Слово об Аргымае Кульджине

Осмысливая неизмеримо богатый, а во многом и тернистый исторический путь Алтая, в последнее время мы всё чаще задумываемся и над таким вопросом: был ли в истории нашего региона такой период, который мог бы быть поучителен именно для современного этапа нашего становления? По моему глубокому убеждению у нас такой период есть, и это, как ни парадоксально, события 100-летней давности. Начало XX века было периодом национального пробуждения, временем отчаянных поисков национальной самоидентификации. И в этом плане, считаю, нам предстоит дать равную оценку усилиям двух великих подвижников алтайского народа – Григория Чорос-Гуркина и Аргымая Кульджина. Как твёрдо убеждён и в том, что их имена должны стоять рядом, когда мы ведём речь о духовном становлении нашего народа.
Прославленный художник и самый успешный из алтайских предпринимателей одновременно почувствовали духовную энергетику Алтая начала прошлого столетия. Наш регион оказался вполне подготовленным на тот исторический момент к восприятию новых идей, которыми жила передовая Россия. Они оба часто бывали в Томске – городе, который имел в то время заслуженную славу «сибирских Афин». И, бывая в одном из культурно-политических центров страны, глубоко понимали, как нуждается их народ в духовном единении.
Заслуги Гуркина перед алтайским народом теперь уже общеизвестны, а в чём конкретно был ему равен предприниматель Аргымай Кульджин? Размышляя над этим вопросом, я прихожу к выводу, что присвоение его имени школе в Теньге было бы только началом большой работы по возвращению памяти об этом истинном одном из духовных лидеров алтайского народа. Мы часто употребляем имя Чёта Челпанова, когда говорим о бурханизме и событиях 1904 года. А на самом деле идеологом возрождения традиции Ак-Быркана был Аргымай, и вполне справедливо суждение, что мы должны сегодня открыто об этом говорить. В книге А. Данилина «Бурханизм» есть характерная фраза о том, при каких обстоятельствах Чёт «увидел» явление Всадника на белом коне: «Приказание Кульджина он исполнил, хотя сам Бога не видел...»
За нынешним словосочетанием о «Белой вере», за всеми попытками смешать её с язычеством или шаманизмом давайте не будем забывать о том, что бурханизм – это возрождение древнейшей традиции на Алтае. Давайте будем помнить и о том, что Аргымай на протяжении всей своей жизни был крепко связан с Монголией и Тибетом, и его версия бурханизма – это вовсе не нынешний «ак jан», изобретённый совсем по другим лекалам. Если нам действительно дорога историческая память об Аргымае, давайте будем исследовать её во всей полноте, без приклеивания «ярлыков» и применения неких «лукавых лекал». Давайте подумаем и над тем, почему именно в Теньге на деньги Аргымая был возведён православный храм? (В советские времена в нём была открыта одна из первых алтайских школ). Что руководило действиями Аргымая? Я полагаю, отнюдь не узко-местечковые и меркантильные интересы, а видение будущего алтайского народа исключительно в лоне России.
Все мы с вами знаем (и в исторической литературе много пишется о том), что в начале XX века у нас на Алтае наблюдалось небывалое брожение в умах и религиозных поисках. Здесь не были редкостью открытые диспуты между буддийскими ламами, шаманами-язычниками и православными батюшками... В этом смысле я вижу, что у нас уже в то время шёл активный межкультурный диалог, говоря современным языком, и уже тогда решались проблемы консолидации духовного единства народа Алтая. Вот в чём уникальность нашего исторического опыта, и, размышляя сегодня об Аргымае Кульджине, правомерно сделать акцент на том, что он первым из «больших людей» Алтая задался вопросом: как объединить разрозненные рода-сёоки? Какую идею предложить своему народу, чтобы в нём пробудилась тяга к духовной консолидации Алтай-Кудаю? И он обратился к бурханизму.
Чорос-Гуркин гениален в том, что к своим откровениям и воззрениям он пришёл совсем не под воздействием внешних причин – нет, он пришёл к ним изнутри. Казалось бы, это непостижимо: уйти от хорошей и правильной иконописи сначала к пейзажам, сопоставимым по уровню мастерства с работами его учителя, а потом поразить всех «Озером горных духов», духом Ак-Бурхана. Но в этом и есть гений Чорос-Гуркина – оставаясь в душе алтайцем, оберегать в себе опыт и технику новой русской и европейской живописи.
Если мы хотим достичь духовного единства алтайского народа, то нам нужно учиться этому у двух «властителей дум» начала XX века – Григория Чорос-Гуркина и Аргымая Кульджина. С их стороны не было никаких насаждений в области религии и духовности, они знали: народ сам решит, что ему подходит больше всего. Они понимали: совсем неважно, в какой религии, «аймачном» происхождении «числится» тот или иной человек; гораздо важнее видеть его дела, душу. И никакого радикализма в их действиях не было – сегодня мы должны это признать. Вот только, к горькому сожалению, в 1917 году эта традиция была грубо прервана.
В научной литературе личность Аргымая до сих пор остаётся мало исследованной. В списках жертв политических репрессий о нём сказаны лишь несколько строк. В базе данных Книги Памяти Республики Алтай среди жертв политического террора периода сталинизма читаем: Кульджин Аргымай, родился в 1865 году; алтаец, грамотный; крестьянин-единоличник. Проживал: Онгудайский район. Арестован 30 января 1930 года; приговор: 10 лет. И больше ни слова...
