Всего понемногу

Как тяжело в мрачном коридоре, тусклом и ко всему равнодушном. Вышла на больничное крыльцо: «Мама, Андрюше плохо. Я по лицам врачей поняла. Плохо, мама». И заплакала. Мама быстро ответила: «Вот что скажу. Плохое притягивает плохое. Выброси из головы, думай о хорошем. Верь в хорошее. Свет к свету. А мучения ни к чему хорошему не приведут. Возьми себя в руки». Душно в коридоре. Дежурная сказала, чтобы она успокоилась: «Вот что, мамочка, без истерик! Не мешайте работать». Сестра, только сестра! Никто больше: «Лена, Андрюше плохо. Врачи не говорят, что с ним. Без сознания Андрюша»! Сестра ласково сказала: «Такое у детей бывает. Это называется болезнью роста. Поверь мне. Будешь плакать, себе хуже сделаешь». Мать ушла в самый конец коридора, где особенно темно. Здание довоенное, никто не ремонтировал. ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ (нажмите чтобы открыть)

⚡️ДЕЙСТВЕННЫЙ КУРС ДЕЛЬФИНЫ И КИТЫ ЭТО РАДОСТЬ НЕЗЕМНАЯ!⚡️ ⚡️TELEGRAM⚡️ https://t.me/rassvet_terra https://t.me/novoe_probujdenie_chelovechestva ⚡️ПРИСОЕДИНЯЙСЯ К ЗВУКУ ЖИЗНИ МИИИРА.. ДЛЯ МИИИРА⚡️ https://youtube.com/@novoe_probujdene_chelovchestva?si=aikbK1DhXUgozqXY ⚡️ @ОЗАРЕНИЕ_СВЕТА ⚡️https://youtube.com/channel/UCDcfdbmb5nB16K6P_BoNc-Q

Аксессуары ROLF BENZ.Все остальное - компромисс. ШЬЁМ ДЛЯ ВСЕЙ СЕМЬИ ( ОГРН 308770000283301 )ТЁПЛЫЕ УШАНКИ и ВАРЕЖКИ,УДОБНЫЕ ДЛЯ ПОВСЕДНЕВКИ И АКТИВНОГО ОТДЫХА. ВЫБИРАЙТЕ КАЧЕСТВО ПРОИЗВОДИТЕЛЯ ГОЛОВНЫХ УБОРОВ И АКСЕССУАРОВ С 1995 года С августа 2020 поставляем на WILDBERRIES. ОТЗЫВЫ ,ОПИСАНИЕ и ЦЕНЫ смотрите по ссылкам: 1 – 3 года: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/varezhki?page=1&fsize=56104 4 – 6 лет: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/varezhki?page=1&fsize=56107 6 – 9 лет: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/varezhki?page=1&fsize=56111 9 – 12 лет: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/varezhki?page=1&fsize=56114 Головные уборы для всей семьи: ШАПКИ УШАНКИ ДЛЯ ДЕТЕЙ ОТ 2 ЛЕТ: https://www.wildberries.ru/catalog/0/search.aspx?page=1&search=rolfbenz&xsubject=1863&fkind=3 ЗИМНИЕ ШАПКИ УШАНКИ: Девочки: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/shapki-ushanki?kind=5 Мальчики: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/shapki-ushanki?kind=6 Мужские: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/shapki-ushanki?kind=1 Женские: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/shapki-ushanki?kind=2 ЗВЕРОШАПКИ : https://www.wildberries.ru/catalog/0/search.aspx?page=1&sort=popular&search=rolfbenz&xsubject=82

Ходила она всегда с прямой спиной, подбородок кверху, будто не по грязи нашей деревенской ступала, а по паркету дворцовому. И ни с кем особо не дружила, так, кивнет через плечо - и вся беседа. А тут стоит на пороге моего медпункта. Сама не своя. Спина вроде и прямая по привычке, а в глазах - такая тоска затравленная. Платок свой цветастый на самые брови натянула, будто спрятаться хотела. Помялась, порог переступить не решается. - Проходи, Никитична, - говорю ей ласково. - Чего в сенях стужу разводить? Вижу, не за аспирином пожаловала. Она вошла, на табуреточку у печки присела, руки на колени сложила. Руки-то у нее всегда холеные были, а тут смотрю - кожа сухая, в трещинках, пальцы дрожат мелко-мелко. Молчит. А я и не тороплю. Налила ей чаю своего, с мятой да с липовым цветом. Поставила перед ней на стол. - Пей, - говорю. - Душу согреешь. Она чашку взяла, а в глазах у нее слезы заблестели. Не покатились, нет, гордость не пустила, а так и стояли, как вода