У нее черные волосы, высокие скулы и тонкие детские ноги. И белая шляпа с волнообразными полями на ширину улицы. Шляпа выросла быстрее девушки. Если к шляпе приделать стропы, с ее помощью можно десантировать средний танк. Из-под шляпы торчат острые девичьи плечи. Как сложенные крылья.
- Вы похожи на птицу, - говорю я хозяйке плеч.
- Это хорошо, или очень хорошо? – спрашивает она.
- Это странно, я не вижу рядом с вами птицеловов.
- Меня не ловят, - кивает девушка равнодушно, в руках у нее чашка, - сами прячутся, я зануда.
- Зануда? Ходили в пятом классе в ботанический кружок? – Я присаживаюсь рядом.
- В кружок теоретической физики.
- Круто. И к чему это привело во взрослой жизни?
- К катастрофе, - девушка мрачнеет, - у меня сгорели огурцы, второй год подряд. Не огород – кладбище огуречных трупиков. Знаете, как страшно? Еще вчера они бегали, смеялись, а утром умерли. Все… Надо было идти в ботанический. Теоретическая физика в салате не жуется. Даже с майонезом.
- Не пробовал, но я вам верю. Как вас зовут?
Девушку зовут Юля.
Она жестока и коварна. Пять дней назад она воспользовалась минутной слабостью мужа и вывезла меня на дачу.
Я нарезался на Дне рождения замдиректора. 700 грамм самогона, полбутылки коньяка, домашний винчик… Винчик наливали из дождевой бочки.
Потом пиво с креветками.
Потом на посошок.
Потом жаркая летняя ночь.
Утром со мной можно было делать, что угодно. Главное, ничего не спрашивать и ничего не предлагать.
Юлька и не спрашивала. Она свела мою тушку по лестнице, не приводя ее в сознание погрузила в машину, и вывезла в мир дикой природы. На дачу.
Живым я бы не дался.
Парадокс. Мечтаю о доме «на земле», но «землю», терпеть не могу. Не люблю на ней работать. Трудно понять: поливаешь сейчас, урожай через три месяца. Результат и прибыль от результата разнесены во времени и пространстве. Осенью ты вскопал два гектара – результат зрим. Но нахрена ты это вскопал будет понятно, когда на следующий год вырастит картошка. Я так не понимаю.
Слава Богу, на даче у нас ремонт. Поклейка обоев, покраска веранды и оконных рам.
В огороде при даче что взошло, мы уже съели, одни цветочки остались, делать в огороде, Слава Богу, нечего.
Красим. Без земляных работ.
У меня аллергия на запах краски. Ночевать мы ходим к другу, Игорю. У него деревянный дом. Дом свободен, ибо Игорь, как и я без мышечного импульса (пинка под жопу) на дачу ни ногой.
Деревянный дом здорово. Пусть он старый, родительский. Наш - из шлакоблока. Романтика сквозь шлакоблок не пролазит. У Игоря пролазит. У него и полы деревянные, и одеяла ватные. И чашки в серванте толстые, со скобой от двустволки вместо ручек, и живописью на керамике для широких слоев населения. Стиль. Эпоха. Анискин и Фантомас в гостях у строителей Днепрогэса.
Дом с чудинкой. Два его окна выходят на запад. Деревьев на запад под окнами нет, и я ставлю на подоконники пластиковые бутылки с водой из колодца. Закатное солнце греет их, мы приходим с работы и обливаемся у крыльца. В пластике нет привкуса уличного душа. Так вот. С левого окна, с которого воду берет Юлька, вода горячее. Ощутимо. Хотя между окнами метр двадцать.
Мне нравятся такие загадки.
Мне не нравится сосед.
У всего живого на Земле есть звук. У неживого тоже.
У неживого громче.
Циркулярная пила шумит ровно, уверено. Отбивая всплеском отпиленные доски.
