Обещал разместить свой рассказ-выполняю!

Рассказ называется:
Шоу должно продолжаться! «Человек обязан жить радуясь жизни, или его жизнь бессмысленна» -сказал кто-то из великих. Давайте вспомним какими маленькими радостями баловала нас курсантская юность? Сразу так, навскидку, всего и не назовешь! Может быть воскресение, но только если оно без кросса, соревнований по гиревому спорту и подъему переворотом. Баня, конечно же, с заменой постельного и исподнего, тарелка супа для диетчиков, обманно добытая на кухне столовой, молоко с коврижкой по 20 копеек в буфете и хорошая сигарета, которой тебя угостили товарищи. Это из маленьких радостей. Из более крупных - походы в городской кинотеатр на какой-нибудь «Картуш» с Бельмондо и Клаудией Кардинале в ролях, или ротный вечер танцев в торгово-кулинарном училище. Конечно же абсолютным лидером тех наших радостей жизни было увольнение в город! Ты аж на несколько часов окунался в другую, сказочно-красивую, но параллельную, а потому никогда не пересекающуюся со службой жизнь. Но увольнения на первом курсе были так редки, что казалось Новый год приходит чаще! А посему больше приходилось довольствоваться нашими маленькими радостями. Иногда это мог быть просто хороший и беззаботный наряд. У незабвенного коменданта нашего училища майора Лещенко как раз был такой, «патруль на УПМ» назывался. Абсолютно замечательный наряд был этот самый патруль. На всю ночь уходишь из казармы и ходишь по жилой зоне со штык ножом на поясе, охраняя народное добро учебно - производственных мастерских. А так как на добро это никто никогда не покушался, то можно было любоваться проходящими девушками, мечтательно смотреть на по- домашнему тепло освещенные окна ДОСов, вспоминая маму с папой и родительский дом, а то и запросто стоять под фонарем и просто читать книгу, бережливо отламывая и съедая мякиш батона предусмотрительно купленного в хлебном магазинчике неподалеку. Делали мы это все, конечно, с большой оглядкой, потому что майор Лещенко со своим заместителем прапорщиком Павлишиным (Рыба и Подлещик по-нашему) не «спали в шапку» и частенько проверяли патрульных на маршруте. Но ведь «на то и щука, чтоб карась не дремал»! Один разок, правда, я, будучи этим «карасем-первокурсником» основательно проспал «щуку», который Рыба. Я всегда ему удивлялся - непредсказуемый, бескомпромиссный, уверенный и жесткий хуже некуда. Старшекурсники о нем рассказывали легенды. И как роту он свою по тревоге ночью взрывпакетами поднимал, и как на караульного нападал на посту, проверяя его службу. Что тут скажешь -уникум он был и просто кремень. Этот вот кремень и меня как-то проверил внезапно. Зачитался я под фонарем Дюма-отца и напрочь потерял бдительность. Дядя Саша (еще одно его курсантское прозвище) подкрался ко мне незаметно, вырвал из рук книгу и психологически верно (дабы сломить любое сопротивление) давай на меня орать децибелами акустической травмы. Пока я пришел в себя и начал соображать, он уже вытащил из моего нагрудного кармана военный билет и переложил его к себе. Все у него было просчитано и продумано, ведь без документов я автоматически становился его «рабом» на всех хозработах и других училищных «галерах». Ничего не скажешь, виртуоз и профи был Рыба в своем деле. Опыт, однако!
Лещенко снял меня с наряда и отправил доложить в роту, книгу «Королева Марго», при этом, он почему-то не вернул, наверное, оставил в заложниках вместе с документами.
В роте от нашего начальника курса Журбенко я «отгреб» по полной программе, получив пять нарядов вне очереди и «очистительную клизму» в виде душеспасительной беседы о том, что напрасно моя мать ждет сына домой накануне отпуска. Сын ее разгильдяй и не достоин ни отпуска, ни даже уважения своих товарищей! Достоин я был, по его словам, как в военной присяге тех лет только «всеобщей ненависти и презрения советского народа»! А до отпуска оставалась неделя…
На следующий день наш дежурный по роте принял телефонный звонок от коменданта училища Лещенко примерно такого содержания: «Товарищ курсант! Передайте курсанту Дедолко, чтобы он сегодня прибыл в комендантский домик к разводу нарядов и забрал свой военный билет!» Я конечно человек по-жизни циничный, но тогда «повелся» и поверил в добродетель Рыбы и его готовность следовать добру.
