Сборник стал итогом работы ежегодной Всероссийской научно-практической конференции «Белгородская черта», которая прошла в Белгороде 26-28 октября 2023 года.
В сборнике опубликована статья курского краеведа, одного из авторов группы "Ратское порубежье" Светланы Александровны Печениной.
СОСТАВ, ДЕНЕЖНОЕ СОДЕРЖАНИЕ И ОСОБЕННОСТИ ОРГАНИЗАЦИИ БЕЛГОРОДСКОЙ СТАНИЧНОЙ СЛУЖБЫ В 1630 ГОДУ
После основания в конце XVI века в верховьях Северского Донца Белгородской крепости при ней была образована станичная служба – воинское формирование, состоящее из конных разведотрядов, высылаемых в степь с целью обнаружения неприятеля на дальних подступах к южным рубежам Русского государства. Со смертью в апреле 1605 года Бориса Годунова российская государственность вступает в наиболее кризисный период Смутного времени. Созданная на южном русском порубежье система подвижных разведывательных дозоров в этот период времени полностью рушится и начинает восстанавливаться только после прихода к власти в 1613 году Михаила Федоровича Романова.
К 1630-м годам станичная служба имелась в трех южнорусских пограничных городах - Валуйках, Осколе и Белгороде. Самая многочисленная белгородская станичная служба включала в себя 40 конных отрядов – «станиц», в каждой из которых насчитывалось по 10 человек. Структурно станица состояла из станичного сына боярского (головы), его заместителя – атамана, 6 ездоков и 2 вожей (проводников). Таким образом, согласно десятни денежной раздачи 1629 года воеводы Ивана Еропкина, в Белгороде числилось 400 человек станичников: 40 станичных голов, 40 атаманов, 240 ездоков и 80 вожей.
Главной задачей белгородской станичной службы было патрулирование местности, по которой проходили Муравская, Изюмская и Кальмиусская сакмы – основные дороги, использовавшиеся крымскими татарами для набегов на Русское государство. Станицы ездили по двум заранее прописанным маршрутам, «и сакмы все переезжали, и вестей про воинских людей проведывали подлинно», чтобы «воинские люди на наши украины безвесно не приходили и православных крестьян в полон не имали».
Первый маршрут патрулирования шёл от Белгорода «с ногайской стороны» (по левобережью) Северского Донца, мимо Цареборисовского городища, пересекал Изюмский и Кальмиусский шляхи и заканчивался у Сокольих гор (район современного города Белая Калитва Ростовской области). Второй маршрут движения белгородских конных разъездов проходил по правобережью Северского Донца («с крымской стороны») до «верх Арели и Самари», левых притоков Днепра, и практически совпадал с пролегавшим здесь Муравским шляхом.
Все станицы должны были доезжать до конечных точек маршрутов, где они оставляли в заранее оговоренном месте выданный им при выезде из Белгорода специальный документ, скрепленный воеводской печатью - «дозорную (доездную) память», и забирали оставленный предыдущей станицей такой же документ, который служил доказательством полного прохождения маршрута.
Белгородские станицы были разделены на две равные части по 20 станиц. Первая двадцатка патрулировала степь по обоим маршрутам «з Благовещеньева дни (25 марта) по Госпожина заговена (31 июля)», вторая – «с Оспожина заговена и до заморозов, и до больших снегов». Проезд по каждому из маршрутов патрулирования до самых дальних урочищ совершался дозорными отрядами «станичною ездою» за 9 дней, столько же требовалось и на обратный путь . Поэтому с конца марта, с периодичностью один раз в 9 дней, по каждой из патрульных дорог из Белгорода в рейд отправлялось по станице, которые на обратном пути встречались с другим отрядом станичников, выехавшим им навстречу. Следовательно, каждая из станиц за весь полевой сезон выезжала на патрулирование не более 2-х раз.
Вследствие этого кроме своей основной службы, в свободное от степных походов время, белгородские станичники привлекались воеводой к другим видам гарнизонной службы, о чём они пишут в 1631 году в челобитной царю Михаилу Федоровичу: «Служим мы, холопи твои, в Белегороде твою государеву службу безпрестани лета и зиму, в станицу ездим к урочищам, и к сакмам, и к Самари. И в походы, государь, в приход за крымскими и за нагайскими воинскими людми, твои государевы воеводы нас же, холопей твоих, посылают. И по городу, государь, и по острогу караулим днем и ночью, лета и зиму безпрестана. И твою государеву десятинную пашню пашем, и сеем, и жнём, и молотим, и в житницы возим мы ж, холопи твои. И к кабатцкому, и к таможеному збору нас же холопей твоих выбирают… ».
