— А на что ты рассчитывала, когда с ним встречаться начала?

Ты ведь видела, что мальчик ещё студент, ему ещё учиться целый год, потом надо работу найти, на ноги встать. Он тебе жениться обещал?
— Нет, — вытирая слёзы прошептала Мила.
Она сидела на краешке стула, сжавшись в комочек, словно стараясь вообще исчезнуть, превратиться в точку, лишь бы не слышать этого надменного, насмешливого голоса с нотами издёвки и превосходства, не видеть этого унижающего взгляда, как будто эта женщина напротив видит перед собой не её — Милу, а безобразное, мерзкое, склизкое существо из недр канализации.
— Знаешь, что я тебе скажу, девица, думать о предохранении всегда должна женщина. Мужчина он не создан для этого, он привык брать от жизни всё. Господи! — воскликнула дама, театрально воздевая руки к небу, — Да мужчины они всю жизнь остаются детьми! Что ты хочешь от юноши, которому всего двадцать лет?
— Мне кажется, двадцать лет это достаточный возраст для того, чтобы принимать решения самостоятельно, без помощи мамы, — подняла Милочка опухшие от слёз, покрасневшие глаза. Голос её стал неожиданно твёрдым и сухим. Она вдруг выпрямила спину и перестала дрожать.
— Да что ты говоришь? — усмехнулась ядовито дама и затем прошипела, скорчив гримасу, — А ты роди для начала, а уж потом поговорим и поглядим, будет ли тебя волновать судьба твоего ребёнка или ты всё пустишь на самотёк.
И помолчав добавила:
— В общем так, на Илюшу не рассчитывай. Ему ещё надо жизнь устраивать. Если уж у тебя не хватило мозгов предохраняться, то могу только помочь тебе вот этим, — и дамочка положила на стол перед Милочкой конверт, — Тут сумма, достаточная для того, чтобы … Ну ты понимаешь.
— Для того, чтобы убить вашего внука?
— Да ты ещё дерзишь мне! Вот уж действительно дрянь, я не ошиблась, что велела Илюше порвать с тобой. В общем, это деньги тебе на больницу, там, кстати, и телефончик есть, это моя знакомая, она сделает всё аккуратно и быстро.
— Вы-то, конечно, знаете это наверняка. Не раз пользовались её услугами, правда? Потому и родили только одного Илюшу.
— Ах ты, мерзавка! — задохнулась дама от возмущения, — Я ухожу! Не желаю больше слушать такую нахалку.
Дверь в комнату затворилась. Милочка осталась одна. Точнее не совсем. Нет, даже отнюдь не одна! У неё есть он — её будущий ребёнок, вот здесь, где-то внизу живота, крохотная жизнь, у которой уже есть своя судьба, и она, Мила, сделает всё, чтобы эта судьба улыбнулась малышу. Она не собирается убивать его, как бы не хотели этого её молодой человек и его мать. Ничего, она справится. У неё есть хоть небольшая, но своя комнатка в малосемейке, доставшаяся ей от бабушки, есть работа, да и с её профессией она может трудиться и дома, когда родится малыш. Мила вдохнула поглубже, расправила плечи, улыбнулась своему отражению в зеркале и сняв с вешалки плащик, вышла из комнаты.
***
Вероника шла по улице уверенным шагом, надо успеть забежать в магазин, купить продукты и корм для собаки, а завтра, в выходной, семья собиралась на дачу — майские праздники, нужно прибраться в домике и просто отдохнуть.
— Мишка снова «забыл» сделать географию, — думала Вероника, — Нужно сказать Фёдору, чтобы сам с ним поговорил, опять звонила учительница, уже третья двойка подряд. На уме одни соревнования по борьбе. Учёбу забросил. Так дело не пойдёт.
Вероника запнулась на выходе из подземки и чуть было не выронила сумку из рук.
— Так, ещё нужно постирать Леркину форму с танцев. А то уедем на дачу, забуду, а потом не отстирается.
Вероника вышла из магазина с полными пакетами. Фёдор будет поздно, так что и ужин тоже на ней.
— Уфф, хотя бы на один день взять передышку, — подумала Вероника и тут же подвернула ногу на ступеньке и полетела вниз, ударившись головой о металлические перила.
Подбежавший мужчина собирал рассыпавшиеся по тротуару яблоки из пакета, какая-то женщина склонилась над ней и что-то спрашивала, но в ушах гудело, всё вокруг плыло, голова кружилась от нестерпимой боли в ноге.
— Ой, у неё кровь, вызовите скорую — верещала полная женщина в пестром платье, кто-то достал телефон.
— И как только вы так умудрились, милочка? — цокал языком врач, когда Вероника отошла от наркоза в палате, — Упасть, ну практически на ровном месте, и получить открытый перелом, сотрясение головного мозга и рваную рану головы разом!
— Мужу позвоните, — слабо прошептала Вероника, — Я уже в полном порядке.
— Да уж вижу, что в порядке! А муж уже здесь, ему из приёмного покоя ещё позвонили. Ну что же, будем пока лечиться, завтра вас ещё разок осмотрит невропатолог, а пока лежим, соблюдаем покой. Операция прошла хорошо, осколки соединили, пришлось пока поставить аппарат.
Вероника с горечью взглянула на свою ногу с торчащими из неё спицами, вот тебе и майские праздники.
***
Когда сняли спицы и провели вторую операцию, врач разрешил выходить в коридор на костылях. Вероника потихоньку прыгала на одной ноге, стараясь побольше двигаться, не залёживаться в палате. Здесь она и встретила однажды этого мужчину. Преклонных уже лет, лицо покрыто морщинами, невысокого роста, со щетиной на лице, редкие седые волосы уложены набок, задумчивый, глубокий взгляд, дрожащие пальцы.
— Выпивает? — подумала про себя Вероника, когда мужчина впервые подсел к ней на диванчик в коридоре. И тут же стыдливо одёрнула себя, укорив за осуждение и скоропалительные выводы.
— Что читаете? — спросил мужчина.
— «Зулейха открывает глаза», новый бестселлер, роман Гузель Яхиной, она из Казани, — зачем-то пояснила Вероника.
— Вот как. А я всё больше классику. А с ногой-то что?
-Да вот, упала, буквально три ступеньки не смогла перешагнуть, как нормальный человек, — рассмеялась Вероника, — Да я всю жизнь, честно говоря, была неуклюжей. Мама даже забрала меня из детского садика, потому что я вечно попадала во всякие ситуации. Однажды даже повисла на веранде, зацепившись пояском платья за угол крыши. Невысоко, конечно, метра два там, но для ребёнка вполне себе даже высота. В наше время воспитателя бы по судам затаскали, а тогда с этим проще было, люди понятливее что ли. Мама решила, что не стоит больше искушать судьбу и решила работать на дому, чтобы я была под присмотром.
