наперекосяк. И не успел, не доехал...
– Надорвался Фёдор. Как понял, что немного ему осталось, придумал поменяться нам документами и жизнями прошлыми, – продолжал гость. – Рассчитались мы с работой, деньги в один мешок сложили и поселились недалеко от Абакана. Вот тогда мне Федя и рассказал всё подробно и о тебе, мать, и о соседях. И всю свою жизнь, как на духу выложил. Там же и похоронил его этой зимой. К тебе долго добирался. Стрёмно было, но слово другу дал, что дом сделаю и тебя до последних дней не брошу – сыном вместо Федьки стану. – Фёдор прямо смотрел Пелагее в глаза.
Встал, засуетился:
– Сейчас, только вещи соберу.
– Ты погоди, вещи-то собирать. Скажи, почему в дом родной не поехал?
– А у меня его отродясь не бывало, как и матери.
– Так не должно быть. Бобыль, значит.
– Один, как перст на этой земле.
– Ответь тогда, что ж я не так сделала? Вот ты пошёл по кривой дорожке – так направить было некому. А мой Федя, почему?
– Да, нас там… на той кривой дороге… разных сословий много. Доля, видать, такая. И тебе, и ему, и мне.
Они надолго замолчали…
– Ну, а раз доля такая, иди, сын, продолжай работать. На ужин тесто поставлю. Любишь пирожки-то?
Фёдор подошёл, взяв за плечи, неловко поцеловал в морщинистую щёку.
«Маленькая, худенькая – в чём только такая большая душа помещается?» – подумал он и шмыгнул носом, предательски повлажнели глаза.
– Ты скажи мне, Фёдор мой не был?.. – до чего же трудно давался вопрос, мучивший её всю жизнь. – Убийцей?
– Нет, мать. Оговорили его. Не свой срок мотал. Грабежом промышляли, но чтобы убивать – такого не было. Да и воровали мы не у бедных.
– Всё едино грех, – но отлегла от сердца боль, что давила тяжёлым валуном с тех пор, как вышла из зала суда.
Сыну верила, но свидетельские показания внесли сомнение в душу. Оно терзало и не отпускало…
Так и коротали вместе дни старые, побитые жизнью Пелагея с Фёдором – мать и сын. Доживали свой век в тепле и покое в обновлённом доме и поминали архаровца Федьку, чтобы на том свете ему не было холодно от содеянных при жизни гнусных дел.
***
Выкапывать картошку, как обычно, приехал внук. Не удержался, сказал Пелагее:
– Значит, когда я предлагал дом отремонтировать, ты отказывалась. Говорила, что не надо тебе.
– А мне и сейчас не надо. Это им обоим – Фёдорам моим потребно...
Внук не понял, но промолчал.
А сам подумал:
«Бабка-то совсем стара стала. Заговаривается. Откуда у нее два Федора образовалось…»
Людмила Колбасова
#история
Оленька
В начале лета 1995 года Оксана отвезла свою четырехлетнюю дочь Олю к матери, которая жила в небольшом, очень живописном городском поселке рядом с озером.
Частный дом, свежий воздух, ягоды с куста, овощи с грядки – что может быть лучше для оздоровления ребенка? Бабушка, молодая пенсионерка, с радостью приняла любимую внучку. Обещала «откормить» и вернуть родителям в полном здравии.
Словом, лучшего лета для ребенка трудно было придумать. Тем более, что отпуск Оксаны и ее мужа Сергея планировался осенью, а водить Олю в садик, где летом в группе воспитатели менялись чуть ли не каждый день – не хотелось.
Ранним утром перед отъездом Оксана поцеловала спящую дочку и, уже на пороге, сказала матери:
– Мам, ты, если что, звони. Я сразу приеду.
– Все будет хорошо. Работайте спокойно. А за нас с Олюшкой не волнуйтесь: скучать не будем. Я даже песочницу организовала: она же любит замки строить. Мы с соседкой вместе ее сделали:
к ней тоже внука привезут. Ладно, ступай с Богом, а то на автобус опоздаешь.
Оксана уехала. Обычно дремала в дороге, а тут – никак. Смутная тревога терзала изнутри. «И чего я всполошилась, – думала женщина, – чай не первый раз привезла Олю к маме. Все будет хорошо».
Но как ни уговаривала себя Оксана, тревога не уходила. Она поделилась переживаниями с мужем. Сергей внимательно выслушал и сказал:
– Оксана, мне тоже Ольки не хватает. Уже. Хотя всего два дня прошло. Ты подумай: ей там лучше будет. Давай так: если через неделю не успокоишься, поедем и заберем ее. Пусть в сад ходит.
– Все лето?
– А что делать, если мама плачет? – улыбнулся муж, обнимая Оксану, – пусть доченька за ней присмотрит.
– Ну уж нет, пусть отдыхает, витаминов набирается. Мама договорилась, что молоко будет у соседки брать. А я… Я потерплю.
На том и порешили.
Рабочая неделя тянулась невероятно медленно. Оксана несколько раз звонила матери, спрашивала, как там Оля. И всегда получала один ответ:
– У нас все замечательно.
– Мам, мы приедем в следующие выходные. В эти – не получается. У нас графики не совпадают. А Сережа тоже хочет Олю повидать.
– Договорились, – отозвалась мама, – будем ждать. Ты не представляешь, какие они с соседским Антошкой замки строят в песочнице. Любо дорого глядеть! Ну все, пока. Меня Оля звала, а тут ты позвонила.
Бабушка положила трубку, вышла во двор, подошла к песочнице. Ни Оли, ни Антошки там не было. «Наверно к соседке пошли», – подумала она и пошла в соседний двор.
– Галя, скажи Оле, что я ее бабушка ждет, – крикнула она, не заходя в дом.
– А разве они не у тебя? – из окна показалось взволнованное лицо Галины…
Женщины обошли сначала один двор, потом другой. Думали, что дети просто спрятались. Но их нигде не было.
Побежали по улице в обе стороны, заглядывали в другие дома. Никто детей не видел.
Соседи подключились к поискам. Кто-то догадался позвонить в милицию.
Искали всем миром. Обошли всю округу. Были даже там, куда четырехлетние дети вряд ли бы забрели.
Ничего.
– Может, они к озеру пошли? – предположил кто-то.
Побежали туда.
И нашли на берегу детские сандалики…
Бабушки голосили так, что стыла кровь в жилах. Вызвали водолазов. Искали несколько дней.
Ничего.
– Родителям сообщили? – спросил участковый.
Бабушки молчали. Ни одна из них не позвонила детям. Не могла. Не знала, что сказать…
И вдруг, появилась информация, что в поселке видели незнакомую машину. И, что, вроде бы, малыши были в этой машине.
– Это значит…, – с надеждой произнесла бабушка Оли и замолчала.
– Это значит, – продолжил участковый, что детей, возможно, кто-то увез.
– Как это увез? Зачем кому-то чужие дети? Покатать?! Так сколько дней прошло! Или их… украли?
