Газета "Правда".

«Цемент — это рабочий класс»
Ничто не изменилось… Дымные горы в отёках, оползнях, каменоломнях и скалах… И завод внизу — тот же: целый город из куполов, башен и цилиндрических крыш, и та же Уютная Колония по склону горы, над заводом, с чахлыми акациями», — писал почти сто лет назад об этих местах классик соцреализма Фёдор Гладков.
Любовь ЯРМОШ, соб. корр. «Правды». г. Новороссийск, Краснодарский край.
2023-06-21
Я смотрю на акации Уютной Колонии, а они совсем не чахлые — зелёные, с жёлтыми подпалинами. Вот сюда, где я сейчас стою, возвратился с Гражданской войны восстанавливать родной завод Глеб Чумалов — герой романа Фёдора Гладкова «Цемент». «Если войти в пролом бетонной стены, отделяющей заводскую территорию от городского предместья (была калитка, а теперь пролом), во второй казарме — квартира Глеба», — написано в романе.
Фёдор Гладков в то время тоже находился здесь, в Новороссийске, и жил почти рядом — в помещении школы для детей рабочих цементного завода, построенного в самом начале ХХ века.
С 1979 года в этом историческом доме, на базе легендарного предприятия «Новоросцемент», работает единственный в мире Музей цементной промышленности. В мансардной части музея расположена теперь уже мемориальная квартира известного русского советского писателя Фёдора Васильевича Гладкова.
Захожу в музей и знакомлюсь с двумя замечательными женщинами — его директором Валентиной Викторовной Барановой и старшим научным сотрудником Антониной Владимировной Мельдзер.
Валентина Баранова работает в этом уникальном музее 35 лет и 18 лет им руководит. Антонина Мельдзер любезно соглашается провести для меня экскурсию.
Мы поднимаемся на мансардный этаж: мемориальная квартира Фёдора Гладкова состоит из двух частей — экспозиционной и собственно жилья, занавешенного шторами с вышитыми лиловыми цветами.
Начало экспозиции — большая семейная фотография крестьянской старообрядческой семьи Гладковых. Малыш на руках у матери — женщины с высоким челом — трёхлетний Федюшка. В фильме Григория Рошаля «Вольница», снятом в 1955 году по автобиографической прозе писателя, Федю в детстве сыграл Миша Меркулов, а его маму — народная артистка СССР Руфина Нифонтова.
Рассказывает старший научный сотрудник Музея цементной промышленности Антонина Мельдзер:
— Фёдор Васильевич Гладков родился 21 июня 1883 года в селе Чернавка Саратовской губернии (сейчас это Пензенская область). Семья жила бедно, зато в ней очень поощрялось чтение книг. У мальчика из крестьянской старообрядческой семьи, выражаясь словами Михаила Исаковского, «одна была доля — бесплодное поле, бесплодное поле да тощая рожь». Но в то время ради таких вот крестьянских детей, жадно учившихся читать по старинным церковным книгам, уже шла в народ передовая русская интеллигенция. Молодая народница Елена Парменионова, преподававшая словесность в школе Чернавки, круто изменила судьбу Фёдора Гладкова. Она привила ему любовь к художественному слову, познакомила с великими русскими писателями. Прочитанные книги соединились в богатом воображении мальчика с мечтами его односельчан о справедливой жизни. И хотя впереди юного Гладкова ожидало много трудностей, из детства он ушёл с самым ценным багажом — правильно сформированным мировоззрением.
Подростком Федя много и тяжело работал, даже промывал литографический шрифт в типографии, дыша парами бензина. Он вёл дневник, из которого потом стало известно, насколько жестоко хозяева относились не только к взрослым наёмным работникам, но и к детям.
От особо свирепых хозяевов Федя Гладков убегал, а потом и вовсе уехал в Екатеринодар (нынешний Краснодар), где в то время работал его отец. Там, без ведома родителей, подросток поступил в шестиклассное училище, которое успешно окончил.
На выпускной вечер он принёс любимому учителю Фатьянову свой первый рассказ «К свету». Прочитав это произведение, Фатьянов посоветовал Фёдору обратиться к редактору газеты «Кубанские ведомости» Луке Мельникову, который опубликовал рассказ в 1901 году. Гладков называл Мельникова первым литературным наставником, а творческим вдохновителем — Горького.
