Распространенность тюремных и криминальных практик в молодежной и подростковой среде

«Я живу “по понятиям” и говорить ничего не буду» - таким был ответ обычного девятиклассника обычной российской школы на просьбу дать интервью в исследовательских целях, с полной гарантией анонимности.
Тюремная культура оказывает существенное влияние и на молодежную культуру. Тюремные традиции, нормы и установки являются неотъемлемым элементом социализации большинства российских подростков. «По понятиям» живет большинство школьников России.
Одним из способов передачи тюремных культурных установок в подростковую среду является ретрансляция тюремных паттернов от старших подростков и молодежи, побывавших в местах заключения, младшим подросткам. Другим возможным способом передачи тюремной культуры в подростковую среду являются взрослые, родители детей, родственники, старшие братья и сестры, побывавшие в местах заключения.
Делинквентные подростковые шайки (группировки), возникшие в советских городах в конце 1960-х годов и широко распространенные на всей территории России и в наши дни, также являются следствием тюремной культуры взрослых. Внутренняя структура и установки этих группировок почти полностью копируют структуру и установки тюремной культуры взрослых". Рассмотрим один из примеров передачи тюремной культуры в «обычную» подростковую среду и подростковые шайки в Улан-Удэ: «Для борьбы с... объединенными в группировки городские и республиканские власти стали организовывать БКД - “боевые комсомольские дружины”...» [Митупов 2003, с. 185]. «Однако с возрастанием числа побывавших в “зоне” молодых людей... противостояние сначала сделалось принципиальным, а затем, по существу, было проиграно комсомолом... Отсидеть и выйти, а потом рассказать своим “пацанам” про “зону”, “парашу”, кто как “вкован” и где надо вовремя “рюхнуться” и не “присесть” — стало считаться большей доблестью, чем учиться... Тюремные ценности возобладали... Понятия “зоны” все больше регулировали и внутригрупповые, и межгрупповые взаимоотношения... Чем чаще “сидели”, чем быстрее взрослели, тем более устойчивыми становились традиции полууголовной и уголовной романтики в рядах молодежи...» [Там же, с. 186]. По 11 мнению А. Салагаева, «большую роль в возникновении шаек сыграл преступный мир, который в определенный период времени “освоил” подростковые компании и преобразовал их в хорошо организованные группировки» [Салагаев 2005, с. 188]. Митупов указывает, что «подростки стали ориентироваться больше на кулак да на группировки, которые контролировали школы» [Митупов 2003, с. 186].
Доминирующие практики и традиции подростков и молодежи являются во многих случаях полным отражением практик и традиций тюремной и криминальной культуры. Выделим несколько составляющих тюремной культуры.
Деление на касты, масти, ранги в школьной и молодежной среде
«Я увидел, что равенством тут и не пахнет. Все заключенные очень жестко делятся на три касты: воры, мужики и чушки» [Самойлов 1989, с. 153]. «Сюда же можно отнести и прописку с ее приколами как способ определения положения отдельно взятой личности в “табели о рангах”; наличие кличек (погонял, кликух), татуировок, отдельных привилегий у отдельных же лиц» [Александров 2002, с. 9]. Возможно, многие школьники, прочитав эти строки, подумали бы, что речь идет об отношениях между учащимися в российских школах. В ряде авторских исследований школьники рассказывают о существовании в классах и школе таких категорий учащихся, как «черт», «лох», «чмо»: «Опущенный. Человек Морально Опущенный. ЧМО. Которых обзывают постоянно. Самые слабые, короне. Подопытные, можно сказать» (Информанты 2, 3, муж., 14 лет; осень 2001, Казань). Эти слова являются элементами блатного жаргона и обозначают низшую страту в трехкастовой тюремной системе.
Одинаковым образом характеризуется низшая страта в тюремном пространстве, пространстве уличных группировок и в школьном пространстве: «Чушок -это раб. У чушков никаких прав. С ними можно проделывать все, что угодно» [Самойлов 1989, с. 153]. «...Подростки, не состоящие в группировках, назывались их участниками “чушпанами”, в отношении которых мораль группировок позволяла совершение любых действий: избиение, вымогательство денег, мужеложство и т. д.» [Булатов, Шеслер 1994, с. 15]; «Унас <в школе>ходит тут мальник, тоненький, блин. Вот на него все плюются, харкаются. У него деньги вымогают все время... Джамант его зовут... Такой черный, блин» (Информант 8, жен., 15 лет; весна 2006, Лениногорск).