— Да, значит вы с детства хулиганка, — улыбнулся мужчина. Улыбка его была грустной и какой-то даже печальной, — А кем же работала мама?
— Она была швея, — Вероника помолчала, — Шесть лет назад мамы не стало.
-Простите.
— Всё нормально. Как говорила мама, это всего лишь жизнь, так и должно быть, старые листья опадают, чтобы дать дорогу новым. За осенью всегда приходит весна. Мне её очень не хватает.
— Мудрая была ваша мама.
— Очень. Она вырастила меня одна. Отец бросил её, когда узнал, что она забеременела. Но мама справилась. Правда замуж больше так и не вышла. Не смогла больше никому поверить, как она сказала.
Оба замолчали.
— Однажды я поступил так же, как твой отец, — проговорил, спустя несколько минут молчания, мужчина.
— Молодой я тогда был. Двадцать лет мне было. Когда она сказала мне, что беременна, я испугался. Как жить будем, думал я. И я смалодушничал. Предложил своей девушке сделать аборт. Мы поссорились. Прошло месяца два. Я сходил с ума. Она не шла у меня из головы. И я принял решение, что плевать, как нибудь выдюжим, буду работать по ночам. Пришёл к ней. А она встретила меня холодно. Мама, говорит, твоя была уже у меня. Денег дала на аборт. А я, говорит, её послушала. Так что нет больше никакого ребёнка. Убила я его. Спасибо вам, что жизни научили да на путь наставили. Вот так она мне ответила...
Мужчина замолчал, в глазах его стояла невыразимая, щемящая тоска.
— А ведь сейчас моему ребёнку было бы почти сорок лет.
— Что прошло, того не вернуть, — Вероника положила свою ладонь поверх его ладони, она была грубая и местами в шрамах, — Я своего отца давно простила.
— Вы правы, конечно, — ответил мужчина, — А вот теперь мне под семьдесят, жизнь прошла, можно сказать. И я, слава Богу, своё получил. Ответил за свой грех.
Вероника постеснялась спросить, что же случилось с ним, а тут как раз и медсестра позвала её на перевязку.
***
-Вы бы поменьше общались с этим пациентом, — сказала медсестра, ловко бинтуя Вероникин голеностоп.
— А что с ним не так?
— Он к нам с улицы поступил. По скорой. Бомж он. Хотя квартира есть. Да сынок единственный пьёт по-чёрному, несколько раз избивал его, он к нам в травматологию не впервые уже поступает. Жаль его, конечно, но что поделать. Подписал, говорят, на сына квартиру, а сын вот как с ним... А теперь вот сынок и вовсе его из квартиры выгнал. Второй год бомжует. Может заметили, трёх пальцев у него нет на левой руке? Прошлой зимой отморозил.
В груди Вероники шевельнулось нечто, что поднималось всякий раз, когда она видела или слышала то, что было противоестественно её мировоззрению, сначала медленно, словно тлеющий уголёк, а затем всё более и более разгораясь и превращаясь в бушующее пламя. В такие минуты ей хотелось, взяв в руки знамя, выступить из окопа и пойти против врага, ведя за собой товарищей. В последний раз она испытывала подобное чувство, когда Лерка притащила домой собаку со сломанной лапой и отрезанным хвостом. Какой-то живодёр истязал бедное животное и теперь собака жалась в тёмный угол прихожей, плача, скуля и не веря человеку. Но они сумели вернуть ей эту веру.
Лапа зажила, а собака осталась жить в их семье. Так и назвали её — Найда. От слова найденыш. И сейчас, слушая рассказ медсестры, Веронике хотелось вскочить и бежать, неся перед собой развевающееся знамя, и исправить эту возмутительную ошибку, ведь не должно так быть в мире — чтобы дети били престарелых родителей! Вот будь у неё отец, она бы… Из перевязочной она вышла, дрожа. Но не от боли, а от пожара, бушевавшего в груди. Она немного постояла у окна, прижимая ладонь к губам, а потом достала из кармана телефон и набрала мужа.
***
Мужчина сидел на лавочке в больничном саду. На нём была всё та же больничная пижама. Он склонился вперёд, скрестив ладони.
— Ух, еле до вас допрыгала, — опустилась Вероника на скамейку рядом с ним, и положив костыли, — Погодка-то какая, а? Тополиный пух летит, всегда обожала это волшебное время. Летняя зима.
— Замечательная погода, — согласился мужчина.
— А вы знаете, в такое время лучше всего на даче, засесть где-нибудь под яблоней, в тенёчке, с чашечкой холодного чая и книгой, почитать… или же просто прикрыть глаза и помечтать, поразмышлять, а вокруг благоухают цветы, и пчёлы жужжат, ветерок жаркий колышет ветви…
— Как заманчиво вы всё описали, аж душа открылась.
— Так в чём же дело, приглашаю вас к себе на дачу! Отдохнёте у нас.
— Да вы что, неудобно, нет. Меня скоро выписывают, домой поеду.
Вероника помолчала, а потом, повернувшись к мужчине, взяла его ладони в свои, и тихо сказала:
— Послушайте, я понимаю, что это нехорошо, что я так прямо, но я знаю про вашу жизненную ситуацию, и я хочу сделать вам предложение — нет, не предложение, а я вас умоляю, пожалуйста, поедемте к нам на дачу, мне тоже не помешает отдохнуть, а вам и тем более. Там сейчас и муж мой и дети, мы всегда летом на даче живём. А потом, когда мы вернёмся осенью в город, вы приедете с нами.
— Милая вы моя, да ведь вы даже не знаете моего имени, а приглашаете меня к себе погостить. А вдруг я плохой человек? Вдруг болею чем-то нехорошим?
— Ой, вы знаете, мы все болеем чем-то нехорошим. И гораздо страшнее гнилая душа, чем немощное тело. Так что это не уважительная причина. И, — Вероника замолчала на мгновение, а потом продолжила, понизив голос, — И я не договорила. Я хотела не просто пригласить вас на дачу, я хотела пригласить вас к себе навсегда, не в качестве гостя, понимаете, я хочу, чтобы вы стали членом нашей семьи.
— Деточка…
— Постойте, пожалуйста, всего одну минуточку, сейчас! — голос Вероники срывался, — Вы знаете, я всегда мечтала, чтобы у меня был отец. Да, я понимала, что он поступил с мамой не по-мужски, но это всё были их взрослые дела, понимаете, а я… Я всё детство мечтала, чтобы у меня был папа, как у Васьки и у Алёнки, как у всех ребят нашего двора, чтобы он учил меня кататься на велике, чтобы мы ездили в лес печь в костре картошку, чтобы зимой катались на лыжах и дурачились. Я каждый Новый год загадывала одно и то же, чтобы мой папа вернулся и нашёл нас с мамой. Но папы не было. Я выросла. Вышла замуж. Но в душе я всё та же маленькая девочка, которая ждёт своего папу, понимаете?