Станичная служба была в значительной степени наследственной. Если станичник становился непригодным к службе по причине старости, увечья или бедности, то вместо него к станичной службе привлекались его дети, братья или племянники. В случае, если кто-либо из станичников попадал в плен, был убит или умер, а после них оставались «дети их недоросли», живущие на отцовских поместьях, то их, согласно царскому указу, следовало привлекать к станичной службе. Если же среди родственников выбывших станичников не находилось пригодных к станичной службе, то в головы следовало выбирать из полковых детей боярских и из станичных атаманов «самых добрых людей», в атаманы – из жилых атаманов, ездоков и вожей, а в ездоки и вожи велено было брать из жилых казаков и из прочих людей, которым было бы знакомо полевое дело. Для несения службы станичникам предписывалось иметь «по два кони добрых, или к коню по мерину по доброму», поэтому в станичную службу отбирали наиболее имущих претендентов, подходящих под это требование.
Станичники были поверстаны денежными и земельными окладами. По данным десятни денежной раздачи 1629 года воеводы Ивана Еропкина денежные оклады станичных детей боярских варьировали от 3 до 14 рублей, у атаманов от 4 до 14 рублей, у ездоков от 3 до 8 рублей. У всех вожей денежный оклад составлял 6 рублей . Денежное жалование станичники, в отличие от других представителей служилого сословия, получали регулярно, весной, перед выездом на станичную службу . Однако фактически полученное царское жалование отличалось от верстальных окладов. Так весной 1629 года белгородским станичникам с окладами от 8 до 14 рублей было «дано государева жалованья» только по половине оклада, а станичники с окладами от 3 до 7 рублей получили на руки «все по 4 рубли».
Аналогичная ситуация с денежным довольствием сложилась и в Осколе, где станичным детям боярским за 1629 год было роздано по 5 рублей, а атаманам, ездокам и вожам по 4 рубля . Недовольные таким положением дел белгородские и оскольские станичники в конце 1629 года пишут челобитные царю Михаилу Федоровичу, в которой просят, «чтоб государь их пожаловал, велел им дати своё государево денежное жалованье на нынешней, на 138-й год, для их бедности полные оклады, как им давано в прошлых годех при царе Борисе».
Дьяками Разрядного приказа в архивах государева двора были найдены, сохранившиеся «после московского разоренья» раздаточные книги 1601 и 1604 годов, в которых было указано, что «белогородцким станичником детем боярским дано по 10 рублев, атаманом по 8 рублев, ездоком и вожом по 6-ти рублев».
7 марта 1630 года в Белгород прибыл подьячий Разрядного приказа Михаил Волошенинов. Он привез царскую грамоту и «денежные казны» на жалованье станичникам - 2640 рублей. Совместно с белгородским воеводой Иваном Еропкиным в Белгородской крепости у съезжей избы им был произведен смотр станичников и роздано жалование, согласно государеву указу «перед прежними годы с прибавкою, как им дано при царе Борисе»: станичным головам по 10 рублей, атаманам по 8 рублей, ездокам и вожам - по 6 рублей «сполна все налицо с поруками», о чём была составлена раздаточная десятня и отправлена в Москву с Михаилом Волошениновым.
Служба в станицах была довольно опасной, ежегодно во время степных рейдов в стычках с татарами или воровскими черкасами погибали или попадали в плен белгородские станичники, о чем свидетельствуют сохранившиеся документы того времени. Так, 21 июня 1630 года, из Белгорода «вниз по Донцу мимо Царева-Борисова городища, к урочищам, к Ойдару и к Сакольим горам» отправилась в дозор очередная станица, возглавляемая станичным сыном боярским Кондратом Труновым. Конный отряд благополучно прошел половину маршрута до верховьев речки Черный Жеребец, левого притока Северского Донца. Здесь, видя, что лошади сильно устали, станичный голова Кондрат Трунов решил разделить отряд. Он выбрал из своей станицы 10 лучших лошадей, «да на тех лошадех он, Кондрат, да с ним стоничные ездоки Третьяк Бухонов, да Илья Мурзин, да Восилей Чебукин, да стоничнай вож Клим Конищев» продолжили маршрут к Сокольим горам.
Вторая часть отряда: станичный атаман Фрол Ястребов и ездоки «Федор Окулов, да Ондрон Смелой, да Иван Шереметьев, да вож Григорей Серова» остались с уставшими лошадьми в верховьях Черного Жеребца. Перед отъездом Кондрат Трунов определил день, в который ожидалось его возвращение. Фрол Ястребов «с товарыщи» сверх оговоренного времени ждали возвращения «из доезду Кондрата Трунова три дни», послали ему навстречу ездока Андрона Смелого, но он столкнулся с отрядом татар и, бросив коня со всем снаряжением, скрылся в лесу. Решив, что «ево, Кондрата Трунова, с товарыщи поймали тотарове», станичники 4 июля вернулись в Белгород.
15 июля в Белгород пришел станичный ездок Илья Мурзин «той же стоницы Кондрата Трунова, ранен, застрелен из лука». Он рассказал белгородскому воеводе Ивану Еропкину, что при движении к Сокольим горам, возле речки Боровой, их отряд внезапно съехался с татарским чамбулом. Станичники попробовали оторваться от татар, но те их догнали. Во время погони его ранили, и «их де стоничников Кондрата Трунова с товарыщи взяли тотарове, и привели их на крымскою сторону реки Донца, на речку на Лугань». В плену у татар Илья Мурзин пробыл «пять дней, да четыря ночи связан, живот свой мучил», а на пятую ночь сбежал. «И на Лугани де стоит тотар человек со триста и больши», а в какие места они собираются совершить набег, о том ему не известно.
Ещё в 1593 году царем Федором Ивановичем путивльским, ливенским и елецким станичникам «за службу, и за изрон, и за полон» была установлена денежная компенсация . Разовая выплата полагалась так же за ранение. Позже это правило было перенесено указом царя Михаила Федоровича на вновь образованные станичные службы Белгорода, Оскола и Валуек . Поэтому уже 19 июля Илья Мурзин «с товарыщи» пришли в съезжую избу к Ивану Еропкину с челобитной царю Михаилу Федоровичу, и просили, чтобы он «велел, ево, Илью Мурзина отпустить к Москве бити челом». Воевода его отпустил, но послал с ним к царю свою отписку с описанием происшествия, к которой приложил поименный список, «что у станичников на погроме тотаровя поймали лошадей и всякой служилой рухляди».
В общей сложности татарам досталось 11 лошадей с уздами, седлами и войлочными потниками под седло, 11 притороченных к луке седла арканов, 11 треног – кожаных ремней, которыми стреножили лошадей и 5 епанчей – широких войлочных плащей с капюшоном, пропитанных олифой и используемых в ненастную погоду . Всего каждый из станичников потерял по лошади, а Илья Трунов – двух лошадей. Из вооружения в росписи указан только колчан у станичного головы Кондрата Трунова, хотя в челобитной Ильи Мурзина написано, что станичники попали в плен к татарам «с пищальми» . Это оружие было, по-видимому, казенным, компенсации за него не полагалось, поэтому белгородский воевода не включил его в роспись имущества, которое было взято татарами «на погроме». Обычно за «служилую рухлядь» станичники никакого денежного возмещения не получали, им давали только «государева жалованья за конь по 4 рубли ».
В Москву в Разрядный приказ Илья Трунов прибыл 25 августа. В своей челобитной он просил царя пожаловать его за службу, «и за раны, и за полон, и за изрон своим царским жалованьем. И тех моих товарищей, которые со мною вместе в полон взяты, пожалуй, государь, жен их, и детей, и братьев своим царским жалованьем, чем тебе, милосердому государю, о том Бог известит».
В Разряде рассмотрели отписку воеводы Ивана Еропкина и челобитную Ильи Трунова, сделали с них выпись. Станичного ездока дополнительно опросили и осмотрели его раны. Ранен он в двух местах: «по брюху повыше луны, да по правой ноге в ладышку, раны зажили». Со слов челобитчика лечение ему обошлось в 40 алтын.
В начале сентября 1630 года по государеву указу белгородским станичникам было пожаловано «за изрон и за погромные лошеди»: Илье Трунову за два коня и еще пяти станичникам за 5 коней – по 4 рубля. За коней взятых в плен 4 станичников царь велел дать их женам и детям так же по 4 рубля . «И у тех станичников, что взяты в полон, ныне в Белгороде: у сына боярсково у Кондрата Трунова отец да мать, да брат в службу поспел, да жена, да 2 сына. У ездоков: у Третьяка Бухонова жена, да сын 12 лет; у Василья Чебукина жена, да 3 сына. У вожа Клемена Конищева жена да 3 сына. Два в службу поспели, а третей не велик» .
Всего за 11 лошадей велено было выдать 44 рубля. Илье Мурзину государь повелел «дати своево государева жалованья за полон два рубли, да за рану на лечбу полтора рубли». Все деньги, 46 рублей с полтиною (куда делся 1 рубль – не понятно), приказано было из Разряда послать в Белгород «к воеводе с челобитчиком с Илейкою Мурзиным», вместе с государевой грамотой, в которой воеводе предписывалось все эти деньги раздать в Белгороде станичникам или их наследникам.
ИСТОЧНИК: БЕЛГОРОДСКАЯ ЧЕРТА: Сборник статей и материалов по истории Белгородской оборонительной черты, 8 выпуск, Издатель Елена Сичкарева, Белгород, 2023 г., л. 233-242.
Статья полностью:
http://old-kursk.ru/book/kurkulev_a/ps240422.html
Нет комментариев