Сегодня в местном трактире было особенно оживленно.

Если обычно здесь собирались приунывшие завсегдатаи, то сейчас здесь царила атмосфера веселья и отдыха. Люди устроили самый настоящий праздник. Оно и понятно – возвращение стены Мария вызвало всенародное ликование. Для населения это была действительно крупная победа. На всё заведение громко играла музыка, слушался звон пивных кружек. Об деревянный пол постукивали каблуки танцующих. Всюду раздавались возгласы подвыпивших, заразительный женский смех, мужской дружеский гогот.
И лишь двое не разделяли всеобщей радости. Они сидели за столиком, что находился в самом дальнем углу, за стеллажом. Неплохое место, чтобы скрыться от любопытных глаз и побыть в компании хорошего алкоголя. Безусловно, каждый из этих двоих считал возвращение стены великим достижением для человечества. Возможно, будь они простыми работящими людьми, то непременно закружились по комнате, неумело перебирая ногами под музыку. Вот только эти люди были из тех немногих, кто знал всю правду. Осознавали в полной мере, какой ценой была получена эта победа.
Найл до сих пор не мог поверить в случившееся. Ведь еще сегодня утром он рассказывал своим коллегам о том, каким чудным считал Смита в кадетские годы. И кто же знал, что всего через полтора часа ему сообщат поистине ужасающую новость – тринадцатый командор погиб. Пал в бою. Осознание случившегося накатилось сразу. Внутри Найла все похолодело. Ведь это был конец. Он больше никогда не увидит Эрвина, не повздорит с ним, не побеседует, не пропустит с ним по стаканчику вина в выходной, не извиниться за свои придирки и упреки.
— Сначала Майк. Теперь Эрвин… — полицейский сжал пальцами переносицу. – Какого ж черта твориться? Даже попрощаться не успел…
Переведя взгляд в сторону Аккермана, Док нахмурился. Раньше они никогда не сели за одним столом. Но сегодня иной случай. Да и это посещение не было спонтанным порывом. Док не только хотел разделить свою скорбь с тем, кто действительно был близок с Эрвином. Так Найл надеялся выцедить хоть немного информации из Леви. Ведь глава корпуса действительно хотел знать все подробности той битвы. О чем думал Смит в тот момент? Был ли ранен до этого? Сожалел ли он о чем-нибудь? Было ли ему страшно от осознания того, что смерть неминуема? Практически все время, что они пробыли в этом заведении, Найл донимал притихшего Леви расспросами, не задумываясь о том, что разведчик мог попросту не знать этих нюансов.
— Ты же всегда следовал за ним хвостом. Как такое произошло?
Еще днем Найл был зациклен на собственных переживаниях. Теперь же он пытался найти что-то подобное у собеседника. И нашел. В потухших серых глазах, в осунувшемся лице, в нервозных движениях, растрепанных волосах и сгорбленности. Пусть командир не смог залезть в душу Леви, но его внешность уже говорила о многом. Найл заметил это не сразу, но этого вполне хватило для понимания того, что откровенного ответа он сегодня не получит. Да и он не станет требовать от Аккермана большего. Ведь теперь прекрасно видел, что брюнет скорбел не меньше.
После битвы за Шиганшину капитан превратился в тень прежнего себя. Стал призраком, который застрял в осколках прошлого. Сказать, что смерть Эрвина выбила почву из-под ног, значит не сказать ничего. Ведь для Леви гибель командора стала личной утратой. Он не просто лишил человечество шанса, когда решил дать Эрвину заслуженный покой, сам Аккерман стал намного слабее, едва осознал, что Эрвина больше не будет рядом. Смит больше не улыбнется ему, не расскажет о своих замыслах. Больше не будет ни его советов, ни его неуместных шуток. Сам капитан больше не заварит для него крепкий черный чай, больше не отругает Смита за то, что тот опять засиделся за документацией до поздней ночи. Они больше не перекинутся словом, не поддержат друг друга в переломный момент.
Потеряв Эрвина, Леви потерял большую часть самого себя. И эту брешь невозможно было заделать.
— Он освободился от этого ада. И я не посмел затащить его обратно, — сипло ответил Леви. –Хватит с него всего этого дерьма. Он ушел человеком, а не монстром, что жрет людей. Эрвин не заслужил свет. Он заслужил покой.
Этим вечером в местном пабе собралось множество людей, с чьих лиц не сходила улыбка. Они громко пели, кружились в незамысловатых танцах, смеялись. Они были счастливы, ведь, наконец, получили столь воодушевляющую новость. И лишь двое военных не принимали участия в этом торжестве, они сидели поодаль и никого не дергали. Здесь, среди радостных криков и громкой музыки никто не обратит на них внимания. Никто не упрекнет за количество выпитого. Никто не вздумает подслушать их разговоры. Здесь они могли побыть простыми людьми. Ведь сегодня они поминают погибшего друга.