Голос Вероники дрогнул, в глазах блеснули слёзы и покатились по щекам. Она не вытирала их.
— Медсестра рассказала мне о вашем сыне, это не моё дело, простите меня, но знаете, мне ничего не надо от вас, у нас всё есть, и квартира, и дача, и машина. У нас нет только дедушки. Муж мой, он детдомовский. А я, про меня вы уже знаете. Я вас прошу, умоляю вас, будьте нам папой, а нашим детям дедушкой.
Мужчина слушал в изумлении, то порываясь что-то ответить, то прижимая руку к груди, унимая волнение, наконец он проговорил:
— Вы даже не знаете моего имени, деточка.
— Ах, разве ж это беда? Мы сейчас познакомимся! Меня зовут Павлова Вероника Ильинична. Ну фамилия по мужу, конечно, а девичья была Морозова.
— Как? Как ты сказала, деточка? Морозова? — старик побледнел, губы его дрожали, он смотрел на Веронику во все глаза.
— Ну да, Морозова. Что с вами? Вам плохо? Господи, это я вас довела своим рассказом, дура! Сейчас я приведу медсестру! Не вставайте!
— Не надо, не надо медсестру, Вероника, присядь. Мне сейчас полегчает. Скажи мне лучше, а как звали твою маму?
— Мила.
— Мила, — повторил старик, — Значит она обманула меня, она не делала аборта, не делала.
— Я ничего не понимаю, — пробормотала Вероника.
— Скажи, а мама твоя жила по улице Толстого, в пятиэтажном доме? И тебе, Вероника, сейчас должно быть тридцать семь лет, верно?
— Всё так…
— Старик опустил лицо в ладони и расплакался, худые плечи его тряслись, сквозь слёзы он повторял:
— Прости, прости меня, ведь я ничего не знал…
В голове Вероники начала складываться некая логическая цепочка, Но она боялась озвучить свои мысли вслух.
— А как же вас зовут? — осторожно спросила она.
— А меня зовут Половецкий Илья Борисович. И я тот самый мерзавец, бросивший твою маму, и желающий тебя убить.
— Господи помилуй… Да как же… Как же так? Значит… Вы мой отец?
Старик кивнул.
Вероника молчала потрясённая. Сколько же дорог должны были сойтись в одну, чтобы она сломала ногу в тот злополучный день и попала сюда, чтобы скорая помощь доставила её отца именно в эту больницу их огромного города, чтобы медсестра решила поведать ей подробности жизни этого пациента, чтобы они просто присели в тот день на диванчике в коридоре травматологии…
— Благодарю Тебя, Боже, — прошептала еле слышно Вероника, и уняв дрожь, вслух сказала:
— Я нашла тебя. Завтра мы едем домой… папа! Теперь всё у нас будет хорошо.
Автор: Елена Воздвиженская
Я ржал на весь дом!!!
Дежурство в больнице. Глухая зимняя ночь после суматошного дня. Три часа полуночи. Хорошо подогретые друзья привезли разухабистого и столь же тёплого братка прямо с шумной вечеринки. Крутой, весь в цепях и наколках,браток, привыкший, чтобы его красиво обслуживали, жалуется на животик. Ведёт себя безобразно: куражится, хамит, матерится, закидывает ноги прямо на стол…
Медсестра на грани слёзной истерики. Звонит хирургам. Дежурит Доктор Женя. 29 лет, хирург, рост 190 см, вес 120 кг.
Телосложение: ОЧЕНЬ крепкое. Стрижка под ноль. Характер: спокойный, уравновешенный, надёжный товарищ, добрейшей души человек.
Далее со слов Доктора Жени:
» Пришёл с экстренного грыжесечения. Замучился в доску. Добрёл в дежурку, свалился на кушетку и моментально отключился. Оглушительный треск телефона во тьме. Вскочил на прямые ноги. » Хирурга — в приёмное, срочно!!!»Нашарив в темноте стетоскоп, повесил его на шею и на автопилоте отправился в смотровую».
Распахивается дверь, и Доктор Женя влетает в приёмное. Останавливается напротив»клиента» и хриплым со сна басом вопрошает:
- Что беспокоит??
Браток меняется в лице, улыбочка сползает с его пунцового лика:
- Да ничего, доктор, извините, уже всё прошло.
Доктор Женя издаёт вопросительный рык. Браток застёгивает кожан, приобретает совершенно приличный вид и бочком — бочком, по стеночке пробирается к выходу:
- Извините за беспокойство, доо свидания!
Исчезает за дверями, с улицы доносится рёв стартующего «бумера».
Все в недоумении глядят друг на друга, потом на Доктора Женю. Персонал хватается за животы и начинает дружно гоготать.
Доктор Женя: в истерзанном кровью хирургическом костюме, с помятой мордой и налитыми кровью глазами. На бычьей шее, спускаясь на мощную грудь, висит толстая, в палец, цепь с образом Николая Чудотворца и ………КИПЯТИЛЬНИК!!!!!
Выкупил 💕
— Только время на тебя потратил!
— Ах так?! — возмутилась Алина.
— Права была моя мать!!!
Алина не стала спорить. Она была в курсе, какого мнения о ней мать Олега. Ну и ладно. Какое это теперь имело значение?
…Алина разошлась со своим мужем Анатолием три года назад. Почти всё это время она и думать не могла о новых отношениях, пока не встретила Олега. Они познакомились в метро. Алина споткнулась о чью-то тележку, упала, а Олег шел мимо. Он остановился и помог ей подняться. Алина оперлась о его руку и аккуратно пошла к эскалатору. Оставалось только выйти наружу и пройти несколько метров. Алина жила недалеко от метро.
Выйдя из подземки, Олег увидел кафе и тут же пригласил Алину на чашечку кофе с пирожным.
— Может это вас утешит? Нога, я вижу, болит у вас не сильно, но вы очень расстроены, — сказал Олег.
— Да. Я переживаю, смогу ли завтра пойти на важное мероприятие. В кроссовках-то я вроде наступаю на эту ногу, а вот на шпильках вряд ли смогу…
— Я знаю одну чудо-мазь, которая вам должна помочь. Намажете ей ногу пару раз и будете, как новенькая! Сейчас мы зайдем в эту аптеку (они как раз проходили мимо) и я куплю её вам, — сказал Олег.
Зашли. Купили. Потом зашли в кафе и долго там сидели, было очень хорошо. Они разговаривали на разные темы, и уходить не хотелось.
Мазь Алине и вправду очень помогла, потому на свадьбу подруги она отправилась совершено спокойно в своих лодочках на огромном каблуке. Алина улыбалась, вспоминая Олега, и то о чём они беседовали в кафе. Он на полном серьёзе заявил, что Алина могла бы надеть эти замечательные удобные кроссовки с вечерним платьем, чтобы уж точно не было больно наступать на повреждённую ногу. Алина рассмеялась:
— Платье в пол?! С открытой спиной?! И в разношенных кроссовках?
