Осязание

Глава 12
Весна пришла быстрая и дружная. Растаял снег, земля дымилась, высыхая; ошалело галдели птицы, радуясь солнцу и теплу. Появилась молоденькая зелёная травка, колючая на вид, почки на деревьях набухли, готовые выпустить клейкие листочки.
Мама, по своему обыкновению, устроила генеральную уборку с мытьём окон и всего, что можно было помыть, перестирала занавески и покрывала.
Зеленела на подоконниках пахучая помидорная рассада с крепкими стеблями в нежных ворсинках. Отец потихоньку перекапывал огород, вытащил из погреба ящики с семенной картошкой и поднял их на чердак для проращивания.
Большого паводка этой весной не ждали. Вода прибывала медленно — это вселяло в горожан надежду, что сильного затопления не будет.
— Ну, мы-то не поплывём, — успокаивал сам себя отец, — мы от Урала далеко... И по радио говорят: большой воды не будет.
Янину при упоминании паводка охватывало беспокойство, перед глазами мелькали картины стремительно надвигающейся волны и затопленных улиц. Она посмотрела в окно, где во дворе грелась на солнышке Кукла. День был таким тихим, тёплым и спокойным, что в плохое не хотелось верить.
— Что-то мне тревожно... — проговорила Нина. И добавила вертевшуюся в голове фразу:
— Большая вода... Река идёт в город.
Отец сел на табурет, уставился в пол, ероша свои кудрявые волосы, и вздохнул:
— Мать, складывай вещи — буду на чердак переносить. Бережёного бог бережёт.
А вода потихоньку прибывала. Уже на другой день, двадцать седьмого апреля, по радио объявили: будет наводнение. И перечислили улицы, которые, предположительно, будут затоплены.
***
Утром двадцать восьмого апреля Янина отпросилась у заведующей, сославшись на плохое самочувствие. Домой, скорее домой. Беспокойство подстёгивало её, заставляло ускорять шаг.
Возле бывшего монастыря, где сейчас располагались казармы, под моросящим дождём стояли люди и смотрели на прибывающую воду. Мост через Урал уже был полностью затоплен.
Нина повернула к дому, ёжась от холодного ветра, и вдруг услышала полные ужаса крики, слившиеся в один:
— Смотрите!
Она обернулась.
Громадная, больше двух метров вода, шла стеной. Чёрная вода, страшная в своей неотвратимости.
— К горе, бегите все к горе!
— Намаз-тау, Намаз-тау!
Отчаянно, дико закричали женщины и бросились бежать, но не к горе, а к своим домам, потому что там остались дети...
Нина неслась по улице, вкладывая в бег все силы, подстёгиваемая шумом идущей водяной стены за спиной. Ужас, животный ужас... больше никаких чувств не осталось. Слава богу, что она надела ботинки на плоской подошве, а не туфли на каблуках!
— Мама! Ты где?! — Янина, задыхаясь, влетела в дом и с силой захлопнула дверь, зачем-то закрывшись на щеколду.
В ту же секунду послышался грохот обрушиваемой воды, от которого задрожали стены.
— Господи Иисусе! Немцы! Бомбят?!
Бледная мать с искажённым от страха лицом стояла в кухне возле зажжённого примуса.
— Вода, это вода!
Двадцать лет назад, в двадцать втором году, в Ромске случилось небывалое наводнение, когда весь город был затоплен водой. Многие люди, захваченные врасплох, погибли, их трупы несло по улицам... Погибших хоронили после того, как сошла вода, множество домов были размыты и разрушены. Положение было катастрофическим, люди от голода озверели и «...поедают друг друга в живом и мёртвом виде».
Кто такое видел хотя бы раз в жизни, не забудет больше никогда. Мать охнула и метнулась к окну, потопа она испугалась, кажется, больше: от немцев можно хотя бы спрятаться, а от воды — нет. Она рекой мчалась по улице, прибывая с каждой секундой.
— Маша где? Её уводили в детский сад? — Нина старалась не кричать, действовать быстро.
