Если слава немецкого арканиста Иоганна Бёттгера распространилась повсеместно, о его коллеге – учёном Дмитрии Виноградове знают единицы. Википедия называет его «отцом русского фарфора», человеком, благодаря которому был основан и смог создавать свои тончайшие белоснежные шедевры легендарный ИФЗ. Жизнь Виноградова окутана тайной. До сих пор неизвестно, почему гений, отдавший всего себя фарфоровому производству, в конце жизни был посажен на цепь и скончался в 38 лет от загадочной болезни. Как зарождался русский «порцелин»                                                                          В 1710 году открылась первая в Европе фарфоровая фабрика Мейсена. Тончайшей работы статуэтки, вазы и сервизы полюбились многим правителям того времени, в том числе и российской императрице Елизавете Петровне. Она стала коллекционировать мейсенский фарфор после подарка саксонского курфюста Августа Сильного – изящного набора для кофе и шоколада в стиле шинуазри. Однако восхищение немецкой тонкостенной керамикой лишь подхлёстывало желание императрицы обладать собственным производством, которое могло бы «похвастаться» не менее впечатляющей продукцией. В 1844 году в Санкт-Петербурге открылась Порцелиновая мануфактура и начались активные поиски оригинальной «формулы фарфора». По совету своего камергера – барона Николая Корфа, Елизавета наняла для управления фабрикой саксонского арканиста Христофора Гунгера. Тот утверждал, что знает все тайны Мейсена и готов поделиться ими с русской императрицей. В помощь иностранному мастеру выделили 24-летнего Дмитрия Виноградова – подающего надежды горного инженера, недавно завершившего обучение за границей. Сподвижник Ломоносова                                                                                      Дмитрий Иванович Виноградов родился, предположительно, в 1720 году в семье суздальского священника, настоятеля Рождественского собора. Учился в Славяно-греко-латинской Академии, на одном курсе с Михаилом Ломоносовым. Несмотря на восьмилетнюю разницу в возрасте, талантливые юноши быстро подружились, объединённые тягой к знаниям и выдающимися умственными способностями. Известно, что Ломоносов смог за год освоить программу трёх классов Академии. Но и Виноградов не отставал от друга, показав те же результаты.

За успехи и прилежание, оба будущих светила вместе с десятью другими лучшими учениками, были направлены в 1935 году в Санкт-Петербург. Их ждала Российская академия наук – самое престижное образовательное учреждение того времени. А ещё год спустя Виноградов, Ломоносов и третий студент-отличник – Густав Райзер, уехали за границу, в Марбургский университет. Им предстояло обучаться химии и горному делу у профессора Христиана Вольфа, известного своей эрудицией, энциклопедическими знаниями и передовыми взглядами. Свой путь .                                                                                                                    За три года пребывания в Марбурге, Ломоносов и Виноградов смогли овладеть несколькими языками и далеко продвинулись в естественных науках. С тонкостями горнорудного дела их должен был ознакомить металлург, химик и минеролог Иоганн Генкель из Фрайберга. Это был последний этап образования российских студентов. После него дороги Ломоносова и Виноградова разошлись. Долгое время считалось, что друзья поссорились, но как выяснили историки, причиной расставания стал конфликт Михаила Васильевича с Генкелем, осуждавшим слишком разгульный образ жизни своих студентов.