— Вы женщины слишком заморачиваетесь. Нужно носить то, что удобно и ни на кого не обращать внимания, — важно заявил Олег, отламывая ложечкой кусочек торта. — Кстати, по-моему отличное кафе! Обычно медовик слишком масляный, а тут в самый раз!
— Да. Здесь хорошо, — согласилась Алина.
Стали встречаться. Через три месяца после знакомства Олег предложил Алине переехать к нему. Она согласилась. К тому времени они уже познакомились с родителями друг друга и все думали, что дело идет к свадьбе. Правда сами Алина и Олег об этом пока не думали. Только вот мама Олега высказала своё недовольство прямо сразу же. Не такую она себе представляла невестку. Алина была немного старше Олега, плюс разведённая.
— Жизнь повидала… Прожжённая уже, — прищурившись, пробормотала она сыну, едва за Алиной закрылась дверь. Ей позвонили по работе, и она из-за стола в комнате, где они пили чай, вышла с телефоном в руке в кухню, чтобы поговорить.
— Мама! Ты о чем? Какая прожжённая?! Самая обычная милая девушка.
— Ага, где ты там девушку-то увидел, а? Уже тридцатник стукнул.
— Мне тоже скоро стукнет, ну и что?
— А то! Старовата уже. Лучше бы ты поискал невесту без прошлого.
— Никого я искать не буду. Я уже нашёл Алину. Мы вместе живём.
— Ты и в бабушкину квартиру её привёл?! — возмутилась мать.
— Мам, не кипишуй. Это моя теперь квартира. Кого хочу, того и привожу. Не пойму, чем она тебе так не понравилась?
В этот момент в комнату вошла Алина, и мама Олега натянуто улыбнулась. Всё же она была вежливая.
— Угощайся, милая. Наливай чаю, бери конфеты. Ты такие пробовала когда-нибудь? Это мой знакомый привез мне из Турции. А чайный сервиз, из чашек которого мы сейчас пьём чай, тоже не простой. Он из Германии. У меня там брат живёт. Когда он приезжал в Россию…
— Мам. Мы пойдём, наверное, — перебил Олег мать. — Поздно уже. А завтра на работу, нам ещё доехать надо.
— Терпеть не могу её эти воспоминания. Брат, сват, дядя… конца им нет, — недовольно пробормотал Олег, едва они вышли из квартиры.
— А по-моему очень интересно, — вежливо сказала Алина. — У меня, например, нет родственников за границей.
— Ну и хорошо, — буркнул Олег.
— Я ей не понравилась, да? — в лоб спросила Алина.
— Не важно. Ведь я тебя люблю. И мне с тобой жить, а не ей. А ты меня любишь?
— Вероятно, мне нужно больше времени… Я хочу быть с тобой честна: я не знаю, люблю я тебя или нет. Ты мне нравишься, очень. Ты симпатичный, умный, милый, романтичный, но…
— Я готов ждать тебя, дорогая! Только обещай мне, что пока ты в меня будешь влюбляться, мы будем жить вместе? Так мне будет легче тебя влюблять, — шутливо сказал Олег. Алина засмеялась и поцеловала его в щёку.
— Хорошо, — улыбнулась она.
Олег и вправду был очень романтичный. Он дарил Алине цветы, покупал десерты и милые презенты. Иногда довольно маленькие, иногда большие, но всегда выбранные с большим вкусом. Алине даже становилось неудобно. Ведь ему она ничего толком не могла подарить. Олег был очень придирчив. Ему всегда нравилось нечто особенное и у него на всё были свои взгляды. Алина опасалась не угадать с подарком, что собственно, всё равно, пару раз случалось.
Так прошло полгода. Алина всё ещё сомневалась в своих чувствах и её это очень мучило. Она видела, что Олег её любит, и испытывала какое-то странное чувство: ей как будто было перед ним неудобно. Словно он ждёт от неё того, что она не может ему дать.
Все сомнения разрешились в один момент, когда Алина встретила на улице своего бывшего мужа Анатолия. Вот тут и почувствовала она сильное волнение, почти забытое за эти годы. Ведь они разошлись не потому, что кто-то кого-то предал, им показалось, что между ними ничего нет. Ничто их не связывает. Они были слишком молоды и не разобрались в своих чувствах. Решили, что поторопились и приняли за любовь мимолётную страсть, которая быстро прошла, не оставив от себя ничего кроме горького разочарования. И тогда молодые люди решили поступить друг с другом честно — разойтись.
— Зайдём? — спросил Анатолий, указав на то самое кафе, в котором они некогда сидели с Олегом. Алина кивнула. Она всё еще пребывала в смятении.
— А у меня так никого и не было за эти годы… — грустно сказал Толя. — А ты как живешь?
Алина рассказала ему о своей жизни с Олегом. Все честно, как на духу, даже о том, как они познакомились.
— Ты его любишь? — напряженно спросил Толя.
— Нннет…не знаю. Точнее знаю, что нет. И это меня мучает.
— Зачем мучиться и мучить друг друга, когда можно просто разойтись, — сказал Толя и, улыбнувшись, добавил: — Когда-то мы с тобой ловко решили такую же проблему.
— Не всё так просто, — пожала плечами Алина. Она посмотрела бывшему мужу в глаза и в душе её пронеслась целая буря чувств сразу. Она буквально захлестнула женщину.
— Знаешь. Мне кажется, мы поторопились тогда разойтись, — тихо сказал Анатолий. — Я много думал на эту тему, а теперь, увидев тебя, я окончательно уверился в том, что люблю тебя.
Анатолий наклонился и поцеловал Алину. Это было так волнующе. Она почти забыла, как это бывает. Может они и правда тогда поторопились?
***
— Нам нужно расстаться, — решительно сказала Алина Олегу в тот же вечер.
— Что?.. С чего? Почему? Зачем? — забросал он её вопросами.
— Я всегда говорила, что хочу быть с тобой честной. Так вот. Я встретила своего бывшего мужа и поняла, что всё ещё люблю его. Мы решили начать всё с начала.
— А я? Обо мне ты подумала? Я же люблю тебя.
— Но…я…
— Ах ну да, ну да! Я забыл! — вдруг сказал Олег и в глазах его мелькнул недобрый огонёк. — Ты так и не смогла полюбить меня! Что ж я такой плохой? А он такой хороший?
— Дело не в этом, Олег! Я никогда не говорила тебе, что люблю тебя и…
— Я понял. Я зря потратил на тебя время. Права была моя мать, ох как права! Не стоило связываться с девушкой «с прошлым». Вот это прошлое и явилось в самый неподходящий момент! А я, между прочим, потратил на тебя не только кучу времени, но и кучу денег!!!