На разводе комендантского наряда Рыба выступил с «клиническим шоу». Когда я ему доложил, что прибыл по его приказу за военным билетом, то «дядя Саша» открыл театр одного актера (в своем лице) и стал на время сценическим образом, сделав переживания, чувства и мысли этого образа своими собственными. Он осмотрел меня в моем сильно ушитом ХБ с ног до головы и остался крайне недоволен. «Наших 20 миллионов на войне погибло, а ты носишь советскую форму, фашист недобитый!?» -сказал он и это было самым безобидным в его дальнейшем спиче. Он так заклеймил меня позором, что мне захотелось немедленно найти парабеллум и также немедленно застрелиться. Талантище был Рыба, конечно, что и говорить, причем досконально владеющий теорией сценического перевоплощения по системе Станиславского! Закончил он свою речь примерно так: «На ваших костях, товарищ курсант, нужно джигу станцевать…» После чего, опять же театрально, заорал во все горло: «ВО-О-ОН отсюда!!!!» Я ушел, спиной чувствуя, как весь строй заступающих в наряд с жалостью и соболезнованием смотрел мне в след…
На следующий день вся эта «клиника» повторилась. «Дядя Саша» позвонил в роту и любезно пригласил меня на развод нарядов в комендантский домик.
С тяжелой душой и сердцем я тогда туда шел, но, как говорится, «надежда умирает последней!» Как пел когда-то Фредди Меркьюри - «Шоу должно продолжаться!» И оно продолжилось с моим приходом и докладом Лещенко о цели прибытия. В этот день Рыба выступил еще жестче, пообещав меня и расстрелять, и экзотически колесовать, а потом даже сжечь останки и на пепле станцевать ритуальный танец. Как-то, видимо, не натанцевался Рыба в молодости и всю жизнь жил с этим комплексом, сублимируя свое «увлечение танцами» на «бедных» курсантов.
Вечер того дня прошел в мучительных размышлениях. До отпуска оставалось меньше недели. Военного билета мне точно было не видать как собственных ушей. Старшекурсники меня просветили и нарисовали мрачную перспективу- до двух недель задержки в отпуске!!! А в том, что у «дяди Саши» с этим делом «не заржавеет» я уже и не сомневался. Отец меня всегда учил, что рассчитывать нужно на самый худший вариант, как на третью даму в преферансе, тогда любой другой расклад может принести свои плюсы. Долго я тогда думал и размышлял пока изворотливый курсантский ум не придумал свой расклад!!!
На следующий день я позвонил маме (заведующей аптекой в гарнизонной поликлинике) и в двух словах обрисовал ситуацию, попросив ее организовать телеграмму заверенную медициной, что в семье кто-то тяжело заболел. Мама (дай Бог ей здоровья!) все поняла с этих моих двух слов и к вечеру, перед очередной Голгофой посещения комендантского домика, спасительная телеграмма лежала уже в кармане ХБ.
Я даже позволил себе немного опоздать к началу развода, чтобы «мой выход» выглядел более эффектно! Так оно и получилось. Лещенко инструктировал наряд и сыпал словами-золотыми червонцами о том как: «На нашу прекрасную матушку Крепость обрушился поток абитуриентов, их родителей и толкачей! А посему всем нужно удвоить-утроить бдительность при несении суточного наряда, потому что агенты проклятого империализма не дремлют, а подло выжидают своего часа!»
Тут в помещение строевым шагом захожу я и докладываю коменданту о цели своего прибытия.
Рыба, не выходя из образа, продолжает трагически вещать про злобные планы агентов ЦРУ и их приспешника в лице курсанта Дедолко, который ежедневно продает Родину оптом и в розницу! Курсант Дедолко выдерживает мхатовскую паузу и достает телеграмму... Наивный! Я рассчитывал минимум на его немую сцену, но не на того нарвался! Рыба пробежал глазами текст и продолжил шоу: «Ваша телеграмма фикция, товарищ курсант! Тут и ежу понятно! Моя б воля я бы приколотил вашу мошонку гвоздями к полу вместо отпуска! Но, уважая беззаветный труд наших советских врачей, которые и мне не раз спасали жизнь, я вам отдам ваш военный билет!» Я весь вспотел от его словесной «эквилибристики» и уже не знал, что произойдет дальше…
А дальше «дядя Саша» вернул документы и взял перед строем заступающих в наряд с меня слово комсомольца, что я на две недели раньше вернусь из отпуска и отработаю свой позор на объектах комендантских строек. Слово то я дал, но вот… как-то не получилось у меня его сдержать! Наверное я был не самый честный комсомолец, хоть был и целый комсгрупорг 151го учебного отделения! Стыдно конечно, но с другой стороны -«На войне как на войне!». Он ведь тоже не вернул мне мою книгу «Королева Марго».