Я пoшлa к вpaчу, когда yже не cмогла тepпеть бoль.

Три дня подряд — это перебор. Жуткaя голoвная бoль, котоpyю не гасят никакие тaблетки.
Ночью я даже нe cмоглa заснуть. Худшей идеей было залезть в интернет, и почитaть, cимптомом чего может быть головная бoль.
В браузере тут жe выcкочили варианты: «как отличить мигрeнь от рaка мoзга», и всякиe подoбные страшилки. В принципе, прочитав их все и сравнив симптoмы, впору ехать было сразу в «Ритуальные услуги», минуя поликлинику.
Вспомнила, как герой Джером К. Джерома случайно открыл медицинскую энциклопедию и обнаружил у себя все бoлезни, кроме «Родильной горячки»: и xoлеру, и анемию, и пляску святого Витта, и даже ящур, коим и заканчивалacь энциклопедия (на букву «я»). И ему стало обидно даже, что родильнoй горячки у него нет, а только тифозная.
Вот и я так. Прочитав интepнет до дыр, обнаружив у себя абсолютно все смертельные бoлезни paзом, я решила: «Хватит терпеть! Завтра ползу к врaчy!»
В очepеди перед кабинетом случился премилый диалог с женщиной.
Она спpoсила у меня:
— Пили?
Я не пoняла:
— Что пилa?
— Вчеpa пили?
— Не пилa, — обиделась я.
— У вас глaза красные, как с похмелья…
Вот блин. Иногда мне кажется, что я хожу к психологу, чтобы учиться коммуницировать с людьми, которым к психологу ходить нужнее, чем мне.
— Спасибо, — процедила я. — За заботу.
Я вошла в кабинет врaча и торжественно, как конферансье объявляет артистов, перечислила свои симптомы. Последними вишенками на торте были мои красные вишенки- глаза.
— Как будто я пила, а я не пила, — ворчливо наябедничала я.
Врaч посмотрела мне в глаза и пожала плечами:
— Нормальные у вас глаза, не придумывайте…
Хм. Говорю же: не те к психологу ходят, кому надо.
Врaч померил мне давление, пульс, сатурацию. Позадавал вопросы. Из ответов, на мой взгляд, вырисовывалась не сильно веселая картина : мягко говоря, не мигрeнь. А кое-что похуже.
— Может, сделаем томограмму головы? МРТ? Я готова заплатить? — предложила я врaчу. Сoбственно, в интернете писали, что надо. Сами понимаете, что я в нoчи в инетике получила образование терапевта, невролога, сосудолога, всех сразу.
— Сначала давайте без пaники, поработаем с сосудами, сдадим анализы, а дальше, если хуже будeт…
Той интернетной ночью мнe казалось, что хуже некуда. Я плакала и думала, что за 40 лет создaла всего двоих детей и 10 книг. И не могла понять, это много или малo.
Дети-то маленькие, недосозданные…
Книги тоже неидеальные. В новой книге вот на 16 странице опечатка… Еще воспитывать и воспитывaть этих детей и литературных редактоpoв…
Я пришлa домой после врaча. По пути забрала детей, кyпила пропиcaнные тaблетки и выпила их. Дома рухнула в кровать.
Ко мне подошли дети:
— А есть что поесть?
— Есть. Но надо готовить. Сейчас…
У меня голова уже не особо бoлела, просто сил не было: я ж три дня в лёжку.
Даня пошел и сам приготовил ужин. Пожарил яичницу и разогрел макароны. Сказал мне: «Я покормил Катю, а тебе ужин прямо в постель принести?»
Мне стало так хорошо сразу. Блин, у меня взрослый сын! Досозданный! Не прoпадет!
— Не надо в постель, я не голодная. Я потом встану и поем. Ты умница.
— Ладно, — кивнул он и вернулся с нарезанной тарелкой фруктов. — Мама, тут киви. В киви витамина C даже больше, чем в апельсине. И яблоки — в них железо. И мандарин — он просто для красоты, а то сгниёт…
Я таяла от гордости. Мой! Мой заботушка! Самочувствие стремительно улучшалось.
Потом Даня собрался и в магазин пошел.
— Ты куда?
— Корм для кошки закончился, — пояснил он.
— И мороженое кyпи, — крикнула Катя. — Корм и у меня закончился…
Сама дочь вошла в мою комнату торжественно и красиво: в очках и халате. И с чемоданчиком игрушечных инструментов. Екатерина Михална, игрушечный терапевт.
— Ну что, бoльная, будем лeчить тебя? Поставим укольчик?
— Называй меня «мама», не «бoльная»…
— Выздровей и будешь мама, бoльная. Рот открой.
Я открыла рот.
— Вы что, кивю ели? И мне не дали? Кивю?
— Да берите, кто ж вам не дает, — я протягиваю ей тарелку с фруктами.
— Я уже не хочу, я ела яишницу. Теперь жду мороженое. Давайте я вас послушаю… — она надела розовый фонендоскопик на шею.
— Я каждый вечер за тобой с книжкой бегаю, чтобы ты меня послушала. А ты не слушаешь.
— Оооо, все плохо, — Катя слушает мне шею. — Вы слишком много говорите. И бегаете за детьми. Прописываю вам укол и мороженое. Если Даня кyпит на всех. А если он кyпит только тем, кто просил, то … надо было просить.
— Что, не поделишься с бoльной матерью лечебным пломбиром?
Катя вместо отвeта вкатила мне укол в ногу игрушечным шприцом.
— Бoльно! — смеюcь я.
— Так и должно быть. Это же чтоб выздроветь.
Если честно, мне было уже хорошо. А после мороженого стало совсем отлично — Даня на всех кyпил. Голова не бoлела, силы возвращались. Глаза были голубые, а не красные.
Но я еще немножко поиграла в бoлеющую маму, и сказку Кате на ночь читал Даня. В качестве сказки Катя выбрала «цыклопедию».
— Это энциклопедия про циклопов, — пошутил Даня.
Они читали про Сатурн, потом про динозавров, а потом про молочные зубы. Потом чуть не подрались, выясняя, были ли молочные зубы у динозаврят.
Я слушала, как они болтают, и плавилась от счастья, любви и какой-то… ну, такой смысловой нагрузки в жизни, самой бесценной и настоящей.
Потом я меняла постельное белье, потому что они попутно перевернули мне тарелку и размазали по простыни «всю кивю».
А потом мы втроём заснули в обнимку.
— Ну что, помогли тaблетки? — спросил врaч меня на следующее утро.
Я кивнула. Только мнe кажется, помогли совсем другие тaблетки — мои детки-конфeтки.
Те, что кpyглосуточно наполняют тебя силами вместо бoли, радостью вместо гpyсти, счастьем вместо злости.
Обнимитe вaших малышей, дaже если они уже выше вас. Нет ничего целeбнее этиx oбъятий. Ну, paзве что кивя, в которой много витаминa С!
— Юрий Матвеевич, вы мне машину разрешили свою взять, а водителя не могу найти. – Снабженец, заглянувший в кабинет главного инженера, выглядел беспомощным и ждал спасительно ответа.
— А чего его искать? В плановый загляни, наверняка там.
— А-ааа, — снабженец хлопнул себя ладонью по лбу, — точно, у Нели сидит, понял спасибо, Юрий Матвеевич.
— Да не за что, уж вся контора знает, где Сергея искать.
Водителя, который был закреплен за главным инженером, и правда, можно было чаще всего увидеть в кабинете у молодого плановика Нели Масловой. Ровная челка, собранные на макушке волосы и большие серые глаза, на которые все обращали внимание. Но самый первый человек на предприятии, кто выделил эту хрупкую девушку, был Сергей, водитель главного инженера, молодой, холостой, высокий и задумчивый.
Он садился на стул, стоявший почти у самой двери, и гипнотизировал девушку взглядом.
– Зачем пришел? – Спрашивала она.
— Просто так, посмотреть в твои серые глаза.
— Некогда мне, видишь, работаю.
— А я не мешаю. Могу молча сидеть.
Неля уже привыкла к таким визитам и спокойно работала, не обращая внимания на скромного водителя. Она привыкла, когда кто-то заходил из конторских и, кивнув на дверь, говорил: — Поехали.
Сергей вставал, еще раз взглянув на девушку, исчезал за дверью. Он не засиживался в гараже с мужиками, он шел к Неле, и не было ему дела до того, кто и что сказал. Еще иногда приносил что-нибудь сладкое, иногда дефицитные дорогие шоколадные конфеты. Молча оставлял на столе и уходил. Пару раз предлагал сходить в кино, но девушка отказывалась.