в колодце. - Совсем одна я, Семёновна, - выдохнула она наконец, и голос у нее был чужой, надтреснутый. - Сил моих нет. Руку вот давеча подвернула, не сломала, слава богу, но ноет, чертовка, ни дров принести, ни воды. А спину ломит так, что ни вздохнуть, ни охнуть. И потекла ее жалоба, как ручеек весенний, мутный да горький. А я сижу, слушаю, киваю, а сама не ее нынешнюю беду вижу, а то, что пять лет назад было. Вспоминаю, как в доме у нее, самом справном на всю деревню, смех звучал. Сын ее единственный, Игорь, красавец да работник, невесту себе привел. Леночку. Девочка была - тихий ангел. Игорь ее из города привез. Глаза - ясные, доверчивые. Волосы русые в косу толстенную заплетены. Руки к любой работе привычные, хоть и тоненькие. За что уж она Игорю приглянулась - понятно. А вот почему Тамаре не угодила - этого никто в селе понять не мог. А не угодила, и всё тут. С самого первого дня Никитична ее есть поедом стала. Не так сидит, не так глядит. Борщ у нее, вишь ты, недостаточно красный, а полы недостаточно чисто вымыты. Компот сварит - «сахару перевела, транжира». Огород прополет - «всю крапиву для щей выдернула, безрукая». Игорь поначалу заступался, а потом сник. Он ведь маменькин сынок был, всю жизнь под ее крылом. Метался между ними, как осиновый лист на ветру. А Леночка молчала. Только худела и бледнела с каждым днем. Я ее как-то встретила у колодца, смотрю - а у нее глаза на мокром месте. - Что ж ты, дочка, - спрашиваю, - терпишь? А она мне улыбнулась так горько: - А куда ж мне деваться, теть Валь? Люблю я его. Может, привыкнет она ко мне, смилуется… Не смиловалась. Последней каплей стала старая вышитая скатерть, которую еще мать Тамары делала. Леночка ее постирала неосторожно, и полинял узор немного. Ох, что тогда было… Крику стояло на всю улицу. В ту же ночь Лена и ушла. Тихо, по-английски. Игорь наутро как с цепи сорвался, искал ее, а потом пришел к матери, глаза сухие, страшные. - Это ты, мама, - сказал он только. - Ты счастье мое сгубила. И тоже уехал. По слухам, нашел-таки свою Леночку в городе, поженились они, дочка у них родилась. А к матери - ни ногой. Ни весточки, ни звонка. Словно отрезало. Тамара поначалу хорохорилась. «И слава богу, - говорила соседкам. - Не нужна мне такая сноха, да и сын, видно, не сын, раз променял мать на юбку». А сама враз постарела, осунулась. В доме своем идеальном, чистом, как операционная, осталась одна-одинешенька. И вот, сидит теперь передо мной, и вся гордость ее, вся стать генеральская, слетела, как шелуха с луковицы. Осталась только старая, больная, одинокая женщина. Бумеранг-то, он ведь не со зла летит, он просто по кругу ходит и возвращается туда, откуда его запустили. - И никому-то я не нужна, Семёновна, - шепчет она, а по щеке ползет первая, скупая слеза. - Хоть в петлю лезь. - Грех такое говорить, Никитична, - отвечаю ей строго, а саму жалость душит. - Жизнь дана, чтобы жить, а не чтобы в петлю. Давай-ка я тебе укол сделаю, спину отпустит. А там видно будет. Сделала укол, растерла ей спину мазью пахучей. Она вроде и ожила немного, плечи расправила. - Спасибо тебе, Семёновна, - говорит. - Не чаяла я от кого-то доброты дождаться. Ушла она, а у меня на сердце камень. Лечить-то я лечу, но есть болезни, от которых нет ни таблеток, ни уколов. Болезнь эта одиночеством зовется. И лечится она только другим человеком. ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ (нажмите чтобы открыть)