«Я начал свою литературную работу под сильнейшим влиянием Максима Горького, — писал он. — В 1900 году впервые услышал необычайный голос Горького, услышал и пошёл за ним, потрясённый на долгие годы».
После окончания училища Фёдор учительствовал в Забайкалье, где создал цикл рассказов «На каторге». Опубликованные в одной из читинских газет, они получили высокую оценку критиков.
Затем Гладков экстерном окончил педагогический университет в Тифлисе — получил диплом учителя словесности.
В 1906 году Фёдор Гладков стал членом РСДРП — осознанно вступил на путь революционной борьбы против существующего строя. За участие в Первой русской революции он был арестован, осуждён и сослан в Сибирь. Фёдор попал в Иркутский централ, а позже вышла его повесть «Старая секретная» — о жестоком обращении с заключёнными в этой старой царской тюрьме, где побывали Чернышевский и Короленко.
По окончании ссылки Фёдор Гладков снова возвратился в Краснодарский край. На этот раз — в Новороссийск. Впервые у нас в городе Фёдор Васильевич появился в январе 1910 года. Здесь он нашёл личное счастье — женился на Татьяне Ниловне Зайцевой, которая вместе со своими сёстрами преподавала в школе для детей рабочих цементного завода. В 1911 году в семье Гладковых родился первенец — Василий.
В 1914 году городской отдел образования направил Фёдора Гладкова в станицу Павловскую, где тот возглавил высшее начальное училище.
Летом 1918 года семья Гладковых, в которой подрастал ещё один сын — Борис возвратилась в Новороссийск. В августе через город прошла героическая Таманская армия — «Железный поток», а потом его захватили деникинцы. Они объявили большевика Гладкова вне закона, и Фёдор поселился на метеостанции в горах. Его жена с детьми пряталась в рабочем посёлке цементников.
Гладков создал подпольную группу из учащейся молодёжи, которая наладила связь с красно-зелёными партизанами, передавая им ценные сведения, продукты, одежду, медикаменты. О юных коммунарах Кубани, сражавшихся за Советскую власть, Фёдор Гладков написал пронзительный рассказ «Зеленя».
27 марта 1920 года Красная Армия освободила Новороссийск от белогвардейцев. Писатель Гладков был назначен заведующим подотделом народного образования, затем — главным редактором газеты «Красное Черноморье». Творческую деятельность он умело совмещал с революционной агитацией среди рабочих-цементников, где состоял в партийной ячейке.
Борьба коммунистов за восстановление Новороссийского цементного завода, в которой писатель принимал непосредственное участие, — самое яркое из пережитых им событий в нашем городе. «Я жил и дышал этой борьбой, как рядовой партии и работник. И в этой борьбе впервые вспыхнула во мне новая система образов, я весь был захвачен поэмой «Цемент», — вспоминал он потом.
Осенью 1921 года по инициативе Максима Горького Фёдор Гладков был отозван в Москву. Там он и начал создавать своё произведение «Цемент» — «по горячим следам» работы в Новороссийске. Как отмечал сам автор, этот роман, завершённый в 1924 году, «…писался по ночам в неприютной, холодной, похожей на одиночку подвальной комнатушке на Смоленском бульваре».
«Цемент», а затем и роман о строителях Днепрогэса «Энергия» (1932—1938 годы), вторую его часть Гладков создавал в Новороссийске, выдвинули Фёдора Васильевича в первый ряд советских писателей.
В годы Великой Отечественной войны Гладков работал корреспондентом газет «Правда» и «Известия» на Урале и военным корреспондентом «Известий». Тогда же вышли две его повести — «Мать» и «Клятва».
Оба сына писателя сражались на фронтах, Борис служил на Черноморском флоте и в сентябре 1943 года принимал участие в освобождении Новороссийска от немецко-фашистских захватчиков.
С 1945 по 1948 год Фёдор Васильевич был ректором Литературного института им. А.М. Горького. В последние пять лет жизни работал над циклом автобиографических романов: «Повесть о детстве», «Вольница» и «Лихая година».
Классик социалистического реализма, лауреат двух Сталинских премий, Фёдор Васильевич Гладков умер 20 декабря 1958 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве. Памятник на его могиле создал советский скульптор Евгений Вучетич, друг семьи Гладковых.