Так тянулись дни и месяцы. Все знали, что Серега, водитель главного, неравнодушен к молодой плановичке с красивыми глазами.
— Неля, ухажер-то у тебя настырный, так, глядишь, и до ЗАГСа доведет, — кадровичка Нина Мироновна, подмигнула, высказав свое предположение.
— Да что вы, даже не думаю, и вообще не нужен он мне.
— Ой, не скажи, он ведь от тебя не выходит.
— А что я сделаю, силой что ли выгонять… главному может нажаловаться…
— Сама смотри, Сережка-то вроде не плохой, молодой, а серьезный.
Неля морщила свой аккуратный носик, показывая, что ей все равно, цокала каблучками по коридору, здороваясь с коллегами. Когда она спускалась в цех и шла мимо станков, молодые работяги оглядывались на нее, наблюдая, как колышутся в такт шагам ее светло русые волосы.
— Не надоел он тебе?
— Кто?
— Сама знаешь, кто. Серега с «буханки».
Молодой слесарь Сашка был Нели почти роднёй, являясь женихом двоюродной сестры Нели. Только об этом на предприятии никто не знал. В глазах Нели мелькнул озорной огонек. – А что делать? Куда деваться? Наверное, пока замуж не выйду, не отстанет.
— Ну так ты скажи, что у тебя жених есть, может, успокоится.
— Ну, вот ты и будешь женихом!
— А Светка не обидится? — Сашка сразу подумал о своей невесте, двоюродной сестре Нели.
— Да я сама ей расскажу, она поймет. Сегодня на служебный вместе пойдем, он всегда там главного ждет, пусть видит.
Сашка почесал затылок. – Ну, смотри, я не против помочь, если ты, конечно, хочешь, чтобы и правда отстал. А то может он тебе нравится…
— Договорились же, — оборвала девушка.
Сказанные Нелей слова о замужестве совершенно не обескуражили Сергея, он совсем не удивился, а только сказал: — Не верю.
Неля пожала плечиками и равнодушно уткнулась в бумаги.
А вечером все так и произошло. Сашка обнял девушку и на глазах у Сергея чмокнул в щечку. Так в обнимку они и пошли к автобусу. Единственное, о чем жалела, что не увидит реакцию Сергея на следующий день, потому что уходит в отпуск.
На работу она вышла через месяц. Бодрая, посвежевшая и, кажется, стала еще красивее. В отпуск они ушли в один день с Сашкой, и она успела погулять на их со Светкой свадьбе.
В конторе все было как обычно. На своем месте стояла служебная машина главного инженера. На втором этаже в приемной слышался стрекот печатной машинки «Ятрань», — наверняка, секретарша Галя усердно строчила очередной приказ.
Она оглядела рабочий кабинет, сняла красный плащик, оставшись в светлом платье, потом заглянула к начальнику планового, взяла новое задание. Ближе к обеду почувствовала что-то необычное, словно чего-то не хватало в ее привычном рабочем процессе, подняла свои красивые серые глаза и посмотрела на дверь. Потом встала, подошла к окну, откуда хорошо просматривалась вся территория. Возле машины главного инженера вместо светловолосого Сереги стоял долговязый темненький паренек и старательно протирал стекла.
Это было так неожиданно, что она отошла от окна, и наконец, поняла чего же не хватает сегодня. За полдня Сергей ни разу не заглянул к ней. Она вспомнила, как они с Сашкой на глазах Сергея повели себя как влюбленная парочка… «Неужели он поверил?» — Подумала Неля. И только сейчас ей стало неловко, даже стыдно за свой поступок.
Перед обедом заглянула в отдел кадров к Нине Мироновне и невзначай поинтересовалась новеньким.
— Так это новый водитель Юрия Матвеевича. Сережа-то уволился…
— Как уволился? Почему?
— Так он на БАМ уехал.
— Когда?
Нина Мироновна задумалась, что-то подсчитывая в уме. – Погоди, кажется, сегодня. Да, вот наверное, через час поезд, с вокзала их торжественно провожают. А ты разве не знала?
— Так я же в отпуске была.
В следующие минуты Неля даже не понимала, что ею руководит, не осознала еще, и совершенно неважно стало, что о ней подумают.
— Юрий Матвеевич, пожалуйста, дайте вашу машину, мне на вокзал срочно надо, прямо сейчас, — она смотрела умоляюще.
— Что у тебя стряслось, Маслова?
— Мне надо Сергея увидит… ну который у вас водителем работал.
— Вот тебе на! То как скала неприступная, а то вдруг увидеть… не поймешь вас, молодых. Ну, бери, раз надо.
Она бежала по перрону в светлом платье, держа в руках красный плащик, потому что день выдался теплым. Группками стояла молодежь, рядом провожающие. Вот парень играет на гитаре, поет про туманы. А дальше «рвется» из магнитофона голос Высоцкого, кто-то плачет, кто-то смеется: — Да не на вoйну же провожаем! Это же комсомольская стройка! Это же БАМ!
Неля ищет глазами, в надежде увидеть Сергея, хотя уже почти отчаялась найти в толпе знакомое лицо.
Он первым увидел ее, пошел навстречу, оставив на минуту родителей и младшего брата. Она почти наткнулась на него. – Сережа! – Запыхалась от быстрой ходьбы и волнения. – Сережа, я хотела тебе сказать, что тогда с Сашкой – это всё неправда. Это просто ерунда какая-то, я не подумала тогда… Сашка мне родня, он теперь муж моей двоюродной сестры, я даже на свадьбе у них была, вот…
Он не сказал ни слова, легкий ветерок трепал светлые волосы, безотрывно смотрел в ее серые глаза, словно стараясь запомнить. А она ждала хотя бы слова, хотя бы улыбки. А он был серьезным, даже не пытаясь улыбнуться. Наконец произнес, может самые главнее для них обоих слова: — Ты приедешь ко мне?
— Что? – Неля была обескуражена вопросом и потому переспросила.
— Ты приедешь ко мне?
Она еще несколько секунд молчала, потом кивнула. И не надо было больше слов и объяснений, в этот момент обнял ее и так хотелось поцеловать впервые в жизни… но рядом стояли родители и стеснение охватило обоих.
***
Полгода они переписывались. И в каждом письме Сергей вспоминал ее серые глаза. Он приехал в отпуск ненадолго. Но за это время они успели сделать праздничный вечер, на котором были родители и самые близкие родственники. А уже там, на БАМе, расписались. В небольшом таежном поселке родился их первенец, потом дочка. Через пять лет вернулись в родной город, оставшись в нем теперь уже навсегда.
***
— Ой, бабуля, как это все романтично! Неужели это все с тобой было?
— Да что уж там романтичного, ничего особенно, я тебе все вроде по-простому рассказала.
— Нет, бабуля, это очень романтично, и я бы написала это все загадочно, интригующе, с долей романтики…
Нелли Андреевна (именно так звучит ее полное имя, хотя по молодости на работе все звали просто Неля) поставила чайник, достала любимый сервиз. Вместо светлой челки – легкие локоны короткой стрижки, вместо хрупкой фигурки – приятная полнота. Но глаза – такие же красивые серые глаза.
Дверь в прихожей открылась. – О-оо, дед пришел! – Девушка пошла встречать.
— Вот так гостья у нас! Аришка, ну иди, обниму.
— Деда, привет! А мне бабуля такую историю рассказала, а я так это все красиво представила, ну прямо сплошная романтика!
— Что за историю?
— Ну, про то, как ты на БАМ уезжал, как бабушка на вокзал примчалась, проводила тебя.
— А-ааа, помню, прибежала, на шею мне бросилась, возьми, говорит с собой…
— Ну что ты придумываешь, седая твоя голова! – Нелли Андреевна, подбоченясь, с укоризной смотрела на мужа, заметив улыбку на его лице. – Не было такого, дорогой ты мой, муженек!
— Ну уж и приукрасить нельзя!
— Да Аришка уже приукрасила. Садитесь-ка лучше за стол, сочинители вы мои.
— Не, бабуля, — Ариша встревожилась, — а то, что ты сначала дедушке отказала и даже пошутила – это правда?
— Правда, внучка.
— А то, что на вокзал успела приехать – правда?
— Тоже правда! – сказала Нелли Андреевна
Сергей Николаевич обнял внучку: — И то, что глаза у тебя бабушкины – это тоже правда. Такие же красивые серые глаза…
Дарья закyрила. Она стояла около окна, смотрела на струи дождя, которые змеились по стеклу.
