ЛУЧИНА

Лучина Лучи́на (лучь, драночка, щепань) — тонкая длинная щепка сухого дерева.
Берёзовая лучина долгие века на Руси была единственным источником света в деревенских избах и домах.Освещение жилья весною и летом почти не практиковалось.
Начиная с благовещенья (25 марта ст. ст.) и до Ильина дня (20 июля ст. ст.), местами и до Успенья (15 августа ст. ст.), избы не освещались, так как, по старинному поверью, «после благовещенья грех зажигать огонь».
В старой восточнославянской деревне лесной и лесостепной полос до середины, а местами и до конца XIX в. почти единственным видом освещения жилища (как в древности у народов Западной Европы и придунай- ских славян) служила лучина.
В захолустных местностях и особенно в бедняцких жилищах этот способ освещения удерживался до Октябрьской революции.
На изготовление лучины шли сосна, береза, осина, дуб, клен, ясень.
Для получения тонких (около 70 см длиной) лучин полено — «лучевое», «лучйнное» — распаривали в печи: клали его поверх ведерного чугуна с кипящей водой или на под истопленной печи, потом надкалывали рядами с одного конца топором в глубину сантиметров на 15 и затем «драли лучинины» руками. Березовые поленья высушивали на печи и в печи и затем щепали лучину большим ножом («косарь», «косырь», «лучёвник», «лучинник») или обломком косы. На Севере щепали лучины шириной в 3—4 см и толщиной до 1 см.Полученную лучину сушили под шестком, где находилась довольно большая ниша — подпечье, там же хранили кухонный инвентарь.
Чтобы получить больше света, одновременно жгли несколько лучин.
Их закрепляли в светец. Это специальное металлическое приспособление, вбивавшееся нижним заострённым концом в чурбак или иную подставку. Под лучины ставили сосуд с водой. Вода отражала и множила свет, а также предохраняла от пожара, который могли вызвать падающие угольки. Но, иногда хозяйка брала лучину в зубы и ходила так по дому, освещая себе дорогу.
Древние славяне верили, что вещая сила живет в угольке, связке дров, в кочерге, в лучине.
Поэтому, в старину огонь добывали старики и старухи из сухого дерева, а молодая невестка или сын зажигали лучиной новый огонь — затапливали им печи в избах и банях, на посиделках зажигали свечи или лучину.
Описание лучины можно встретить в письме валаамского старца по поводу намерений издать его письма. «В то время керосина не было еще, по ночам в избе работали с лучинкой. Я наблюдал за огнем, лучинку вставлял в светец, а угольки падали в приготовленный ушат с водой.» Зажигая лучину, на Руси говорили: «Святой огонешек, дайся нам!» Так как символ чистоты душевной — огонь не терпит ничего нечистого.
Долгими зимними вечерами при свете лучин женщины пряли, мужчины пили хмельные напитки, мед, вспоминали минувшие дни, слагали и пели песни, слушали сказителей и сказительниц былин, а с деревянных полатей, из дальних углов за ними с любопытством и интересом наблюдали глаза маленьких русичей, чья жизнь, полная таких же забот и тревог, была еще впереди.
Лучины использовались в быту крестьян вплоть до начала XX века, хотя и были оттеснены более современными средствами освещения типа свечей, керосиновых и масляных ламп, а позднее и электрическим освещением. Также лучина используется для розжига костров и самоваров.
В монастырском обиходе приготовление пищи обставлялось соответствующим ритуалом. Разжигание огня на кухне происходило так: утром повар отправлялся в храм, перед царскими вратами клал три земных поклона и просил огня у священника. Тот зажигал лучину от лампады у алтаря. Ею и воспламеняли дрова на кухне.
Горящую лучину или свечу должно было гасить благоговейно: пла­мя задувать губами, нагар снимать пальцами, а уцелевший остаток бережно класть на место; погасить же огонь как попало, т. е. ударить лучину об пол или затоптать ее ногою — считалось большим грехом, за который раздраженная стихия отплатит пожаром в доме нечестивца.
Любопытно, что лучина могла входить в состав натуральных оброков.
Очень разнообразны приспособления для держания горящей лучины.
У великорусов это были светцы разнообразной формы и величины . Простейший светец представлял собой развилку с двумя, тремя- четырьмя рожками из дерева или кованого железа с острым «пятником» — острием на противоположном конце стержня, согнутого под прямым углом.
Светец втыкали острием в щели бревенчатой стены, между рожками развилки вкладывали горящую лучину, на пол под опадающие угольки ставили сосуд с водой; более сложная форма — светец с двумя развилками и одним пятником.
Держащая лучину часть светца выковывалась также в форме центрального стержня с двумя изогнутыми крючками по бокам — лучину вставляли между крючком и стержнем.
