Решив срезать путь до дома Холлоуэй, я ушёл через задний двор.

Это было глупостью, оправданной разве что тем, что я долго отсутствовал и подзабыл кое-какие особенности местной топографии. Я понял свою ошибку, как только увидел перед собой ограду городского кладбища, через которое мне нужно было пройти.
Будь сейчас обычный погожий летний день, ничего особо жуткого в прогулке через кладбище не было бы. Наш дом стоял рядом с кладбищем, и место было мне знакомо с младенчества. Но в такой тёмный день...
Кладбище «Розовые Высоты».
Это был целый лабиринт из могил, фамильных склепов и памятников. По нему не знающий проходов человек мог бы блуждать часами. В своё время в муниципалитете шли яростные споры о том, стоит ли открыть часть кладбища для посещения туристами. Сторонники этой идеи прикрывались тем, что большое и архитектурно замысловатое кладбище, как «Розовые Высоты», может рассматриваться как общегородская достопримечательность, где можно подробно ознакомиться с историей Глена и людей, его основавших. Более дурацкой затеи я в жизни не слышал. В конце концов городской совет пришёл к такому же мнению, и мэр Бартлетт собственноручно издал указ о запрете сделать кладбище объектом экскурсий.
Я зашёл в кладбище с заднего входа, так что путь мой пролегал среди самых ничем не примечательных захоронений – Дэвенпортов, Ридов и Норвудов. Узкая дорожка делала крутые повороты. Ветер, который с утра заметно набрал силу, наигрывал странные, тревожные звуки в щелях и углублениях многочисленных надгробий. По обе стороны дорожки попадались низкие скамеечки, чтобы пришедшие могли посидеть в скорби по ушедшим родственникам. К счастью, никого из моего славного рода поблизости не было – не то место, не тот ранг. Для Шепардов был отведён целый склеп возле центрального входа в «Розовые Высоты». Все мои предки, начиная с прапрапрадеда Исаака, покоились за его стенами. Родители несколько раз заставляли нас с Джошем посетить склеп. Ничего интересного – только тяжёлый, спёртый воздух, в котором мерещился трупный запах, и ужас от осознания того, что сам ты тоже когда-то ляжешь в этот стройный ряд. На плите старательно выведут твоё имя: АЛЕКС ШЕПАРД. Или ДЖОШУА ШЕПАРД. И не будет тебе никакой радости, что на плите будет красивая торжественная эпитафия, замыкающая твоё существование.
Эпитафии были и на здешних могилах. Я остановился, чтобы прочитать одну из них, которая запала в душу с последнего посещения: