(60.

2) 2. Сознание, его структура и источники
(Далее: 2, с. 229-287)
Человеческое сознание является сложным феноменом; оно многомерно, многоаспектно. Представления о нем весьма различны, зависят от разнообразия жизненного опыта людей, формирующего далеко не тождественные между собой его трактовки; понимание сознания, его сути, содержания, масштабов проявления определяется во многом культурными традициями людей, их религиозной, общественной ориентацией. Многогранность сознания делает его объектом изучения множества наук, среди которых философия, психология, биофизика, информатика, кибернетика, юриспруденция, психиатрия.
(60.3) 2.1 Проблема сознания в истории западной философии
В истории философии проблема сознания имеет два уровня своего решения. Первый заключается в описании способов, каким вещи даны в сознании, существуют в нем. На философском языке - это описание феномена (греч. phainomenon являющееся) сознания. Второй - ставит цель объяснить, как сознание возможно. Вплоть до XX в. философия занималась лишь описанием способа существования вещей в сознании, для чего проделывало процедуру "растягивания" акта сознания в пространстве и времени, выделяя такие его "шаги", как ощущение, восприятие, представление и т.д. В нашем столетии философы дерзнули задать вопросы: как возможны эти "шаги", почему они могут мгновенно сворачиваться в образ, осуществляя при этом одновременно связь человека с самим собой и миром? Ответить на эти вопросы, значит объяснить феномен сознания.
В последнее время стало ясно, что сознание - это вершина айсберга, т.е. незначительная часть того целого состояния, большая часть которого скрыта от взора самого сознания. Как проникнуть в глубины этого состояния, если содержание этих глубин не представлено в опыте сознания?
Каждая эпоха имела свои представления о том, что такое сознание, и то, что называлось сознанием в то или иное историческое время, претерпевало существенные изменения. Представления о сознании тесно связаны с господствующими мировоззренческими установками, а потому античный космоцентризм, средневековый теоцентризм и антропоцентризм Нового времени формировали разное понимание сознания. В свою очередь, от того, как представляли себе его люди той или иной эпохи, зависело формирование образа мира, понимание нравственности, политики, искусства.
(60.4) 2.2 Метафора сознания в античной философии.
В силу того, что сознание - предмет неуловимый, "вещь" нематериальная, описывать его чрезвычайно трудно, так же как и рассуждать о нем. Его реальность прячется, ускользает. В обыденном языке мало слов, изначально относящихся к действиям сознания. Поэтому некоторые исследователи, например, Ортега-и-Гассет, говорят не о понятии сознания, а о метафоре сознания. Метафора - оборот речи, в котором слова употребляются в их переносном значении. (Знание можно определить как разного рода информацию... Информация – гносеологические, познавательные образы – непосредственные и/или опосредственные сведения, данные о Всеобщем Целом - мысленные феномены, конструкции..? Все взаимосвязано... Все связано со всем МЫСЛЯМИ!? Или посредством мыслей по единому энерго-информационному полю Земли или некой Единой полевой структуре, типа эфира, вакуума?.. – И.К.).
Философы античности понимали, что сознание есть всеобщая связь между человеком и миром. Форму этой связи они попытались передать с помощью метафоры вощенной дощечки, на которой писец процарапывал специальной острой палочкой (стилем) буквы. Печать на воске - метафора для описания сознания. Ее использовали Платон, Аристотель: как буквы отпечатываются на воске, так предметы отпечатываются на "дощечке" разума. Античность открыла только одну сторону сознания - направленность на объект. Другая же сторона - умение человека сосредоточиться внутри себя, направлять свое внимание на внутренний мир - не была проработана. Причина одностороннего видения проблемы сознания кроется в специфике мировоззрения и мироощущения античного мира. Греки прирожденные реалисты: они уверены, что предмет зрения существует до того, как он увиден, и продолжает существовать в таком же виде и после акта его восприятия. Разум и объект существуют независимо друг от друга, а в момент встречи объект оставляет след на "дощечке" разума. У античного грека не было навыка сосредоточиваться на своем внутреннем мире.