Встречались висячие светцы на несколько лучин — своеобразная примитивная люстра. Их зацепляли за железную скобу, прибитую к полавошнику (полка над окнами) . Гораздо удобнее и распространеннее были переносные светцы с деревянной подставкой: это или невысокий столбик, вделанный в донце, чтобы можно было его ставить на лавку (на севере Белоруссии его называют «дед», а железный зажим — «дедовы губы»), или высокие деревянные подставки, высотой в 1 м и выше, которые можно было ставить на пол в любом месте избы. Остроумно устроены раздвижные светцы с тройным столбиком: средний стержень его, в котором укреплена металлическая часть, сделан подвижным и снабжен отверстиями — его можно поднимать и опускать, закрепляя затычками на любой высоте, и таким образом регулировать высоту источника света.
Рациональную форму деревянного светца представляла северная его разновидность: деревянный столбик, в верхушку которого воткнута железная развилка, укреплялся на краю неглубокого корытца, поднятого на три-четыре высокие ножки, так что обгоревшие части лучины падали прямо в налитую в корытце воду .
Особенно разнообразны были высокие стоячие светцы, целиком выкованные и склепанные из железных стержней и полос, на несколько лучин каждый, иногда очень своеобразного рисунка с разными спиралями и завитками. «В формах старинных светцов кузнецы показали большое искусство. Они делали их на манер ветвящегося дерева, хитро закручивая многие завитки, спиралью свертывая «жгутом» стебель, получающий нарядную поверхность. В руках кузнеца железо оказывалось податливым материалом для скульптуры. Он умел расщепать и фигурно завить концы железных полос, расслоить целый прут на ажурное плетение, соединить вновь, придать изделию примитивную, но выразительную декоративность» .
Большие коллекции таких светцов, представляющие интересную отрасль русского кузнечного мастерства, собраны в крупных музеях нашей страны, например в Государственном Историческом музее в Москве, в Государственном музее народов СССР в Ленинграде и в др. Светцы вообще, а целиком металлические в особенности, были очень долговечной принадлежностью старого русского жилища; многие из сохранившихся образцов, прежде чем исчезнуть из быта, несомненно, пережили много поколений и насчитывают не одну сотню лет своего существования.
Распространён был светец с деревянным корытцем на деревянных ножках. Железная светильня укреплялась на узком конце корытца таким образом, чтобы вставленная в нее зажженная лучина располагалась по другую часть корытца, куда насыпался песок, зола или наливалась вода.
В русском языке есть выражение «Жив курилка».
По мнению авторов Словаря русской фразеологии, этот оборот является осколком традиционной игровой формулы. Эта народная игра заключалась в передаче зажжённой или тлеющей лучины из рук в руки до тех пор, пока она не гасла. Игра сопровождалась песней:
Жив, жив курилка!
Жив, жив, да не умер.
А у нашего курилки
Ножки долгеньки,
Душа коротенька.
Под курилкой в этой песне подразумевается горящая лучина (от древнерусского глагола курити — «разжигать, раскладывать огонь, тлеть, едва гореть»). У древних горящий огонь ассоциировался с жизнью, а угасание огня — со смертью. Оборот «Жив курилка!» давно утратил связь с игрой. Теперь это просто одно из многих и многих устойчивых выражений, которое произносится с оттенком иронии, насмешки. Но, во времена наших предков, лучина с тлеющей головкой воспроизводила представления об умирающем и воскресающем божестве, требуюшим жертвоприношения. Поэтому оказалась возможна замена человека лучиной, и обряд, пусть ослабленный с точки зрения эффективности, продолжал существовать в ненаказуемой форме, сохраняя исходный смысл, а с забвением последнего выродился в детскую игру.
В песне «То не ветер ветку клонит»
(стихи С. Стромилова, музыка А. Варламова) есть такая строфа:
Извела меня кручина,
Подколодная змея!..
Догорай, моя лучина,
Догорю с тобой и я!
Лучина в гаданиях и обрядах
Приступая к гаданиям, к добыва­нию подземного клада и в других случаях, когда можно опасаться дьявольского наваждения, необходимо было обвести себя круговою линией; линия эта очерчивается за­жженною лучиною или восковою свечою, при обычном воззвании к Чуру («Чур! наше место свято»), и служидо самою надёжною оградою от злобы демонов.Так как земной огонь был эмблемою небесного пламени молний, а вода — дождя, то отсюда понятны следующие гадания: а) девица вздувает с уголька огонь на лучину; если она долго не разгорается, то муж будет непослушный, крутой характером, и наоборот. Зажигая с одного конца лучину, втыкают ее другим концом в бревно и примечают: в какую сторону упадет пепел? — с той стороны жених явится. (Тамбов, губ.) Или обмакивают лучину в воду и потом зажигают, и смотря по тому, скоро или медленно она загорится — делают заключение о выгодном или невыгодном женихе.
В некоторых местах Пензенской губернии ходят слушать под окно с первым огарком лучины. О чем говорили в доме, то сбудется со слушающим, например говорили о свадьбе, то значит быть замужем в тот год, а если была речь о покойниках, то это значит смерть и т. п.
