Копия рапорта Командира крейсера 2 ранга «Урал» от 20 Мая 1905 года из Шанхая — Управляющему Морским Министерством.

13-го Мая с утра на ленте беспроволочного телеграфа начали получаться неясные знаки. Так как телеграфом переговариваться было запрещено, то я передал об этом Адмиралу сигналом. Вслед за тем знаки делались яснее и около 8 часов стали получаться, не нашего сочетания, целые телеграммы, как на мощном телеграфе, так и на обыкновенном. В это время наша эскадра, следуя к Корейскому восточному проходу, практиковалась в различных эволюциях и перестроениях. Погода была сравнительно тихая, но стояла мгла, так что горизонт был виден не более 3-х миль. Телеграф работал все время, очевидно неприятель им пользовался в широких размерах. Около 3-х часов пополудни, когда эскадра, окончив эволюции, построилась в походный строй и крейсер занял свое место разведчика перед «Суворовым» — я спросил по семафору разрешения, в случае появления неприятельских разведчиков, пустить и ход свой мощный телеграф, дабы мешать неприятелю переговариваться; но Адмирал мне этого не разрешил. Перед заходом солнца сигналом с флагманского корабля было объявлено о присутствии около нас 7-ми неприятельских разведчиков и было приказано особенно бдительно следит всю ночь за горизонтом. Около 11-ти часов вечера телеграф, работавший беспрерывно весь день, сразу прекратил свое действие.
С рассветом 14-го Мая наш разведочный отряд в составе крейсеров «Светлана», «Алмаз» и «Урал», согласно приказания адмирала, занял позицию охраны тыла транспортов, я шел концевым. Погода продолжала, несмотря на солнце, быть мглистой и ветер свежел от SW.
Около 8-ми часов утра сзади показалась «Кострома», отставшая за ночь, и сигналом предупредила, что у нее под кормой прошли 4 неприятельских крейсера. Немедленно я репетовал сигнал «Костромы» и в виду неясной погоды вышел из строя, прибавив ходу, дабы «Суворов» мог скорее разобрать этот сигнал. По семафору с «Светланы» мне было передано, чтобы я шел скорее к «Суворову», почему, дав полный ход, я пошел к флагману, идя между колонн эскадры. С флагманского корабля мой сигнал разобрали скоро и мне было приказано вступить в свое место. Не успел я вступить в кильватер «Алмазу», как с правой стороны, почти на траверзе, показался неприятельский крейсер, о чем немедленно подняли сигналы «Светлана» и я. По спуске сигнала было приказано «Мономаху» занять место по правую сторону транспортов, куда он и перешел сейчас же.
Почти одновременно с появлением на правой стороне неприятеля показались и с левой стороны, позади траверза 4 неприятельских крейсера, обгонявшие эскадру, шедшую 9 узловым ходом.
Около 10 часов, когда эти крейсера подошли на линию левой раковины броненосцев 3-го Отряда, последние открыли огонь по ним. После нескольких минут стрельбы, неприятель повернул влево и скрылся в тумане, между тем эскадра вошла уже в восточный проход Корейского пролива взяла курс на NO 23°.
В начале второго часа сзади слева, в тумане появились неприятельские крейсера, но уже в количестве 7-ми судов. Мгла мешала хорошо видеть голову нашей эскадры, почему момента появления неприятельских главных сил определить не могу, но бой начался в 1 час 40 мин. пополудни. Неприятельские крейсера, открыв по нас огонь, начали направлять выстрелы на наш отряд и транспорты, которые сейчас же взяли вправо, дабы прикрыться крейсерами, открывшими огонь по неприятелю. Расстояние до неприятеля в это время было 50 кабельтовых, причем благодаря мгле его плохо было видно. Я мог действовать только своими двумя кормовыми 120 м/м. орудиями, так как снаряды прочих не долетали.
Вскоре по начале боя неприятельским снарядом перебило шлюпбалки бота № 14, который разбитый и упал в воду, начавшийся пожар был немедленно потушен. В это время расстояние до неприятеля уменьшилось, почему я открыл огонь из всех орудий.
Броненосцы, построившись в одну кильватерную колонну шли по линии круга, внутрь которого направились транспорты, крейсера-же их прикрывали, идя тоже по линии круга. Неприятельские снаряды падали с трех сторон, очевидно японцы заняли позицию на внешнем концентрическом круге. В самом начале боя на «Ослябе» были сбиты трубы и мачты, а на «Суворове» вспыхнул пожар. Минут через 30 по открытии огня, вверенный мне крейсер получил подводную пробоину в левой носовой части, по всей вероятности не менее 10-ти дюймового снаряда, так как вода хлынула громадной массой, затопила носовой бомбовый погреб, переднюю угольную яму, бывшую пустой и стала быстро подниматься к верху. Крейсер сильно накренился на нос и влево, тем не менее я хода не уменьшал и продолжал сохранять свое место, идя за эскадрой 12-ти узловым ходом. Перемена осадки отозвалась на управлении судном, которое стало плохо слушаться руля. В это время перебило телемотор, а за ним и паровую трубу рулевой машины, так что я лишился руля; как раз в это время усиленный огонь неприятеля, направленный на транспорты, заставил последних переменить направление, а за ним и крейсера с миноносцами, пошли в сторону наименьшего огня, дабы не оставить транспорты без защиты; таким образом приходилось все время маневрировать одними машинами, к сожалению тут же был перебит машинный телеграф оставался только телефон, но ко мне явился вахтенный механик Иваницкий и доложил от имени Старшего механика, что благодаря грохоту стрельбы и взрывов снарядов в машине по телефону ничего не слышно.