Алина не узнавала его. Он стал кричать о том, что дарил ей дорогие подарки и покупал много всего, а мог бы уже встречаться с другой и не тратить на Алину время и деньги.
— Да я верну тебе твои подарки! Можешь передарить ей, этой другой! — воскликнула Алина. Она была поражена и разочарована.
— Конечно, вернёшь! Ты даже не представляешь, сколько ты вернёшь! У меня всё записано!
Олег взял в руки свой смартфон, открыл какое то приложение и показал Алине.
Оказалось, что туда он вносил буквально всё, что тратил на неё. Всё до мелочей за эти полгода. Даже та мазь для лечения травмы ноги была там. Точнее сумма, потраченная на неё. И кофе, и пирожные, и цветы. Всё-всё! Все те милые радости, которые оказались вовсе не милыми, а тщательно спланированными и внесёнными в список. На всякий случай. И вот теперь он настал!
— Ты мне всё вернешь! Всё, до копейки! — кричал Олег.
«Сумасшедший» — подумала Алина глядя на него со смесью жалости и злости.
Такой большой суммы у неё не было, но она обещала переводить ему частями в течение ближайших месяцев. Однако Анатолий, узнав о произошедшем перевел Олегу всю сумму разу.
— С сумасшедшими лучше не спорить, — пробормотал он. — Ну что же? Я тебя выкупил! У жадного злого барина, как в сказке.
Анатолий улыбнулся и поцеловал Алину. Однако ей было грустно и одновременно стыдно, что она связалась с таким человеком и не замечала этого.
— Ни о чем не жалей, — сказал Анатолий и усмехнулся. — Я ещё заработаю. А он… Он пусть живет с этим. Бедолага.
Алина и Анатолий снова поженились. Это событие они отмечали в кафе. Том самом. И даже ели те самые пирожные, которые когда-то покупал Алине Олег. И тщательно записывал в свой смартфон. Она улыбнулась, вспомнив об этом. «Чего только не бывает в жизни. Каких только чудных людей не встретишь!» — подумала она.
Анатолий смотрел на неё с любовью в глазах, Алина ощущала в душе ответное чувство и думала о том, что не зря в жизни всё происходит. Значит, им нужно было через это пройти.
- И-и-и, милай! Да ежли б за меня кто-то делал, не дожила б я до восьмидесяти двух. Поставь ведро! Сама я воды принесу! Сама!
Раскрыв рот от изумления, стою посреди двора и не знаю что ответить. А что тут скажешь? – восьмидесятидвухлетняя женщина топит баню и таскает воду для нас – троих молодых и здоровых мужиков! И пикнуть не даёт! – не то что дров или воды принести. Такую и язык не поворачивается назвать старухой! Вот это женщина!
- Идите в баню!
Эх, хороша банька! Старая-престарая: пол местами провалился, печь потрескалась, потолок провис, а жар держит! Небось, столько же лет, сколько и хозяйке. Я люблю разглядывать всё старинное – видно какую жизнь прожила вещь, сколько времени со временем боролось, особенно интересно сравнивать с хозяином. На хозяев не только бывают собаки похожи, но и дома и бани. А эта баня долго служит: в печь вмурован старинный чугунный котёл – сбоку, наверное, ещё дореволюционное клеймо с буквой «ять». ПолОк из чёрных-пречёрных не пиленных, а колотых и тщательно вытесанных топором досок. Когда делали эти доски, не было у хозяев пилы и рубанка. Вот бы узнать почему? Кадка для холодной воды выдолблена из целого ствола липы. Давно такие не делают! И не сгнила почему-то, хоть в сырости-мокрости стоит. Неужели из-под мёда? Помню, ещё в детстве мой дедушка рассказывал, что такие колоды делали для перевозки и хранения мёда, а чтобы веками служили, их пропитывали воском. Гвоздь в стену вбит тоже старый: четырёхгранный, кузнецом когда-то выкованный. Дверные петли – вообще произведение кузнечного искусства: из крученной железной полосы. Вот же делали раньше! Просто, бесхитростно, но надёжно, красиво, на века!
Распаренных и разморенных, Евфросинья Федотовна усаживает за стол и кормит наваристым борщом.
- Ох, и вкуснятина! - не удерживаемся от похвал.
- Сала нет! – жалуется хозяйка. В магазине – разве ж это сало? Мыло, а не сало! Ничого сейчас не можут, даже сала вырастить!
- Да какое, бабушка, сало, если «Сникерсы» есть. Интересно, будут ли когда-нибудь такие пожилые и крепкие женщины после питания не салом, а «Сникерсом»? – мелькнула мысль.
- Сникерсы-помрикерсы! Раньше мужиков не было из-за войны, а сейчас из-за «сникерсов»,- словно угадав мои мысли, заявила хозяйка. Сказала и задумалась.
В доме много фотографий. Все старые, на них парни, молодые мужчины в военной форме, женщины в платочках.
- Так Вы, Евфросинья Федотовна, давно одна?
- Давно! Муж с войны не вернулся, детей сама рОстила. А потом сыновья помёрли. Одного машиной задавило, другой радиацию в армии грузил, помер тоже. Внуки от них остались, да дочкина семья. Навещают, в гости приезжают. А как же! Кто же им ещё скажет жисть русскаю… И опять задумалась.
- Евфросинья Федотовна, можно мы Вам изгородь отремонтируем – вон совсем завалилась? – уже не знаем как ещё отблагодарить хозяйку.
- Не трогайте, хлопцы – это про тигра память.
- Про тигра?! Здесь был тигр?!
- Был. Свиней моих резал. Я тогда четверых кабанчиков держала да гусей с курями. А он вечером пришел – я уж спать собралась. Сначала гуси зашумели, а потом слышу – свиньи кричат. Думала – волк залез. Осерчала я. Зашла в сарай, схватила жердину и давай по нему бить! Его хорошо видно: кабанчики мои белые, а он темный. Бью его по голове, бью, а он возьми да и рявкни. Так я и села…
- Евфросинья Федотовна, а тигр был маленький?
- Не-е-а, большой. Мои кабанчики тогда по полтора центнера были, а он был как два кабанчика.
- Евфросинья Федотовна, Вы видели, что это не волк и всё равно по нему били?!
- Видела и била. Говорю ж – осерчала.
РУССКАЯ Я...
Автор: Олег Вороной
Николай Степаныч Фролов свою Ларису Геннадьевну конечно любил. Но всю жизнь и в глаза, и заглазно называл её «Лора Говядьевна». Это чтоб не зазнавалась. А зазнаваться, признаться, ей было от чего.