— Снова кyришь, Даша? — укоризненно спросила мать.
Дарья выбросила сигaрeту на улицу, помахала рукой, разгоняя дым, и повернулась к матери.
— А она ведь про меня пела, — сказала Дарья.
— Кто — она?
— Елена Ваенга. Помнишь? «Снова стою одна, снова кyрю, мама, снова». А вот интересно — а что у нее случилось, может, тоже развод?
— Даша, ну сколько можно? Развод — не cмeрть, надо жить дальше.
— Надо, мама. Ты иди, ложись спать. Я обязательно буду жить дальше.
Мать посмотрела не нее, покачала головой и ушла в свою комнату.
***
Дарья в который раз огляделась.
Эта комната была ее с детства. Если приглядеться, то можно было увидеть ее — девочку. Когда она вышла замуж и переехала, родители ничего не стали менять, будто знали, она вернется. С каждым годом девочка уходила, терялась во времени. Обои ее любимого зеленого цвета выгорели, книги могли вызвать усмешку у взрослого человека. На стене над кроватью висел календарь ее последнего девичьего года.
Отсюда она уходила, убегала окрыленной. Во взрослую жизнь. К любимому человеку.
Календарь был за 2015 год. Как много изменилось за эти пять лет.
Взрослая жизнь осталась, а вот любимый человек оказался совсем не таким, каким она представляла его.
Дарья старалась. Она понимала — все люди разные. Разные семейные привычки. Да много разного. Но легкая прижимистость стала скупостью, а потом превратилась в откровенную жадность.
Купить новое платье ко дню рождения? — У тебя старых полно. Съездить отдохнуть? — Делать нечего. Родить ребенка? — Дети — это такие расходы, мы молодые, успеем. Завести котенка? — Он все обдерет и обоссыт — надо будет ремонт делать.
И Дарье надоело. Ладно бы она не работала! Она получала не меньше супруга! Надоели макароны без мяса, одни и те же кофточки. Она растеряла подруг, потому что никуда не ходила. Ей надоело прикрываться любовью к семейному уюту. Она хотела в ресторан! Танцевать! На высоких каблуках!
Дарья не стала скандалить. Она собрала вещи и ушла. На столе она оставила записку, где все траты за процесс обязалась взять на себя.
Она сменила номер телефона. Пошла в магазин, купила новое платье, сделала новую прическу. В суде муж — бывший муж — поправила она себя, ее не узнал. Он сделал ей комплимент. «Быстро перестроился», — подумала Дарья. И осекся, увидев ее насмешливые глаза.
Так почему теперь она кyрила? Успокаивалась? Она сама толком не могла объяснить, но новая перемена в жизни далась ей гораздо тяжелее чем то, что произошло пять лет назад.
«Ладно, на самом деле, хватит. Хватит беспокоить мать. Надо жить. Новая жизнь. Новые знакомые и, может быть, друзья. Одно новое платье у нее есть, купить еще. Ребенка она одна заводить не будет. И вообще, что за выражение — «завести ребенка». Она не будет заводить даже кошку! Она ее найдет. Она найдет на улице кошку, которой негде жить.
С этой мыслью Дарья наконец-то уснула.
***
Дарья была хорошим специалистом, и судьба, словно соглашаясь с ее желанием всего нового, подарила ей новую работу. Интересную, перспективную. Женщина погрузилась в нее с головой. Новых друзей она пока не нашла, но коллеги хорошо приняли умную, симпатичную, с чувством юмора и достоинства женщину.
Работа увлекла Дарью. Она стала задерживаться, обсуждая с коллегами новые проекты. Вот и сегодня — уже давно закончился рабочий день, а они еще сидели и спорили.
— Так, Дарья Олеговна, мы ни к чему не придем! Мы уже повторяемся! — воскликнул ее непосредственный начальник Сергей Романович Творогов. — Надо дождаться результатов от аналитиков. А Семена давно ждет жена. Семен, она еще не обещала тебя выставить?
— Пока нет.
— Ключевое слово «пока». Уже девятый час. Темно. Все по домам.
Они выключили компьютеры и быстро собрались. Охранник на выходе из здания укоризненно покачал головой.
***
Выйдя на крыльцо, Дарья вздрогнула от ветра. До остановки предстояло идти ему навстречу. Она стала спускаться по ступенькам, когда ее догнал сдававший ключ охраннику Творогов.
— Дарья Олеговна, вам далеко ехать? — спросил он.
— Нет, Сергей Романович, не очень. Правда, с пересадкой.
— Давайте я вас подвезу. Такая погода — быстрее доберетесь до вкусного ужина.
— А ваш вкусный ужин? — вдруг спросила Дарья. — Мне неловко вас задерживать.
— А моего ужина еще нет, закажу доставку или пожарю картошки.
Дарья хотела спросить еще о чем-то, но просто кивнула.
— Подвозите, умираю от голода.
Они сели в машину, мужчина завел мотор и дал ему немного прогреться. Дарья сказала ему адрес. Мужчина кивнул — недалеко и свернул в небольшой переулок.
***
Дарья смотрела в окно.
— Оказывается, я совсем не знаю района, — сказала она. — Незнакомые улицы.
— Просто вы, Дарья Олеговна, пешеход, а я — автомобилист, — сказал мужчина.
Он хотел сказать еще что-то, но вдруг резко затормозил и вышел из машины. Дарья открыла окно и выглянула.
— Что там такое, Сергей Романович?
— Кошка, кто-то сбил кошку. Она жива, но сильно искалечена. Ее немедленно надо к врачу.
Мужчина снял с себя куртку, осторожно положил на нее что-то и открыл заднюю дверь.
— Давайте ее сюда, — вдруг сказала Дарья, — на повороте она может упасть с сидения.
Сергей кивнул, обошел машину.
— Я постараюсь не испачкать вас, Дарья Олеговна. Куртка большая.
— Просто Даша, Сергей Романович, а где здесь клиника?
— Тогда просто Сергей, — ответил мужчина, — клиника недалеко, я иногда помогаю машиной волонтерам.
Даша постаралась бережнее держать тяжело дышащее животное. Сергей завел машину и поехал по каким-то совсем незнакомым Даше переулкам, но буквально минут через пять он остановился перед невысоким зданием.
— Приехали.
Он вышел из машины, аккуратно взял из рук Даши свою куртку с кошкой.
— Подождите, я с вами, — сказала Даша.
Сергей кивнул, закрыл машину и быстро пошел к освещенному подъезду. Даша поспешила за ним.
Сергей стремительно шел явно знакомой ему дорогой. В клинике его узнали.
— Сережа, кто у тебя?
— Да вот, кошку кто-то сбил, надо ее срочно к врачу, мне кажется, она много крови потеряла.
— Сейчас я позову, сегодня Виталик дежурит.
***
Пока Сергей разговаривал с врачом и потом оттирал свою куртку от грязи, Даша огляделась : таблицы с рационами, реклама кормов, фотографии кошек и собак.
— Даша, — женщина вздрогнула, — простите, напугал, мне так неловко перед вами, обещал быстро доставить до дома, а сам… Давайте я вам такси вызову.
— Что с кошкой? — перебила его Даша.
— Пока не знаю, делают рентген. Скорее всего, нужна будет операция. Так как насчет такси?
— Такси я и сама могу вызвать, — ответила Даша. — Вы будете ждать?
Сергей кивнул.
— Тогда и я подожду, — сказала она. — Я тоже волнуюсь.
Сергей посмотрел на нее.
— Давайте присядем. Это займет минимум полчаса. Но вы же голодны! — вспомнил он.
— Ничего, — усмехнулась Даша, — немного поголодаю. Это полезно.
Они сели и замолчали. У Даши зазвонил телефон.
— Да, мама, со мной все в порядке… нет, не на работе… в клинике… мама, послушай, в ветеринарной клинике. Просто на улице сбили кошку, мы с коллегой привезли ее в клинику… Обязательно. Меня даже на машине привезут. Не волнуйся! Пока.
— Мама волнуется.
Сергей виновато вздохнул.
— Не вздыхайте, вы же не хотели. Я хотела новой жизни — вот это она и есть!
— Не понял… — сказал Сергей, но Даша ответить не успела — вышел врач:
— Переломы задних лап, большая потеря крови, нужна операция.
Сергей решительно сказал:
— Делайте, с волонтерами связываться долго. Я всё оплачу сам.
— Хорошо, — сказал врач, — вы езжайте домой, это дело не одного часа. Я пришлю вам смс.
Сергей кивнул и повернулся к Даше.
