«Сего числа остаюсь в здоровии. 1916 года сентября 22 дня». Георгиевский кавалер, приказный ОКВ Сидельников (слева), И.Придаников, М.И. Головин (справа). Казачья нагайка. Казаки п. Краснинский на заимке, в центре – хорунжий Г.И. Медведев Казаки п. Янгельский Агаповского р-на. Казачьи семьи: А.Г. Шаров (стоит с шашкой) и Н.В. Шарова, И.Ф. Пашин и А. Пашина. В одной из казачьих песен о смерти казака поется: «Оженила меня пуля быстрая, //Да повенчала меня шашка острая». Шашка являлась символом казачьего совершеннолетия, полноправия, от нее зависел исход сражения, поэтому к шашке относились с особым трепетом. «Она не валялась, лежала в сундуке, у кого было приспособлено – на стеночке. С почетом к ней относились» (И.А. Жохов, 1918 г.р.; Магнитогорск). На многих фотографиях мы видим казачьи шашки: вытащенные из ножен, скрещенные, украшенные гардой… – в любом случае, шашка – непременный атрибут, указывающий на гражданский долг казаков с оружием в руках защищать «Веру, Царя и Отечество». Нагайка – короткая ременная плеть, употреблялась казаками для управления конем, но помимо утилитарного использования нагайка являлась символом власти мужчины над женщиной. «Нагайка должна была висеть на левом косяке в спальне, тесть дарил ее казаку после свадьбы» (С.Н. Панферов, 1959 г.р.; Магнитогорск). Казачьи фотографии часто запоминаются такими деталями: фуражки на казаках ухарски сдвинуты, усы лихо подкручены, чубы завиты. Все свидетельствует о том, что казаки внимательно следили за своим «имиджем», стремились произвести впечатление на окружающих. Об этом в начале ХХ в. писал этнограф Д.К. Зеленин, указывая на «высокое мнение казака о самом себе», которое заставляет казака «несколько прихорашиваться». Старожилы вспоминают, что казаки специально «усы завивали, это было шиком. Нагревали гвоздь и на гвоздь завивали» (Петропавловский); «сапоги носили они со скрипом обязательно, и для скрипу в сапоги бересту под стельки клали» (Березинка). Фотографируясь, казаки нередко «похваляются», например, часами, трофейным оружием. Ценность фотографии, безусловно, возрастает, если мы можем рассказать о тех, кто запечатлен на снимке. Так, в семье Л. П. Ионовой сохранилась фотография, на которой изображен ее дед Александр Григорьевич Шаров (1899 г.р.). Семейное предание связывает один из эпизодов его жизни с именем последнего наказного атамана Оренбургского казачьего войска А. И. Дутова. Л.П. Ионова рассказывала, что Дутов приходил «столоваться» в дом к ее прадеду Григорию, где атамана угощали его любимым блюдом – пельменями, более того, ее дед А.Г. Шаров был выпорот розгами за то, что стащил наган у Дутова.

Фотографии из школьного музея п. Краснинский Верхнеуральского р-на. На казачьих фотографиях мелкой россыпью разбросаны «говорящие» детали, такие, как награды, нашивки, цвет и пошив мундира, кокарды фуражек и т.п. Кропотливая работа с деталями казачьего костюма помогает пролить свет на историю фотоснимка. О фотографии казачьей семьи из коллекции школьного музея п. Краснинский ничего не известно, но мы можем с уверенностью говорить о том, что на снимке изображен казачий урядник (три полосы на погонах; цифра 14 указывает на какое-то войсковое подразделение) в парадной форме (мундир отделан серебром; аксельбант – наплечный шнур, плетенный из золотых и серебряных нитей). Уничтожая казачьи фотографии, запрещая их хранение, пытались вытравить память о казаках как специфическом военно-служилом сословии Российской империи, но сохранившиеся фотоснимки достоверно передают не только зрительный образ казака, но и его духовный облик.