Смотреть на них было – одно удовольствие. Дом свой справляли, огород разбили – всё у них ладилось, всё спорилось. А уж когда Митенька у них родился, сыночек их первенец, светловолосый, курносый, улыбка – как у Зои, так она и вовсе расцвела, как майский сад. Вся её жизнь, казалось, сосредоточилась в этом маленьком человечке. Дышала им, не могла наглядеться. Митенька рос – глаз да глаз нужен! Шустрый, непоседливый, любознательный донельзя. То с отцом в кабине трактора весь день прокатается, вернётся вечером – важный, в мазуте по уши, но довольный. То с ватагой мальчишек на речку умчится – только пятки сверкают. И ко мне в медпункт частенько заглядывал: то коленку зелёнкой помазать, то занозу вытащить, а то и просто так, сядет на кушетку, ножками болтает и рассказывает про свои детские дела с такой серьёзностью, будто он уже взрослый дядька. Смышлёный был мальчонка. Ему тогда семь лет исполнилось, в первый класс осенью собирался. Лето в тот год выдалось жаркое, душное. Детишки с утра до ночи на улице пропадали, особенно у реки. И вот в один из таких дней, уже к вечеру, когда солнце за лес садилось, Зоя хватилась – Митеньки нет. Ушёл днём с ребятами на их любимое место у старой ивы – и не вернулся. Мальчишки прибежали, а его с ними нет. Говорят, он вроде как за бабочкой погнался, за какой-то красивой, большой, в сторону леса… и больше они его не видели. Кинулись искать. Сначала Зоя сама бегала, соседей обошла, кричала его имя до хрипоты. Потом Федя с работы примчался, бледный как смерть, и тоже – в поиски. К ночи уже всю деревню подняли. Мужики с фонарями, с вилами – кто с чем. Ох, что это была за ночь, милые мои… Тёмная, душная, полная страха. Прочесали лес поблизости, каждый кустик, каждый овражек. Речку нашу, хоть и неширокая она, но всё равно – дно исследовали, берега осмотрели. Все заброшенные постройки, старые погреба – везде заглянули. Кричали, аукали до рассвета… Бесполезно. Утром милиция приехала из района, с овчаркой. Собака умная, взяла след у реки, там, где мальчишки играли. Повела вдоль берега, потом свернула к старой, заросшей дороге, что когда-то в райцентр вела, но давно уже ей никто не пользовался. Прошла по ней с километр – и всё, остановилась, скулит, след потеряла. Что думать? Версий была тьма, и одна другой страшнее. Утонул и тело унесло течением? Заблудился в лесу и наткнулся на волков или кабана? Или самое жуткое, о чём шёпотом говорили, – увезли? Машина какая проезжала? Цыгане? Но никто ничего подозрительного не видел, не слышал. Ни криков, ни шума мотора. Словно растворился мальчик в воздухе. Как сквозь землю провалился. Зоя… Что с ней стало – словами не передать. За одну ночь из цветущей молодой женщины она превратилась в тень. Лицо стало серым, глаза – огромные, пустые, как два колодца высохших. Почернела вся, будто обуглилась изнутри. Перестала есть, спать, только ходила по деревне, как лунатик, заглядывала во все дворы, под все кусты, и всё шептала одно имя: «Митенька… сыночек… где ты?..» Я к ней каждый день ходила, пыталась хоть как-то поддержать. Уколы успокоительные делала, хотя понимала, что это капля в море. Травами поила – пустырником, валерианой. Она пила молча, послушно, но ничего не помогало. Федя держался из последних сил. Обнимет её, прижмёт к себе, а у самого скулы ходят, глаза красные от бессонницы и слёз, которые он при ней не показывал. «Найдётся, Зоя, найдётся… Надо верить», – твердил он, а сам, я видела, уже почти не верил. Год они прожили в этом аду. В аду ожидания и неизвестности. Вздрагивали от каждого стука в дверь, от каждого телефонного звонка. Зоя часами просиживала у окна, всматриваясь вдаль. Любая машина, подъезжающая к деревне, любой незнакомый