Падение крепости Циндао.

В связи с тем, что 6 ноября были пробиты проходы через передовой ров против фортов № 3, 4 и 5, а на остальных участках подступы к германской оборонительной линии были подведены вплотную, — с часу на час можно было ожидать штурма. Установка почти всей [221] осадной артиллерии была закончена, оборонительные сооружения крепости значительно разрушены, а германская артиллерия отвечала одиночными выстрелами. Летчики и главный наблюдательный пост доносили, что все корабли затоплены, верфь взорвана и начинают взрываться форты (Сяонива).
Казалось бы, обстановка была достаточно ясной Конечно, участь Циндао была предрешена и сдача его одним или двумя днями позже — совершенно неизбежна.
Однако, падение крепости утром 7 ноября явилось для японцев относительно неожиданным.
В этот факт необходимо внести полную ясность потому, что все германские источники и авторы, опирающиеся на германские источники, в один голос рассказывают о решительном штурме, в результате которого и под давлением несметных полчищ японцев крепость, расстреляв весь боезапас, вынуждена была сдаться.
Неожиданность для японцев падения крепости 7 ноября иллюстрирует уже отмечавшуюся нами степень осведомленности японского командования об истинном положении в крепости и еще раз подтверждает, что оно переоценивало силы и средства противника на всем протяжении операции.
Помимо свидетельства французского военного представителя при ставке ген. Камио и официальной версии, изложенной русским морским атташе на основании японской информации{209}, мы располагаем таким объективным показателем характера последних столкновений, как число раненых и убитых (см. стр. 236). Кроме того, совершенно очевидно, что японскому командованию также было выгодно приукрасить трудности овладения Циндао как для своего отечественного, так и для мирового общественного мнения и поддерживать германскую версию о решительном штурме. По сути дела это должно [222] было быть первым и последним крупным столкновением, оправдывавшим длительность операции и все расходы на нее.
Изучая подробности событий 6 и 7 ноября, можно с достаточной ясностью восстановить следующую картину.
Ген. Камио и его штаб, несмотря на работу семи разведывательных самолетов, которые беспрепятственно летали над Циндао, несмотря на наличие китайской агентуры и главное — опыта 70-дневной операции, дававшего богатый материал для анализа, — продолжали переоценивать возможности противника.
Предполагалось:
1) что немцы берегут снаряды для решительной огневой контратаки в момент штурма, тогда как у них оставалось по несколько выстрелов на пушку, да и то не у всех батарей;
2) что на переднем крае оборонительной полосы будет оказано отчаянное сопротивление{210};
3) что в глубине придется прорывать вторую линию обороны, оборудованную уже в процессе осады{211}, и
4) что Мейер-Вальдек имеет в городских казармах резервы, которые будут использованы в решительный момент.
Относительно резервов выше уже было сказано, что они почти иссякли 1-3 ноября, так как были переданы на промежуточные участки фронта. Последние 250 чел. были влиты в состав частей фронта 6-го вечером. Японская же дальнобойная артиллерия продолжала обстреливать пустые казармы Мольтке и Бисмарк, считая, что она поражает резервы, а в момент первой атаки значительная часть батарей поставила отсекающие завесы на выходах из города к фронту для парализации несуществующих подкреплений. [223]
Поэтому атака 6 ноября была разведкой с боем пехотных укреплений с целью вскрыть систему охранения, выяснить силу сопротивляемости их и нащупать места для прорыва.
Когда же разведывательные части заняли центральное укрепление без боя, то дальнейшее наступление на гору Ильтис было предпринято по инициативе командира участка, который увидел, что дорога по сути дела открыта.
Между атакой разведывательных частей и подходом к месту прорыва основных сил произошла заминка, так как такой легкий прорыв был непредвиден, и части не были подготовлены к нему.
Дальнейшую судьбу столкновения решили белые флаги, поднятые на германских фортах.
Это произошло в то время, когда Камио был готов последовательными атаками пробивать оборонительную систему противника в течение нескольких суток и, если это окажется нужным, 9 ноября взорвать форты подведенными минами{212}.
Большая часть осадной армии вошла в Циндао церемониальным маршем. Крепость пала от первой атаки разведывательных частей и передовых батальонов.
Японская официальная версия, созданная, конечно, после операции, характеризует намерение ген. Камио в такой неопределенной формулировке:
«В 4 часа пополудни (6.11.14) главнокомандующий осадных войск дал приказ готовиться к внезапному штурму и по окончании работы (очевидно, подготовки — И. И.) — ждать окончательного приказа о наступлении»{213}.