Принадлежала супруга его к той породе, о которой говорят «полная, белая, красивая, рассыпчатая». Кожа, белая, атласная и на лице, и на шее и на груди до самой старости шершавой да морщинистой так и не стала. Косу свою тяжеленную и длиннющую туго заплетала, а потом сзади на голове бубликом укладывала. От тяжести косы этой, наверное, так всю жизнь и проходила, высоко держа голову, словно бы не замечая людишек, что внизу, у ног её бегали и свои мелкие жизни жили. Стать и поступь тоже при ней до старости остались. А ручки да ножки миньятюрные любому мужчине хотелось целовать и рассматривать. Потом – снова целовать. Ну, так вот… А Николай Степаныч запросто мог сказать:
– Слышь, Говядьевна! Можа мне перед обедом в погреб слазить да огурчиков квашеных или капустки достать? Или ваше тонкое естество к такой пище не приучено?
Или так, например:
– А что это вы, Лора Говядьевна, с утра всё перед зеркалом прихорашиваетесь? Женихов ждёте? Так не придут они, заняты все женихи ваши: внуков качают да сопли внучкам вытирают.
Ну и другое–прочее говорил. Много чего.
Сам же Николай-то Степаныч другим совсем был. Наверное, когда Бог людям красоту раздавал, он на свою Говядьевну загляделся, а потому во все очереди последним оказался. Росту он был среднего и неказистенького. Тельцем щупленький с мальства. Но на том худеньком тельце рано животик выпучился, словно бы у воробьиного птенца–желторотика. Реденькие всегда волосёнки, не понять, какого цвета, рано стали покидать его буйну голову. «Вытерлись, наверное, все об чужие подушки», – говаривала его супруга.
А вот глаза!.. Глаза у Николай Степаныча были такими… Такими были, какими их в мультиках у хороших героев и у оленей рисуют! Синими-пресиними-рассиними. И мерцали так, как, наверное, на далёком севере северное сияние, которого никто в их деревне никогда не видел, полыхает. Хоть прикуривай, что называется. Хотя, разве можно прикурить от северного сияния?..
Вот из-за этих самых глаз расчудесных и мёрли женщины по Николаю-то Степанычу, как осенние мухи на оконном стекле.
Примерно раз в год случался у него бурный, но скоротечный роман.
Бурным он был потому, что Николай Степаныч обладал… владел, то есть, при всей хлипкости своей конструкции непомерной мужской силою, которой с избытком хватало и Говядьевне, и той, на которую в этот раз падал его выбор.
Скоротечным же потому, что, как только жена узнавала, кто в этот раз заморочил голову её синеокому, тут же шла к «проклятой присьтитутке» и в её доме долго и громко ругалась. Когда же слышался звон разбитых оконных стёкол, вся деревня свои окошки захлопывала, понимая, что и на этот раз Лариса Геннадьевна супруга своего отвоевала и слушать дальше нечего.
А та шла в это время домой, где ждал её благоверный. Он сидел посреди комнаты на табуреточке, послушно сложив руки на коленочках, ожидая супружеской кары. Лариса Геннадьевна уже с порога начинала рукава засучивать. Зачем, спрашиваете? А чтобы бить своего неверного супруга. Била долго и больно, до крови прям. А потом сама же эти увечья прижигала настойкой йода трёхпроцентной, дула на них, когда муж ойкал, и спрашивала: «Больно тебе? Потерпи… Я сейчас…» Муж же, в процессе бития не только не сопротивлялся, но послушно сидел и приговаривал: «Бей, Лорочка, меня окаянного, бей, не жалей ты моей подлой сущности…»
После этакой вот расправы Николай Степаныч два дня спал на лавке у печи, а за ситцевой занавесочкой в маленькой спальне тяжело воздыхала до самого утра его Говядьевна, но в решении своём была тверда и мужа к себе не подпускала. Утром накрывала к завтраку и кричала негодяю:
– Иди, жри! А то сдохнешь с голоду, а меня поведут по этапу за убийство на Колыму, и все будут думать, что я сумасшедшая, потому как буду хохотать и радоваться, что одним паразитом на белом свете меньше стало.
Когда же Николай-то Степанычу семьдесят семь исполнилось, стал он всё больше прихварывать да лежать за занавесочкой. А Лариса-то Геннадьевна ещё совсем в силе была, хоть на годочек всего своего синеглазого моложе была. Когда же он совсем слаб стал, то поманил пальцем жену к себе, ладошкой сухою похлопал по краю кровати, приглашая её сесть, и зашелестел слабо-преслабо, почти шёпотом:
– Не дал я тебе счастья, моя ненаглядная. Так душу тебе всю жизнь и промытарил. А всё потому, что боялся, как бы ты меня первой не бросила. Прости меня непутёвого…
Привалился к руке её маленькой и поцеловал. А потом – затих. И – всё.
Похоронила Лариса Геннадьевна своего мужа на сельском кладбище в оградке, где могила его к левой стеночке прижата была. Это затем, чтобы справа для неё место осталось. Верила она, что расстаются они ненадолго.
И она скоро ляжет рядом с ним, обнимет крепко и широко, через всю грудь, чтобы теперь уж в е ч н о не расставаться со своим ненаглядным и ни с кем его не делить...
Автор: Олег Букач
Знаете, когда он пришел к нам впервые, я аж задохнулась от его красоты. Такой красоты просто не бывает, подумала я тогда. Мне было 14. Моей бабушке тогда было 65. Она тоже сказала — он бог. Не знаю где познакомился с ним отец, но он стал появляться в нашем доме регулярно.
С отцом они то переписывали какую то музыку. то просто под музыку раскладывали на тарелочках бутерброды и попивали водочку. Пока пили — разговоры, смех, шутки. Он был не только красив как бог, но еще и обаятелен.
Когда он приходил я отменяла все свои тусы с друзьями. Какие могут быть кино, когда в доме сам …
Он был военным летчиком. Однажды он даже пришел в форме. Это было вообще зря, потому что для меня, четырнадцатилетней девочки, это было слишком.
И он стал мне сниться ночами.
Но это даже была не детская любовь. Любовь — это к человеку, а он бог.
И однажды это случилось — он пригласил родителей в гости. Напросилась я или так взяли, без унижений и ползанья на коленях — не помню. Но факт что взяли и я с нетерпением ждала встречи с его женой. Какая она должна быть красавица, думала я, идя тогда с родителями к нему, если он, бог, обратил на нее внимание.
Я не смогу описать что я почувствовала, когда она открыла дверь,. Только скажу, что если бы меня огрели кувалдой по голове, я бы расстроилась и разочаровалась в окружающем мире меньше. Она была некрасивая. Совсем. И ни грамма косметики на лице. Серая, белобрысая, бесцветная… мышь.
Я растерянная зашла в дом с ощущением, что мой мир перевернулся, что я теперь 14-ти летняя девочка с разрушенной психикой. И что если есть на свете несправедливость — то вот она, передо мной.
Потом мы сели за стол и эта женщина стала говорить.