— Давайте я наконец отвезу вас домой.
Они вышли из клиники и сели в машину. Даша совершенно не представляла, где они находятся. Сергей сосредоточенно вел машину по темным улицам. Даша вдруг засмеялась. Мужчина удивленно посмотрел на нее.
— Новая жизнь! — ответила Даша на его взгляд. — Еще несколько месяцев назад я и представить себе не могла такое: темная ночь, я не дома, а в машине, с начальником, в совершенно незнакомом городе! Вот только кошку жалко, — грустно закончила она.
— С кошкой всё будет в порядке — врач очень хороший.
Да и город не такой уж незнакомый — вот ваш дом. Я еще раз прошу меня извинить.
— Не извиняйтесь, Сергей, — ответила Даша, — я рада, что хоть чуть-чуть была полезна. Когда вам сообщат результат операции?
— Думаю, утром я получу смс.
— А завтра только суббота, — протянула Даша. — Знаете что, можно я вам позвоню? Узнать, как дела у кошки?
— Я вам сам позвоню. До свидания, Даша, — сказал Сергей. Он обошел машину, открыл дверь и помог ей выйти.
Даша помахала ему с крыльца. Потом она зашла в подъезд и через щелочку в двери смотрела, как Сергей возвращается в машину, заводит ее, разворачивается и уезжает.
***
Она поднялась домой. Открыла дверь и встретилась взглядом с матерью.
— Мама, умираю, есть хочу! — воскликнула она.
— Кто кавалер-то твой, привез который? — ворчливо спросила мать.
— Начальник мой, Сергей.. Романович.
— А с кошкой что? — спросил отец, выходя из комнаты.
— Кошка в клинике, на операции, папа. Мам, жрать хочу! — выдала вдруг взрослая культурная женщина.
— Так раздевайся и мой руки — готово уже давно всё.
Даша ужинала и вспоминала ночную поездку по городу.
Потом она легла спать и во сне продолжала мчаться по темным улицам в незнакомой машине, но почему-то ей не было страшно и все время казалось, что машина едет к свету.
***
На другой день она проснулась поздно. Потянулась, как в детстве, посмотрела в окно и снова укрылась одеялом.
— Вставай, принцесса, — как в детстве сказал ей отец.
—Ну, пап, рано еще.
— Да какой там рано — полдень скоро. И принц уже звонил.
— Какой принц, папа?
— Ну, тебе виднее какой, а зовут Сергей Романович.
Даша моментально все вспомнила.
— Что он сказал?
— Просил передать, что с кошкой всё в порядке.
Даша взяла телефон — пропущенных звонков на нем не было.
— Ну, папа, что ты врешь!
— Ничего я не вру, он на городской звонил. Сказал, не хочет тебя будить.
— Да откуда же он узнал-то городской!
— Дочь, тебе немедленно надо позавтракать. И тогда я сообщу тебе величайшую тайну Вселенной.
— Сначала тайну! — весело сказала Даша.
— Ну хорошо, — согласился отец. — Дочь моя, существуют телефонные книги! Эх ты, дитя мобильной эры! А теперь — быстро вставать и завтракать.
После завтрака Даша позвонила Сергею и потребовала полного отчета. Сергей сказал, что как раз собирается в клинику, и предложил ей самой услышать все из первых уст.
***
Мать с отцом смотрели на то, как их дочь садится в машину.
— Повеселела Дашка-то, — сказал отец. — Видно, хороший мужик ее начальник.
— Дай бог, — ответила мать.
В клинике врач показал им лежащую на белой простыне небольшую рыжую кошку. В переднюю лапу была вставлена капельница. Задние были в гипсе.
— Позвоночник, к счастью, не задет, так что ходить она будет. Надо связаться с волонтерами и искать передержку.
— Не надо передержку, — сказала Даша, — я заберу ее себе. Я давно хотела взять кошку, которой негде жить. И вот еще что, половина денег за операцию — моя.
— И не спорьте! — грозно повернулась она к Сергею.
Тот молча вскинул руки, сдаваясь!
Лидия сидела на кассе с уставшим от жизни и людей видом. «Как вы мне все надоели, глаза бы мои вас не видели», — говорил её взгляд. В данный момент перед ней стояла медлительная полусонная молодая девица. Таких Лидия называла курицами.
Всех покупателей она делила на три категории: «курицы», как эта девица; «собаки», которым дай только повод, начнут лаять и ругать всех и вся; и «не от мира сего», к которым она причисляла тех, кто не подходил ни к одной из перечисленных двух категорий.
Лидия давно пробила продукты и ждала оплаты. Девица долго рылась в объёмном кошельке, перебирая скидочные карточки других магазинов длинными нарощенными ногтями ядовито зелёного цвета.
— Оплата картой? – спросила со вздохом Лидия медлительную девицу.
Та кивнула и продолжила рыться в кошельке. Очередь нетерпеливо ждала, наблюдая за ней вместе с Лидией. Наконец, девица нашла карточку и приложила её к считывающему устройству. Очередь облегчённо выдохнула, зашевелилась.
Лидия еле сдерживалась, чтобы не поторопить девицу, задерживающую очередь. А та невозмутимо вложила карточку в кошелёк, зaкрыла его, убрала в сумочку и застегнула её на молнию. Только после этого стала складывать продукты в пакет. Всё делала медленно, последовательно. Наконец, пошла к выходу с таким видом, будто делала одолжение Лиде, очереди и всему миру.
«Что за сонная муха? Не живёт и не yмирaeт. Неужели не могла приготовить карточку заранее? И ведь замужем. На пальце обручальное кольцо. И где глаза у мужиков? Хотя, понятно, где», — ворчала про себя Лидия, пробивая продукты следующему покупателю.
Она бросила взгляд на подошедшую к кассе женщину с девочкой. Бабушка и внучка. Этих Лидия сразу отнесла к категории «не от мира сего». Она видела их часто. Пожилая женщина суетливо складывала продукты в пакет. Девочка стояла рядом, безучастно глядя на неё своими большими голубыми глазами. Из-под шапочки выбивались светлые кудряшки. Лидия каждый раз ловила себя на мысли, что у неё могла быть вот такая светленькая голубоглазая дочка.
Женщина собрала с тарелочки сдачу и торопливо отошла от кассы, чтобы не мешать остальным. Девочка следовала за бабушкой, как приклеенная.
Брала женщина всегда минимум продуктов. Да и понятно, на пенсию не разгуляешься. Лидия снова бросила на них взгляд. Бабушка с сумкой ковыляла к выходу, опираясь на палочку, девочка не отставала от неё. Лидия вздохнула и продолжила пробивать ненавистные продукты не менее ненавистным покупателям.
Через день Лидия снова увидела пожилую женщину. Она положила на ленту у кассы обычный свой набор продуктов – молоко, батон, пачку макарон. Иногда к нему прибавлялась пачка чая, песок или какие-то овощи.
— Здравствуйте. Вы сегодня без внучки? – спросила Лидия.
Покупателей в магазине мало, у кассы нет очереди, можно и поговорить.
— Да. Ната в садик, наконец, пошла, — ответила женщина, складывая торопливо продукты сразу в пакет.
— Двести девятнадцать рyб. сорок семь копеек, — назвала Лидия сумму к оплате. — А до этого не ходила? Вроде большая девочка уже, — заметила Лидия, ожидая оплату по чеку.
— Ходила, конечно. Только… Мама у неё yмерла недавно, дочка моя. – На глазах женщины выступили слёзы. – Переживала девочка, замкнулась в себе. Ох, горюшко. – Женщина смахнула слезу, рассеянно собрала сдачу.
Лидия, не раздумывая, взяла шоколадку со стойки, где стояли товары со скидкой, и сунула в пакет женщине.
— Для внучки.
— Ой… Зачем? Не надо. Сколько я должна? – Женщина суетливо полезла в сумку за кошельком.
— Не надо. — Лидия остановила её руку.
— Спасибо! – сказала растерянная женщина и поковыляла к выходу.
***
Отца своего Лидия не помнила. Мать говорила, что он был красавцем. Лидия не очень верила её словам. Тощая, носатая, грубоватая мать и красавец – это как-то не вязалось. Хотя на мать Лидия совсем не походила: высокая, статная, с прямым носом и копной густых каштановых волос.
Отец бросил их, когда Лида была совсем маленькой. Жили они с мамой в небольшом посёлке при железнодорожной станции. Мать часто называла маленькую Лиду хвостом, прицепом, мешающим ей устроить личную жизнь. Лида не помнила, чтобы мать когда-нибудь обнимал её, целовала, говорила ласковые слова. Называла она её Лидкой, за шалости и ошибки бранила, грубо обзывала, не стесняясь в выражениях. Могла и сапогом отходить.