— Нет, она в комнате, Таня просила присмотреть.
— На чердак, уведи её на чердак! Собаку, кота, козу — всех на чердак!
Машутка без лишних разговоров натянула тёплую кофточку и резиновые сапожки, прихватила мамину сумочку с документами (она уже знала, что документы — вещь важная. Когда немцы бомбили Тулу, мама в бомбоубежище всегда брала их с собой) и полезла по лестнице на чердак.
За козой в сарай пришлось идти уже по колено в воде, вести её в дом, упирающуюся и обезумевшую от страха... Потом сделать ещё несколько ходок, чтобы набить сена в мешки для Белки.
Они с матерью перенесли на чердак примус и оставшиеся продукты.
— А козу как тащить-то будем?
— Свяжем ноги и в простыне поднимем, — подумав, решила Янина.
Это было занятие не из лёгких. Мокрая Белка жалобно блеяла и вырывалась, но её всё-таки связали и подняли на чердак в подобии люльки, сделанной из старого покрывала.
Вода уже зашла в дом, разлилась по полу. Ценные вещи отец заранее снёс на чердак. Узнав, что затоплен мост, они поставили диван с высокой спинкой на стол, а стол — на деревянные бруски, чтобы было повыше, ведь диван не высушишь.
Нинина одежда и волосы были полностью мокрыми, а зубы выбивали громкую дробь. Она сбросила облепивший тело плащ, который только мешал.
— Тимошка, кис-кис-кис! Где ты?
Откуда-то сверху раздалось хриплое мяуканье — ошалевший от страха кот нашёл спасение на крышке высокого буфета. Янина, подставив табурет, полезла снимать кота. Но не так-то просто оказалось оторвать от мебели испуганное животное. Он цеплялся когтями за деревянные планки, растопыривал лапы и неожиданно, вывернувшись из рук, плюхнулся в воду.
Нина подхватила Тимошку, вынесла на веранду, где был лаз на крышу. Кот быстро сообразил, что спасение там, наверху, и пулей взлетел по лестнице на чердак. Она полезла за ним, не чувствуя рук и ног от холода и дрожа всем телом.
Чердак, как и всё остальное в доме, они с матерью содержали в образцовом порядке: там не было хлама, вековой пыли и свисающей со стропил паутины. И не потому, что приходилось спасаться наверху от паводка — их редко подтапливало, — а из-за маминой любви к чистоте. Что ж, сейчас это только на руку, неизвестно сколько им придётся жить здесь, может, неделю, может дольше.
Возле слухового окна стоял маленький старый стол и дорогие венские стулья, которые поднял из дома отец, мутное зеркало в старинной раме, железная кровать и деревянный старый шкаф.
Янина покопалась в вещах, которые занимали весь угол, достала из узла чистые, сухие брюки, джемпер и бельё; переоделась, отжала и развесила на верёвке мокрую одежду. Было всё ещё очень холодно. Внезапно она подумала, что в шкафу могут быть припрятаны спирт или водка. Отец пил редко и сам пьяных не любил, а оставлял водку на чердаке в качестве неприкосновенного запаса.
Нина открыла скрипучую рассохшуюся дверцу и сразу увидела бутылку с тёмно-коричневой жидкостью.
— Вот она! Настойка «Перцовая» — в самый раз, чтобы согреться. Я знала, что папа держит здесь про запас. Как там говорили?.. Чтобы встать с больничной койки — пей целебные настойки. У нас наоборот получается: чтобы не лечь на больничную койку — выпью я перцовую настойку.
Она сорвала пробку и налила немного в две чашки, глотнула и чуть не задохнулась: горькая жидкость обожгла рот, но зато стало куда теплее. Мама выпила, морщась, и с отвращением.
Нина прильнула к слуховому окну. По улице вольготно текла река, затопив дома почти по самые окна. В соседнем доме женщина и девочка выбрались на крышу, девочка ревела со страху, а женщина кричала: «Помогите! Помогите!» Мимо проплыла корова, задрав голову. Бедное животное отчаянно боролось с водой. Ей бы только добраться до горы — и спасена. А вот лошади повезло меньше: по роковой случайности у неё на морде оказался чугунок, видимо, смытый водой с чьего-нибудь забора, лошадь задохнулась. Янина отвернулась, не в силах на это смотреть, и загородила собой окно, чтобы не увидели мать и Машутка.