Она оказалась доктором наук по биологии, она оказалась безумно интересным человеком, я сидела за столом раскрыв рот и ловила каждое ее слово. А потом я поймала себя на мысли, что я перестала видеть, что она не красавица.
А потом я посмотрела на него и мне показалось, что он тоже уже не так красив и они сравнялись и вполне подходят друг другу. И ушла я оттуда с ощущением, что в целом все логично и понятно.
Он еще несколько раз приходил к нам в дом, а потом они уехали в Россию. Военный летчик, наверное его просто перевели на другое место службы.
А через много лет я узнала, что у него случился инсульт. Его парализовало и его жена стала для него и руками и ногами и сиделкой и мамой. Что она заменила ему весь мир. И что она его любит и не бросает и что он без нее теперь ничто.
Я не знаю, что он, красавец, равных которому, я потом не встречала никогда в жизни, увидел в этой серой девочке, когда решил жениться на ней. Ум? Возможно. Думаю она была умной еще не будучи доктором наук по биологии. Харизму? Возможно. Полагаю в молодости у нее могло быть и это.
Но…
Мы не знаем для чего нам бог дает спутников жизни и как мы выхватываем их глазом из толпы. Что нас притягивает друг к другу? Это загадка.
Но я очень часто вспоминая его думаю, что он в толпе, увидев эту неказистую девочку, увидел в ней свою опору и тыл.
И не ошибся....
Автор: Валентина Пахман
Серёжа ушёл, ничего не объяснив. Это третий мужчина, который бросает меня. Вот так, ничего не сказав. Не поговорив. Да, черт возьми, мы вечером занимались любовью и утром планировали отпуск! А вечером вернулась с работы — ни его, ни вещей. Даже щётку свою забрал. Всё забрал. Меня оставил. У меня даже слез не было — пустота и недоумение. Телефон заблокирован. В соцсетях я в чёрном списке. Что произошло? Где я провинилась?
Когда меня бросил Виталик (мой первый мужчина), я, как дура, караулила его с работы, сторожила у подъезда, писала ему письма с просьбой объяснить, что произошло? Он сказал, что я буду счастлива, но не с ним. Больше я ничего не смогла добиться. Я очень его любила. Любила настолько, что поправ все свои моральные устои, отдалась ему до свадьбы.
Я сирота, воспитанник детского дома. Вопреки разным слухам детдомовские девушки не все гулящие. Многие, наоборот, долго не решаются вступить в отношения. Я из таких. Мы год наслаждались счастьем, копили на свадьбу и на шикарный медовый месяц. Благо жить нам было где (однокомнатную квартиру я получила от государства). Пока однажды я не осталась одна в квартире. Виталик словно испарился. Не вынеся моих преследований он, в конце концов, уехал из города. Я "выплакала все глаза", моё сердце раскрошилось, словно засохшая булочка и глупые голуби клевали его, причиняя невыносимую боль.
— Не может мужик просто так уйти! — говорили подруги.
— Значит, накосячила где-то! — со знанием дела констатировали их мужья.
Если накосячила, то должна же я хоть догадываться — где? Все было замечательно!
— Нашёл, небось, какую вертихвостку, — сказала как-то тётя Таня (уборщица в офисе), — а ты голову ломаешь. Плюнь, да, разотри. Значит, не твой мужик.
Но я больше года не могла успокоиться, пока не встретила Игната. Сердце екнуло и затрепетало. Давно забытые ощущения. В душе роились опасения, поэтому я держала Игната в "френдзоне", пока он не сделал мне предложение. Свадьба, медовый месяц на Бали, я - самая счастливая невеста, Игнат - на крыльях любви... А через три месяца муж уехал на свою родину и больше не вернулся. Развод оформлял через адвоката. У меня не было даже возможности поговорить с мужем лично...
И вот теперь Сергей... Признаюсь, я впала в такую депрессию, что даже думала "уснуть навсегда". Кто побывал в такой ситуации меня поймет. Я не ходила на работу, я не ела и заставляла встать себя с кровати только по нужде, которая через пару дней и не возникала больше. Я просто тихо угасала. Из этого состояния меня вывел противный звук - словно кто-то скреб дверь. Сережа вернулся! Откуда силы взялись? Подлетела к двери, попутно успев взглянуть на себя в зеркало, ужаснулась, но все же распахнула "ворота" своему счастью... Но счастья за дверью не оказалась. Пусто. Никого. "Глюки, - горько усмехнулась я. - Приехали. Станция конечная."
И вдруг захотелось чаю. Горячего. Крепкого. Сладкого. И ноги затряслись от слабости. К горлу тошнота подкатила. Еле дошла до кухни и приготовила чай. После второго обжигающего глотка по телу разлилось давно забытое тепло и отчаянно захотелось жить. Но тело настолько обессилило, что отказывалось слушаться. Неделю я по капле "вливала в него жизненные силы", благо в холодильнике были запасы продуктов. К выходным я смогла выбраться из квартиры, захватив с собой мусорный пакет. Около мусоропровода к моим ногам выкатилось облезлое чудище, которое тявкнуло и с надеждой уставилось на мой пакет.
- Прости, малыш, но, боюсь, у меня там для тебя ничего не найдется. Но если ты подождешь, то я куплю тебе сосиску и молока.
Чудище моргнуло и укатилось за мусоропровод. Я заглянула туда - картонка и две железные миски: кто-то подкармливал щенка, правда сейчас миски были девственно пусты.
В магазине, повинуясь порыву, я взяла упаковку собачьего корма и ошейник от блох. Когда вернулась, то Чудища (мысленно я уже окрестила так щенка) на месте не оказалось. Исчезла и картонка с мисками.
- Эй, ты где?
Тишина.
- Выкинула я его, - раздался голос сверху. - Одна грязь и зараза!
Я молча спустилась вниз и обошла все окрестности, разыскивая мальца. Не нашла. Опять на сердце поселилась тяжесть. Вернулась домой. Аппетит, который разгорелся в магазине, пропал. Включила телевизор и принялась тупо щелкать каналы. Посторонний звук. В дверь скреблись! Теперь я точно знала, что это не Сергей. Но такого счастья я не испытывала даже в день свадьбы! Чудище тявкнуло и вкатилось в квартиру.
- Стало быть ты меня спас, - приговаривала я, намыливая щенка.
Помытое Чудище оказалось взрослой собакой, просто маленькой. Зато беременной... А ветеринар сказала, что это шпиц - породистая собака и скорее всего хозяин ищет ее. никаких опознавательных татушек, чобы узнать заводчика, на ней не было. Тогда я нафотографировала Чудо (теперь я звала ее так и она откликалась) и развесила объявления. Поиск в интернете тоже ничего не дал, хотя я облазила все питомники и форумы шпицев.