Лида к матери тоже не чувствовала привязанности. Окончила с грехом пополам школу и уехала учиться в торгово-кулинарное училище в областном городе. Она не мечтала стать поваром или продавцом. Просто туда легко поступить, давали общежитие, можно было быстро начать подрабатывать. А деньги Лиде были нужны. Мать сразу сказала, что тянуть на своей шее Лидку не собирается.
Вырвавшись из дома и начав самостоятельную жизнь, Лида быстро освоилась. На втором курсе влюбилась в парня старше себя. Но тот бросил её ещё до того, как она узнала, что беременная. Не раздумывая, не поддаваясь на уговоры и запугивания врaчей, сделала aбoрт. Не хотела, чтобы ребёнок стал ей помехой, как сама Лида для матери.
Снова влюбилась в красивого парня, когда уже работала в магазине. Но до свадьбы дело не дошло. Родителям жениха она не приглянулась.
Потом был Алик, женатый и тoлстый. Он был влюблён безумно, кyпил ей однокомнатную квартиру для встреч. Лиде он не очень нравился, но она терпела его. Связь между ними длилась семь долгих скучных лет. Приходил он к Лиде раз-два в неделю, никогда не предупреждал заранее. Она сидела дома выходные и в праздники, ждала, вдруг придёт. Не скандалила, недовольства не показывала, боялась, что отберёт квартиру. Не отобрал. Она, наверное, надоела ему, а может ещё что случилось, только Алик приходить перестал. Лида не жалела о нём.
Были и другие мужчины, но замуж никто так и не позвал. Лида смирилась, хотела родить для себя, когда поняла, что годы уходят, ловить ей больше нечего, вокруг полно молоденьких и красивых девушек. Но, оказалось, детей у неё после aбoрта никогда уже не будет.
К матери она ездила первое время, привозила продукты. Мать продуктам радовалась, но на стол их не выставляла, боялась, что Лида сама и съест их.
Восемь лет назад мать сгорела вместе с домом. Лида ездила на пoxoроны. На клaдбище у мoгилы она стояла одна. Двое мужчин легко несли грoб. Соседи рассказывали, что взяла мать на постой квартиранта приезжего. Случайно или нет, но через месяц дом ночью загорелся, вспыхну как факел. Лето стояло сухое и жаркое. Пoлиция нашла только обгoревшее тeло матери.
Лида не очень сильно переживала. Не видела от матери любви и заботы, давно привыкла жить самостоятельно. На мoгилу не ездила. У неё после пoxoрон осталось ощущение, что в грoбу вместо матери была пыль, слишком лёгкий он был.
Так и жила Лидия одна. Не жаловала удачливых женщин. Терпеть не могла таких вот куриц, как медлительная сонная девица с открытым ртом и нарощенными ногтями. Всё у них в шоколаде, даже мужья есть. И за что только мужики любят их?
Скоро сорок. Лидия стала сильно краситься, румянить щёки, пытаясь за макияжем скрыть появившиеся морщины и увядающую кожу лица.
Она часто думала, что если бы не тот aборт, у неё могла быть именно такая светленькая голубоглазая дочка, как у той женщины с палочкой. Она бы её любила со всей силой нерастраченной нежности и любви, наряжала бы, заплетала в косы пушистые банты, ходила бы на утренники в садик и гордилась своей красавицей…
Через несколько дней Лида снова увидела в магазине женщину. В этот раз она положила на ленту у кассы не молоко и макароны, а колбасу, курицу, сыр…
— Здравствуйте, — поздоровалась Лида. – У вас праздник намечается?
— Да какой праздник. Сорок дней дочери завтра. Соседи, может, зайдут помянуть, надо стол собрать. Набрала вот, а как донесу, не знаю.
Лида пробила продукты, отдала сдачу.
— Вы подождите, не уходите, я сейчас.
Она позвала другого кассира, подменить её. Через пять минут вышла к женщине в пальто и с объёмной сумкой в руках.
— Пойдёмте. Я провожу вас.
— Да что вы? Мне так неудобно… Я тут недалеко живу… – приговаривала женщина, стараясь не отстать от Лиды, когда та взяла без разговоров у неё пакет с продуктами и пошла к выходу.
Галина Николаевна, так представилась женщина, смущённо что-то рассказывала всю дорогу. Лида слушала её вполуха, думала о своём. Когда дома она выложила из своей сумки фрукты, конфеты, бутылочку винa, нарезку мяса и красной рыбы, женщина замахала руками, отказываясь брать.
— Не надо, что вы? Мне нечем с вами расплатиться.
— Я денег с вас не возьму, — успокоила Галину Николаевну Лидия.
— А вы приходите завтра на сорок дней. Мы утром с Наточкой на клaдбище поедем, а к часу соседи подойдут, помянем мою Анечку. Придёте? – с надеждой спросила растерянная женщина.
— Приду. — Лидия улыбнулась. – А отец у девочки есть?
— Есть, конечно. Как не быть? Только он ушёл сразу, как Анечка зaбoлела. У него уже другая семья, вроде сын недавно родился. На пoxoроны звать его не стала.
— То есть, девочка будет жить с вами? – уточнила Лидия.
— А с кем же? Родственники есть, конечно. Двоюродный брат Анечки, племянница. Живут не здесь, в Мocкве. На поминках обещали помогать, позаботиться о Наточке. Только никто не спросил, как мы с ней жить будем на мою пенсию. Никто не предложил взять её к себе. Вы не подумайте, я не осуждаю никого. У всех свои заботы, дети, внуки. Кому нужен чужой ребёнок, лишний рот? А я стaрая уже. Случись что, Наточке прямая дорога в детский дом, получается. А куда же ещё? Только и молю Господа, чтобы дал пожить подольше, чтобы успеть поднять мою сиротинушку.
Лидия возвращалась в магазин и думала о девочке. Не завидная судьба её ждёт. У неё самой хоть мать была, не по чужим людям скиталась, тычки и оскорбления не от чужих людей получала.
На следующий день Лидия пришла на поминки. Кроме неё за столом сидели ещё две соседки. Родственники не приехали. Ната сидела с куклой в руках, не глядя ни на кого. Лидия подсела к ней.
— Как зовут твою куклу?
— Аня, — не поднимая головы, ответила девочка.
— Как маму? А ты знаешь, что когда люди уходят на небо, обязательно посылают своим близким кого-то вместо себя? Котёнка, собачку, другого человека, чтобы им не так было скучно и одиноко.
— Правда? И мне мама пошлёт кого-то? А когда? — Девочка подняла на Лиду свои большие голубые глаза.
Лидия впервые заметила в них хоть какое-то проявление чувств, а не пустоту и безразличие, как раньше.
Лидия стала часто приходить к бабушке с внучкой, приносить продукты.
— Я не ворую, вы не подумайте. Просто я одна живу, мне не на кого деньги тратить. А вам тяжело, — сказала она на протесты Галины Николаевны принять очередную помощь.
К новогоднему утреннику кyпила для Наты воздушное розовое платье и корону с разноцветными камнями. Ната спокойно поблагодарила, но от платья весь вечер не отводила глаз. Когда Лидия собралась уходить, Ната подошла к ней в прихожей. Лидия присела перед девочкой на корточки.
— Я знаю кто ты. Тебя мама послала мне вместо себя. Ты же не уйдёшь, не оставишь меня? – Ната серьёзно и пристально смотрела в глаза Лидии.
— Не оставлю. – Лида обняла девочку, сглатывая слёзы, подняла глаза на Галину Николаевну.
Та закрыла ладонью рот, сдерживая рыдания. По щекам бабушки Наты текли слёзы.
На следующий день Лидия вместе с Галиной Николаевной пришла на утренник в садик. Нарядная Ната водила хоровод вокруг ёлки и то и дело поглядывала на них.
— Вы же не просто так к нам приходите, помогаете, верно? – спросила Галина Николаевна, когда они вышли из сада после утренника. – Наточка ждёт вас каждый день, спрашивает, когда придёте.
— Я мечтала о такой дочке. Только у меня нет, и не будет детей. – И Лидия честно рассказал всё о себе.
Ната всё больше привыкала к Лидии и однажды назвала её мамой.
Когда Лидия позвала Нату жить к себе, та согласилась сразу, но посмотрела на бабушку, ожидая её разрешения.
— Иди к маме, — подтолкнула внучку Галина Николаевна.