Всем хотелось знать вперед: долго жить или нет? Поэтому брали березовую лучину, обмакивали в воде и зажигали. Горящая с искрами лучина означает болезнь, потухающая при горении — близкую смерть; горящая ясно — долгую жизнь. Еще обвертывают березовую лучину льном, втыкают в щель и зажигают. Догорит ли лучина скоро — смерть кому-либо из родных; оборотится ли она в какую-нибудь сторону — быть девушке замужем.
В Архангельской губ. по числу и величи­не выпавших угольев делают заключения о числе и значительности самых гостей; упадет ли головня на шесток, погасят ли ненароком лучину или свечку — будет не­чаянный гость.
важдения, необходимо обвести себя круговою линией; линия эта очерчивается за­жженною лучиною или восковою свечою, при обычном воззвании к Чуру («Чур! наше место свято»), и служит самою надёжною оградою от злобы демонов.
Гадали на то, кто сколько проживет. Девушка берет в руку березовую лучину, бежит к роднику, реке или к колодцу. Затем она окунает эту лучину в воду. Вернувшись домой, она зажигает эту же лучину на огне. Если лучина снова загорится быстро, то жизнь будет долгой. Если лучина и вовсе не загорится, то девушку ждет в этом году смерть. Если лучина горит с треском и горит не особенно ровно, то в продолжение этого года девушка будет хворать.
Вера в то, что папоротник цветет раз в году, исходит, видимо, от того, что крестьяне, постоянно наблюдающие за природой, заметили, что цветут все растения, кроме одного, которое "не пускает цвету". Но они знали также, что всякое растение для размножения должно цвести, и происходит это, по их разумению, раз никто не видит, ночью; когда цветет все, — накануне Ивана Купала. А за зловеще светящийся цветок принимали, вероятно, светлячок, который дает фосфоресцирующий цвет, тем более что он даже носит имя Иванове. Но это слишком прозаическое объяснение, а все связанное с купальной ночью представляется на редкость романтическим. И прежде всего — обряд опускания в речные воды венков с зажженными свечами и лучиной. Завивали венки из Ивана-да-Марьи, чисто купального цветка, лопуха, богородицкой травы и медвежьих ушек. Если венок потонет сразу — суженый разлюбит. У кого венок дальше всех поплывет — будет счастливее всех, а у кого лучина или свеча дольше всего горит — проживет самую долгую жизнь.
Сосудов и кринок с напитками и кушаньями не советовали оставлять непокрытыми, опасаясь, чтобы нечистая сила не осквернила их; если нечем покрыть, то должно по крайней мере перекрестить или положить сверху две лучины накрест. Лучину, обмотанную куделью, клади в колыбель – от нечисти.Выходя из амбара, хозяин ломал лучины и клал обломки крест-накрест поверх зерна, отпугивая нечисть от запасов.
Кое-где соблюдался обычай бегать по полям с зажженными лучинами – для предохранения дойных коров от злых волшебниц. При пропаже коровы, теленка или овцы, если поиски оказывались тщетными, заонежане «рыли кресты», т. е. складывали кресты из лучины на лесных тропинках, произнося при этом соответствующее заклинание.
Ивановские костры (ночь на Ивана Купалу), собственно, не что иное, как царь или князь-огонь, или живой огонь, добываемый посредством трения двух кусков дерева. Его почитают доныне между нашими поселянами за лучшее средство для прекращения моровых болезней и скотского падежа. Решивши на мирской сходке употребить это суеверное средство, все жители села в одно время тушат у себя всякого рода огни, в печах и даже перед святыми иконами, и, собравшись потом на высоком месте вне села, начинают добывать новый, живой огонь, зажигают им большой костер, через который прогоняют весь скот, а потом и разносят этот огонь по всем избам, затапливают им печи и зажигают лучины, свечи и лампады.
Самое добывание живого огня, как и зажигание Ивановских костров, поручается обыкновенно старикам, которые, как видно из этого обряда чисто общинного быта и из вышеупомянутой песни, исполняли должность жреца в общественном богослужении языческой России.
Поговорки
Дедовские свечки, лучинки с печки.Не видал ты меня в красный день да при лучине.
Ни дров, ни лучины — живем без кручины.
Никого не бей лучиной: сухота нападет.
Из лучины не скласть полена.
Коли лучину вдоль, поперёк не расколешь.
Кручина иссушит в лучину.
Лучина с верою, чем не свеча?
Лучина трещит и мечет искры, к ненастью.
Лучина трещит, пыл с визгом по лучине, к морозу.
Не видал ты меня в красный день, да при лучине.
Посмотреть на него в красный день в белой рубашке да при лучинке.
Пошли наши лучинушки плясать!
Придет кручина, как нет ни дров, ни лучины.
Хоть лучинка, да мужчинка.
Щепай, дивчина, лучину, не держи кручину!
(Материал подготовила Л.Салиенко)
#музыка