Так Чудо стало моим. Щенят я раздала, кроме одного, уж больно он к мамке жался и ко мне. Жизнь заискрилась новыми красками, но в душе все равно за семью печатями хранилось непонимание и обида. И я решила от этого избавиться. План созрел сам собой. Я составила официальные письма от имени нотариуса (сейчас можно подделать все) и отправила их своим бывшим. В связи с тем, что я сирота, я завещала все свое добро. Кто же не клюнет на наследство? Я слишком их хорошо знала. И вот в назначенный час они сидят в офисе (арендованного для такого случая) и ждут адвоката. И тут зашла я. Кабинет заботливо заперла. Чтоб не сбежали.
- Я не выпущу вас пока вы не объясните, почему оставили меня, - без приветствия отчеканила я и уселась во главу стола. - Начнем с Сергея.
Наверное, сыграл момент неожиданности, а может еще что, но они вдруг заговорили. Сначала Сергей, а потом они начали перебивать друг друга, поддакивая. Я сначала пребывала в тихом шоке, потому что картинка нарисовалась такая глупая в своей нелепости, что я только и смогла выдохнуть:
- Из-за этого вы бросили меня?
- Я не мог больше этого выносить! - слишком эмоционально воскликнул Игнат. - Ты поставь себя на мое место!
Дело в следующем. Оказывается я по ночам постоянно повторяла одно имя. Мужское. Не их имя. Повторяла его так, словно я "тра@юсь" во сне (именно так они выразились). Некий Захар. Самое интересное, что у меня вообще не было даже знакомых с таким именем! И естественно я ни с кем никому не изменяла! Глупость какая!
- А поговорить со мной? - я обвела взглядом всех троих.
- Я спрашивал тебя - кто такой Захар? - пожал плечами Виталий. - Ты только смеялась...
Абсурдная ситуация, не правда ли? Я во сне что-то там говорю и меня к чему-то там ревнуют, приписывают мне измены и бросают меня!
- Я даже детектива нанял, чтобы уличить ее, - хохотнул Игнат.
Его эта ситуация забавляла Он довольно быстро, после того, как сбежал от меня, нашел себе утешение и это утешение уже родило ему двух дочерей.
- Ага, я все тоже думал - застукаю! - поддерживал Игната Сергей.
Он до сих пор "холостяковал", меняя женщин.
А вот Виталик заметно нервничал. Он кусал губу, сжимал кулаки, словно заново переживал произошедшее. За него мне было обиднее всего. Это мой первый мужчина... И я думала, что он будет единственным.
- Может, выпустишь нас? Или есть еще вопросы? - Игнат встал и с хрустом размял кости.
- Валите, - буркнула я, кинув ключи на стол.
Силы оставили меня. Никаких ответов. Только еще больше вопросов. И злость на "бывших", что они своим тупизмом чуть не угробили меня. Какого лешего они молчали? А как бы повела я себя в такой ситуации? Мой мужчина по ночам зовет другую... Бред... Нервничала бы, конечно! Возможно подозревала бы. Не знаю. Ничего не знаю! Знаю только одно - это не повод вот так уходить!
Дома Чудо с Чуденышем с восторгом накинулись на елку, которую я притащила. Новый Год через неделю, а я даже дом не украсила. К черту бывших! Начну жизнь с чистого листа. Свербит, конечно. Недоумение не покидает. Интересно, а сейчас во сне я зову неведомого Захара? Сходить к гипнотизеру? Бамс! Один шарик слетел с колючей ветки.
- Этак ты все переколотишь, - сказала я Чуденышу и посмотрела, как оградить елку от хулиганских выходок щенка.
Решила водрузить ее на стол. Осторожно приподняла украшенную елку и двинулась к столу. Естественно, именно в такой момент зазвонил телефон.
- Отвалите все! - пропела я. - Потом перезвоню.
Запнулась за тапки. Чуть не упала. Телефон все разрывался. Чуденыш путался под ногами, пытаясь стянуть еще шарик. Веселуха!
Потом, когда елка была в безопасности, я решила бахнуть коньячку за начало новой жизни. Я, которая совсем не пьет! А коньяк держит на случай гостей, которых у меня не бывает. Диссонанс. Захмелела. Задремала. Снова телефон...
- Здравствуйте. Я по объявлению! Извините за поздний звонок, но вы не отвечали...
- По какому объявлению?
- Ксюша. У вас моя Ксюша. Собачка. Маленькая... Можно я приеду. Посмотрю? Я уже и не чаял ее найти...
Он что-то еще говорил, а у меня сердце так бабахало, что я ничего не слышала... Отдать Чудо? Ни за что! Как я без нее? И словно откликнувшись на мои мысли нарисовался Чуденыш и куснул меня за пятку. Мол, ты чего? Я же с тобой останусь!
Хозяин Чуда приехал через час. Дохнул на нас морозом и счастьем. Я стыдливо молчала, пряча аромат алкоголя.
- Ксеня! - бухнулся он на колени и уткнулся носом в пушистую шерстку. - Дурында, чучело, чудовище, - шептал он. - Спасибо, спасибо вам! - он поднялся с колен, прижимая к себе мою Чуду и взглянул полными слез глазами. - Восемь месяцев! Думал она уже... Никогда...
- Щенка не отдам, - насупилась я.
Честно говоря, я вообще не хотела о нем говорить и трусливо заперла его в ванной, откуда сейчас доносилось жалобное повизгивание.
- Какого щенка? - округлил глаза мужчина. - Нагуляла? - сурово взглянул он на Чудо.
Та скромно потупила глазки. Женщина. Елки-палки.
- Да, конечно, можете оставить, - улыбнулся мужчина. - Только...
Я уже мысленно прикинула сколько у меня есть денег.
- Только можно я на него посмотрю. Интересно просто, - смущенно улыбнулся он. - Ксюша девочка была... Вроде как внуки...
- О-о-о, - вырвалось у меня вместе с парами коньяка.
Больной придурок! Не иначе!
- Так можно? - он слегка поморщился от моего "выхлопа" и добавил: - В любом случае я вам должен как-то компенсировать Ксюшино содержание и...
- Совсем сбрендили? - поморщилась уже я, только от его слов и совсем неожиданно для себя предложила: - Не хотите стопочку? - и в свое оправдание добавила: - Новый Год на носу.
И почувствовала себя алкоголичкой.
- А почему бы и нет? - улыбнулся хозяин моего Чуда и принялся снимать ботинки.
Дальше было все как-то совсем по-деловому: мы прошли на кухню, он, не спуская Чуду с рук, сел за стол; я быстро порезала лимон и сыр, поставила рюмки и половину бутылки коньяка, при этом как-то неловко оправдалась, что у меня стрессовая ситуация, а он деловито кивнул, мол, бывает. А потом мы молча выпили и схватились за одну дольку лимона.
- Захар, - вдруг представился он...
Автор: Алиса Атрейдас