человек заставляли её сердце замирать в мучительной надежде. Но время шло, а новостей не было. Никаких. Поиски давно прекратились, дело сдали в архив с пометкой «пропал без вести». Люди в деревне сначала очень сочувствовали, помогали, чем могли, утешали. А потом… ну как это бывает, своя жизнь, свои заботы берут верх. Стали реже заходить, разговоры сводились к погоде да хозяйству. А кто-то и за спиной поговаривал: «Сколько можно убиваться? Жизнь продолжается…» Легко им было говорить. А ровно через год после пропажи Митеньки – новая беда, как обухом по голове. Федю на работе трактором придавило. Насмерть. Что-то там сломалось, он полез чинить, а тормоз не сработал… Хоронили всей деревней. Зоя на похоронах стояла прямая, сухая, ни слезинки не проронила. Смотрела в одну точку невидящим взглядом, губы белые, плотно сжаты. Как статуя из камня. Я тогда испугалась за её рассудок. Думала, всё, не выдержит, сломается окончательно. Но она не сломалась. Она просто… умерла внутри. Осталась только оболочка. Ходила на работу на ферму, возвращалась в пустой, осиротевший дом. Молча. В доме – идеальная чистота, но тишина такая, что в ушах звенит. Только часы на стене мерно отсчитывали пустое время. Митенькина комната осталась нетронутой, какой была в тот последний день. Игрушки на полке, книжки на столе… Она туда почти не заходила, но каждую неделю стирала пыль, будто ждала, что хозяин вот-вот вернётся. На комоде в горнице стояла его фотография – улыбающийся семилетний мальчишка. Иногда, проходя мимо её окон вечером, я видела, как она сидит напротив этой фотографии и тихо-тихо что-то ей рассказывает. Так и потекли годы. Пять лет, десять, пятнадцать, двадцать… Время шло, а боль не уходила, она просто стала глухой, привычной, как хроническая болезнь. Зоя постарела раньше времени. Сгорбилась, высохла, движения стали медленными, тяжёлыми. Коса её русая давно превратилась в жиденький седой пучок, который она прятала под тёмный платок. Только глаза оставались синими, но теперь в них была не небесная лазурь, а цвет предгрозового неба – тяжёлый, полный затаённой муки и бесконечной усталости. Она всё ещё ждала. Но это уже не была надежда. Это была какая-то обречённая верность прошлому, отказ от настоящего и будущего. Она перестала верить, что Митя жив. Стала всё чаще ходить на кладбище, убирала могилку Феди, подолгу сидела рядом на скамеечке. И место рядом с ним приглядела, будто готовилась присоединиться. Видеть её такой было невыносимо тяжело. Зайдёт ко мне в медпункт давление померить или за таблеткой от головной боли. Руки ледяные, пульс еле бьётся, взгляд – отсутствующий. — Зоя, ну нельзя же так себя губить! – не выдерживала я иногда. – Посмотри, жизнь ведь идёт… А она посмотрит на меня своими выцветшими глазами, в которых нет ни обиды, ни злости, только бездонная тоска, и тихо ответит: — Какая жизнь, Семёновна? Нет у меня больше жизни. Пустота одна внутри. Хожу, дышу, а зачем – не знаю. И что тут возразишь? Какие слова найдёшь? Молча давала ей таблетки, мерила давление, а у самого сердце кровью обливалось от жалости и бессилия. И вот как-то осенью, помню, день был промозглый, серый, дождь нудил с утра, зашла она ко мне. Бледная, как смерть, губы синеватые, руки мелко-мелко дрожат. Села на стул и долго молчала, смотрела в пол. Потом подняла голову. — Валентина Семёновна, — голос тихий, надтреснутый, — всё. Не могу больше. Нет сил… ни капельки не осталось. Я… я его отпустила. Там… — глазами наверх показала. — Отпустила совсем. Не жду больше. Пусть ему хоть там… покой будет, если здесь не довелось. И