Когда был дан этот исполнительный приказ, как и кому были сформулированы задачи и был ли вообще такой приказ, — выяснить не удалось. Ни один из союзных представителей такого приказа не видел и о нем не слыхал. [224]
Решение этой проблемы можно найти только в том, что
«падение крепости уже утром 7 ноября явилась для японцев несколько неожиданным»{214}.
То же самое утверждают англичане, которые в 1926 г. — довольно нескромно по отношению к своим бывшим союзникам — опубликовали следующую версию критического момента операции:
«7 ноября противник выкинул белые флаги, что было приятной неожиданностью (the pleasant surprise) для атакующей армии, которая рассчитывала яа лродолжятельвую осаду»{215}.
Самые события развивались так.
Вечером 6 ноября командование экспедиционными силами отдало приказание об усиленной ночной разведке всех пяти номерных укреплений. Помимо целей, указанных выше, это должно было демаскировать; на каком участке предполагается в будущем главный удар. Была тихая, ясная погода, светила полная луна.
Для решения задачи было выделено по две роты на каждый форт из состава частей соответствующих секторов осадной диспозиции{216}.
Порядок атаки: двумя эшелонами, вторые роты в затылок первым в качестве резерва. Начало атаки — 1 час ночи 7 ноября. Атаке предшествовал интенсивный артиллерийский обстрел с суши и с моря, который мало отличался от предыдущих.
Положение обороны в этот момент, по официальной германской версии, представляется следующим:
«Уже 6 ноября в 11 час вечера был дан приказ батарее горы Бисмарк расстрелять последние гранаты и шрапнели, сохраненные для штурма»{217}. «Пехотные укрепления и все батареи сильно пострадали от непрерывного гранатного и шрапнельного огня в течение [225] ночи с 6 на 7 ноября. После почти полного разрушения линьи огня командам укреплений пришлось отойти в казематы. Наши батареи продолжали стрелять для облегчения положения пехоты, пока не был расстрелян весь боезапас». «В 1 час ночи вдруг пришло сообщение о внезапном захвате укрепления № 3, одновременно взвод 5-й роты, который искал убежища в казематах интервалов, также был захвачен»{218}.
Таким образом, прорыв произошел в центре против укрепления № 3 на участке 56-го японского пехполка.
Еще с вечера, под прикрытием огня осадной артиллерии, саперы расширили два прохода в проволочном заграждении шириною в 5 м каждый.
Боевой порядок отряда, который должен был разведать с боем укрепление № 3, был такой.
По каждому из проходов параллельно двигались две группы{219}:
пять охотников (дозор) с ручными гранатами (по три на человека), задача — атака пулеметов, если они откроют огонь;
отделение сапер (10 чел.) для резания проволоки во внутреннем рве, установки лестниц и «разоружения германских механических приспособлений»{220}, 1-е, 2-е и 3-е стрелковые отделения взвода — в правой колонне (4-е, 5-е и 6-е — в левой); главная задача — захват пулеметов после атаки их гранатами.
Отстояние поддерживающих рот неизвестно, но ясно только, что непосредственная поддержка для захвата форта была на большом удалении или не предполагала атаковать, так как вышла на форт только через два часа после захвата его разведывательным взводом.
Что касается вторых эшелонов, которые должны были идти в прорыв, то либо они вовсе не были выделены, либо в расчете на длительное сопротивление противника их должны были подтянуть значительно позже. [226]
Совершенно неожиданно для себя японские взводы не встретили никакого сопротивления до казармы укрепления включительно. Окруженный караул форта (20 чел.), а затем и гарнизон (около 130 чел.) сдались в казематах, не зная, какой численности подразделению они сдаются.
Перерезав германские провода, японские части сигнализировали назад и после подхода остальных подразделений начали распространяться по фронту, сбивая или захватывая части прикрытия интервалов, вылезавшие из блиндажей{221}.
На других участках фронта крепости было оказано сопротивление, и разведывательные части возвратились в исходное положение.
Дальше официальное японское описание событий сообщает, что после того как стало ясным, что центральный участок занят прочно:
«Офицер, командующий 2-м центральным отрядом, увидев достигнутое преимущество, предпринял атаку на восточное укрепление Тайтуншань (укрепление № 2), так как (теперь. — И. И.) он рассчитывал на безусловный успех. В 4.15 он дал приказ о немедленной атаке форта; в 4.30 2-й центральный отряд начал атаку... после сопротивления в 5.15 укрепление было занято».