Вот так у Наты появилась новая любящая мама, а у Лидии дочка, о которой она мечтала. Галина Николаевна yмерла через четыре года, успев написать завещание на квартиру на внучку. Родственников много, только никто из них не помог им в трудную минуту. Боялась, что отберут у девочки квартиру. Ушла спокойно, ведь Наточка не осталась одна. Лида оформила опекунство над девочкой.
Вот так случайно пересеклись три нелёгкие женские судьбы.
Может, и правда, любящие нас люди, уходя на небо, посылают вместо себя ангелов?
Надежда Филипповна шла из магазина, сгибаясь под тяжестью сумок. По закону подлости разом закончилось подсолнечное масло, соль, крупы… Ну и сходила бы за покупками два раза, так нет, набрала, поленилась мотаться туда-сюда.
Кряхтя, поднялась по ступенькам крыльца и замешкалась перед дверью с кодовым замком. Ключи не достать из кармана – руки заняты сумками. Надежда стояла и размышляла – поставить пакет на грязный цемент крыльца и достать ключи из кармана, или дождаться кого-нибудь, кто войдёт или выйдет из подъезда.
Надежда Филипповна оглянулась. Желающих войти в подъезд не оказалось. Когда не надо, двери не успевают закрыться, как их снова открывают. А когда надо, то не дождёшься, вот как сейчас. Надежда вздохнула. Пакеты с продуктами оттягивали руки, тонкие ручки врезались в ладони.
Вдруг кодовый замок просигналил, и дверь открылась. Под ноги Надежде Филипповне бросилась с громким лаем маленькая лохматая собачонка. От неожиданности Надежда Филипповна подпрыгнула на месте и выронила пакеты. В них что-то хрустнуло. Она всплеснула руками, а потом схватилась за сeрдце, готовое выпрыгнуть из грyди от испуга.
Собачонка и сама испугалась, выпучила глаза и попятилась к ногам хозяйки. В одном из пакетов лопнула упаковка с молоком, и белая лужица стала быстро растекаться по цементу крыльца. Собачонка тявкнула пару раз, теперь уже на подползающую к её ногам молочную лужицу, и принялась пить молоко.
— Фу, Берта! Нельзя. Грязь! Фу! — Дёргала хозяйка за поводок, пытаясь оттащить собаку от лужи.
Берта упёрлась всеми четырьмя лапами и продолжила пить, не обращая ровным счётом никакого внимания на крики хозяйки и давящий на горло ошейник.
Тут Надежда Филипповна очнулась и заявила:
— Чего это грязь? Молоко свежее, только что кyпленное, пусть пьёт, чего уж теперь. – И таким убийственным взглядом смерила хозяйку, что та смущённо опустила глаза. – Вы бы её на руках из подъезда выносили, чтобы не пугала добрых людей.
Собачка, тем временем, напилась и попятилась назад, отряхивая подмоченные лапки и морду. Надежда Филипповна подалась назад от брызг и чуть не yпала с крыльца, что вызвало новый приступ злости:
— Весь двор изгадили собаки! Жалобу напишу, пусть оштрафуют вас! – гневно выкрикивала она.
Собачонка вдруг зарычала, оскалив зубы, словно поняла угрозу и встала на защиту хозяйки.
— Вот я тебе! – Надежда Филипповна погрозила собачонке кулаком.
Берта заскулила, спряталась за ногу хозяйки, и выглядывала оттуда чёрными глазками — бусинками.
— Да уберите вы её от меня! Оглушила. – Поморщилась Надежда Филипповна.
Хозяйка не стала ждать кровопролития, подхватила на руки упирающуюся собачонку и быстро спустилась с крылечка.
Надежда Филипповна, охая и сокрушаясь, принялась поднимать пакеты. С них капало молоко.
Тут дверь подъезда открылась, и сосед Голиков – мужчина лет сорока — шагнул начищенным башмаком прямо в молочную лужу. Он отступил назад, затряс ногой, точь в точь, как собачонка, и загудел:
— Чёрт! Новые туфли испачкал. Предупреждать надо. Какую грязь развели. — Он держал ногу на весу и рассматривал причинённый ущерб.
— Вовсе это не грязь. Я самое дорогое и свежее молоко покупаю, — обижено заявила Надежда Филипповна. – Вы бы под ноги лучше смотрели. Ох, всё промокло. Ну что же это такое…
В этот момент из ближайших кустов показалась Берта и снова затявкала, теперь уже на Голикова.
— А ну вас! – Махнул он рукой и зашагал прочь.
— И зачем только заводят таких собак? Толку никакого, один шум. Нет, надо жалобу написать, куда следует. — Надежда Филипповна всё никак не могла успокоиться и ворчала, поднимаясь по лестнице на свой этаж, оставляя позади себя дорожку из белых капель.
— Шавка блохастая, все продукты мне испоганила. Напугала до cмeрти. Так и инфaркт заработать можно, — бубнила Надежда Филипповна, доставая из пакетов мокрые продукты.
С тех пор она долго прислушивалась, пред тем как открыть дверь подъезда. Входила осторожно, с опаской, вдруг снова навстречу выскочит блохастая скотина. И хозяйку с Бертой обходила стороной.
Прошло две недели. Надежда Филипповна возвращалась из магазина и увидела скорую помощь у своего подъезда. Не поленилась, постучала в окно водителю:
— Чего встал прямо у дверей? По кустам лезть, что ли?
Тот опустил стекло и ответил спокойно:
— Сейчас больного на носилках вынесут, отъеду. Подождите.
Вскоре просигналил кодовый замок, открылась дверь и двое мужчин вынесли из подъезда кого-то на носилках.
Надежда Филипповна подалась вперёд, вытянув шею. На носилках лежала бледная хозяйка Берты. Она узнала Надежду Филипповну и обратилась к ней слабым голосом:
— Пожалуйста, умоляю, позаботьтесь о Берточке. Утром и вечером выводите гулять, еда в холодильнике… — она закатила глаза, рука её свесилась с носилок и из неё выпала, звякнув, связка ключей.
Надежда Филипповна подняла их, проводила взглядом уезжающую скорую помощь.
— И надо же было именно в этот момент подойти к подъезду. Пусть бы кто-то другой заботился об этой… Берточке, — бубнила она, поднимаясь по лестнице в свою квартиру.
Дома Надежда Филипповна разложила продукты по шкафам и села к телевизору. Чуть не опоздала к началу любимого сериала «Склифосовский». Засмотрелась и совершено забыла про просьбу соседки.
Когда после просмотра сериала Надежда убавила звук телевизора, то услышала шум за дверью. Прислушалась, стараясь понять, что там происходит. Но голосов было не разобрать в шуме. Надежда Филипповна вышла.
— Что случилось? – спросила она соседа по площадке.
— А вы не слышите? Вот, послушайте, снова воет. А до этого лаяла. Решаем, что делать. Спать же не даст, окаянная, — брызгая слюной, торопливо рассказывал полный сосед.
«Берта!» — вспомнила Надежда Филипповна. Она вернулась в квартиру, схватила ключи и метнулась на этаж выше. Не успела открыть дверь, как к ней бросилась собачонка. Увидев, что это не её хозяйка, нервно затявкала. Надежда Филипповна прикрыла дверь.
— Ладно, ладно, уймись. Гулять хочешь? Сейчас пойдём. Где же поводок? Убежишь, как буду перед хозяйкой отчитываться? — говорила она, ища глазами тонкий собачий ремешок.
Поводок нашёлся на обувной тумбе. Надежда Филипповна пристегнула его к ошейнику и открыла дверь. Берта рванула к лестнице, откуда только столько силы взялось.
Надежда Филипповна еле поспевала за ней, пару раз чуть не оступилась на ступеньках. Выбежав на улицу, собачонка заскулила и натянула поводок до предела, увидев вожделенные кусты. Сделав дела, она с видом победителя потрусила по дорожке двора, вынюхивая что-то в траве.
«Неужели мне теперь всё время вместе с ней по кустам шариться?» — думала Надежда Филипповна, идя за Бертой. Потом отвела её домой, положила в миску еды, что нашла в холодильнике.
— И чтобы тихо у меня. Поняла? Утром приду. – Надежда Филипповна погрозила Берте.
Та тявкнула, словно поняла, и уткнулась мордой в миску.
— То-то же. — Надежда Филипповна спустилась к себе.
Вот так и стала она приходить каждый день, кормить и выводить на улицу ненавистную шавку. И неожиданно для себя ей понравилось гулять с Бертой.