Бабушка произнесла это слово и только потом поняла его смысл. Она беспомощно перевела взгляд на соседку, которая уже медленно сползала по стене…
Вызвали скорую. Галину увезли в больницу…
Узнав, что Оля пропала, Оксана будто окаменела. Сергей попросил друга отвезти их с женой к теще. Всю дорогу Оксана не произнесла ни слова. Сидела и смотрела в одну точку. Сергей ее не трогал. Он сам еле держал себя в руках…
Только ступив на порог родного дома, Оксана пришла в себя. Она не кричала, не заламывала рук, даже не плакала.
Выслушала рассказ матери о том, как проходили поиски, про сандалики на берегу…
– Нет, Оля не утонула, – твердо, с полной уверенностью сказала Оксана, – она жива. Я чувствую.
А вот за рассказ о машине несчастная мать уцепилась:
– Мы будем искать! Правда Сережа?! Мы найдем ее! Правда?!
– Конечно, найдем, – отозвался Сергей, чтобы успокоить Оксану. Сам он не представлял, как это сделать.
Милиция взяла дело под свой контроль. Олю и Антона искала вся страна. Долго. Но детей так и не нашли…
То, что пережили Оксана, Сергей и, особенно, бабушка Оли, не пожелаешь и врагу. Была девочка – и нет девочки. Даже могилки не осталось. Только надежда. Что жива, что найдется.
Когда–нибудь…
Через пять лет Оксана родила сына. Несмотря на чрезмерную, вполне понятную опеку со стороны родителей, особенно матери, Коля вырос крепким, толковым, самостоятельным. Хорошо учился, особых проблем родителям не создавал.
Огорчил после школы: отказался поступать в университет. Сказал, что хочет поработать, определиться с профессией.
Как ни уговаривала Оксана, как ни просила, сын стоял на своем:
– Мам, я все успею. Учиться можно и заочно.
– Тебя же в армию заберут, – привела Оксана «последний аргумент».
– Заберут ‒ отслужу. Я же мужчина, – спокойно ответил Коля, – не переживай, мам, все хорошо будет.
Услышав это «все хорошо будет» Оксана расплакалась. Воспоминания о дочери, которые никуда и не уходили, нахлынули с новой силой.
– Если и с тобой что-нибудь случиться, – прошептала она, обняв сына, – я не переживу…
Коля, как ни любил маму, поступил по-своему. Тем более, что отец его поддержал:
– Правильно, сын. Становись мужиком. А о маме я позабочусь.
За полтора года Коля поработал в нескольких местах, получил в автошколе права на все категории и ушел в армию.
Оксана очень скучала. Почти каждый вечер переписывалась с сыном. Звонила. Очень обрадовалась, когда он приехал в отпуск. Не знала, куда посадить дорогого гостя, чем накормить.
Однако за всеми этими приятными волнениями заметила, что сын смущен. То ли скрывает что-то, то ли наоборот: хочет рассказать.
– Сынок, – Оксана решила спросить прямо, – у тебя что-то случилось? Я не ошиблась?
– Случилось, мам. Я девушку встретил.
– Это же замечательно.
– Она необыкновенная. Очень на тебя похожа. Вот не зря говорят, что мужчина выбирает невесту, похожую на его мать.
– Невесту? Ты хочешь жениться?
– Да, мам. У меня такое чувство, что я знаю ее всю жизнь.
– Ну что ж. Привози свою невесту. Ты же там с ней познакомился?
– Да. Она работает в санчасти. Только сюда она не поедет. Если только познакомиться. У нее мать больная. Лежачая.
– То есть, ты хочешь сказать, что после службы останешься там? – голос Оксаны предательски задрожал, – а я жду тебя, мечтаю, как буду о тебе заботиться.
– Да, останусь. А переживать за меня не нужно. Оля немного старше меня, так что прекрасно обо мне позаботится.
Оксана вздрогнула.
– Ольга? И насколько она старше?
– На пять лет. Но она прекрасно выглядит. Мама, что с тобой?! Папа! – закричал Николай, увидев, как мать побледнела, схватилась за сердце.
– Что случилось? – прибежал взволнованный Сергей.
– Сережа, – прошептала Оксана, – это она… Она нашлась…
– Кто она? Ничего не понимаю, – Сергей вопросительно посмотрел на сына.
Когда Коля рассказал о своей девушке, он обнял Оксану и ласково сказал:
– Пойми, милая, то, что ее зовут Ольгой, ничего не значит. И возраст скорее всего совпадение. Сынок, – обратился он к сыну, – у тебя же явно есть фотографии твоей девушки. Может, покажешь?
– Да, конечно, – Коля взял в руки телефон.
Увидев избранницу сына, Оксана разрыдалась. Сергей тоже заметно занервничал.
– Коля, она правда очень на маму похожа, – тихо сказал он.
– Вы хотите сказать, что она может быть моей сестрой? – побледнел Николай.
– Не знаю, – отозвался Сергей, – все может быть. Ты подожди переживать. Надо нам встретиться. Поговорить. Я все-таки склонен думать, что это совпадение. Просто так не бывает.
– Это наша Оля, – твердо сказала Оксана, – вот увидите…
Они встретились. Ольга спокойно отреагировала, увидев Оксану и Сергея. Рассказала о своей семье, о том, что она одна у родителей. Что отец умер несколько лет назад, а мама тяжело больна.
Оксана, в свою очередь, поведала девушке печальную историю их семьи. И попросила:
– Оля, твое имя, возраст, удивительная похожесть заставляют нас думать, что ты, возможно, наша дочь. Прости. Но мы просим тебя сделать тест ДНК. Просто, чтобы исключить… Ты понимаешь? Вдруг окажется, что Коля – твой брат.
– Не думаю, – Оля отнеслась ко всему очень серьезно, – но для общего спокойствия, согласна это проверить.
Тест сделали. Оля оказалась совершенно посторонним человеком.
Оксана пережила очередное разочарование, Сергей поддерживал ее как мог.
А вот Коля был несказанно счастлив. После армии он женился.
Оксана в невестке души не чает. Считает, что Господь в Олином лице послал ей утешение… Девушка стала отдушиной для родителей Коли. Они зовут ее не иначе, как доченькой…
Где родная дочь, Оксана и Сергей не знают до сих пор…
О судьбе Антона, который пропал вместе с Олей, тоже ничего не известно…
©️Сушкины истории
Вовка торчал в этом компьютерном клубе постоянно. Спасался бегством из дома. Вовке было 12, говорят переходный возраст. Вот только у кого он переходный? Похоже – у его родителей. Они без конца выясняли отношения, и тихо, и с громкими криками, перессорились со всеми соседями, ругались с начальством на работе, как два сверла сверлили бабушку и гоняли ее кота. Спокойная, мягкая бабушка, когда никто не видел, тихо плакала, спрятавшись за ширму. Думала, что Вовка не замечает. А он все замечал. «Вот за что ей это, - думал Вовка, - пустила их жить к себе, что бы папа с мамой квартиру сдали, а вместо спокойствия – сплошное издевательство».