Действительно, россияне вместе с немецкими товарищами, в свободное от учёбы время веселились со всей пылкостью молодой натуры. Нередко они переходили границы дозволенного, но профессор Вольф по-отечески закрывал глаза на их выходки. Генкель был человеком другого склада и чтобы прекратить «загулы» своих подопечных, по собственной воле урезал им жалованье. Кроме того, он заставлял студентов опускаться в штольни и работать там, наряду с горняками. Такой жёсткий подход вызвал бунт у Ломоносова, который после долгих препирательств и грандиозного скандала, покинул Фрайберг. Виноградов же счёл знания, получаемые у Генкеля достойными того, чтобы терпеть крутой нрав профессора и продолжил обучение. Он также пытался уговорить друга смириться, предрекая, что когда-нибудь он вспомнит немца добрым словом. Но Ломоносов остался непреклонен, хотя со временем действительно признал ценность пребывания во Фрайберге. Дмитрий Виноградов с отличием завершил курс Генкеля. Он вернулся в Петербург с похвальным аттестатом, выданным суровым профессором, и жаждой как можно быстрее найти применение полученным знаниям. Петербургские тайны                                                                                                    По прибытии Виноградов получил чин бергмейстера – горного инженера. Вице-президент Берг-коллегии Райзер на аттестационной комиссии с восторгом отозвался об уникальной образованности претендента. «Ему нет равных», – подчеркнул чиновник, комментируя экзаменационное выступление Виноградова. Молодого учёного сразу зачислили в штат горнорудного ведомства. Казалось, его путь был определён. Однако 5 ноября 1744 года в Берг-коллегию поступило странное распоряжение императорского кабинета, где Виноградова предписывалось уволить с должности и направить в распоряжение государыни для выполнения «особого тайного поручения». Речь шла о создании фарфорового или, как его называли тогда в России, «порцелинового» (от искаж. Porcelain) производства.

Становление Порцелиновой мануфактуры                                                                Производство фарфора начинается с поисков подходящего сырья. Мастера получили образцы белых глин из Гжели и начали опыты. Нужно было подобрать такие пропорции каолина и остальных компонентов, чтобы после обжига получались тонкостенные, но прочные изделия, радующие своей гладкостью, прозрачностью и белизной. Гунгер, казалось, трудился не покладая рук, не позволял никому вмешиваться в эксперименты. Его раздражал русский подмастерье, желавший принять участие в поисках заветной формулы «белого золота». В конце концов, немецкий арканист запретил Виноградову заниматься какими-либо самостоятельными изысканиями и отвёл ему роль мальчика на побегушках. Оба мастера одновременно обратились в Черкасову с жалобой друг на друга. Барон отправил на предприятие комиссию во главе с сенатором Петром Шуваловым. По требованию ревизоров, Гунгер предъявил результаты своего четырёхлетнего труда: восемь невзрачных чашек сероватого цвета, с видимой кривизной и другими дефектами.

Арканист пытался объяснить неудачу низким качеством гжельских глин и отсутствием нужного оборудования, однако его сочли шарлатаном, уволили и выслали из России. Разочаровавшись в немецком мастере, Черкасов решил доверить судьбу Порцелиновой мануфактуры Виноградову. Тот успел зарекомендовать себя как талантливый и добросовестный исследователь. Кроме того, он изучал в Германии химию и металлургию, что давало некоторое понимание фарфорового дела, где синтез материалов тоже происходил при высоких температурах. У профессора Генкеля, Виноградов имел возможность вкратце ознакомиться с производством Мейсена – увидеть печи и другое оборудование, узнать примерный состав фарфорового сырья. Однако русскому гению в одиночку, без помощников предстояло: найти необходимые компоненты на территории России; рассчитать пропорции сырья и последовательность добавления составляющих в массу; описать все стадии технологического процесса, подобрать температуру и длительность обжига; разработать глазури и принцип их нанесения. По сегодняшним меркам Виноградов заменил собой целый научно-исследовательский институт, в одиночку проделав колоссальную работу. Однако он был счастлив заниматься исследованиями, подобно своему предшественнику Бёргеру, которым бесконечно восхищался. Первые успехи                                                                                                        Изначально в рецепт виноградовского фарфора входили кварц, глина и алебастр. В 1747 году были получены первые образцы посуды удовлетворительного качества. А ещё через год, фарфоровые изделия российской Порцелиновой мануфактуры по белизне, тонкости и прозрачности вполне могли конкурировать с мейсенскими. Однако Дмитрий Иванович стремился достичь вершины гончарного искусства, которой справедливо считал «белое золото» из Поднебесной.