Положение было критическое, так как в это время центр тяжести боя, перешел именно в тот сектор, куда прошли транспорты; благодаря проходившим броненосцам и нам приходилось менять направление. При общем движении судов, будучи без руля и управляя одними машинами, при размерах крейсера я рисковал либо кого нибудь протаранить из более полезных судов, чем вверенный мне крейсер, либо быть самому протараненным кем нибудь из них. Я чуть чуть, было, не столкнулся с «Изумрудом» и только благодаря случайности, что в машине разобрали телефон и дали полный задний ход правой машине, я только прочертил ему носом по правой раковине.
Около 3-х часов пополудни мне было дано знать старшим офицером, что вода сильно прибывает и уже проникла в жилую палубу; посланный мною осмотреть положение дела Лейтенант Кедров доложил мне, что переборки выпучивает, что иллюминаторы кают-компании уже в воде и что потопление неминуемо. Желая испробовать все средства к спасению корабля я, переговорив с старшим штурманом о месте нахождения крейсера, решился выйти из сферы огня, остановить машину и испробовать подвести пластырь, для чего и направился в сторону, где мне казалось было более тихо, но не успел я застопорить машины, как уже снаряды стали ложиться около меня, очевидно бой приближался по этому направлению. В это время крейсер получил вторую и третью подводные пробоины с правой стороны, около середины, почему от бросившейся внутрь воды, он остановился крениться на нос и стал равномернее опускаться в воду. Видя, что положение дела ведет к неминуемой гибели, я приказал потопить крейсер, подняв сигнал «Имею подводные пробоины, исправить не могу».
Немедленно были открыты все кингстоны, перерублены трубы в циркуляционных помпах, выбиты иллюминаторы в машинном отделении, которые, вследствие перегрузки крейсера, находились под водой, а вместе с тем я отдал приказание спасаться на все гребные суда.
Должен отнести к чести г.г. офицеров и команды, что маневр этот, несмотря на громадную зыбь и свежий ветер доходивший до 6-ти баллов, был исполнен в полном порядке. Гребные суда отвалили, при страшных затруднениях, в особенности с наветренной стороны, так как крейсер лежал поперек волнения. Неприятель, видя наше положение, усилил огонь. Вокруг крейсера вода просто кипела от взрывов 12-ти дюймовых снарядов, тем более, что в это время проходили мимо нас крейсера и броненосцы.
Транспорт «Анадырь», заметя наш маневр, подошел к нам и к нему направилось большинство гребных судов, в это время в один из ботов попал снаряд, уничтожив его со всеми людьми. Вслед за «Анадырью» к нам подошел буксирный пароход «Свирь» и, прикрывшись корпусом крейсера, стал принимать оставшиеся бота. Когда все шлюпки отвалили, я задержал один из ботов, на котором решил сам сесть, ожидая возвращения из машины минных офицеров: лейтенантов Чеглокова и Евдокимова, ушедших вместе с минером Полековым подорвать крейсер. К сожалению, они вернулись, не исполнив приказания, так как вода в машине была уже настолько высока, что работать там было немыслимо. Убедившись, что все люди сошли, я приказал старшему офицеру и обоим вышеназванным лейтенантам садиться на шлюпку, для чего подозвал бот, державшийся под веслами недалеко от крейсера, под командою прапорщика Хачикова, и вместе с ними сам сел на дожидавший меня бот, на котором лежал денежный судовой сундук, погруженный в него по приказанию старшего офицера. В момент отваливания крейсер получил четвертую подводную пробоину.
Мой бот был принят на «Свирь» благополучно, а бот со старшим офицером перевернулся и с него утонуло 18 человек, некоторых плававших в воде кажется подобрали миноносцы. К сожалению, из бывших на этом боту не оказалось на «Свири» — старшего механика полковника Сперанского и лейтенанта Чеглокова. С третьего бота на «Свирь» успели выскочить только 6-ть человек, так как бот отбросило далеко громадной водной. В виду того, что сзади были миноносцы, полагаю, что они их приняли. Всего спаслось с крейсера на «Свирь»: я, старший офицер Капитан 2 ранга Ширинский-Шихматов, Лейтенант Евдокимов, старший штурман прапорщик Тидеман, прапорщик по механической части Ремизов, два кондуктора, шхипер Фефанов и минно-артиллерийский содержатель Попов и 93 нижних чипа. Во время вытаскивания из воды сильно помят шлюпкой лейтенант Евдокимов, который был вытащен в бессознательном состоянии и теперь здоровье его плохо.