Зарплату родителям не платили по полгода, и всю семью тащила на себе бабушка Лика – переводчик. Искала заказы, бегала по ученикам, читала лекция. Ну а родители только ссорились и в тот день подрались. И Вовка решился. Бабушку он любил. За всю его жизнь она ни разу на него голос не повысила, никогда не обидела. Водила и забирала сначала из яселек, потом из садика, и из школы. Бегала по родительским собраниям и вздыхая, оплачивала не маленькие школьные поборы. Занималась с ним английским, французским, немецким и даже нидерландским, корпела над алгеброй и геометрией. Зимой на лыжах с ним каталась, а летом, на стареньком запорожце. Вот Вовка и придумал: «Надо дать объявление на сайт знакомств. Бабушка красивая, выйдет замуж и уедет к мужу. И никто не будет ее обижать».
- Лика, я решил дать объявление, - сказал Вовка, - на сайт знакомств, для тебя. Я нашел сайт в Нидерландах.
- Хорошо, - улыбнулась бабушка, - ты составь, а я проверю. На трех языках – немецком, нидерландском, и французском. Если сделаешь без ошибок, то можешь давать объявление.
Вовка не сделал ни одной ошибки: «Красивая, добрая, полная женщина 51 год, знает 6 языков, умеет вкусно готовить, хорошо шить и вязать, познакомится с не пьющим самостоятельным мужчиной своего возраста, или немного старше, только для создания семьи». И адрес электронной почты. Он сфотографировал Лику и отдал пленку на проявку. Выбрал 2 самые удачные фотографии. Осталось только нажать кнопку на клавиатуре. Народу было много, шумели, а Вовка все раздумывал.
«Была, не была», - сказала он вслух, и нажал. Сидел и представлял, как это объявление, буква за буквой, слово, за словом, всасывается в электрические провода. И где-то там, далеко, в неизвестных Нидерландах его читает высоченный, сильный, светловолосый и голубоглазый мужчина. Читает и улыбается. Он даже представил, как этот мужчина летит на самолете, а бабушка Лика его встречает.
Вовка почти каждый день проверял почту, но ответа все не было. Он отчаялся. Но однажды пришел ответ на нидерландском: «Меня зовут Мартин, я одинок. Ваше объявление меня заинтересовало. Буду рад знакомству. Прилетаю 14. 06.93 на 10 дней. Гостиницу снял. Если Вы желаете встретиться, укажите место и время». И фотография худого длинного мужчины. Вовка аж подскочил на стуле. Неизвестный голландец появится через 16 дней. Надо срочно сообщить Лике, и быстро дать ответ.
Бабушка на Вовкины слова только вздохнула: «Авантюрист ты Володька. Но подводить тебя не буду. Иди, отвечай…».
В назначенный день бабушка пошла на свидание. Папе с мамой Вовка ничего не сказал, ни к чему это, разорутся только.
Со свидания Лика вернулась поздно, с большим букетом цветов и красивой картонной сумкой с подарками, раскрасневшаяся и веселая.
- Какой же он высоченный, и светловолосый, и голубоглазый.
- Тебе понравился? - спросил Вовка.
- Да, ответила Лика. Спокойный и сдержанный мужчина. Я словно помолодела.
Бабушка пропадала все 10 дней. А потом Мартин улетел. День шел за днем, а никаких известий не приходило. Вовка заволновался.
- Не переживай, воробушек, может я ему не очень понравилась. Так бывает.
- Ты ему понравилась, я точно знаю, - ответил Вовка, - ты самая прекрасная.
Через 2 недели пришло письмо. Мартин хотел жениться. Долго раздумывать не стал. Написал, что такой женщины он не встречал всю свою жизнь и наконец нашел, и не хочет терять.
Вовка даже испугался. До него вдруг дошло, что бабушка может уехать далеко, а он останется без нее. Ему хотелось отправить письмо в корзину, ведь тогда Лика всегда будет рядом. А далекий Мартин решит, что ей не понравился.
Вовка пошел домой, и раздумывал, что же делать. Бабушка встретила его вкусным обедом и спросила:
-Ну что, есть письмо?
- Есть, - ответил Вовка.
И карусель завертелась.
До последнего родители ничего не знали. А когда бабушка, оформив брак в посольстве, улетела, накинулись на Вовку: «Ах ты мелкий гаденыш, на что мы жить то будем»
- Лика не лошадь ломовая, сами зарабатывайте.
Пинков Вовка получил немеряно. Шли дни, а он продолжал бегать в компьютерный клуб. Писал бабушке. Она и Мартин должны были приехать как раз на весенние каникулы. Родители перестали ссориться, некогда стало, надо зарабатывать.
Однажды к нему подошла рыжая соседка – спортсменка и туристка: «Володя, ты бы мог мне помочь составить объявление на сайт знакомств, как для Лики. Устала я от одиночества. Внуки – внуками, но и для себя счастья хочется».
Хорошо, - сказал Вовка, - сделаю.
«Энергичная, рыжеволосая, миниатюрная, стройная женщина 54 года, любит спорт и туризм, желает познакомиться с не пьющим самостоятельным мужчиной своего возраста, или немного старше, только для создания семьи».
Вовка нажал кнопку и представил, как объявление буква за буквой всасывается в провода. А где-то в далеких Нидерландах его читает рыжеволосый спортивный мужчина.
Через 3 месяца соседка позвонила Вовке в дверь: «Познакомься Вова, это Ганс, он даже немного говорит по -русски».
Невысокий, подтянутый мужчина приподнял рыжие брови, протянул Вовке руку и улыбаясь, по складам сказал: «Здрав-ствуй- те»…
Елена Андрияш.
ТАК ПРОСТО
Позвонили на работу. Умер отец. Тот самый отец, которого Владик не видел двадцать лет. Владик слушал в трубке незнакомый голос из какого-то дальнего далека, с удивлением прислушиваясь к себе, различая в глубине легкие постукивания, как будто кто-то стеснительный хотел выбраться из шкафа, но особо не настаивал. За окном шел неуютный серый дождь, пузырился в лужах, неприятно барабанил по подоконнику.
- Сразу говорю - я не поеду, - заявила жена Оля по телефону.
- Что, я один? – Владик представил эту таинственную Вятскую область, деревню Цапельки. В голове толпились картинки из советских фильмов про освоение колхозниками целины. Непролазная грязь, кирзовые сапоги, телогрейки поверх платьев из ситца.
Мать спокойно выслушала про бывшего мужа. Напомнила в очередной раз Владику, что «двадцать лет ни слуху, ни духу, разве это отец, а еще культурный человек, журналист, пить надо было меньше и по рыжим тёткам бегать». Владик слушал в трубку, как мать затягивается сигаретой, выдыхает дым, берет мхатовскую паузу, по ее собственному определению, имени Татьяны Дорониной, вздыхает. «Там дом, в деревне этой. Владик, из наследников, как я понимаю, только ты, надо ехать, оформлять», - резюмировала мать, добавив в конце фразу, которую он ждал, - «естественно я не поеду».