Известен случай, когда в одном классе все учащиеся должны были пройти обряд инициации на определение, являются они «чертями» или нет, что является аналогом обряда тюремной прописки12 13*. Подростки мужского пола должны были «прыгнуть в отмах», т. е. драться наотмашь против нескольких «блатных» лидеров класса. Несколько человек не захотели пройти испытание и были определены как «черти». Оставшаяся часть класса не имела права разговаривать с ними, садиться за одну парту, пол угрозой расправы со стороны «лидеров» класса, на протяжении нескольких месяцев. «Особую категорию чушков составляют “пидоры”... С ними вор или мужик не должен на виду даже разговаривать или находиться рядом. Если случайно окажется рядом, то процедить сквозь зубы: “Дерни отсюда, пидор вонючий!”... Или врубить ему по зубам и демонстративно вымыть руку» [Самойлов 1989, с. 153].
В тюремном пространстве широко распространено маркирование представителей страт различными способами: «Столь же формализована и знаковая система - одежда, распределение мест... В числе таких знаков - татуировка...» [Там же, с. 158]. «Встречается и позорящая “наколка”... Их нельзя ни вырезать, ни выжигать. Положено — носи» [Там же, с. 159]. Данные практики интересно сравнить с кейсом казанской средней школы, когда один из «блатных лидеров» школы написал на лбу другого школьника слово «лох», запретил сводить надпись и в течение дня заставлял носить свой портфель. Скорее всего, практики формирования властного пространства данного «лидера» не ограничивались одним днем.
Другим государственным институтом, в котором молодежная культура полностью построена на тюремных и криминальных принципах и традициях, является российская армия: «...“деды", “черпаки”, “салабоны” и все их дружеские забавы -Господи, да те же воровские порядки. Тот же “беспредел”, те же “чушки”, та же “прописка” и все прочие прелести» |Там же, с. 164]. Интересно отметить, что армейская культура дедовщины использует тюремные практики наказаний. Например, в тюрьме «за проступки... полагается “тубарь”, “табуретка”: бьют табуреткой, стараясь угодить по черепу, пока не разломается то или другое» |Там же, с. 155]. То же происходит в Вооруженных силах Российской Федерации: «...мы расспрашивали Вову обо всем, о дедовщине тоже. Он рассказывал... Смотрят, например, солдаты телевизор: кто-то чихнул — получил тут же от сержанта табуреткой по голове... на прошлой неделе в аналогичной ситуации погиб еще один солдат. После удара по голове табуреткой...» [Спасти рядового Зайцева...]. Схожесть наказаний в тюрьме и армии отмечает и Т. Щепанская: «Среди... наказаний в армии... и местах заключения отметим избиение с целью опустить почки: нарушителя неписаных правил держат за руки... и бьют ногами по пояснице до тех пор пока он не начнет мочиться кровью» [Щепанская 2001, с. 129].
Наказания и выяснения отношений со стороны «блатных» учащихся в обычных российских школах могуг быть мягче, однако не менее действенными и результативными: «Если он стоит, загнувшись, они его кулаками бьют, коленками, если упадет, запинывают» (Информанты 2, 3). «И они их ногами забили, один, короче, в реанимацию попал. Голову ему пробили» (Информант 1, жен., 14 лет; весна 2006, Лениногорск). «Я ее положила, короче, по почкам бью... Ты, слышь, говорю: ты знаешь на кого ты нарвалась?» (Информант 1).
Подавляющее большинство учащихся в российских школах имеют различные прозвища. Традиция присвоения прозвищ в школах тождественна практикам присвоения прозвищ в тюремной культуре. «Кличку имеет подавляющее большинство осужденных... кличка является неотъемлемым атрибутом криминальной субкультуры... Избавиться от присвоенной клички очень трудно, практически невозможно» [Александров 2002, с. 60-61]. «В присваиваемых кличках могут отражаться: физические данные... (“Косой”...), психологические особенности... (“Шизик”...), внешность (“Рыжий”)» [Там же, с. 60|.