Роман-«фундамент»
За музейным стеклом стоит пишущая машинка «Континенталь» — именно на ней Фёдор Гладков печатал свой самый знаменитый роман «Цемент». Сюжетную канву произведения составило повествование о восстановлении Новороссийского цементного завода. Писатель воссоздал картину трудовых будней начала 1920-х с их неподдельным трудовым энтузиазмом, субботниками и духовыми оркестрами.
В 1921 году главный герой романа «Цемент» Глеб Чумалов прибыл с полей Гражданской войны восстанавливать родной цементный завод. Его приезд совпал с концом периода военного коммунизма. Замена продразвёрстки продналогом (15 марта 1921 года), обращение ЦК РКП(б) ко всем партийным организациям о чистке партии и постановление СНК о новой экономической политике, оказавшие большое влияние на развёртывание и усиление мирного строительства, определяют узловые моменты сюжетного действия в романе и его композицию, строго соответствующую последовательности исторических событий.
На груди у Глеба — орден боевого Красного Знамени, а в душе — радость: «Хорошо! Опять — машины и труд. Новый труд — свободный труд, завоёванный борьбой — огнём и кровью». Но реальность оказалась суровой: за три года его отсутствия предприятие кардинально изменилось — «белогвардейцы превратили здание завода в конюшни, в бараки для военнопленных». Завод разрушен, сохранилось только машинное отделение, «потухший мир завода несёт одичание рабочим, которые под влиянием вынужденного безделья дезорганизуются».
И здесь Фёдор Гладков высказал важнейшую мысль: труд — это святая святых, отнять его у рабочего — значит лишить жизнь всякого смысла. Не случайно Максим Горький после выхода романа «Цемент» написал Гладкову: «Это очень значительная, очень хорошая книга.
В ней впервые за время революции крепко взята и ярко освещена наиболее значительная тема современности — труд. До Вас этой темы никто не коснулся с такой силой. И так умно».
Фёдор Гладков раскрывал тему труда не понаслышке. «Я на собственном опыте убедился, как сознание бездействия останавливает дыхание, — говорил он. — Нечем дышать. Ложись и помирай… Страшное слово «безработица» — катастрофа, трагедия, разверзшаяся под ногами бездна». «Застоявшееся беструдье» тяжело отразилось на рабочих цементного предприятия. «Разбросанные по своим домашним норам, забывшие завод — грохот, гарь, пыль и запах машин, — покрытые другой пылью — пылью горных ветров, — люди завода, цехового артельного труда, с мешками на спинах, шайками всползали на горы, — писал Фёдор Гладков. — По загорным и степным дорогам и тропам шли в хутора и станицы, как в эпоху натурального обмена, гонимые голодом и первобытной алчбой. Люди заводского труда, которых будили по утрам не криком петухов, а металлическим рёвом гудка, узнали за эти годы сладость свиных и козьих закут и радость тёплых куриных гнёзд. И люди машин научились кричать вместе со свиньями и курами… Потухло электричество на заводе и в казармах, задохнулись от пыли гудки — тишина и беструдье заклохтало, захрюкало деревенской идиллией. И угрюмо замкнулись в домашних клетях рачительный муж и скопидомная баба».
Наблюдая жизнь бывших рабочих, Глеб понимал, что воодушевить их может только пуск завода.
— Мы — производители цемента, — говорил он, выступая перед заводчанами. — А цемент — это крепкая связь. Цемент — это мы, товарищи, рабочий класс. Это надо хорошо знать и чувствовать… Довольно бездельничать и заниматься козьими интересами. Пора перейти к нашему прямому делу — производству цемента для строительства социализма.
Назначенный секретарём партийной ячейки, Глеб Чумалов в своей борьбе за восстановление завода органически был слит с массами. Рабочие видели в нём надёжного товарища по борьбе, с которым можно перевернуть «тридцать три горы».
— Завод обязан пойти, Глеб. Если есть машины, друг, они не могут не работать: они, брат, работают даже тогда, когда стоят… Чувствуешь ты или нет, но ты должен сделать всё, чтобы зажечь первую спичку. А на меня ты всегда можешь положиться, — говорил Чумалову его близкий товарищ, заводской механик Брынза.