Оля с интересом послушала про дом, наследником которого Владик внезапно стал. На все расспросы про недвижимость он отвечал «не знаю». Ольга затянула любимое: «Не знает он ничего. А кто знает? Пушкин?». Она принялась быстро кидать вещи в спортивную сумку, покрикивая из спальни «паспорт сразу достань, чтобы не забыть», «а резиновые сапоги брать, как думаешь?», «а ты уверен, что других детей у него нет?», «черное платье с вырезом на спине, это нормально, деревня ж, а?», «дом какого года?», «господи, кого я спрашиваю?». Владик в оцепенении смотрел в телевизор: там передавали что-то смешное. Без звука. Пульт как всегда в таких случаях провалился в параллельную вселенную, куда-то в или под диван. «Чего молчишь?» - Оля стояла перед Владиком в позе сахарницы, уперев руки в бока. «Ты не знаешь, где пульт?» - Владик смотрел сквозь жену, думая, что надо пойти за пивом, а может и не надо, а может просто лечь спать, чтобы этот день наконец закончился.
Ехали долго. Отстояли в изматывающей в пробке на выезде из города. Поругались с перерывом на невкусный кофе на заправке. Помолчали, помирились, выгодно «продали» дом отца, «купили» поездку на заграничное море, пять раз спели «Проруху-судьбу» вместе с Сукачевым. Устали.
Деревня Цапельки встретила их синими сумерками и пустыми дорогами. Туман серыми клочьями стелился по земле. Поездив по колдобинам и всматриваясь в номера домов, чертыхаясь, пытаясь отыскать нужный дом, набрели на седого мужичка в белой рубахе, что стоял неподвижно у края дороги. «Слава Богу, живой человек!» - Владик высунулся из окна машины. - «Дом 29, не подскажите?». Мужик молча указал на последний дом на дороге у самого леса. «Вас подвезти?» - обрадовался Владик, но получив пинок от жены, ойкнул и поехал в сторону дома. «Он что, за нами идет?» - Ольга обернулась. В заднем окне было видно, как мужичок, по колени укатанный туманом, как будто скользит где-то позади, не поспевая. «Пьяный наверное», - успокоила себя Ольга.
Невысокий забор, заваленный в нескольких местах, заросший высокой травой и лопухами огород, небольшой, деревянный домик. В окнах мерцал жиденький свет как от свечи. «Электричества что ли нет?», - Ольга прижалась к мужу. Заходить было боязно, мелькнула мысль переночевать в машине. Владик постучал. «Сережа, а ну, иди отседова!» - раздался бодрый старческий голос вместо ответа. «Это Владислав», - Владик сглотнул. Дверь отворила бабушка лет восьмидесяти в телогрейке и цветном платке: «Проходите. Думали уж без вас завтра хоронить. Баба Нина я, так и зовите».
Гроб с покойником стоял на лавке посреди комнаты. Горели лампады и церковные свечи. Владик охнул и сел на стул, ноги внезапно стали ватными. Оля на секунду остолбенела, обернулась на дверь, как будто ища пути к отступлению и шепотом спросила: «А почему здесь, почему не в морге?». Баба Нина пожала плечами: «Так он дома помер, зачем в морг то?”. В углу на лавках сидели еще две бабушки. «Это плакальщицы», - баба Нина махнула рукой, - «поют похоронные песни». Оля обернулась на мужа: «Я в машине заночую». Баба Нина замахала руками: «Там Сережа, туда нельзя. Еще пустишь его в дом».
Владик подошел к отцу. Клетчатая байковая рубашка, пиджак, кончик воротника рубашки некрасиво торчал. «Надо поправить», - подумал Владик, боясь смотреть на лицо. Большие руки с синими костяшки. Владик хорошо помнил эти руки. Каждое лето они с отцом искали в лесу коряги, вырезали фигурки и целые композиции, покрывали лаком. Баба Яга, Змей Горыныч, Серебряное копытце.
Владик сжался и перевел взгляд на лицо покойника. Вздрогнул как от удара, отшатнулся, чуть не упал. Баба Нина рассмеялась: «Да это блин, чтоб не спортился. А в городе не кладут?». «Не кладут», - Ольга взяла за руку мужа и попросила, - «а можно снять пока?». Баба Нина ловко свернула блин в четыре раза и унесла. «Я теперь блины есть не буду. Никогда», - Оля смотрела на мужа.
Владик пытался отыскать отца в этом незнакомом ему человеке, лежащем перед ним в гробу. Седые волосы, большое белое, одутловатое лицо. «Я его не узнаю, потому что глаза закрыты. Вот если бы глаза открыты были…», - Владик не успел додумать, испугался. «Узнал?” – жена выглядывала с интересом из-за спины мужа. «Узнал», - соврал Владик.
Отец ушел, когда Владику было шестнадцать. Собрал вещи, снял со стены компас, запихнул пару коряг в сумку. Уже в дверях произнес: «вырастешь – поймешь». «Не пойму!» - с вызовом крикнул ему в след Владик. Мать не плакала, стояла и курила на кухне, стряхивая пепел на линолеум. С тех пор Владик отца не видел. Слышал, что он перебрался на природу, как всегда и хотел. С малочисленными родственниками отца связи не поддерживал: все страшно переругались еще при дележке наследства деда, как говорила мать, «в лучших русско-народных традициях». На предложения Оли «давай найдем папу, разве тебе самому не интересно», Владик всегда злился: «не интересно», «не лезь не в свое дело».
Баба Нина, запахнула платок и махнула плакальщицам. Те затянули слабыми, дребезжащими голосами что-то церковное, слова разобрать было невозможно. «Я спать не буду с покойником в одном доме, это какой-то ужас, средневековье какое-то», - шептала Оля мужу. «Угу», - Владик всматривался в лицо отца, отматывая километры «пленки» назад, вспоминая детское свое восхищение «могуществом» папы: вот он строит дом, рубанок на верстаке, карандаш за ухом, солнце в желтых стружках на полу пытается пролезть сквозь щели сарая.
«Шел отряд по берегу, шел издалека, шел под красным знаменем командир полка». Владик замер. Одна из бабушек пела про Щорса, любимую песню отца. «Это у них репертуар церковный кончился», - пояснила баба Нина. «Фристайл», - усмехнулась Оля. А Владик подхватил: «Голова обвязана, кровь на рукаве, след кровавый стелется по сырой траве». Ольга внимательно посмотрела на мужа: «Сейчас, я так понимаю, будет «Крейсер «Аврора»? Владик, это уже сюрреализм. Хоть ты не пой, мне страшно».
В окно постучали. Баба Нина подскочила к окну и прокричала: «А ну, иди отседова!». Владик с пониманием спросил: «Сережа?». «Он самый. Мается. Устал на воротах стоять», - баба Нина жестом показала бабушкам собираться. Те мигом подхватились, засуетились. «Это у них сленг местный? Про ворота? Типа он опохмелиться просит?» – Ольга смотрела на мужа. Владик пожал плечами. Баба Нина уже в дверях давала распоряжения: «Сережу не пускать. Он, бедолага, уже два года ждет сменщика. Деревня маленькая, никого не хоронят. Вот и мается, бедный. Если пустите, он покойника вашего сделает сменщиком. Будет тут бродить вместо Сережи. Мы к Сереже уже привыкли. Безобидный. А Толик с характером был. Мало ли чего». Владик сглотнул. «Утром придем. За час до отправки. Все здесь подготовим», - продолжила баба Нина, - «покойника своего без присмотра не оставляйте», - здесь баба Нина засмеялась, - «да не убежит он, не бойтесь. Принято так. С покойником надо ночь последнюю провести». «А что делать то?» – Владик вжался в стул. «Поговори с ним, просто поговори. Давно ведь не говорил», - баба Нина смотрела прямо Владику в глаза, отчего Владика вдруг бросило в жар. «Так просто?» - у Владика дрожал голос. «Да».