— Где мама? Как же мама? — спросила девочка, губы её скривились.
— С мамой всё будет хорошо, ей помогут, — погладила стриженную голову Нина. — И Лиле с детьми тоже...
— А отец? — Мама подняла взгляд от Куклы, лежащей на свёрнутой валиком дорожке.
— Ну, завод, наверно, не затопило, он всё же далеко...
Янина посмотрела на железную кровать, где примостились Маша и мать, на Куклу, лежащую у её ног, на вылизывающегося кота на коврике, на козу, стоящую под скатом крыши...
— Ноев ковчег, — едва слышно сказала она.
— Что?
— У нас настоящий Ноев ковчег.
***
И два и три часа они сидели возле слухового окна, не отводя глаз, будто страшась пропустить что-то важное. У матери увлажнялись глаза, она вытирала их платочком.
— Ох, горе, горе... Мало нам войны, так ещё и наводнение... За что же люди так страдают?.. Сколько теперь домов разрушится, особенно из самана у кого...
Вода была везде, насколько хватало взгляда, единственное место, где темнела земля, была гора Преображенская, Намаз-тау, как говорили казахи, которую с крыши было видно как на ладони. Мощным монолитом стояла колокольня из красного кирпича, возле неё уже толпились люди, много людей. Люди сидели на крышах домов, Нина слышала их крики о помощи.
— Лодка!
По затопленной улице двигалась лодка с тремя военными. Они направили её к маленькому дому, где на крыше никого не было. Один военный, пригнувшись, стал заглядывать в окна. Наверно, он кого-то увидел внутри, потому что, не мешкая, выбил ногой раму и полез в дом. Через минуту солдат подал в окно маленького мальчика, прижимающего к груди узелочек, а потом девочку.
— Тамарины дети одни остались! — ахнула мать. — Слава богу, — спасли...
Лодка поплыла дальше и забрала с деревянной крыши ветхого домика двух женщин и ребёнка.
— А мы тоже поедем на лодочке? — спросила Маша, и её бледненькое и худое после болезни личико оживилось. — Я к маме хочу.
Янина задумалась. Голод им не грозил, дом высокий и прочный — не развалится. На чердаке было безопасно и сухо... пока. Если не затопит крышу, то можно пересидеть и здесь, всё лучше, чем на улице. Если не затопит… Она подошла к лазу и увидела, что три или четыре ступеньки лестницы были уже под водой.
— Не похоже это на обычный паводок. — Нина отошла от лестницы и опустилась на стул. — Вода шла высоченной стеной… это ужас. Я такого страха не испытывала никогда, думала, что не успею, накроет волной… и тогда придёт конец.
Стало темнеть. В сумерках было видно, как между домами сновали лодки как обычные, так и моторные, собирающие несчастных людей с крыш, в первую очередь с ветхих.
Давно хотелось есть. Утром Янина не позавтракала, всё из-за этой томительной тревоги, и сейчас голод давал о себе знать. Мать зажгла примус, чтобы согреть чаю, и тут же выяснилось, что питьевой водой они не запаслись. Разве будешь думать о воде, когда она незваной гостьей врывается в твой дом, когда бежишь от неё?
Янина спустилась в лаз и набрала полный чайник:
— Ничего, можно и речную пить, только вскипятить надо. Ну и молоко будет.
Они поужинали хлебом и салом, запивая козьим молоком. Кукле и Тимошке тоже налили полные мисочки, накрошив туда хлеб. Мама с Машуткой легли спать на кровати, а Нине не спалось. Она всю ночь просидела возле слухового окна, вглядываясь в темноту и прислушиваясь с болью в сердце к крикам о помощи, и задремала лишь под утро на мешках
Продолжение следует..
Автор — #ОльгаПустошинская