посмотрела на меня таким взглядом… Знаете, как у человека, который стоит на самом краю пропасти и уже сделал шаг вперёд. Взгляд абсолютной, окончательной безнадёжности. У меня душа ушла в пятки. Я поняла – это предел. Та последняя, самая упрямая, самая живучая ниточка надежды, которая держала её на этом свете двадцать лет, – лопнула. Она была готова уйти. Не физически, может быть, но духовно – точно. Сдалась. Страшно мне стало за неё, ох, как страшно! Усадила я её, руки её ледяные в своих грею, чаю горячего с малиной заварила, заговорила её, как могла, что-то про божью волю, про терпение… А она сидела, как неживая, только плечи вздрагивали еле заметно. Ушла она тогда от меня, оставив в моей душе тяжёлый камень тревоги. Ночами я плохо спала, всё думала о Зое, боялась услышать плохую весть. А на следующий день была гроза. Такая, какой давно не случалось в наших краях. Гром стоял – словно небо раскалывалось надвое, а молнии перечёркивали тьму, как гневные росчерки пера. Я всё думала о Зое, не находила себе места. Под вечер, когда гроза поутихла, накинула плащ и пошла к ней. Стучусь – тишина. Заглянула в окно – огонь не горит, хотя темнеть уже начало. Сердце ёкнуло. Обошла дом, дёрнула дверь сеней – не заперто. — Зоя! — кричу. — Зоюшка! ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ (нажмите чтобы открыть) 

Аксессуары ROLF BENZ.Все остальное - компромисс. ШЬЁМ ДЛЯ ВСЕЙ СЕМЬИ ( ОГРН 308770000283301 )ТЁПЛЫЕ УШАНКИ и ВАРЕЖКИ,УДОБНЫЕ ДЛЯ ПОВСЕДНЕВКИ И АКТИВНОГО ОТДЫХА. ВЫБИРАЙТЕ КАЧЕСТВО ПРОИЗВОДИТЕЛЯ ГОЛОВНЫХ УБОРОВ И АКСЕССУАРОВ С 1995 года С августа 2020 поставляем на WILDBERRIES. ОТЗЫВЫ ,ОПИСАНИЕ и ЦЕНЫ смотрите по ссылкам: 1 – 3 года: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/varezhki?page=1&fsize=56104 4 – 6 лет: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/varezhki?page=1&fsize=56107 6 – 9 лет: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/varezhki?page=1&fsize=56111 9 – 12 лет: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/varezhki?page=1&fsize=56114 Головные уборы для всей семьи: ШАПКИ УШАНКИ ДЛЯ ДЕТЕЙ ОТ 2 ЛЕТ: https://www.wildberries.ru/catalog/0/search.aspx?page=1&search=rolfbenz&xsubject=1863&fkind=3 ЗИМНИЕ ШАПКИ УШАНКИ: Девочки: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/shapki-ushanki?kind=5 Мальчики: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/shapki-ushanki?kind=6 Мужские: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/shapki-ushanki?kind=1 Женские: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/shapki-ushanki?kind=2 ЗВЕРОШАПКИ : https://www.wildberries.ru/catalog/0/search.aspx?page=1&sort=popular&search=rolfbenz&xsubject=82

……С НАМИ ЗИМА ТЕПЛЕЕ! ШЬЁМ ДЛЯ ВСЕЙ СЕМЬИ ( ОГРН 308770000283301 )ТЁПЛЫЕ УШАНКИ и ВАРЕЖКИ,УДОБНЫЕ ДЛЯ ПОВСЕДНЕВКИ И АКТИВНОГО ОТДЫХА. ВЫБИРАЙТЕ КАЧЕСТВО ПРОИЗВОДИТЕЛЯ ГОЛОВНЫХ УБОРОВ И АКСЕССУАРОВ С 1995 года С августа 2020 поставляем на WILDBERRIES. ОТЗЫВЫ ,ОПИСАНИЕ и ЦЕНЫ смотрите по ссылкам: 1 – 3 года: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/varezhki?page=1&fsize=56104 4 – 6 лет: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/varezhki?page=1&fsize=56107 6 – 9 лет: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/varezhki?page=1&fsize=56111 9 – 12 лет: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/varezhki?page=1&fsize=56114 Головные уборы для всей семьи: ШАПКИ УШАНКИ ДЛЯ ДЕТЕЙ ОТ 2 ЛЕТ: https://www.wildberries.ru/catalog/0/search.aspx?page=1&search=rolfbenz&xsubject=1863&fkind=3 ЗИМНИЕ ШАПКИ УШАНКИ: Девочки: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/shapki-ushanki?kind=5 Мальчики: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/shapki-ushanki?kind=6 Мужские: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/shapki-ushanki?kind=1 Женские: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/shapki-ushanki?kind=2 ЗВЕРОШАПКИ : https://www.wildberries.ru/catalog/0/search.aspx?page=1&sort=popular&search=rolfbenz&xsubject=82