Приняв нас на палубу, «Свирь» пошла к транспортам, которых она все время придерживалась. Осматривая в это время эскадру, я увидел, что «Ослябя» уже более не существует. Один из броненосцев типа «Суворов» стоял без труб и мачт, весь охваченный дымом и пламенем, и более не стреляет, другой броненосец того же типа с сильным креном рыскал из стороны в сторону; «Камчатка» вдали без трубы вся дымилась. Остальные суда вели жестокий бой в особенности «Суворов», на котором был сильный второй пожар. Около 7 часов Адмирал поднял сигнал: курс NO 23°, по которому эскадра и направилась, но к сожалению через несколько времени боя, эскадра стала склоняться сначала к N, а потом курс перешел в NW четверть. Перед заходом солнца перевернулся один из броненосцев, в одно мгновение над ним образовалось только светлое пятно воды, на помощь к нему пошел «Нахимов», так как в этом направлении незадолго до катастрофы я видел «Императора Николая I», то я и полагаю, что несчастье случилось с ним.
После захода солнца на горизонте со всех сторон показались неприятельские миноносцы. В это время крейсера, транспорты и сзади нас эскадра во главе с 2-мя броненосцами типа «Суворов», отстреливаясь от миноносцев, шли в SW четверть. Стало темнеть, а вскоре суда все скрылись. Мы шли сзади «Кореи», позади нас шел «Анадырь», а правее, «Олег», «Аврора» и др.
Около 10 часов крейсера стали сворачивать вправо, имея как будто намерение повернуть назад и вскоре скрылись в темноте, мы же, преследуемые миноносцами продолжали идти на юг.
Около 12-ти часов ночи, после сигнала электрическим лучом поднятым на 45°, означавшим прекратить стрельбу, начал стихать огонь эскадры, затем был поднят луч кверху, что означало: «Собираться», мы не могли повернуть назад, так как неприятельские миноносцы были уже близко и я не знаю, вследствие каких причин, около часу ночи, они прекратили нас освещать прожекторами. В течение ночи мы разошлись с «Кореей», которую увидали много восточнее нас на рассвете, а вслед за ней еще восточнее нас шел «Анадырь».
Я решил пройти более на юг, чтобы подойти к Шанхаю южным проходом через шхеры, в виду предполагаемого нахождения неприятельских крейсеров у Седельных островов. На рассвете следующего дня, немного правее моего курса, заметили три военных судна, которые потом оказались «Аврора» под флагом Контр-Адмирала Энквиста, «Олег» и «Жемчуг». Подойдя к адмиралу я спросил не будет ли каких либо приказаний в Шанхай. Адмирал приказал мне выслать ему транспорт из Шанхая, а другой из Сайгона, при чем сказал, что он посылает «Олег» и «Жемчуг» Шанхай, так как у «Олега» повреждена машина, он имеет подводную пробоину и у него мало угля. Затем я продолжал следовать в Шанхай, в который и прибыл 16-го утром. К Вусунгу подошел в тумане без лоцмана и совершенно случайно вышел, как раз к «Ярославлю», к которому пристал к борту и немедленно пересадил на него, как свою, так и команду с парохода «Русь», спасенную, раньше нашей, «Свирью».
Когда туман рассеялся я пошел в Шанхай и встал одной мили расстояния от «Аскольда». В виду того, что команда с вверенного мне крейсера спасалась на разные суда, оделить точно потери не могу, но полагаю, что погибло около ста человек. Участь остальных офицеров мне тоже неизвестна.
По прибытии в Шанхай я тотчас передал приказание Адмирала Энквиста заведующему транспортами Капитану 1-го ранга Радлову и Контр-Адмиралу Рейценштейну.
Денежные суммы передал на крейсер «Аскольд», из этих сумм мною были выданы деньги на проезд г.г. офицеров, а также произведены разные необходимые расходы. Общая сумма при вскрытии сундука оказалась 51950 руб. 50 коп., 10241 ф. с. 15 ш. 0 п., 155 фр. и 52 пезеты. Полагаю, что выеду в Россию вместе с командою на пароходе Северо-Американского Ллойда в субботу 21-го Мая.
В заключение считаю долгом засвидетельствовать о геройском поведении всех г.г. офицеров, в особенности старшего офицера Капитана 2-го ранга Князя Ширинскаго-Шихматова, лейтенантов Чеглокова, Евдокимова, Кедрова, мичмана Барона Шилинг и старшего штурмана прапорщика Тидемана, прапорщика Хачикова и старшего инженер-механика полковника Сперанского. Вся команда вела себя геройски и выше всякой похвалы.
О вышеизложенном доношу Вашему Высокопревосходительству.
Подписал: Капитан 2 ранга Истомин.