Болгарка суетливо визжит. Но если придавить нагрузкой - звук садится и болгарка гудит обижено.
Мелкие пакости, типа ручной фрезы, или электрорубанка легкомысленны и вздорны. Они не мужчины. Кто так разговаривает? Только набрали полную грудь звука… и заткнулись до нового цикла.
Пилорамный хор начинает мое утро и заканчивает мой день.
Сосед, владетель дровяной фабрики за забором, не виден, только слышен. С 6.15-ти. Прозрачное утро, открытое для прохлады и лени, четыре дня подряд протыкают дикие звуки распиловки. Выключается пилорама в 20.00.
За отчетный период можно распилить половину лесов Амазонии.
Мне надоело. Сегодня я пошел к соседу и сказал с порога, - мужик, возьми отгул.
Мужик состоял из трех мешков жира: до трусов, в трусах, и после трусов. Мешки, одинаковые по весу, немного отличались формой. Совсем немного. Верхний мешок имел зачем-то руки. Руки на звук моего голоса выключили циркулярку, нашарили бутылку с квасом, достали два пластмассовых стаканчика и разлили в них квас. Верхний мешок выпил оба стаканчика, по очереди. И снова пустил пилораму.
- Ясно, - сказал я, - пусть тебе приснится Пальма-де-Майорка и мудак с включенным пропеллером от Боинга по соседству. Пока.
Я развернулся и вышел из мастерской.
Пилорама вдруг стихла.
- Стой, - сказал мужик, - ты собак боишься?
- Да, - честно ответил я обернувшись.
- Отлично, вечером идем в засаду, стреляешь из рогатки? - сосед улыбнулся и протянул руку, - Славентий. Назовешь Славиком – будем драться.
Девушка в белом сарафане сидит на низком заборчике на остановке дачного автобуса у правления. У нее черные волосы, высокие скулы и тонкие детские ноги.
И белые чулки.
- Зачем ты в чулках? У тебя под сарафаном белые чулки. В такую жару.
Девушка говорит, не поднимая шляпы, - наша жизнь похожа на вечную настройку оркестра. Куча звуков, куча инструментов. Слишком много рук, которые создают шум. А у Всесвита слишком много нот. Мне не уютно. Я люблю простые мелодии: ленту в волосах, сладкий кофе, совсем сладкий, с тремя ложками сахара, мягкую подушку, или клен в окне. И белые чулки.
- Дай, попробую с тремя ложками, - я забираю у жены кофе.
- Увы, - говорит она, - полторы…
Я отхлебываю кофе, - ты не пробовала любить чулки зимой?
- Пробовала, - Юлька делает глоток из моих рук.
- Зачем их напялила, правда, зачем?
Жена отбирает чашку, - а ты не скажешь: «Адель, ты глупее, чем я думал»?
- Скажу.
Жена вздыхает, - я так приманиваю нормальную жизнь. Завтра к чулкам возьму книжку и черную пластинку с танго.
- А не выпендриваться?
Юлька морщится, - Чулки… Я, когда отца вразумляла, он был добрым человеком, но пил, он слушал внимательно, не перебивал, потом говорил тихо: «Был у тебя с матерью разговор! Был!». Я отнекивалась, мать чего приплел, я сама с тобой говорю, а он – свое: «Нет, был у тебя разговор». И я замолкала, будто разговор с матерью — заговор, а я виновата… Я сижу здесь в шляпе, в чулках, дачники ходят, туда-сюда, думают дура, вырядилась! Мне это и надо. Я виновата. Я здесь на лобном месте, мне кажется, я расплачиваюсь за предательство. Но хочу показать, я хорошая.
- Какое предательство?
- Не знаю. Столько тяжести вокруг, я должна ее чувствовать. Чтобы не свихнуться. Или свихнуться, как лучше, фиг уже поймешь… Ладно. Теперь я спрошу. Зачем тебе рогатка? Переложи ее из кармана за пояс, потеряешь.