Глеб Чумалов, верный ленинец, глубоко понимающий политику партии и черпающий в ней силы для борьбы, «каждый день носился по профсоюзам, по предприятиям и на месте входил во все мелочи производства и жизни рабочих... Стремительно врывался в учреждения, в хозорганы, в прод-органы, пухом взбивал бумаги, приказывал, требовал, зажигал, вызывал бури восторгов. Вот чем он вошёл в души рабочих!».
— Партия и армия приказали мне: иди на свой завод и бейся за социализм, как и на фронте, — заявлял Чумалов. Мирное строительство в СССР после окончания Гражданской войны было далеко не мирным. Рабочим нередко приходилось прерывать восстановительные работы, чтобы отразить нападение контрреволюционеров-бандитов. «От боя к труду, от труда до атак» проходило и восстановление цементного завода в Новороссийске. Бело-зелёные банды, собравшиеся из казачьих станиц, обстреляли рабочих и разрушили построенный ими бремсберг — сооружение для спуска грузов по наклонной плоскости.
Но не только явные — замаскированные враги Советской власти, как говорит один из героев романа, «гуляют по городу в масках друзей революции». «Прилизанные и бритые по-английски» — такими эпитетами Гладков характеризует читателю «вредителей». «Под видом заседательской и бумажной суетни они запутывают простые вопросы до головокружительной неразберихи». «Вредители» обосновались в совнархозе, где хозяйничает Шрамм, тайно от рабочих готовящий завод к сдаче в концессию.
Помимо Шрамма, в «Цементе» есть ещё один скрытый враг — председатель исполкома Бадьин. Он рисуется Гладковым более хитрым, ловко маскирующим своё враждебное лицо за революционными фразами. Бадьин произносит довольно «зажигательные» речи, поучает окружающих его людей нравственности, говорит о себе как о человеке, «горящем» во имя революции. Однако подлинная сущность этого двуликого Януса раскрывается в его отношении к восстановлению завода. Бадьин, как и Шрамм, не верит в творческие силы рабочего класса.
Для Глеба Чумалова они оба враги, а вот дореволюционного технического интеллигента инженера Клейста Глеб привлёк на свою сторону. В годы Гражданской войны Клейст выдал большевика Чумалова белогвардейцам, но Глеб его простил — не столько из жалости, сколько из осознания того, что заводу нужен этот профессионал. Сценой, где Чумалов открывает окно в комнате Клейста и своим шлемом сбивает паутину, разгоняя пауков, Гладков как бы заранее предупреждает, что в борьбе за Клейста Глеб выйдет победителем. Чувствуя доверие секретаря партячейки, инженер Клейст проявил себя дельным специалистом.
Труднее всего было общаться Глебу с женой Дашей, поскольку та за три года разлуки сильно изменилась: у неё появились не всегда ему понятные независимые взгляды. Мечтая о переустройстве семьи на современных началах, о том, чтобы быть для мужа не только женой, но и товарищем, Даша встала на путь отрицания каких-либо обязанностей по отношению к семье. Смерть единственной дочери Нюрки, которую она отдала в детский дом, оборвала между супругами последнюю нить.
Главным событием в жизни Глеба Чумалова стал пуск возрождённого предприятия, приуроченный к 4-й годовщине Великого Октября: «Завод! Сколько положено сил, сколько было борьбы! Вот он, завод, — богатырь и красавец! Был он недавно мертвец-свалка, руины, крысиное гнездо. А теперь — грохочут дизеля, звенят провода, насыщенные электричеством, играют роллами бремсберги и гремят вагонетки… Колыхались знамёна и транспаранты. Песни и взрывы голосов потрясали воздух, и под ногами Глеба дрожала дощатая настилка…»
«Цемент» Фёдора Гладкова — классическое произведение социалистического реализма, один из первых образцов советского «производственного романа».
После его выхода в 1925 году газета французских коммунистов «Юманите» писала: «Если «Железный поток» Серафимовича — образ войны и вооружённой революции, то «Цемент» Гладкова — это образ экономической революции в сознании человека. Красный отряд Кожуха победил так же, как побеждают теперь красные заводы Глеба». Газета не только высоко оценивала роман, но и печатала его переводы на многие европейские языки.
«В беллетристике пролетарский отряд дал несколько замечательных произведений, во главе которых приходится поставить массивный и энергичный роман Гладкова «Цемент». На этом цементном фундаменте можно строить и дальше», — отмечал в 1926 году в статье «Достижения нашего искусства» Анатолий Луначарский.