Античный грек знает о душе. Но душа еще не воспринимается как начало интимности. Тема души – это тема обнаружения скрытого движителя вещей и человека в том числе. Знаток античности А.Ф.Лосев отметил, что даже у позднеантичныхримлян настроение и дущевное состояние играли весьма малозначительную роль в ихрелигии. Веруя в богов, они не столько предавались внутреннему вдохновению и чувству любви к богам, сколько просто, без душевных порввов, выполняли форму культа, будучи уверены в том, что если знать , какому богу и когда мольться, то бог окажет помощь. Он просто обязан помочь тому, кто выполнил все правила молитвы.
Таким образом, античный космоцентризм породил и вполне соответствующие ему философские представления о сознании.
(60.5) 2.3 Христианство: открытие внутреннего духовного мира
В культуре христианства произошло важное культурное событие: обострение потребности человека обращать внимание на свой внутренний духовный мир. Она была вызвана необходимостью общения с трансцендентным Богом. Возникла практика такого общения – молитва. В ней человек должен погрузиться внутрь себя, отключиться от потока жизни, от чувственных восприятий, освободиться от диктата тела. Молится душа. Появляется и отличное от античности ее понимание. Душа теперь – это то, что истинно существует, когда остается без мира, освобождается от него. Христианство открывает одиночество как сущность души. Бл. Августин (V в.н.э.) говорил: хочу знать Бога и душу, и ничего больше, ровным счетом ничего. Открытое одиночество души было одиночеством особого рода – в Боге и с Богом. Молитву всегда сопровождают душевные переживания. Вот они-то и становятся предметом внимания средневековых философов, которые начали искать формы и способы их выражения.
Наряду с молитвой, возникла практика исповеди, стимулировавшей умение совершать самоанализ, нравственный самоотчет. В процедуре исповеди способность к самооценке закреплялась институционально.
Пытаясь найти способы выражения религиозных переживаний, мыслители , по сути, открыли новую грань проблемы сознания: сознание – это не только знание о внешнем мире, но прежде всего знание о собственном духовном опыте, его содержании. Естественно, что античная метафора сознания не могла быть использована: требовались иные способы его описания.
Плотин (III в.н.э.) заложил основы серьезной проработки темы духовной сущности и связанной с ней темы сознания. Обнаружив, что обладает духовным опытом, он начинает переживать состояние своей иномирности, т.е. нетождественности только своему телу. В духовном опыте он выделял три уровня. Первый – высший, где происходит отдохновение в Божественном. Чтобы выйти на этот уровень, надо пробудиться от своего тела, прийти к самому себе, стать недосягаемым для внешнего мира. Именно так можно приобщиться к Красоте. Исполненной величия, испытать блаженство слияния с Божественной простотой... Но долго, а тем более вечно, находиться в этом состоянии человек не может: он с необходимостью опускается на второй уровень – рефлексии и рассуждения. Это уровень, на котором человека одолевает многообразие чувств, мыслей, помыслов, связанных с жизнью «по стихиям мира сего». Третий уровень – низший, здесь господствуют инстинкты и страсти.
По мнению Плотина, сознание в структуре духовного опыта есть как бы возмещение нашей недостаточности, нашей несостоятельности, проявляющейся в том, что нам не дано пребывать постоянно в состоянии Божественной простоты. Если бы мы могли это делать, то жизнь духа стала бы нашей жизнью. Сознание – это какой-то центр между двумя теневыми зонами: безмолвной, не осознающей себя жизнью нашего «Я» в Боге, и молчаливой, бессознательной жизнью нашего тела.