Я откашливаюсь и гордо поднимаю голову, - иду в засаду! Вечером со Славентием. Он меня вооружил.
- Кто такой Славентий?
- Мужик, который четвертый день гудит звуком. Я ходил к нему на разборки.
- Дааа? – с искусственным интересом спрашивает жена, - на настоящие разборки? В этих шортах?
Черт. Про шорты я забыл.
Братец мой в юные девяностые не то, чтобы хотел стать олигархом, но мотивы присутствовали. По скудности бюджета на малиновый пиджак не хватило, и он купил малиновые шорты-дудочки. Но не носил, ибо по шортам сразу было видно – на пиджак не хватило. Они валялись в кладовке пока я не приспособил их к хозработам. Естественный износ Юлька штопала зелеными нитками.
Понятно, почему Славентий мне квасу не дал. Пить с такими шортами западло.
Я невольно расправляю малиновую ткань, - Сосед про нас знает. Игорь ему звонил в субботу, предупреждал, буду гости, чтобы они с женой не кипишились. Думаю, это они нам в Игорев холодильник поставили колу и мороженое, Игорь не ставил, я уточнял. У них есть ключи.
- И чего он так гудит? Что строит твой Славентий?
- Через три улицы, на Полякова, есть сгнивший дом, ничейный. Славик его распиливает на дрова. Кто знает, какая выйдет зима, дрова для буржуйки. За дрова он обещал правлению вывести мусор с ничейного участка.
Юлька кивает, - вы туда в засаду идете? На кого, на правление?
- В засаду мы идем на собак! – Я достаю рогатку и имитирую выстрел, - заборы у нас не ставят, и стая бродячих собак по вечерам носятся по дачам. Пугают людей, давят котов. Славик после темноты зажжет костер у мусорного бака, для приманки. Когда собаки прибегут, мы выстрелим из рогаток по битому шиферу за мусорником. Звук бомбовый. Собаки испугаются и больше здесь бегать не будут.
Юлька качает головой, - а если не испугаются? Где вы тогда бегать будете?
- Испугаются… Славентий для приманки мясо замочил, три кило свинины, засада, засадой, а мангал никто не отменял. Он мясо не отдаст, он за это мясо стаю голыми руками… Не переживай мать, еще мужики с нами пойдут… Ну, и после охоты первобытный пир победителей. Само собой. Охотников и их женщин.
Жена говорит кисло, - для чего, собственно, засада и затевалась. Милый, почему там, где появляешься ты, через оооочень короткое время появляется водка?
Я прячу рогатку, - любимая, в нашем климате водка появляется и без моего появления. Просто я иногда присутствую при ее появлении.
- Охренеть. Ты бы с собаками поговорил в таком стиле. Вместо рогатки.
Начался дождь. Прорывной летний дождь. Люди эвакуируются с остановки. Лысый и седой на груди дед быстро ковыляя увозит тачку. Дед короткий, в черных трусах, до черноты загоревший. Будто не дед вовсе, а главное колесо от тачки с новой резиной.
Шумная семья на восемь персон из автобуса на 6.15 весело рассыпается за деревья. Лишь семейный папа невозмутимо пытается развернуть ненужную уже клеенку.
Мы не бежим. Мы привыкли не бежать. Юлька снимает шляпу и ее волосы становятся частью дождя. Шляпу она кладет на лавочку. С обвисших полей капает под лавку. Оттуда шустро и беззлобно вылезает пес и садится рядом с нами.
Под дождем на пустой остановке сидят мужчина в малиновых шортах, женщина с белыми чулками и дачный пес.
Я наклоняюсь к собаке, кладу ему ладонь на лоб и шепчу, - передай своим, сегодня вечером никуда не ходите. После 21-го ноль-ноль. Ты понял?
Пес сразу встает и уходит.
Может быть выполнять поручение.
Boris Sav
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 2
И дружба народов!!! Дача...
Предполагался отдых в тишине...