«Цемент Фёдора Гладкова — люди, объединённые одной целью и связанные единой идеей. <...> Непобедимая сила, способная решать любые задачи. Феномен, вспыхнувший в Советском Союзе после обеих страшных войн ХХ века. Феномен, вызывающий одновременно злость и зависть всего остального мира. Давно забытое нечто, практически невозможное сегодня, но единственное способное нас спасти — вот что такое цемент», — пишет наш современник, известный российский блогер Родион Творогин.
Один из стендов экспозиции мемориальной квартиры Фёдора Гладкова заполнен множеством книг, у которых название «Цемент» написано на английском, немецком, испанском, французском, португальском, польском, чешском… Советский «производственный роман» был издан в 52 странах мира и до сих пор популярен у иностранного читателя. В России же «Цемент» перестал издаваться с конца 1980-х годов. А уже в начале 1990-х «бритые по-английски» шраммы и двуличные бадьины стали массово уничтожать советские фабрики и заводы, превращая их в «руины и крысиные гнёзда». Тысячи рабочих СССР испытали на себе «застоявшееся беструдье» и узнали страшное слово «безработица».
С тех пор роман Фёдора Гладкова «Цемент» — ещё и пособие для современного российского пролетариата.
Рассказывает старший научный сотрудник Музея цементной промышленности Антонина Мельдзер:
— В 1959 году в Новороссийске был создан народный драматический театр. В нём замечательно играли машинист вращающихся печей цементного завода «Пролетарий» Иван Лысенко и рабочий по очистке пылевых камер цементного завода «Октябрь» Василий Верёвкин. Ивана Лысенко потом пригласили в двухсерийный художественный фильм «Цемент», который в 1973 году сняли режиссёры «Ленфильма» Александр Бланк и Сергей Линков. Съёмки проходили в Новороссийске, многие наши рабочие-цементники были задействованы в массовках. Роль Глеба Чумалова в картине исполнил Роман Громадский, Бадьина — Армен Джигарханян, инженера Клейста — Бруно Фрейндлих. Образ жены Глеба Чумалова — Даши замечательно раскрыла советская и российская актриса, лауреат Государственной премии СССР, народная артистка РСФСР наша землячка Людмила Зайцева.
В разделе экспозиции «Цемент» на экране и на сцене» показаны творческие работы киностудий «Ленфильм», «Дефа» (бывшая ГДР) и ведущих театров страны. Среди выставленного реквизита ленфильмовской киноленты «Цемент» — коробочка с гримом Романа Громадского, большая кукла Нюрки — дочери Глеба и Даши, красноармейская форма со звездой синего цвета.
В мемориальной квартире, куда мы потом вошли с Антониной Владимировной, художники-экспозиционеры Андрей и Тамара Сомовы воссоздали обстановку того времени, когда там жила семья Гладковых. Личная библиотека Фёдора Васильевича, изготовленная его руками этажерка и полочка для нот — книги и музыка занимали огромное место в жизни писателя, его рабочее кресло, зингеровская швейная машинка жены, детский уголок сыновей. Мягко падал свет большой керосиновой лампы над столом — и старинные часы фирмы «Павелъ Буре» приветствовали нас мелодичным звоном. Когда-то эти настенные часы показывали время юному моряку Черноморского флота Всеволоду Вишневскому, приносившему писателю Гладкову свои первые произведения.
— Если мы с вами сейчас замолчим, то услышим шум цементного завода «Пролетарий», — сказала мне Антонина Владимировна. — Это свидетельствует о том, что Фёдор Васильевич Гладков жил на рабочей стороне и никогда не был оторван от рабочего класса.
…Выхожу из музея на улицу. И железобетонные корпуса завода, и рабочие домики Уютной Колонии, и рёбра гор в медной окалине, выражаясь словами Фёдора Гладкова, «плавятся в солнце». Спешит на завод молодой рабочий — в новой спецовке и яркой каске. Дать мне интервью отказывается — говорит, что опаздывает на смену. А из ворот «Пролетария» выезжает огромный, гружёный автомобиль, занимая почти всю дорогу. Я отступаю в придорожную траву и вижу, как над автомобилем, словно воспоминание, клубится светлое облачко — цемент.