Я в медпункте с утра прибиралась, окна нараспашку открыла, чтоб запахом праздника и мой казенный дом пропитался. Думаю, отработаю до обеда, да и пойду молодых поздравлять. И тут дверь моя скрипнула так жалобно, будто не открыли ее, а ранили. На пороге стояла Галина Николаевна, мать Игоря Знаете, дорогие мои, есть женщины-кремень, а есть - скалы. Галина из последних была. Вдова, сына одна поднимала, хозяйство на ней железной хваткой держалось. Никогда слезы ее никто не видел, никогда жалобы не слышал. А тут стоит - и не она. Платок на голове сбился, лицо серое, как осеннее небо перед дождем, а глаза… глаза такие, будто в них не жизнь, а выжженная земля. Смотрит на меня и молчит, только губы дрожат. - Галя? Что стряслось? Игорю плохо? - кинулась я к ней, уже нашатырь в уме прикидывая. Она головой мотнула, да так медленно, словно шея у нее чугунная. А потом выдохнула одно только слово, тихое, как шелест сухих листьев: - Отменяй. Я аж замерла. - Что отменяй, Галечка? Давление подскочило? Сейчас таблеточку… - Свадьбу, Семёновна, - прошептала она, и в этом шепоте было столько горя, что у меня у самой сердце в пятки ушло. - Свадьбу отменяй. Нельзя им. Я ее под руку взяла, а рука ледяная, будто неживая. Усадила на кушетку, застеленную казенной клеенкой, налила в граненый стакан воды из графина. - Да ты что удумала, Галина? Утро свадебное! Люди столы накрыли, невеста поди уж в фате перед зеркалом крутится. Перенервничала ты, мать. Сейчас валерьяночки накапаю, все и пройдет. Она стакан взяла, а пальцы так трясутся, что вода выплескивается. Сделала глоток, и вдруг как зарыдает - не по-бабьи, в голос, а тихо, страшно, всем телом содрогаясь. Без слез. Просто сухие, рваные всхлипы. - Нельзя им, Семёновна… Грех это… смертный грех… Смотрю я на нее, и холодок по спине у меня пробегает. Понимаю, что дело не в нервах. Тут беда, да такая, что и представить боязно. Я села рядом, руку ей на плечо положила и молчу. Иногда, знаете, молчание лечит лучше всяких слов. Оно как компресс на рану - не исцелит, но боль немного утишит. Минут десять мы так сидели. Только ходики на стене тикали да сердце Галино колотилось - я его, кажется, через всю комнату слышала. - Рассказывай, - говорю тихо. - Что за грех такой, что жизнь детям ломать готовa? Она подняла на меня глаза, а в них - бездна. - Поля… - начала она и запнулась. - Полина… она Игорю не чужая. У меня все внутри оборвалось. - Как это - не чужая? Все село знает, что Полина - дочка Митрия да Веры из крайнего дома. А ты вдова уж двадцать лет как. Что ты городишь, Галя? - Митрий ей не отец, Семёновна. Отчим он ей. Человек он золотой, дай бог каждому такого. Всё ей простил, женился, девочку как родную принял, фамилию свою дал. А отец у нее… отец у нее - мой покойный муж. Егор мой. Я смотрела на нее и не могла слова вымолвить. Воздух в комнате стал густым, тяжелым, дышать нечем. Ходики будто громче затикали, отсчитывая секунды до катастрофы. - Как… как же так, Галя? - А вот так, - горько усмехнулась она. - По молодости, по глупости… Вера тогда только в деревню приехала, девчонка совсем, зеленая. А муж мой, Егор, он видный был, красивый… Закрутилось