Выделив три уровня в духовном опыте человека, Плотин поместил сознание на втором, между двумя другими, где сознания нет. Следовательно, это сферы бессознательного. Высший уровень нашей жизни в Боге – это безмолвное, нерефлексивное блаженство, где «я» не господствует, не осознает своей автономности. Низший уровень – молчаливая бессознательная жизнь нашего тела. Сознание – между двумя сферами бессознательного.
Человек имеет божественно-духовную сущность, и для того, чтобы стать тем, что он есть, он должен ощутить, пережить жизнь своего «я» в Боге, т.е. «побывать» на высшем уровне своего духовного опыта, прикоснуться святости.
Воспоминание о состоянии отдохновения и есть сознание. Оно не реальность, а отражение того, что случилось на высшем уровне. Сознание есть своеобразная память о нашей земной ничтожности и нашей возможности достигать Божественное, становиться образом Божиим.
Некоторые религиозные русские философы, например, Н.А.Бердяев, также считали, что сознание дано людям, чтобы они испытывали муки души, потерявшей единение с Богом, но в тоже время оно гарантирует возможность творческого восстановления утерянного единения с Богом.
Начиная с Плотина и Бл. Августина, сознание рассматривается как нечто вторичное, а потому не самое подлинное, не самое лучшее и высокое, что есть в человеческом духовном опыте. В сознании "я" живет раздвоенной жизнью: ему приходится постоянно соотносить жизнь "по стихиям мира сего" и жизнь в Боге.
Сознание есть отпадение человека от вечности. Акт сознания уже знает время, ибо знает, что что-то было «до» сознания. Вечность – высшая ценность, время – это бренность, тлен, смерть. Бытие во времени, а значит, в сознании, менее подлинно, чем бытие в вечности.
Строгое противопоставление настоящего, прошлого и будущего – это сущность сознания. Смерть присутствует в каждом мгновении жизни, и сознание не дает человеку забыть об этом. Чем старше становится человек, тем глубже и ярче он осознает трагизм временности. Сознание есть знание необратимости времени, а потому сознание понимает хрупкость и эфемерность момента настоящего, которое неумолимо мгновенно становится пошлым.
Сознание не только открывает человеку трагизм его существования во времени, но часто просто мешает человеку в его деятельности. Например, мысль не всегда нуждается в сознании. Человеческий младенец мыслит, когда сознание (т.е. отражение его мысли) у него еже нет. В состоянии Божественной простоты ум не нуждается в сознании. Сознание – отблеск ума, отображение процессов мышления, и как всякое отображение, оно уменьшает энергию ума, мешает ему своим отблеском.
Сознание напоминает человеку, что он есть не только природное, физическое и физиологическое существо, но и нечто иное – духовное. Сравнивая в сознании состояния Божественного экстаза с состоянием телесных потребностей и отправлений, человекначинает стыдиться своих природно-телесных свойств и влечений. Сознание - это обреченность человека на выбор: духовность или телесность?
Хотя плотиновское понимание сознания во многом определило христианское учение о сознании, представленное, например, в трудах Бл. Августина, все же нельзя ставит знак равенства между неоплатоником Плотиным и христианином Августином. Плотин не знает личности Бога, не знает и личного к нему отношения. Для него на высшем уровне Божественной простоты происходит неизреченное слияние «я» и безличного Бога. Между христианином и Богом личные отношения, т.е. отношение между личностью Бога, природа которого сама по себе недосягаема, и личностью человека.
Христиан можно характеризовать как "новых" людей, появившихся в результате мощного, сравнимого с космическим, "этического взрыва", сопровождавшего пришествие Христа. Христиане приняли задание преобразить свой внутренний мир по образу и подобию Божьему.
(60.6) 2.4 Проблема сознания в классической европейской философии
В Новое время на решение проблемы сознания решающее влияние оказало мировоззрение антропоцентризма. Новое время вошло в историю под знаком того события, которое Ницше выразил в афоризме "Бог умер".