Тюремный жаргон в подростковой и молодежной среде
Выше мы уже упоминали о распространенности тюремного жаргона в разговорной речи взрослых россиян. «Еще большее количество <слов тюремного жаргона> используется в разговорной речи, особенно... в среде несовершеннолетних» [Александров 2002, с. 47]. Понимая, что невозможно интерпретировать весь спектр слов тюремного жаргона, который используют обычные дети, подростки и молодежь, приведем лишь два примера. Очень часто для обозначения времяпрепровождения российских «альтернативных микрокультур»14 15, как, например, «хиппи» («система»), используется слово «тусовка». Оно является характерным идентификатором принадлежности группы к «альтернативной» молодежной культуре. Даже если эти альтернативные российские микрокультуры не выступают за «make love, not war»1', то большей частью не имеют в своей основе агрессивного и насильственного поведения. Однако интересно отметить, что «глагол “тусоваться”... первоначально означал “прогуливаться взад-вперед в компании по тюремному двору, локальной зоне”» |Олейник 2001а, с. 44].
Другим интересным примером является интерпретация слова «пацан». Слово «пацан» широко используется российскими подростками. В детском и раннем подростковом возрасте это слово употребляется как синоним слова «мальчик», обычно для гендерной идентификации в противоположность женскому полу, девочкам: «баба» («есть пацаны и есть бабы»). Следует отметить, что уже в этом возрасте в слово закладываются сексистские установки, конструируется патриархальная гендерная идентичность. В среднем, позднеподростковом и молодежном возрасте слово «пацан» используется не просто как гендерный маркер, но уже несет в себе элементы оригинального значения и установок тюремного жаргона. У российских школьников старших возрастов слово «пацан» ассоциируется с такими значениями: «пацан не черт», «пацан не лох, не чушка», т. е. «настоящий пацан». Часто члены делинквентных шаек в России идентифицируют себя как «пацаны», т. е. те, кто придерживается или живет согласно «пацановским правилам», «по понятиям», которые часто тождественны тюремным «понятиям» - установкам и нормам. В тюремном жаргоне термин «пацан» имеет несколько значений: «несовершеннолетний осужденный (или осужденный молодежного возраста), придерживающийся воровских традиций и законов; достойный пацан — несовершеннолетний, выдержавший с честью ритуал прописки» (Александров 2002, с. 113], «молодой вор - ученик опытного вора; кандидат в воры в законе; настоящий, правильный парень» |Пирожков 1998, с. 265].
Как и в тюремном пространстве, многие практики в подростковом и школьном пространстве табуированы. «Здесь это называется “западло” — чего делать нельзя... Табуировано много действий и слов... нельзя говорить “спасибо”, надо “благодарю”» [Самойлов 1989, с. 158]. В подростковом пространстве также не приветствуется употребление слова «спасибо», а согласно тюремным традициям используется слово «благодарю».
Школьное пространство - пространство заключения
«Именно в этом коллективе заключенный проводит все время - весь день... долгие годы. Воздействие администрации - спорадическое, слабое, формальное, мало индивидуализированное.... А коллектив всегда с ним. И какой коллектив! Жестокий, безжалостный и сильный. Сильный своей сплоченностью, своей круговой порукой и своеобразной гордостью. У этого коллектива есть свои традиции, своя романтика и свои герои» [Самошюв 1989, с. 158]. Данное описание, с нашей точки зрения, в равной степени можно отнести и к большинству российских школ, и, конечно же, к Вооруженным силам Российской Федерации. Об отсутствии возможности контроля за ситуацией в школах со стороны администрации и педагогов свидетельствуют результаты одного из исследований: «Школьное влияние практически не проявляется в формировании или предупреждении подростковой девиантности. Это обусловлено прежде всего негативным отношением большинства подростков к школе как институту социального контроля» [Гилинский и др. 2001, с. 110|. Таким образом, помимо «получения знаний», изучения атрибутов российского государства, государственного флага, герба, заучивания гимна, дети проходят и через иную социализацию. Многим из них не нравится «жить по понятиям», однако, как и заключенные, отбывающие свой срок по решению суда, дети вынуждены ходить в школу. Известны случаи, когда жизнь «по понятиям» и постоянные вымогательства доводили школьников до самоубийства. А после выпуска юношей ожидает армия и «тубарь».
Д. Лихачев, Л. Самойлов и ряд других исследователей17 указывают на сходство между первобытным и тюремным обществами. Сюда также можно отнести детское и подростковое пространство, возможно, и армейскую среду. Например, дети и подростки во многих странах используют стигматизирующие прозвища, остракизм, детям, как представителям первобытного общества и тюремной культуры18, свойственна ориентированность на магическое восприятие окружающего мира. Но данные особенности не всегда обусловлены тюремными традициями конкретного общества, возможно, они лишь указывают на схожесть коммуникации и восприятия окружающего мира в тюремном, первобытном и детском/подростковом пространстве. Это направление требует отдельного и более глубокого изучения.