у них на сенокосе. Недолго, с месяц всего. А потом он опомнился, ко мне вернулся. Прощения просил, в ногах валялся. Я простила. Дура была молодая, любила так, что дышать без него не могла. А Вера вскоре и поняла, что в положении. Испугалась, а тут Митрий подвернулся, он в нее без памяти влюблен был. Все ей простил, женился, девочку как родную принял. А мы с Егором поклялись друг другу молчать. И молчали. Всю жизнь молчали. Я думала, похоронила эту тайну вместе с ним… Она замолчала, переводя дух. - А они выросли… Игорь и Полина. И полюбили друг друга. Я как увидела, как он на нее смотрит, - у меня земля из-под ног ушла. Я Вере говорю: «Нельзя, Вера! Расскажи ей все!». А она в слезы: «Не могу! Я ей всю жизнь сломаю! Она Митрия отцом считает, любит его! Да и что такого? Кровь-то разная, у Полины мать - я, у Игоря - ты. Не грех это». Уговаривала меня, уговаривала… И я… я поддалась. Думала, может, и правда, обойдется. Господь милостив. Смотрела на них, счастливых, и молилась, чтоб пронесло. Сердце кровью обливалось, а я молчала. Думала, счастье их дороже моей правды… Она снова зашлась в сухом, душащем кашле, похожем на рыдания. - А вчера ночью сон мне приснился. Будто муж мой покойный, Егор, стоит у калитки и на меня смотрит. А взгляд у него - строгий, осуждающий. И говорит: «Что ж ты, Галина, делаешь? Какой грех на душу берешь?». Я проснулась в холодном поту. И поняла… поняла, что не могу. Не могу им позволить. Это же брат и сестра, Семёновна! По отцу - одна кровь! Пусть проклянут меня, пусть ненавидят всю жизнь, но на этот грех я их не пущу. Лучше сейчас убить, чем потом всю жизнь им в аду гореть. Она вцепилась в мою руку своими огрубевшими пальцами, и в хватке этой было отчаяние утопающего. - Что делать, Семёновна? Что делать-то, милая? Пойди ты к ним… У меня сил нет. Я им в глаза посмотреть не смогу. Скажи, что свадьбы не будет. Придумай что-нибудь… Скажи, я умерла… что угодно… только останови их. Я поднялась. Ноги ватные, в ушах гул. Взяла свою старенькую фельдшерскую сумку, хотя знала, что ни одно лекарство тут не поможет. Тут душу лечить надо, а таких лекарств еще не придумали. Шла я по деревенской улице, залитой солнцем, а мне казалось, что я бреду по темному, холодному коридору. Из-за заборов доносился смех, пахло праздником, где-то вдалеке уже заиграла гармонь. А я несла в себе страшную, черную весть, которая должна была это солнце погасить. Подошла к дому Веры. Ворота нараспашку, во дворе уже люди собираются, суетятся. Увидели меня, заулыбались: - Семёновна, на свадьбу! Проходи, дорогая! Я молча прошла в сени. В доме пахло ладаном и почему-то валерьянкой - видно, Вера все же чувствовала беду, чуяло материнское сердце. В большой комнате, у зеркала, стояла Полина. Господи, какая же она была красивая! Платье белое, как первый снег, легкое, воздушное. Волосы убраны в высокую прическу, и на них - тонкая, расшитая мелким бисером фата. Она увидела меня в зеркале, обернулась, и лицо ее озарилось такой счастливой, такой чистой улыбкой, что у меня сердце сжалось, как от удара. - Валентина Семёновна! Здравствуйте! Вы поглядите, - закружилась она на месте, и подол платья взлетел, как крылья бабочки. - Нравится? Игорь сказал, я в нем как принцесса. За ее спиной стояла Вера, мать. Она смотрела на меня, и в глазах ее плескался животный страх. Она все поняла без слов. Она увидела за моей спиной тень Галины. А Полина все кружилась, счастливая, невинная, за пять минут до того, как ее мир рухнет в пропасть. Я не смогла. Язык не повернулся. Я просто подошла к Вере, взяла ее за