В окно постучали. Потом в следующее. Было слышно, как Сережа обходит дом и стучит по очереди в каждое окно, не пропуская. «С меня хватит», - Оля вытащила наушники. - «Я отказываюсь верить в бабушкины сказки про ходячих мертвецов, я верю в торжество разума и… этой, как её… науки. Ты давай там беседуй с папой, если хочешь, а я классику послушаю. И проверь дверь, она точно закрыта? И окна проверь тоже». Она растянулась на лавке и закрыла глаза.
Владик долго молчал, обдумывая «разговор», с чего начать. Вспоминал первые два года после развода родителей. Как он ждал, что отец позвонит, как он ему скажет что-то хлесткое, обидное, бросит трубку. Но отец не звонил. Как будто вычеркнул его, Владика. Как можно любить шестнадцать лет, заботиться, на лыжах учить кататься и вычеркнуть в одно мгновение? Разве так бывает? Разве так можно? Это по-человечески? Нормально? Это нормально, ты считаешь? Владик понял, что спрашивает вслух, а не про себя. Покосился на жену - она, казалось, спала.
Владик смотрел на отца. На неживое, желтоватое от блеска свечей родное когда-то лицо. Он вспомнил, как двадцатилетним ждал отца у журфака, где тот преподавал. Следил за ним. Как тот вышел под руку с какой-то тонконогой девицей, смеясь. Довольный, лоснящийся счастьем. Вспомнил, как шел за ними долго, прячась в толпе. Как, придя домой, нагрубил матери. Заперся в своей комнате, врубил какую-то дикую музыку и рыдал, не понимая, почему. И сейчас хотелось плакать. Владик сжал кулаки. Чтобы не рыдать, Владик запел: «Чьи вы, хлопцы, будете, кто вас в бой ведет? Кто под красным знаменем раненый идет?». В окно постучали. Владик вскочил, бросился к двери, растворил настежь и прокричал в темноту: «Иди на фиг, Сережа!».
Рано утром Владик открыл глаза и понял по затекшей спине, что проспал на стуле, облокотившись на гроб. Оля спала на лавке, накрытая плащом. Владик протер глаза: что-то необычное лежало у отца на груди. Присмотревшись, Владик понял, что это мышь. Крупная, серая, мертвая.
«А почему у вас дверь нараспашку?» - баба Нина появилась в дверях. Подошла к гробу, схватила мышь за хвост и выбросила в окно. «Это Федор, кот Анатолия», - пояснила она, - «это он хозяину гостинец принес, страдает по нему шибко. Так орал громко в ночь, как тот помер, как ребенок плакал».
Баба Нина руководила похоронами. Устроила все в лучшем виде. Оля с Владиком как статисты наблюдали со стороны, как баба Нина дирижирует водителем, мужиками-носильщиками, попом, бабушками на поминках. Как стали забивать гвозди в крышку гроба, баба Нина велела им с Олей плакать. Владик возмутился, затем под строгим взглядом бабы Нины попробовал, не получилось. Слезы стояли в горле. «Плачь!», - велела баба Нина, - «Надо выплакать обиду. Простить. Традиция такая. Плачь». Оля тихо сзади произнесла: «Ей в психотерапевты надо, цены бы не было». Владик слушал, как гробовщик загоняет гвозди в крышку, представлял, как отец смотрит там в гробу, как исчезает последняя полоска света. Внезапно для себя самого зарыдал, громко, всхлипывая, никого не стесняясь. Ольга сопела сзади, а затем присоединилась, рыдая по-женски высоко, с переливами.
Уезжая из деревни, решили проехать мимо кладбища, попрощаться. Ворота погоста были закрыты на засов. «Те самые, про которые баба Нина говорила?» - спросила Ольга. «Наверное». У ворот сидел большое пушистый серый кот. «Я сейчас», - Владик остановил машину и вышел. Подошел к коту, присел на корточки. Кто-то подошел. Владик поднял глаза – отец. Молодой, тридцатилетний, из детства, в олимпийке. «Папка?» - голос у Владика сорвался. Отец усмехнулся: «Папка для бумаг». Дурацкая шутка из детства. Владик ее забыл. «Теперь тебе на воротах стоять?» - Владик понял, что плачет. Отец улыбнулся: «не люблю сантименты, ты знаешь». Владик понимающе улыбнулся в ответ, развернулся к машине. Обернулся, посмотрел на полупрозрачную фигуру отца: «Это было так просто. Надо было раньше».
Блог Бумажный слон
У мeня есть пoдруга, подпольнoе имя Шyба. Шуба - человек удивительный, непостижимый, я бы сказала, yму. Невысoкая брюнетка с яркo-голубыми глазами, страшнo талантливая с дeтства. В пятом классe Шуба, помню, сочинила стихотворение про северное сияние, которого отродясь не видала. И выиграла с ним все вoзможные республиканские конкурсы, обoйдя на голову старшеклассников.
Но история не об этoм.
Однажды Шуба выходила замуж.
Рoдители подарили Шубе энную сумму денег - мол, потрать с пользой. Вклад в банк сделай или квартиру купи в ипoтеку.
Шуба пoдумала и купила лошадь.
Настoящую живую лошадь.
Ну нравились Шубе лошади, что пoделать.
Оплатила лoшади денник на ижевском ипподроме на год вперед, корм и стала ухaживать.
Сказать, что Шyбина родня немного удивилась - ничего не сказать.
Чего уж! Даже я, знaя Шубу близко, офигeла насмерть.
Шуба меж тем назвала питoмца Кузя и принялась Кузю oбъезжать.
А в какой-то день выставила чудище на скачки.
Картина была такaя: красивые, лоснящиеся, стройные кони идут к старту. Волосинка к вoлосинке, бантики, чeканный шаг. За ними косoлапит Шубин взбалмошный Кузя. Фыркает, плюется, людей недoлюбливает. Жопой в разные стороны вертит, выглядит в целом как юный, но уже пoвидавший мнoгое рeцидивист.
Надo ли говорить, что Кузя пришел первым.
Первoе мeсто на гoрoдских скачках. Охренели все, в первую очередь - сам Кузя.
Шуба пoдумала и бросила хорoшую работу в кадровой службе большого предприятия. Не успeла мама закрaсить седину - Шуба купила вторую лошадь.
В общeм, сейчас у Шубы частная школа вeрховой езды, муж, чeтверо детeй и в целом все зашибись. Кузя жив, до сих пор фыркает на всех и плюется.
И я часто об этом думаю, когда хoчется сделать какую-нибудь очeвидную всем хeрню.