Между тем мы знаем, что Аргымая Кульджина приглашали в 1898 году на коронацию Николая Второго, его величали «поставщиком императорского Двора», он имел конезавод и завод по переработке уникального молока горных лугов (как сказали бы сегодня – исключительной экологической ценности). Аргымай неоднократно бывал в Европе, в том числе в Англии. Кроме того, был известен как зайсан рода майман, а когда дючины были заменены на волости, был назначен волостным старшиной.
Дары Алтая царскому двору
В Российском этнографическом музее есть коллекция, основу которой составляет дар Николаю II со стороны конезаводчика Аргымая Кульджина, часть экспонатов из которой мы видели в Москве при праздновании 250-летия добровольного вхождения алтайского народа в состав России. В своё время, при содействии тогдашнего сенатора от Республики Алтай многоуважаемого В.А. Лопатникова, мне посчастливилось попасть на удивительную выставку по культурной столице России – Санкт-Петербургу. И, находясь в Кунсткамере, я заново открывал для себя экспонаты, переданные Царскому двору от Аргымая Кульджина в виде дарственной коллекции. Благодаря Аргымаю этот островок подлинно народной алтайской культуры сохранился в Северной столице, и мы можем гордиться сегодня тем, что это лучшие из всех экспонатов, которых нет сейчас даже у нас в республиканском музее. А ещё сотрудники музея показали мне случайно обнаруженную в запасниках картину Г.И. Гуркина «Шаман». Она была написана в период его учёбы в мастерской И.И. Шишкина где-то в 1903-1904 годах. Белый кам под сводами чистого неба – прямой контраст по отношению к ранней картине «Ночь жертвы» («Камлание»).
Обозревая сокровищницу Кунсткамеры, я задумался над вопросом: можем ли мы считать гуркинскую картину «Шаман» поворотной в его творчестве? Возможно, именно в Санкт-Петербурге началось его восхождение к истокам Алтай-Кудая? Духовные искания Чорос-Гуркина и его сподвижника Аргымая совпадают по времени, и далеко не случайно, как мне кажется, братья Кульджины в это же самое время поддержали новое движение бурханизма. Конечно же, Аргымай точно так же чувствовал дух свободы, которым был пропитан Санкт-Петербург начала XX века и где ему приходилось бывать, в том числе на коронации российского императора. Но это – чисто внешние представления о личности алтайского просветителя.
Портрет «в имперском интерьере»...
В своё время академик В.В. Радлов справедливо отмечал традиции авторитета родового лидера, который «пользуется у народа особым уважением». И ещё выделял интересную особенность: «внешне алтайские зайсаны ничем не отличаются от остальных калмыков (т.е. алтайцев)». А вот воспоминание одного из русских чиновников об Аргымае Кульджине: «Быстро схватывал он самую суть вопроса, развивал и дополнял его и, несколько освоившись с делом, совершенно заменил переводчика. Этот Аргымай представлял вообще крайне любопытный тип. Молодой человек 26 лет, богач, владеющий вместе с братом несколькими тысячами голов скота и имеющий 60 тысяч капитала, живёт в бедной обстановке, ни в одежде, ни в образе жизни ничем не выделяясь из остальных калмыков (алтайцев)». Это было написано в книге, изданной в 1898 году. И в том же году молодого предпринимателя Аргымая Кульджина пригласили на коронацию российского императора.
«Одержимость познанием Истины...»
Мы можем открыто говорить сегодня о том, что у нас на Алтае был свой шолоховский прототип Григория Мелехова из «Тихого Дона» – казачий атаман Тожлей Ташкинов, который служил верой и правдой адмиралу Колчаку. Как и Мелехов, намыкался, скитаясь и принимая неправедные удары судьбы. Но мы должны знать при этом, что Тожлея, увидев его скрытый природный дар и талант, направил в Томское юнкерское училище и благословил на постижение воинского искусства не кто иной, как Аргымай Кульджин. За долгие годы об этих фактах не принято было говорить. Но сегодня мы должны знать всю историческую правду во всей её полноте.
Мы знаем о тех лишениях и невзгодах, которые выпали на долю Чорос-Гуркина во время его вынужденной эмиграции в Монголию. А кто сопровождал его в этом горестном пути от Улалы до границы с Монголией? По воспоминаниям старожилов, Аргымай лично распорядился, чтобы его родственник Кожут из рода майман сопровождал Григория Ивановича и обеспечивал ему полную безопасность пути в Монголию. И мы не можем сегодня с точностью утверждать, как сложилась бы судьба великого сына алтайского народа и нашего выдающегося художника, если бы его не поддерживали в самые трудные годы такие люди, как Аргымай.
В последнее время мы заново открыли для себя имена Г.И. Гуркина и Г.Н. Потанина, Н.М. Ядринцева и М.В. Чевалкова, и, не останавливаясь на этом пути возвращения исторической памяти, продолжаем открывать для себя новых и новых просветителей, духовных наставников и учителей. Убеждён, что пришло время в полной мере возвратить из исторического небытия имя Аргымая Кульджина. Равно как и имя депутата Томской губернской Думы и первой Государственной думы Российской империи Даниила Тобокова (о котором я упомянул выше) и других.
И я хотел бы верить, что эти исторические имена достойных предков нашего народа объединят вокруг себя уже их потомков – духовную элиту Республики Алтай, её научный потенциал, молодых учёных и исследователей, одержимых познанием Истины, не обременённых «протокольными рамками» и максимально свободных от шор былых идеологем и груза прошлого. На них – все наши надежды!