руку и сказала тихо: - Пойдем. Поговорить надо. Мы вышли на крыльцо. Я не стала ничего объяснять. Я просто сказала: - Галя была у меня. Она все рассказала. Вера качнулась, схватилась за перила. Лицо ее стало белым, как стена. Она ничего не ответила, только смотрела на меня с мольбой, будто я могла повернуть время вспять. А потом из комнаты донесся недоуменный голосок Полины: - Мам? Валентина Семёновна? Что случилось? В этот момент к воротам подъехала машина, украшенная лентами. Приехал жених. Игорь. Он вышел из машины, красивый, в новом костюме, с букетом в руках. Увидел меня с матерью на крыльце, и улыбка сползла с его лица. И все замерло. Музыка оборвалась. Смех стих. Деревня, затаив дыхание, ждала. Что было потом - вспоминать тяжело. Был не крик, нет. Было что-то страшнее. Была тишина. Та самая, что бывает после взрыва. Вера, шатаясь, зашла в дом. Игорь так и остался стоять у калитки с букетом, ничего не понимая. А через минуту дверь снова открылась. На пороге стояла Полина. Уже без фаты. Она держала ее в руке, скомкав, как ненужную тряпку. Лицо у нее было пустое. Не злое, не заплаканное - пустое. Будто из него вынули душу. Она посмотрела на Игоря, потом на меня, на затихших гостей. А потом медленно, очень медленно, разорвала фату пополам. Больше никто не сказал ни слова. Гости стали расходиться. Тихо, опустив глаза, будто с похорон. Игорь так и стоял, пока кто-то не взял его за плечо и не увел прочь. С тех пор в Заречье стало тише. Игорь в тот же день уехал из деревни. Говорят, на Север. Больше его здесь никто не видел. Галина за год сгорела от рака, тихо, молча. Вера живет, но будто тень от себя прежней осталась. А Полина… Полина так и не вышла замуж. Она живет с матерью, работает на почте. Красота ее поблекла, потухла, как свеча на ветру. И улыбки ее больше никто никогда не видел. Иногда я встречаю ее на улице, она здоровается, но в глаза не смотрит. Взгляд у нее, знаете, как у человека, который заглянул в такую пропасть, из которой уже не возвращаются. И вот сижу я иногда вечерами, смотрю на герань на своем подоконнике и думаю: что же страшнее, дорогие мои? Правда, которая убивает наповал, или ложь, которая дает прожить жизнь в счастливом неведении? Автор: Валентина Семёновна. Записки сельского фельдшера

……С НАМИ ЗИМА ТЕПЛЕЕ! ШЬЁМ ДЛЯ ВСЕЙ СЕМЬИ ( ОГРН 308770000283301 )ТЁПЛЫЕ УШАНКИ и ВАРЕЖКИ,УДОБНЫЕ ДЛЯ ПОВСЕДНЕВКИ И АКТИВНОГО ОТДЫХА. ВЫБИРАЙТЕ КАЧЕСТВО ПРОИЗВОДИТЕЛЯ ГОЛОВНЫХ УБОРОВ И АКСЕССУАРОВ С 1995 года С августа 2020 поставляем на WILDBERRIES. ОТЗЫВЫ ,ОПИСАНИЕ и ЦЕНЫ смотрите по ссылкам: 1 – 3 года: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/varezhki?page=1&fsize=56104 4 – 6 лет: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/varezhki?page=1&fsize=56107 6 – 9 лет: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/varezhki?page=1&fsize=56111 9 – 12 лет: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/varezhki?page=1&fsize=56114 Головные уборы для всей семьи: ШАПКИ УШАНКИ ДЛЯ ДЕТЕЙ ОТ 2 ЛЕТ: https://www.wildberries.ru/catalog/0/search.aspx?page=1&search=rolfbenz&xsubject=1863&fkind=3 ЗИМНИЕ ШАПКИ УШАНКИ: Девочки: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/shapki-ushanki?kind=5 Мальчики: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/shapki-ushanki?kind=6 Мужские: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/shapki-ushanki?kind=1 Женские: https://www.wildberries.ru/brands/rolf-benz/shapki-ushanki?kind=2 ЗВЕРОШАПКИ : https://www.wildberries.ru/catalog/0/search.aspx?page=1&sort=popular&search=rolfbenz&xsubject=82