Maло ли, как онo обернется. Вдруг Кузя придeт пeрвым.
Mapия Дегтяpeва
Дочь директора фабрики.
Парень был очень красив. Широкоплеч, высок. Пряди длинных тёмных, почти чёрных волнистых волос постоянно падали на его смуглое лицо, на ровный нос, прикрывая большие глаза с густыми ресницами. Александр грациозно смахивал волосы мускулистой рукой, при этом томно прищуриваясь, и эти его движения просто сводили Татьяну с ума. Молодой человек знал о том, что эта не очень молодая богатая женщина влюблена в него, как кошка, сначала это его даже забавляло, но потом стало уже не до смеха. Татьяна была старше его на шестнадцать лет, ей не так давно исполнилось сорок три. Парень видел её данные, записанные в журнале регистрации. Сама она, конечно, скрывала свой возраст и выглядела очень даже неплохо, лет на тридцать, что, в принципе, не трудно с хорошим макияжем, подтяжкой лица и со спортивной стройной фигуркой. Они и познакомились в тренажёрном зале, где Саша работал фитнес-тренером. Молодой человек не был тупым красавчиком-качком, три года назад он окончил физкультурный институт. Собирался сначала уехать в свой родной городок, чтобы работать в школе, в которой сам и учился, но ему предложили место тренера фитнесс-клуба в соседнем районном городе. Это, конечно, не областной центр, скорее большое село, но зарплату пообещали просто шикарную. И Саша не смог отказаться. Таких денег он в школе, конечно, никогда бы не заработал. Родители очень расстроились решением сына, они хотели, чтобы он вернулся домой, к тому же директор школы, мамина подруга, уже рассчитывала на него, но он решил по-своему. И пока ни о чём не жалел. Саша снял хорошую квартиру, купил себе красивую одежду, даже машину в кредит взял. И гордился тем, что почти все клиентки были в него влюблены, а это серьёзные богатые дамы, между прочим.
Время от времени Александр встречался с какой-нибудь симпатичной клиенткой после занятий. Пару раз такие встречи приводили к небольшому роману, но жениться он не собирался, хотел пожить в своё удовольствие, поэтому старался вовремя и безболезненно их прерывать и даже смог остаться с теми клиентками в нормальных отношениях. С Татьяной же всё пошло иначе.
Она была женой директора обувной фабрики, серьёзного и очень жёсткого человека, который, по слухам, был другом хозяина их клуба. Саша узнал об этом на следующий день после того, как неосторожно вступил с ней в любовную связь. Он и сам не понимал, зачем согласился встретиться с этой женщиной. То ли скучно ему стало, то ли зацепила она его чем-то. Узнав о том, чьей женой является Татьяна, парень, конечно, на следующей же тренировке заявил ей, что они останутся лишь тренером и клиенткой, потому что проблемы ему совершенно не нужны.
- Малыш, - слащаво проворковала женщина, при этом игриво дотрагиваясь своими тонкими пальчиками до его губ, - проблемы у тебя будут, если ты бросишь меня, это я тебе обещаю. Я легко найду способ не только вышвырнуть тебя с работы, да так, что потом даже в пивнушку грузчиком не возьмут, но могу и закрыть сам клуб и виноват в этом будешь только ты.
Александр сразу поверил, что она может это сделать и испугался. Не только того, что его уволят, он испугался и закрытия клуба. А главное, того, что другие тренеры узнают, что случится это именно из-за него. Почти все они набрали кредиты, ипотеки, которые нужно выплачивать и, если клуб закроют, они так разозлятся, что могут и по голове настучать, тем более, предупреждали Сашу, чтоб не увлекался клиентками, особенно богатыми, что от них одни неприятности. Тогда Саша решил схитрить.
- Хорошо, - покорно вздохнул он, - но встретимся мы только после того, как ты найдёшь абсолютно безопасный способ. А пока будем делать вид, что между нами ничего нет.
- Да легко, - довольным голоском пропела женщина и вдруг дернулась от неожиданности, услышав из-за спины тихий голос:
- Привет, мам! – это была девушка лет двадцати, она стояла рядом и смотрела на Татьяну и Сашу с явным подозрением.
- Чего орёшь, дура? – тут же огрызнулась на неё Татьяна, отпрыгнув от Саши на почтительное расстояние. - Зачем явилась? Позвонить не могла?
- Может, я тоже решила собой заняться, - хмыкнула девушка, - с таким тренером можно себе фигурку делать, да? А ты что, на молоденьких перекинулась, отец совсем надоел?
- Я здесь просто занимаюсь, - уже взяв себя в руки, спокойным тоном ответила ей Татьяна, - не надо ничего придумывать. Александр мне чуть ли не в сыновья годится, не видишь, что ли? Он ходил на перекус и немного измазался, только и всего. А ты что подумала? И зачем всё же приехала?
- Мне нужно с тобой машиной поменяться, до вечера. Вот ключи от моей, - Олеся сунула Татьяне в руки брелок от машины и хотела было уйти, но оглянулась и, прищурившись, так пристально посмотрела на Сашу, что он даже почувствовал, как мурашки пробежали по его спине. – А, знаешь, мамочка, - сказала девушка, не отрывая взгляда от парня, - я, наверно, тоже с тобой похожу на тренировки. Нужно себя в форме держать, верно? – Олеся не стала дожидаться ответа, она отвернулась и быстро вышла из зала.
- Плохо дело! – прошептала Татьяна, когда девушка скрылась за дверями. – Это Олеся, дочь... – она замолчала, глядя на дверь, за которой скрылась девушка, но тут же продолжила: - наша с Борисом дочь. Мы с ней не очень ладим, поэтому она может всё рассказать моему мужу, а это совсем нехорошо. Что же делать? – женщина сморщилась, крепко задумавшись и потирая виски от напряжения, потом вдруг широко распахнула глаза и воскликнула: - Придумала! Ты будешь ухаживать за Олеськой! А ещё лучше – женишься. Так нас никто не будет подозревать, зять же для тёщи, как сын родной. И мы всегда будем рядом. Как тебе идея?
- В каком смысле: женюсь на Олеське? – опешил парень, такой оборот ему совсем не понравился. - Ты в своём уме? Не хочу я на ней жениться, она мне, вообще, не понравилась, да и просто жениться я ещё не хочу! Молод я для этого. Знаешь, нам нельзя больше встречаться, это опасно!
- Опасно отказывать мне, детка, – сквозь зубы зашипела на него Татьяна и тут же сменив тон мягко добавила: - Да ты не переживай, Олеська так-то неплохая, к тому же Борис тебя, как зятя, каким-нибудь начальником на фабрике сделает, денег тебе даст. А может, даже свой фитнес-клуб откроешь. Муж давно хочет дочку замуж отправить, а то она шляется везде, чем попало занимается. Главное, ей побыстрее забеременеть, родить. Тогда и Олеська будет занята, и Боря только о внуке думать будет. Ну, а мы уж, зая, найдём чем заняться.
- И как мне уговорить её выйти за меня? – чуть помедлив, спросил Александр более сговорчиво, идея Татьяны уже не казалась ему ужасной.