Из того же описания видно, что понадобилось три часа для того, чтобы принять решение об атаке на смежном участке того же сектора{222}.
Далее мы читаем:
«Командующий 2-м отрядом центра решил взять боевое укрепление противника и с разрешения старшего командования послал штурмующие отряды против фортов Мольтке, [227] Бисмарк и Ильтис... Они достигли подножия Ильтис. в 530..., а между 6.15 и 6.20 высота Ильтис была занята...»{223}.
Из плана осады видно, что район Мольтке — Ильтис был вне разграничительных линий 2-го сектора. Вторая часть атаки — эксплуатация прорыва — оказалась импровизированной по инициативе командира сектора, так как такого легкого успеха никто не ожидал.
Из последующих действий ясно, что события не управлялись японским командованием, а протекали почти стихийно, вплоть до того, что, когда начальник штаба экспедиционных сил ген. Яманаси в 8 час. утра прибыл в казармы Мольтке для оформления сдачи, он не знал, что японские части проникли в город, а англичане уже обогнали его и разместились в артиллерийском депо.
Столкновения затихали сами собой по мере того, как отдельные германские части и форты начали сдаваться после приказания коменданта, отданного между 5 час. и 5 ч. 15 м.
На других участках было оказано незначительное сопротивление, кроме левого германского фланга, занимаемого OMD, где из-за позднего получения приказания коменданта о сдаче войска продолжали сопротивляться. Здесь японцы понесли наибольшие потери, причем тогда, когда на остальных фортах уже был поднят белый флаг. После занятия японцами укреплений № 4 и 5 англичане заняли Тайтуншань и беспрепятственно проследовали в город{224}.
В 5 час. утра комендант (он же губернатор) отдал приказание о прекращении сопротивления. В 5 ч. 15 м. оно было передано на те объекты, с которыми уцелела проволочная связь.
В 5 ч. 30 мин. взлетели на воздух батареи горы Бисмарк, взорванные своей командой перед самым подходом [228] противника, а вслед за этим были уничтожены и все остальные батареи{225}.
В 5 ч. 10 м был занят форт № 2
В 6 ч. 45 м. японцы заняли форт № 1.
Огонь на флангах продолжался. Тогда были подняты белые флаги, кроме фортов, также и на сигнальной горе и обсерватории{226}. Одновременно был выслан в Тайтуншань старший адъютант коменданта в качестве парламентера с письмом к генералу Камио.
Мейер-Вальдеку не удалось сразу прекратить боевых действий, так как светало около 6 час, и первое время белые флаги не были видны.
Таким образом, некоторый период действия сторон были как бы неуправляемыми. Вследствие этого произошел ряд недоразумений Парламентер коменданта (майор фон-Кайзер) со свитой, перейдя на японскую сторону, попал под германский обстрел с форта № 5. На одном участке японцы всей ротой кланялись в пояс германскому офицеру, выражая ему этим древним ритуалом свое уважение, а на другом участке японские бойцы связали схваченных германских офицеров и прикладами погнали их в тыл.
В 7 час с ординарцем дошло письменное приказание о сдаче командиру левого крыла, который в 7 ч 15 м. в бинокль увидел белые флаги уже на всех фортах и прекратил сопротивление.
В 7 час. на горе Ильтис уже развевался японский флаг.
В 7 ч. 30 м. раздался последний выстрел, и германская колония на Дальнем Востоке перестала существовать.
Надо отметить, что там, где противник подошел вплотную раньше, чем подоспело приказание коменданта о сдаче, германские подразделения дрались упорно. Были случаи, когда дрались врукопашную, а один из офицерских корректировочно-наблюдательных постов [229] горы Бисмарк, выдвинутый к переднему краю, был зарублен саперными лопатками. Но крупных столкновений не было. Команда укрепления № 4 успела взорвать главную казарму перед самой сдачей. В последний момент бойцы ломали винтовки и пулеметы.
Сгущенные краски официальных реляций обеих сторон об «убийственном и ураганном огне обороняющихся» и о «страшном штурме несметных полчищ атакующих» приобретают свой истинный смысл после ознакомления с приводимыми ниже цифрами.