Раньше она вообще никак не гуляла — до магазина и обратно, да ещё мусор выкинуть. А теперь вальяжно разгуливала, такая Чеховская дама с собачкой. И приходило в голову, это не она, а Берта выгуливает её. Потому что хоть поводок и держала Надежда, но тянула его Берта, куда ей вздумается.
Теперь Надежда гуляла с собакой по двору. А где же ещё? Далеко идти – не утерпит Берта. А остальным нечего лазить по кустам, ходите по дороге.
Берта привыкла к Надежде, встречала её, виляя хвостом и заглядывая в глаза своими чёрными бусинами. Надо же. Давно бы так, а то набрасывалась в дверях, облаивала.
Когда через две недели вернулась из бoльницы хозяйка, Надежда Филипповна даже расстроилась. Так привыкла к Берте, что не хотела с ней расставаться. Она с грустью взирала на Берту с хозяйкой, гуляющих во дворе.
«А что, может, мне тоже завести такую? Будет ждать меня, встречать и радоваться. Всё живое существо в доме. Не так одиноко. И смысл жизни появится, забота». Несколько дней Надежда Филипповна лелеяла эту мысль, а потом пошла на птичий рынок.
Долго ходила, выбирала, и всё не нравились ей щенки. И уже хотела уйти, ругая себя, что поддалась минутной слабости, разнюнилась, как увидела мальчика лет двенадцати с коробкой у ног, из которой выглядывала грязная собака. В чёрных глазах её стояла такая собачья скорбь и надежда, что сeрдце защемило от жалости.
— За сколько продаёшь? — спросила она мальчика.
— Сколько дадите. Мать сказала, чтобы с ней не возвращался. А она хорошая…
Надежда достала из кошелька пятьдесят рyб. Счастливый мальчик вручил ей собаку. Дома Надежда Филипповна вымыла Дусю, так она назвала свою собачку. Пока маленький комочек дрожал, укутанный в плед, она сходила к соседке и спросила, какие прививки нужно делать, и вообще, просто поделилась радостью.
Теперь во дворе гуляли вместе: две собачки и две дамы преклонного возраста. Берта и Дуся подружились, как и их хозяйки.
Надежда Филипповна больше не злилась и не ругала собак и их хозяев. Наоборот, умилялась, смотрела, сравнивала, интересовалась. Много гуляла на свежем воздухе и даже помолодела.
Вот такая история. Как говорится, от сумы и собаки не зарекайся. Друзья наши меньшие учат нас терпению, жалости и, конечно, любви, куда же без неё… Они делают наш мир добрее и лучше…
Лиза аккуратно припарковалась на стоянке возле школы. Сейчас она заберёт внуков и они поедут в детский театр. Лиза была, как сейчас принято говорить, современной бабушкой.
Она ходила на фитнес, ездила на автомобиле, встречалась с подругами в кафе, изредка гуляла с внуками и никогда не пекла пирожков.
— Бабуля Лиза! — близнецы повисли у неё на шее.
— Лиза, можно просто Лиза, — поморщилась моложавая женщина, по очереди целуя девочку и мальчика.
— А куда мы сегодня едем? — взяв бабушку за руку, спросили дети.
— Едем в театр, просвещаться, а то, поди, от компьютеров не отходите.
— Мама нам компьютер даёт дозированно, — по слогам медленно произнесла внучка.
— Да, и мы развиваемся, — поддакнул сестре внук.
Лиза усмехнулась, открыла машину, детвора уселась на заднее сиденье и они поехали на детский модный спектакль.
— Ну, что, мама нашла с кем вас оставить, когда они с папой уедут на конференцию? — спросила Лиза, отвозя детей домой , после спектакля.
— Нет, мама остаётся с нами, никуда не едет, она же рожала нас для себя, никто не обязан сидеть с нами, — повторяя чьи-то взрослые слова, сказал внук.
Лиза чуть покраснела. Неделю назад ей позвонила дочка и попросила забрать детей на пару дней, им с зятем нужно будет по работе ехать на конференцию. На что Лиза ответила, она и так достаточно помогает с внуками, водя их каждую неделю то в кафе, то на спектакли. А менять свой распорядок дня на целых два дня — не может, у нее есть работа и её личные увлечения. Она вырастила двоих детей без помощи, вот и вы, пожалуйста, не перекладывайте ответственность за детей на чужие плечи. Дочка что-то пробормотала насчёт того, что бабушка — это не чужие плечи и ещё что-то о родственной помощи, извинилась и завершила разговор. И вот теперь Лизу что-то беспокоило, вроде, и правильно она всё сказала, но нехороший осадок остался.
Проведя детей к дочке, она поспешила на встречу с подругами. Но прекрасное винo и разговоры с подругами не смогли избавить её от щемящего чувства. Лиза пришла домой, умылась, легла спать. Во сне ей снилась бабушка, детство. Каждое лето родители отвозили маленькую Лизу к бабушке на деревню. В деревянном доме всегда пахло свежей сдобой и парным молоком. Бабушка хватала маленькую девочку и расцеловывала всё лицо внучки. Добрее и светлее этого человека, Лиза больше не встречала никогда. Сегодня во сне бабушка была печальной, она молча посмотрела на внучку, потом пошла к столу, где лежали клубок ниток и спицы, села и, не обращая внимания на внучку, стала вязать.
— Бабушка, бабушка, ты чего, это же я, Лиза! — девочка была обескуражена холодным приемом дорогого ей человека. Но бабушка молча продолжала вязать разноцветные шерстяные носки.
Лиза проснулась на мокрой от слёз подушке. Бабушкино безразличие к внучке больно отозвалось в грyди. И пусть это был всего лишь сон, но такой реалистичный. Да, она поняла, что хотела показать ей бабушка. Но, ведь, она помогает дочке, любит внуков! Лиза усмехнулась: » Хоть сама себе не ври, «помощница».
«Что запомнят о ней внуки? Кафе? То, что бабушка и «бабушкой»- то себя запретила называть? А что ещё? Будут ли они вспоминать о ней с щемящей нежностью? Будут ли помнить её запах? Как она, через всю жизнь пронесла воспоминания о теплых натруженных ладонях, пахнущие сеном и пирогами.
— Спасибо, бабушка, за твою любовь, — прошептала Лиза.
А вечером, после фитнеса, она позвонила дочке:
— Да, мам, что-то случилось?
— Милая, я тут подумала, давай на неделю детей ко мне. Вы спокойно съездите на конференцию, отдохнёте.
В трубке возникло молчание.
— Но, мам, у тебя же работа, дела, распорядок дня…
— Внесу корректировки в нём, ничего страшного, — Лиза улыбнулась, представляя сейчас удивлённое лицо дочки.
— Спасибо, мама, большое спасибо, я люблю тебя, — кажется, дочка чересчур расчувствовалась.
На следующее утро в дверь требовательно постучали, Лиза с перепачканным лицом выбежала из кухни.
— Бабушка, ой, Лиза! — дети повисли на шее у женщины.
— Мама, а чем у тебя так пахнет? — дочка повела носом.
— Пирожки испекла, с вишней. Сейчас жарить с картошкой буду. Проходите.
Дочка так и застыла на пороге.
— Ура! Наша бабушка испекла пирожков, — близнецы наперегонки побежали на кухню.
— Ладно, мам, я пошла. И …. спасибо, — обернувшись в дверях, сказала дочка.
— Ну, вкусно? — подперев щеку рукой, спросила Лиза, глядя, как близнецы уплетают её пирожки.
— Ага, очень, — закивали головой внуки.
Лиза улыбнулась и пошла искать в Ютубе видеоуроки по вязанию, думая, что не так уж и плохо быть бабушкой-бабушкой!
ОДНОЛЮБ
Леха Бубликов был талантливым, многосторонне развитым человеком. Женщины выстраивались к нему в очередь, под запись. Мужики – тоже не отставали. Между сторонами то и дело вспыхивали конфликты: ни те, ни другие не желали уступать свое законное место.
- Я первая! – возмущалась какая-нибудь дамочка.
И перед кем выкаблучивалась? Перед собственным мужем!
- Мне Леха еще в прошлом месяце обещал! Мне нужнее! А ты переждешь!
- Да с какого перепугу? Ты ничего не попутала, дорогуша? Я с ним договаривался еще полгода назад!
- Сам дурак!
- И че? Я-то его в гараже всяко быстрее выловлю!
И так всегда.
Дело в том, что Леха был уникальным, удивительным мастером причесок. Не парикмахером, ни стригалем, а именно Мастером. Заходит к нему девушка с тремя волосинами на голове, а выходит королева! И цвет, и укладка, и фасон такие, что – ах! И все это – за смешные деньги. Я бы сказала – на голом энтузиазме!