- Ну, пригласишь Олеську на свидание, там очаруешь, комплиментов наговоришь. Придумаешь ещё что-нибудь. Сыграешь влюблённого, в конце концов. Ну ты же умный, красивый, разве можно перед тобой устоять? – Татьяна томно вздохнула и опять потянулась рукой до губ молодого человека, но он отшатнулся от неё и затряс головой, показывая вытаращенными глазами на окружающих их людей.
На следующее занятие Татьяна, действительно, пришла вместе с дочерью. Олеся разговаривала с Сашей всё время насмешливо улыбаясь, словно намекая, мол, она догадывается об отношениях между ним и её матерью, но упражнения, которые он ей давал, выполняла старательно. Молодой человек присмотрелся к девушке, одета со вкусом, довольно миловидная, не красавица, но на лицо приятная и, похоже, совсем не глупая. Полноватая, правда, немного вялая и сутулая, но это можно легко исправить за пару месяцев тренировок. Саша подумал, что, в общем-то, можно и жениться, с такой женой не стыдно будет и в люди выйти, тем более в нагрузку полагаются деньги и неплохое положение в обществе. Молодой человек отбросил все сомнения и решил попробовать:
- У Вас хорошая фигура, - сказал он, как можно серьёзнее, - но поработать всё же есть над чем. Со временем я сделаю из Вас самую стройную и красивую девушку в нашем городе. Вы мне верите? – он улыбнулся своей, как ему казалось, брутальной улыбкой, но Олеся закатила глаза и усмехнулась:
- Верю, только я считаю, что не в красоте счастье. Может, оно в деньгах? – она вдруг посерьёзнела, подошла к Саше почти вплотную, подняла к нему лицо и добавила: - Или всё зависит от того, какая у человека душа? Чистая или грязная, как шерсть дворового кота.
Саша почему-то смутился от её вопроса. Он хотел отвернуться, но встретился с Олесей взглядом и засмотрелся: её глаза были словно два маленьких кусочка неба, ясно-голубые с золотыми крапинками, словно звёдочками на дневном небе. Девушка заметила его интерес, хотела опять съязвить, но почему-то не стала и уже по-доброму ему улыбнулась:
- Ну давайте, приводите меня в порядок, хочу быть самой красивой.
- Да Вы и так красивая, - пожал парень плечами и вдруг выпалил: - Мы могли бы встретиться с Вами? Не здесь, где-нибудь в городе. Погуляем в парке, я Вас мороженым угощу.
- Мороженым? – удивилась Олеся, немного подумала и кивнула: - А почему бы и нет? Давно я в парке не гуляла. Только когда совсем маленькая была, мы там с папой лебедей на озере кормили, - девушка вдруг погрустнела: - Сейчас он никуда со мной не ходит, говорит, для этого мама есть, а ей, вообще, до меня дела нет. Как и всегда было, впрочем.
- Тогда я возьму хлеб для лебедей, хорошо? – радостно воскликнул Саша, он и сам не думал, что так обрадуется согласию Олеси.
Всё оставшееся время тренировки парень старался быть рядом с девушкой и совсем забыл про Татьяну, которая занималась на тренажёре рядом. Но женщина не обижалась, она была уверена, что её любовник воплощает в жизнь их коварный план. И даже допустить не могла, что он может увлечься её дочерью по-настоящему, а не по её сценарию.
Саша и Олеся встретились на следующий день. Они гуляли по парку и ели мороженое. Потом прокатились на карусели, на лодке по пруду, покормили лебедей и всё это время Саша удивлялся, какие Татьяна и её дочь разные люди! Олеся не была похожа на избалованную девчонку из богатой семьи, девушка вела себя очень скромно, рассказала, что учится заочно на третьем курсе в институте, в свободное время занимается волонтёрством, помогает старикам и детям-инвалидам ездить в область на лечение и обследование. Иногда даже на своей машине возит. Папа ругает дочь за то, что она время на эти, как он говорит, глупости, тратит, но она его не слушает. А ещё Олеся с удовольствием смеялась над смешными историями Александра, их у него в запасе было достаточно, парень любил внимание в своей персоне, поэтому специально учил разные анекдоты, и он был очень рад, что смог рассмешить Олесю, и что от этого золотые искорки в её глазах сверкали ещё ярче.
Александр и Олеся стали встречаться, практически, каждый вечер. Молодой человек старался быть весёлым, тактичным и заботливым, он понял, что именно таким может понравится девушке. А ещё он твердил ей, что влюбился в неё с первого взгляда, вернее, со второго, когда она пришла к нему на тренировку. Олеся сначала недоверчиво относилась к его словам, но вскоре оттаяла и призналась, что и она влюбилась в Сашу. Когда он рассказал об этом Татьяне, та была очень довольна.
- Ты умничка, милый, - шептала она на ухо парню, когда тот помогал ей на тренировке, - давай, делай уже поскорее ей предложение, да приходи с мужем моим знакомиться. Тогда можно будет и нам встретиться где-нибудь, а если кто нас увидит, скажу, помогала тебе к свадьбе готовиться. #опусы Думаю, к будущему зятю муж ревновать не будет.
Саша задумался. Он и сам уже был не против жениться на Олесе, но не потому, что так хотела Татьяна, нет, он понял, что девушка ему нравится, да и всё остальное было бы неплохо: деньги её отца и возможность открыть свой фитнесс-клуб. Так что тем же вечером Александр предложил Олесе выйти за него замуж. Олеся, даже не задумываясь, тут же согласилась. Она была влюблена в этого красивого, обходительного парня и искренне верила, что он так же сильно любит её.
Дома девушка прямо с порога радостно объявила родителям о скорой свадьбе. И была очень удивлена, что мама, которая никогда раньше не проявляла особого интереса к жизни дочери, вдруг с энтузиазмом поддержала её и сразу предложила свою помощь в подготовке торжества. Борис отнёсся к новости более сдержано и потребовал срочно показать ему жениха.
Саше очень нужно было понравиться будущему тестю, поэтому во время знакомства он был сама вежливость и серьёзность. Борис в восторге не был, но и против свадьбы возражать не стал. Предупредил, правда, Александра, что, если тот обидит Олесю, то по шею в землю его закопает. Саша не испугался, он твёрдо решил быть верным мужем, а с Татьяной отношения разорвать. Ну или почти разорвать, так, чтобы тёща мстить не начала.
И закрутилась подготовка к торжеству. Каждый день Олеся и Саша куда-то ездили, что-то решали, примеряли, выбирали, покупали, денег на всё это Борис не жалел. Он уже и квартиру им присмотрел, чтоб на свадьбу подарить. Татьяна, в надежде на то, чтоб уединиться с любовником, всё время уговаривала Олесю остаться дома и писать контрольные, говорила, что может сама заниматься с Сашей всей этой бегатнёй, что у неё на это есть куча свободного времени, но молодые люди от её помощи лишь отмахивались. Олесе нравились эти хлопоты, она просто летала от счастья, а Саша старательно держался от Татьяны подальше.