В 1752 году первый этап экспериментов был закончен. Виноградов сумел найти рецепт фарфоровой массы, глазури и пигменты, выдерживающие высокотемпературный обжиг. А Елизавета Петровна осуществила свою мечту – теперь она пила кофе из чашки, изготовленной на её собственной фабрике. Впрочем, ассортимент только чайными и кофейными парами не ограничивался. Изготавливались и другие предметы сервировки, а также табакерки, которые пользовались большим спросом. Ими Елизавета жаловала придворных за заслуги. Стремясь к признанию Порцелиновой мануфактуры в Европе, императрица часто дарила её продукцию в дипломатических целях. Вскоре фарфор Виноградова – удивительно нежный, просвечивающий, с мягкими красками, приобрёл широкую известность и стал популярен не только на родине, но и за рубежом. С постройкой большого горна, началось производство крупных предметов, самым значимым из которых считается сервиз «Собственный» – для императорского стола. Словно определяя почерк ИФЗ на столетия вперёд, Виноградов украсил посуду её Величества тончайшей диагональной сеткой, которая затем, в несколько изменённом виде, была повторена уже советской художницей – Анной Яцкевич. «Высочайшая милость»                                                                                                  Пока Порцелиновая мануфактура процветала, приобретая известность и набирая обороты, человек, вдохнувший в неё жизнь, начинал угасать. Благодарностью императрицы за титанические усилия и самоотдачу, стало полное забвение и неизвестность. В отличие от друга студенческих лет – Ломоносова и европейских коллег, Виноградов не был обласкан при дворе, более того, его имя тщательно скрывали от широкой публики. Находясь на вершине успеха, «русский Бёргер» был вынужден практически жить на фабрике, под строгим надзором приставленного к нему капитана Хвостова. В 1754 году барон Черкасов издал специальный указ об ужесточении мер содержания Виноградова, чтобы избежать разглашения тайны русского фарфора. Дмитрий Иванович, задыхавшийся под контролем высокопоставленного чиновника, пристрастился к выпивке. Участились его столкновения с Черкасовым, в результате которых у мастера отняли шпагу – знак профессиональной и личной доблести, а также начали подвергать сотне мелких унижений.

Что-то надломилось в Дмитрии Ивановиче. Он продолжал много и плодотворно работать, но в своих записях, между химическими формулами и заметками технического характера, пожаловался, что утратил душевный огонь и состарился прежде времени. Эти слова оказались пророческими. В августе 1758 года, 38-летний Виноградов скоропостижно умер от неизвестной болезни. Последние недели своей жизни великий учёный провёл на цепи, прикованный к стене крохотной комнатушки при фабрике. В таком положении он завершил свой уникальный труд «Обстоятельное описание чистого порцелина…», который до наших дней дошёл лишь фрагментарно.                                                Имя отца русского фарфора было предано забвению. Даже завод, родившийся, благодаря его усилиям, позднее назвали Ломоносовским. Фарфоровых изделий, созданных самим Дмитрием Виноградовым, также осталось чрезвычайно мало – известно всего 9 предметов. Они хранятся в музеях Санкт-Петербурга, напоминая об уникальном мастере, сумевшем разгадать тайну «белого золота». Личное клеймо.                                                                                                            С 1749 года, когда Виноградов начал производить фарфор нужного качества, собственноручно изготовленные образцы он помечал личным клеймом – буквой «W» и датой, которые наносились синей подглазурной краской.

Для раннего производства фарфора в России характерна некоторая путаница в маркировке. Малоизвестные мастера использовали клейма «с именем», чтобы придать вес своей продукции. Виноградовские изделия настолько малочисленны, что не могут находиться в частных коллекциях, поэтому любые попытки продажи являются фальсификацией.