За время боевых действий с ночи 6 ноября и до конца операции атакующая армия на фронте в 5,5 км понесла потери убитыми 1 офицер и 35 солдат и ранеными 4 офицера и 178 солдат{227}. [230]
При этом более 50% потерь приходится на долю не участка прорыва, а левого фланга и укрепления № 5, где из за позднего получения приказания сопротивление оказывалось до 7 ч 15 м утра
После 1 ноября в действиях Мейер-Вальдека все время чувствуется главная забота сдать крепость так, чтобы не посрамить германского оружия и выйти с честью из очень трудного положения.
Что крепость обречена, ни у кого никаких сомнений не оставалось еще с начала сентября, когда выяснился результат сражения на Марне. Настроение команд и материальная обеспеченность Циндао позволяли продержать крепость до решительной атаки, чему содействовали и особо осторожные действия японцев. Однако, драться врукопашную на тех руинах, которые представлял собой Циндао после 1 ноября, было явно нецелесообразно. Теперь уже речь шла не о защите Циндао, а о сохранении авторитета армии и флага.
Верный слуга своего кайзера, Мейер-Вальдек понимал, что даже отданный японцам Циндао должен помочь германской армии если из его падения можно создать легенду о небывалом героизме всего гарнизона, дравшегося до конца с противником, располагавшим 5-6 кратным превосходством в силах, то в Германии эта легенда поможет поднять настроение фронта и тыла.
Приурочив сдачу к моменту начала штурма, надо было показать, что крепость держалась до последнего снаряда, и в то же время не допустить бесцельных избиений. С другой стороны, опасно было перетянуть струну, чтобы части гарнизона сами не начали сдаваться, чем испортили бы весь эффект последнего «хода» Мейер-Вальдека. Что это было возможно, показывает случай со сдачей караула и гарнизона укрепления № 3.
Мейер-Вальдек своей цели добился.
Кровопролитные столкновения на горе Ильтис и на левом фланге произошли помимо воли коменданта, когда он уже отдал приказ о сдаче, но приказания еще не дошли до исполнителей.
Донесения, отчеты и последующая историческая обработка документов буржуазными военными историками [232] воздали должное защитникам, прибавив сверх того много небылиц и многое приукрасив в совершенно определенных целях.
Мешала этому еще одна неувязка: сравнительно небольшие потери гарнизона, которые не вязались с «сопротивлением до последней крайности». Здесь на помощь пришлось призвать уже неземные силы!
«Крепость, истощив все средства обороны, после прорыва в центре, пала во время штурма. Укрепления и город сильно разрушены{228} девятидневной непрерывной бомбардировкой с суши самыми тяжелыми орудиями, до 28 см, поддержанной сильным огнем с моря; артиллерийская мощь (крепости) под конец совершенно сломлена. Потери точно не выяснены, но каким-то чудом оказались значительно меньшими, чем можно было предполагать...»{24.
Так доносил Мейер-Вальдек своему кайзеру. Последний оценил заслуги губернатора.
«С горячей признательностью за геройскую защиту Циндао жалую я капитану 1-го ранга Мейер-Вальдеку железный крест 1-го класса и оставляю за собой щедро наградить офицеров и команду крепости, так же как и храбрецов с Кайзерин Элизабет. Но все они найдут лучшую награду в безграничном восхищении, которое им выражает родина».
Последняя фраза телеграммы Вильгельма показывает, что было теперь главным для руководящих кругов империалистической Германии: на безрадостном ноябрьском фоне операций на западном театре Циндао послужил тем материалом, на основе которого была развита националистическая пропаганда (многочисленные брошюры, фотоснимки, открытки, статьи и воспоминания участников и т. п.), подобно тому как в сентябре 1914 г. такую же роль сыграло потопление в один день подводной лодкой U-9 трех английских крейсеров Хог, Кресси и Абукир. [233]
В то же время на другой стороне, на стороне победителей, тоже шло ликование и щедро раздавались награды.
Главные цели японского империализма в этой операции были достигнуты.
Нарочитыми недомолвками о численности своих войск (тем более, что это хорошо вязалось с требованиями военной цензуры), преувеличением германских сил и средств, их хитрости и упорства, описанием климатических трудностей и т. д. японские официальные сообщения о последних днях Циндао «подогрели» общественное мнение страны.
Еще раз японская армия оказалась «непобедимой». При каких конкретных условиях, — это неискушенному японцу трудно было выяснить.