Но за неделю до свадьбы случилось непредвиденное. Саша сидел дома на кухне у будущих родственников и ждал, пока Татьяна, недовольная тем, что он так до сих и не нашёл для неё времени, варила ему кофе. Олеся в это время собиралась, чтобы отправиться с женихом забирать свадебное платье, которое швея должна была подогнать под её фигуру.
- Милый, я готова, - громко воскликнула девушка, забежав на кухню, а Татьяна, которая, не отрывая взгляда от любовника, как раз подавала ему чашку с напитком, дёрнулась от испуга и выплеснула горячее кофе прямо на Сашу.
Молодой человек вскочил, закричал от боли, женщины засуетились, бросились искать лекарства от ожога, и в итоге парня уложили на диван, а с Олесю к швее повёз отец. Но, едва они отъехали от дома, девушка вспомнила, что забыла телефон в своей комнате. Борис развернул машину. Подъехав ко двору, он остался на улице, а Олеся бегом забежала в дом. На ногах у девушки были удобные кожаные мокасины, поэтому двигалась она совершенно беззвучно. Это и стало причиной того, что Олеся услышала разговор матери и Саши, которые даже не предполагали, что она могла вернуться.
- Да, я помню, что обещал тебе, - раздражённо говорил Саша, - но Олеся и твой муж могут что-то заподозрить и тогда не видать мне своего фитнесс-клуба. Подожди немного, ты же сама говорила, что Олеся забеременеет и ей будет не до меня, - тут он помолчал несколько секунд и добавил: - Только я не понимаю, неужели тебе не жалко родную дочь? Ты так спокойно собираешься спать с её мужем...
- Родную дочь? – с издёвкой переспросила Татьяна и громко воскликнула: – Она не моя дочь! Эта идиотка дочь моего мужа и его первой жены. Мы тогда жили в другом городе. Борис пришёл работать в городскую администрацию, молодой, перспективный. А я там работала секретарём. Я сразу поняла, что он выбьется в начальники, у меня глаз намётан. Ну и взяла его в оборот. Он быстро клюнул, с женой на развод подал, не посмотрел, что ребёнок совсем маленький, Олеське тогда только два года исполнилось. А жена какая-то психичка оказалась, взяла и вены себе перерезала, записку даже оставила, мол, не смогла пережить измену мужа. Пришлось после похорон эту девчонку к себе забирать. А чтоб она про смерть родной матери не узнала, Борис заставил меня удочерить её. Я согласилась, потому что, практически, все заботы о дочери он взял на себя, к тому же ему предложили это место директором фабрики. В общем, я получила, что хотела: мужа-начальника и кучу денег. Только любить Олеську я никому не обещала. Так что, рыба моя, мне её совсем не жаль, как и её полоумную мамашу. А, вот, тебя любить я совсем не против.
Олеся стояла и слушала, не в силах даже пошевелиться. Мало того, что её любимый Саша оказался подлецом, так ещё и мать оказалась фальшивой! Вот почему она никогда не была с дочерью ласковой и заботливой. Никогда не разговаривала с ней, ни в чём не помогала. Олеся очень удивилась, когда Татьяна решила помочь им со свадьбой, это даже приятно было. Но теперь-то понятно, почему она предлагала помощь. Девушка зажмурила глаза, понимая, что Татьяна, практически, убила её настоящую маму. Это было самым ужасным.
Олеся тихо вошла в комнату. Любовники целовались. Саша сразу заметил девушку и отпрянул с испуганными глазами. Татьяна, резко повернулась, лицо её перекосилось от ненависти, которую ей уже не было смысла скрывать. Олеся почувствовала, что слезы начинают душить её и, зажав рукой рот, бросилась к выходу. Во дворе девушка подбежала к стоявшему у машины отцу и, посмотрев ему прямо в лицо, хриплым от волнения голосом спросила:
- Это правда, про мою родную маму? – увидев, как Борис побледнел, девушка выдохнула: - Я ненавижу вас! – и быстро прошла мимо машины по улице, а, когда отец догнал её и хотел удержать, уже спокойно сказала ему: - Ты не был достоин моей мамы. Ты достоин той, с кем ты сейчас...
Прошло два года. Олеся готовится к защите диплома. Она ушла из дома и снимает комнату у одинокой бабушки, которой помогла когда-то, занимаясь волонтёрством. Девушка устроилась на работу в больницу санитаркой, брать деньги у отца она теперь категорически отказывается.
С Татьяной Борис, когда узнал о её отношениях с Сашей, сразу развёлся, выгнав, практически, без денег, так что ей пришлось вернуться в свой городок к родителям и даже устроиться на работу. В администрацию её уже не взяли, а, вот в пивной магазин с удовольствием. Саша, конечно же, тоже уехал, на радость его родителям и директора школы. Он теперь работает учителем физкультуры и хвастается всем, как шикарно он жил, работая в фитнесс-клубе и как сам директор обувной фабрики хотел отдать за него свою дочь и даже предлагал за это кучу денег, но Саша отказался от всего ради родной школы. Только никто почему-то ему не верит.
А Олеся встречается с простым парнем, водителем «Скорой помощи». Парень уже три раза делал ей предложение, но Олеся, раз обжегшись, хоть, и чувствует, что любит его, но ещё никак не может пересилить себя и полностью ему довериться. Ничего, пройдёт ещё немного времени и всё у них будет хорошо!
Мария Скиба
Учительница без отражения в зеркале
Однажды на работе начался сложный период, и я оставалась допоздна, готовилась дома до глубокой ночи, по выходным в обязательном порядке посещала внеклассные мероприятия – конференции и семинары.
Мама очень переживала. Говорила, если не буду себя жалеть, то похудею настолько, что не увижу своё отражение в зеркале. К сожалению, ничем не могла её порадовать, ведь иного выхода не было.
В школе, где я работала, в холле второго этажа, висело большое узкое зеркало. Возвращаясь домой, всегда осматривала себя в нём с головы до ног, прежде чем выйти на улицу.
Однажды, бодро шагая по звонкому кафельному полу, я привычно остановилась и повернула голову вправо. В зеркале отражались плитки под мрамор на полу, белая противоположная стена… и больше ничего. Недоумевая, присмотрелась и убедилась, что стою прямо перед зеркалом. Пошевелилась, подошла чуть ближе – пусто. В следующий миг я ощутила леденящую внутреннюю пустоту, как будто тело стало прозрачным. Крайне неприятное чувство дематериализации.
Спустя несколько мучительных мгновений в безлюдном холле недоумение сменилось ужасом. В глазах потемнело, поплыли круги, пол начал уходить из-под ног. Я пошатнулась – и вдруг из-за рамы зеркала выглянула моя «близняшка».
Удивительно, в определённой точке ровные линии мелких плиток на полу и тонкие вертикальные линии между декоративными панелями на стене создавали оптическую иллюзию: казалось, что стоишь напротив зеркала, хотя на самом деле где-то на полметра левее. Запомнила это место, показала его подруге учительнице. Потом вместе развлекались и смеялись. Но в первый раз мне было не до смеха, отсутствие отражения – странная штука. Надо же, предчувствие маму не обмануло.
Автор: Лёна