Слава богу, в этом фильме также вернули религиозную фундаменталистку Эмили Брент (Людмила Максакова). В фильме она немного отредактирована в сторону чуть более мирской точки зрения, что приближает её к горлопанкам вроде Сары Пэйлин, женщины её типа никогда не пропустят похороны солдата-гея, чтобы обязательно заявить решительный протест или ещё какую-нибудь ерунду. Эмили в этом фильме явно становится объектом нападок – в окне ей является мёртвая беременная горничная. Вера и Ломбард также страдают от преследующих их воспоминаний или видений, что придаёт фильму особое сновидческое измерение. Честно говоря, если бы фильм закончился на том, что Вера на самом деле была душевнобольной, и всё это происходило у неё в голове, я бы нисколько не удивилась! Это впечатление усиливает резкая диссонирующая музыка – в общем, мир в этом фильме совсем не тот, что в ранних версиях, без услаждающей чувства роскоши. (Мне ещё нравится, что каждая новая экранизация становится всё более и более смелой в изображении убийства Эмили!).
Самое замечательное в этом сценарии это пристальное внимание к созданию ложных, но вполне правдоподобных подозрений – от генерала обвинение сдвигается в сторону Рождерса, от Эмили к судье, в то же время сохранена убедительность логических заключений в отношении убийств, что, к сожалению, напрочь отсутствует в экранизации 1974 года. Небольшие примеры такой логики, вроде намерения Блора убедиться, что мёртвые мертвы – невероятно ценны здесь; в этом фильме никто не дожидается момента «стать жертвой», в отличие от фильма 1989 года, где подобные вещи зашкаливают. Подбор актёров здесь такой же классный, как и режиссура, в результате фильм создаёт полнокровные характеры. Анатолий Ромашин в роли доктора Армстронга и Владимир Зельдин в роли судьи, возможно, выделяются немного меньше на фоне остальных своих коллег, но оба создают основательные портреты, которые, и это самое главное, убедительно вписываются в финальную развязку.
После того, как обнаруживается, что судья застрелен, всё невероятно ускоряется, и оставшиеся в живых герои под давлением обстоятельств начинают давать слабину. Учитывая, что предыдущие экранизации, как и до них поставленный театральный спектакль, оставляли Веру невиновной, - в этом фильме, что особенно приятно видеть, она оказывается повинна в смерти мальчика (и всё ради того, чтобы её возлюбленный вступил в права наследования). В фильме используются чёрно-белые кадры – воспоминания Веры – это своего рода уколы совести, но со временем её начинают преследовать голоса, ей мерещится топот детских ног в коридоре. В конечном счёте, «Десять негритят» это фильм Татьяны Друбич, у неё нет ни единого промаха. Камера любит лицо Друбич – красивое, в котором есть что-то от обиженного ребёнка, оно способно мгновенно меняться, бледнеть, да так, что «на ней и лица нет», как будто годами она жила под тяжестью вины. Эта Вера – женщина с психологическими расстройствами, которая уже была на грани безумия, и тут ей подворачивается Ломбард (Александр Кайдановский), и она поддаётся. Сексуальный эпизод, несомненно, должен свести с ума академических феминисток, учитывая, что Ломбард силой валит её на кровать без её согласия. Ну хорошо, я тоже феминистка и научный работник, но не в том смысле, не всё сразу. На мой взгляд, этот момент имеет глубокий психологический смысл. Кайдановский, возможно, лучший Ломбард из имеющихся, но он, конечно, не обладает привлекательностью в общепринятом смысле. В нём нет шика и романтического любовного флёра из предыдущих экранизаций; в этом фильме Ломбард и Вера поддаются страсти, меньше всего заботясь о партнёре, а больше о себе. Ломбарда тоже посещают воспоминания о совершённых им убийствах – два десятка африканцев-аборигенов он бросил на произвол судьбы – мы видим ужасы, с которыми он столкнулся во время войны (сам он объясняет свои действия вопросом выживания), и которые не оставляют его в кошмарах. Ломбард и Вера – конченные люди, которые обрели друг друга на почве страха и вины, и это уже почти признание того, что смерть их настигнет ещё до того, как взойдёт солнце.
Нет комментариев