А еще Леха был умопомрачительным тату-мастером. И опять, Мастером! Уж каких только кривуляк не накалывали мужчины себе по глупости в армейскую или студенческую бытность: русалки на крестах, орлы, «За ВДВ» - посмотришь, прослезишься. А Леха глянет без улыбки, прикинет, и такой шедевр на мужеском теле соорудит, закачаешься!
Раз пришел к нему Игорек, застенчивый такой мужичок. У Лехи дома гости. Игорек мялся, мялся, хотел уйти. Но ребята уговорили его:
- Игорь, хорош дурью маяться. Все свои!
Расстегнул Игорь рубашку, и все заржали как кони. На волосатой груди было наколото: «Никто кроме нас!». Но кольщик маленько не рассчитал размеры и объемы. Поэтому слово «нас» пришлось рисовать под мышкой. Да, и восклицательный знак перепутали с вопросительным. И со стилем вышло... не очень. «Никто кроме нас?» - как титры в «Ну погоди», такими же пухлыми, задорными буковками.
- Леха, выручай. Брательник по-пьянке отличился. Я теперь... это... В общем, жена со смеху помирает каждый раз.
Мастер даже не улыбнулся. А Игорек теперь хвастается сложносочиненным, свирепым драконом, опоясывающим его торс. Знай наших!
Помимо умелых рук и развитого чувства красоты у Лехи было немало и других достоинств. Сам хорош собой. Не смазливенький дэнди, а вполне себе брутальный человек: здоровый, квадратный, спокойный как удав. Выпить любил, но исключительно под горячую закуску, расположенную на чистой скатерти. В чистой комнате! В квартире с ремонтом! Никаких бычков в пепельнице и ряда бутылок под батареей. Отец замечательный. Дочка – умница, замужем, внучка есть. А ведь холостяк! Правда, был женат, но все равно – холостяк.
Как так вышло? Да очень просто и буднично. В свое время Лешка женился, как все нормальные люди, по большой любви. Он свою Люду годами пас, со школы еще. Бывает так: втюришься в девчонку с соседней парты – и все, белый свет не мил. Годы идут. Встречаются девушки краше и умнее, а из головы та, первая никак не выходит.
Людка на Лешу никакого внимания не обращала. Она с детства была персоной избалованной. Мама с папой ей все уши прожужжали:
- Ты у нас – первая красавица в городе! Артисткой станешь. Со всей страны кавалеры понаедут!
Нет, чтобы учиться хорошо девку заставить. Книжку какую почитать. Ах! Ох! Красавица, королевишна, принцесса! Поэтому выросла Людка исключительно для любви и почитания. Умишка для всего остального не хватило. Режиссеров и продюсеров в городе не оказалось, чтобы ее выдающиеся данные оценить и увезти в манящие дали. В ПТУ взяли со скрипом – и то хорошо. И выяснилось, что никакая Люда не звезда, красотой необыкновенной не блистала, кое-как перековыляла с первого года обучения на второй. И то – благодаря педагогам. Поэтому, и маляром она стала посредственным. Возила валиком по стенкам и слезы глотала.
Конечно, молодые люди мимо не проходили. Один Люду захороводил – бросил. Другой – подхватил – бросил. А та, дуреха, не замечает, что постепенно в переходящее знамя превращается. И не понимает, что серенады ей поют только для одного. Парни, они народ такой. Не нами сказано – никому не дари поцелуй без любви. Так не слушаем же! Кидаемся в омут, а потом рыдаем. Вот и Люда завязла. Такая избалованная, спесивая даже, а на красивые слова – падкая.
Папа с мамой плачут, дочку ругают. А ей – что? Днем в краске, вечером – в ласке. Время тогда было нехорошее, развелось всякой шушеры на вишневых девятках, да в малиновых пиджаках. По телику, по радио, со всех утюгов кричат:
- Пей, кури, спи, с кем попало, веселись, отрывайся, гуляй! Все можно!
Кукуха у Людки на этой почве совсем съехала. И пошла девка, натурально, по рукам! Родители скумекали, что деваху нужно срочно вытаскивать, иначе доиграется. Найдут где-нибудь в овраге, что потом?
А тут Леха объявился. Вернулся из армии, где четыре года долг Родине отдавал в горячей точке. Парень бравый. Картинка! Да еще и по Люде сохнет. Ну его быстренько в гости пригласили, накормили, напоили. Заодно проверили на «буйность». С давних пор верная проверка.
Если жениха напоить до чертиков, и он пьяный сразу спать валится – нужно брать такого, не задумываясь. А если бушует парень, драться лезет, приключений ищет, колобродит – бежать, роняя тапки! Особенно, если молодой стрелять умеет!
Леха себя показал, как идеальный жених. Я же говорила: спокойный как удав. Пьяненький, будущую тещеньку в щечку чмокнул, папу поцелуем не обошел. Люде ручки облобызал и...баиньки. Ему в Людиной комнате постелили, а утром рассола дали. И указали на невесту, рядом мирно спящую. А Леха ничего, отпираться не стал. Обрадовался и предложение сделал.
Самое главное, ни один из дружков, которые с Людой успели погулять – не проговорились! Ни один ему глаз не открыл! И вообще, даже не заикались на эту тему, сразу пресекли все подлые разговоры. Любили Леху. Решили так: жена Лешкина – вне подозрений! Все ее выкрутасы – в прошлом! Пусть будут счастливы, и точка!
Зажили молодожены хорошо. Даже очень. Вскоре Люда забеременела. Леха вкалывал, как проклятый, на заводе. И калымить научился. Привез из армии свое мастерство татуировщика. А рисовать умел с детства. Всегда первые места в районе получал. Ему бы в академию с таким талантом. Но... не срослось. Зато от клиентов отбоя не было. Денежка в дом потекла стабильным ручейком. Катюшку Люда родила здоровенькую, в срок. Счастье!
А через полгода молодая мать начала грустить и нервничать. Понятно: четыре стены, и ребенок. И все.
- Леш, пусти меня с подружками в бар. Пожа-а-а-алуйста. Хоть немного развеюсь. С ума сойду скоро! – выпросила Люда под праздник 8 Марта себе свободный вечерок.
Леха не зверь. Все понимает. Отпустил жену. Она упорхнула, довольная. Обещалась вернуться в полночь.
В общем, ни в полночь, ни в полдень, ни потом, в последующие три месяца Люда не пришла. У Лехи работа, халтура... Доча орет, что делать, Лешка, конечно, не очень соображает. Хорошо, помогли родители: забегали с внучкой посидеть, пока отец на смене. Но ведь и самим на завод надо. Так и жили: два дня бабки-дедки с Катюшкой возятся, два дня – Леха.
- Ну, готовлю суп. Варю. Катька орет, вся в соплях. Че ей надо? Не скажет ведь, — рассказывал частенько одинокий папанька, — то ей дам, другое – орет! Ну, не выдержал, сунул ей окорочок куриный в ручонку. У меня для супа остывал в тарелке. И ничего, хап его, мусолит, молчит. А я и рад!
Люда вернулась одним теплым июньским вечером. Леша открыл дверь, посмотрел на ее виноватое лицо, залитое слезами раскаяния, и... закрыл дверь. Он дурачком не был, а прощать еще не научился. Конечно, жена колотилась, плакала, кричала на весь подъезд, но... Соседи не отреагировали должным образом – знали все. Родители тоже не выразили никакого сочувствия и на суде встали горой за зятя. Вот так Катерина осталась у папы. И никто не возражал.
Папа воспитывал дочку – дай бог каждому. И очень ему понравилось выдумывать разные замысловатые прически на длинных Катюшкиных волосах. Воспитатели диву давались, осторожно выспрашивая у девчурки, кто это ей такие «вавилоны» на голове сооружает. И потихонечку к Лехе выстроилась очередь из мамочек, желающих причесать ребенка к празднику. А потом и сами мамаши с охотой доверили мастеру свои локоны.
Катя выросла и покинула отца. Живет в Питере с хорошим человеком, воспитывает Иришку, внучку Лешину. Часто приезжает на выходные. Все у них замечательно.
Спросите, что с Людой? Нормально у нее все. Замуж вышла еще два раза, родила двоих детей от третьего брака. То ли повзрослела, то ли что, но в «бар» больше не убегала от детей. Парни у нее хорошие выросли, нечего говорить.
А Леша так больше и не женился никогда. У однолюбов так частенько бывает.