Предыдущая публикация
В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ, КОГДА ОЧЕРЕДНОЙ «СВАНИДЗЕ» НАЧНЁТ ГОВОРИТЬ О «КРОВАВОМ ДИКТАТОРЕ», ВСПОМНИТЕ ЭТУ ИСТОРИЮ
(Маршал авиации А.Е. Голованов. Из книги "Дальняя бомбардировочная")
О сталинской доброте.
Весна 1942 года, Красная Армия и Вермахт продолжают смертельную борьбу. Пройдёт совсем немного времени и нацисты рванут к Сталинграду и Кавказу, а судьба войны опять повиснет на волоске. В небе почти полное господство немецкой авиации. Самолёты нужны, как воздух…
«…Не помню точно день, но это, кажется, было, весной, в апреле, мне позвонил Сталин и осведомился, все ли готовые самолёты мы вовремя забираем с заводов. Я ответил, что самолёты забираем по мере готовности.
— А нет ли у вас данных, много ли стоит на аэродромах самолётов, предъявленных заводами, но не принятых военными представителями? — спросил Сталин.
Ответить на это я не мог и попросил разрешения уточнить необходимые сведения для ответа.
— Хорошо. Уточните и позвоните, — сказал Сталин.
Я немедленно связался с И. В. Марковым, главным инженером АДД. Он сообщил мне, что предъявленных заводами и непринятых самолётов на заводских аэродромах нет. Я тотчас же по телефону доложил об этом Сталину.
— Вы можете приехать? — спросил Сталин.
— Могу, товарищ Сталин.
— Пожалуйста, приезжайте.
Войдя в кабинет, я увидел там командующего ВВС генерала П. Ф. Жигарева, что-то горячо доказывавшего Сталину. Вслушавшись в разговор, я понял, что речь идет о большом количестве самолётов, стоящих на заводских аэродромах. Эти самолёты якобы были предъявлены военной приёмке, но не приняты, как тогда говорили, «по бою», то есть были небоеспособны, имели различные технические дефекты.
Генерал закончил свою речь словами:
— А Шахурин (нарком авиапромышленности. — А. Г. ) вам врёт, товарищ Сталин.
— Ну что же, вызовем Шахурина, — сказал Сталин. Он нажал кнопку — вошёл Поскребышев.
— Попросите приехать Шахурина, — распорядился Сталин.
Подойдя ко мне, Сталин спросил, точно ли я знаю, что на заводах нет предъявленных, но непринятых самолётов для АДД. Я доложил, что главный инженер АДД заверил меня: таких самолетов нет.
— Может быть, — добавил я, — у него данные не сегодняшнего дня, но мы тщательно следим за выпуском каждого самолёта, у нас, как известно, идут новые формирования. Может быть, один или два самолёта где-нибудь и стоят.
— Здесь идет речь не о таком количестве, — сказал Сталин. Через несколько минут явился А. И. Шахурин, поздоровался и остановился, вопросительно глядя на Сталина.
— Вот тут нас уверяют, — сказал Сталин, — что те семьсот самолётов, о которых вы мне говорили, стоят на аэродромах заводов не потому, что нет лётчиков, а потому, что они не готовы по бою, поэтому не принимаются военными представителями, и что лётчики в ожидании матчасти живут там месяцами.
— Это неправда, товарищ Сталин, — ответил Шахурин.
— Вот видите, как получается: Шахурин говорит, что есть самолёты, но нет лётчиков, а Жигарев говорит, что есть лётчики, но нет самолётов. Понимаете ли вы оба, что семьсот самолётов — это не семь самолётов? Вы же знаете, что фронт нуждается в них, а тут целая армия. Что же мы будем делать, кому из вас верить? — спросил Сталин.
Воцарилось молчание. Я с любопытством и изумлением следил за происходящим разговором: неужели это правда, что целых семьсот самолётов стоят на аэродромах заводов, пусть даже не готовых по бою или из-за отсутствия лётчиков? О таком количестве самолётов, находящихся на аэродромах заводов, мне слышать не приходилось. Я смотрел то на Шахурина, то на Жигарева. Кто же из них прав?»
На фронте советских солдат утюжит немецкая авиация. А семьсот (!) самолетов на фронт не попадают.
Возникает вопрос: кто виноват? И второй вопрос: что с виновником сделает Сталин?
Снова слово маршалу Голованову:
«И тут раздался уверенный голос Жигарева:
— Я ответственно, товарищ Сталин, докладываю, что находящиеся на заводах самолёты по бою не готовы.
— А вы что скажете? — обратился Сталин к Шахурину.
— Ведь это же, товарищ Сталин, легко проверить, — ответил тот. — У вас здесь прямые провода. Дайте задание, чтобы лично вам каждый директор завода доложил о количестве готовых по бою самолётов. Мы эти цифры сложим и получим общее число.
