Александр Ширвиндт: «Мой Рязанов»

Прекрасный актер снялся в пяти картинах режиссера. Они тепло общались, дружили, вместе страстно рыбачили на Валдае Впервые Ширвиндт снялся у Рязанова в маленькой роли в фильме «Старики-разбойники» в 1971 году. В 1975-м состоялась судьбоносная встреча на съемках «Иронии судьбы, или С легким паром!». На следующий день после премьеры Ширвиндт проснулся, как говорится, знаменитым. Потом последовало еще несколько картин, где «ключевые роли» Александра Анатольевича, как шутил сам артист, свелись всего к 5–10 минутам. Один раз Рязанов специально для него написал «настоящую большую роль» — председателя гаражного кооператива, но из-за занятости Ширвиндта в театре опять не сложилось. Однако все это не помешало дружбе двух мастеров, которая продолжалась не одно десятилетие. В своей книге "Склероз, рассеянный по жизни" Ширвиндт посвятил Эльдару Рязанову отдельную главу "Я давно знаю и очень люблю Эльдара Александровича Рязанова. Меня к нему тянет, хотя он часто ворчит, что я небрежен в дружеских чувствах. Его очень много, но вес его – это не толщина, а масса: масса энергии, масса гемоглобина, масса разнообразного таланта... Он, конечно же, гражданин, ибо я не помню ни одного по-настоящему серьезного катаклизма в мире, стране, киноделах, где он повел бы себя не по совести. Поэзия Рязанова очень личная и душевная, как бы к ней ни относились некоторые, критикуя его за стилистическую неполноценность стиха. Это так несправедливо. Он прозаик и эссеист, он публицист – статьи его всегда жестки и беспощадны, без экивоков и извинений. Гневается он тяжко и надолго. Обвинять его опасно. Я всю жизнь завидую Рязанову. Завидовать таланту стыдно, но, слава богу, кто-то придумал, что зависти бывают две – черная и белая. Я завидую белой. Я завидую его мужеству, моментальной реакции на зло и несправедливость, выраженной в резких поступках. Я завидую его стойкой и вечной привязанности к друзьям. Я завидую диапазону его дарований. Я завидую силе его самоощущения. Я преклоняюсь перед формулой его существования: «Omnia mea mecum porto» («Все свое ношу с собой») – он духовно и материально несет шлейф биографии, помнит и любит все, что с ним случилось."