— Пожалуй, правильно. Так и сделаем, — согласился Сталин. В диалог вмешался Жигарев:
— Нужно обязательно, чтобы телеграммы вместе с директорами заводов подписывали и военпреды.
— Это тоже правильно, — сказал Сталин.
Он вызвал Поскребышева и дал ему соответствующие указания. Надо сказать, что организация связи у Сталина была отличная. Прошло совсем немного времени, и на стол были положены телеграммы с заводов за подписью директоров и военпредов. Закончил подсчёт и генерал Селезнёв, не знавший о разговорах, которые велись до него.
— Сколько самолётов на заводах? — обратился Сталин к Поскребышеву.
— Семьсот один, — ответил он.
— А у вас? — спросил Сталин, обращаясь к Селезнёву.
— У меня получилось семьсот два, — ответил Селезнев.
— Почему их не перегоняют? — опять, обращаясь к Селезнёву, спросил Сталин.
— Потому что нет экипажей, — ответил Селезнёв.
Ответ, а главное, его интонация не вызывали никакого сомнения в том, что отсутствие экипажей на заводах — вопрос давно известный.
Я не писатель, впрочем, мне кажется, что и писатель, даже весьма талантливый, не смог бы передать то впечатление, которое произвел ответ генерала Селезнёва, все те эмоции, которые отразились на лицах присутствовавших, я не могу подобрать сравнения, ибо даже знаменитая сцена гоголевский комедии после реплики: «К нам едет ревизор» — несравнима с тем, что я видел тогда в кабинете Сталина. Несравнима она, прежде всего потому, что здесь была живая, но печальная действительность. Все присутствующие, в том числе и Сталин, замерли и стояли неподвижно, и лишь один Селезнёв спокойно смотрел на всех нас, не понимая, в чем дело… Длилось это довольно долго.
Никто, даже Шахурин, оказавшийся правым, не посмел продолжить разговор. Он был, как говорится, готов к бою, но и сам, видимо, был удивлен простотой и правдивостью ответа.
Случай явно был беспрецедентным. Что-то сейчас будет?!»
Ещё раз уточню ситуацию. Командующий ВВС генерал П. Ф. Жигарев прямо в кабинете Сталина нагло врал Верховному. 701 один исправный самолёт стоят на заводах, потому, что не присылаются экипажи, чтобы забрать эти самолёты. Вот вы лично, что бы сделали на месте Сталина? С генералом Жигаревым?
«Я взглянул на Сталина. Он был бледен и смотрел широко открытыми глазами на Жигарева, видимо, с трудом осмысливая происшедшее. Чувствовалось, его ошеломило не то, почему такое огромное число самолётов находится до сих пор ещё не на фронте, что ему было известно, неустановлены были лишь причины, а та убежденность и уверенность, с которой генерал говорил неправду.
Наконец, лицо Сталина порозовело, было видно, что он взял себя в руки. Обратившись к А. И. Шахурину и Н. П. Селезнёву, он поблагодарил их и распрощался. Я хотел последовать их примеру, но Сталин жестом остановил меня. Он медленно подошел к генералу. Рука его стала подниматься. «Неужели ударит?» — мелькнула у меня мысль.
— Подлец! — с выражением глубочайшего презрения сказал Сталин и опустил руку. — Вон!»
Сделал ли Сталин выводы из этого случая? Разумеется. В марте 1942 (маршал Голованов ошибся – дело было не в марте, а в апреле) Жигарев был снят с должности командующего ВВС.
Какая кара постигла того, кто держал на заводах семь сотен готовых самолетов во время страшнейшей войны? И при этом говорил неправду в лицо самому Сталину? Расстреляли?
Вот информация с сайта концерна Туполева о судьбе генерала Жигарева: «В 1942-1945 гг. командовал ВВС Дальневосточного фронта. Во время войны с Японией -командующий 10 ЮВА. В 1946-1948 гг. — первый заместитель командующего ВВС. С мая 1948 года по сентябрь 1949 года — Командующий Дальней авиации. В 1949-1957 гг. — Главком ВВС, первый заместитель Министра обороны СССР. В 1957-1959 гг. — начальник Главного управления ГВФ. С ноября 1959 года — начальник военной командной академии ПВО. Умер в 1963 году. Похоронен на Новодевичьем кладбище».
Похоронен в звании главного маршала авиации. Спустя 21 год.
Вот такая вот история о сталинской доброте.
Вы только честно себе ответьте. Вы как бы поступили на месте Иосифа Виссарионовича? Также мягко, как он? Или может быть, нет? Запомните свой ответ самому себе.
И в следующий раз, когда очередной «сванидзе» или «млечин» начнет вам говорить о «кровавом диктаторе», вспомните эту историю.
Следующая публикация
Комментарии 3