По мнения Ницше, люди «убили Бога» каким-то странным образом, ибо совершив деяние, они еще не знают о нем («Это чудовищное событие еще в пути и идет к нам – весть о нем еще не дошла до человеческих ушей... Деяниям нужно время, после того как они уже совершены, чтобы их увидели и услышали. Это деяние пока еще дальше от вас, чем самые отдаленные светила, - и все-таки вы совершили его...»). Другими словами, люди действовали бессознательным для самих себя образом; никто из них не ставил перед собой сознательную цель: отказаться от Бога, вывести саму идею Бога из цивилизационной структуры. Более того, Хайдеггер считает, что невозможно точно определить, назвать исток этого «зловещего и неприютного гостя»(имея в виду отказ от Бога, или нигилизм).
Идея Бога задавала меру объяснения мира в целом и жизни отдельных людей, не давала людям погрузиться в стихию инстинктов, требовала от людей строить свое бытие по типу должного, т.е. выходить за рамки сиюминутных материально-экономических интересов и потребностей. Произошел отказ от Абсолюта, человечество отпало от вечности, перестало соотносить с этим понятием свои мысли, чувства и действия. Человек сам захотел стать богом на земле, царем природы. Он абсолютизировал свою индивидуальность в свой разум.
Но если нет Бога и нет того уровня в духовном опыте воспоминания о котором и составляли содержание и сущность сознания (уровень Божественной простоты, по Плотину), то требовались какие-то иные объяснительные принципы. Возникла необходимость переоткрыть сознание, по-новому его истолковать.
Человек освободился от власти и опеки Божественного, перестал признавать свою принадлежность двум мирам: земному и неземному, стал объяснять свое происхождение только из природы, согласившись впоследствии с теорией Дарвина о происхождении человека от обезьяны. Русские религиозные философы Н. Бердяев и Вл. Соловьев видели в этом глубокое противоречие: с одной стороны, человек соглашается со своим животным происхождением, а с другой - претендует на духовный аристократизм, приписывает себе способность сравняться в своих земных делах с Богом, от которого отказался; обезьяна захотела стать Богом. Вл. Соловьев зафиксировал это противоречие в следующих словах: люди произошли от обезьяны, а потому надо любить друг друга. Ясно, что любовь как феномен вообще нельзя вывести из обезьяньей природы, а тем более возвышенную любовь людей друг к другу. Так критиковали русские философы самонадеянность тех, кто доверился полностью естественнонаучным теориям происхождения человека.
Метафора сознания в Новое время выражала не три уровня, как это делал Плотин, а всего два: уровень рефлексии и рассуждения, и уровень чувств, эмоций и инстинктов. «Смерть Бога» сопровождалась появлением «новой» популяции людей, которые потеряли способность мистического единения с Богом, с энтузиазмом воспринимали любую рациональную конструкцию.
В условиях отказа от Божественного мысль интерпретировалась только как состояние личности, субъекта. Предполагалось, что человеческая мысль сама себя порождает и сама себя детерминирует. Отсюда и новая метафора сознания: оно не восковая дощечка, на которой отпечатываются образы реальных вещей, а некий сосуд, в котором содержатся идеи и образы до того, как оно включится в общение с миром. Ортега-и-Гассет так охарактеризовал эту метафору: "Вещи не входят в сознание, они содержатся в нем как идеи". В истории философии такое учение было названо идеализмом. Когда мы говорим о других вещах, то мы всегда различаем их существование и то, что мы о них думаем. Но для того чтобы существовала мысль, достаточно просто помыслить. Когда я мыслю, я даю мысли существование. Это и дало возможность идеализму объявить сознание единственной несомненной реальностью.
Сознание стало средством обнаружения объективно-природного мира, средством доказательства его существования. Сознание в актах самосознания обращало внимание только на предметное содержание, т.е. такое содержание, которое было связано с характеристиками объективно-предметного мира.
Если основной смысл античной метафоры сознания состоял в признании акта воздействия внешнего мира на мир внутренний, т. е акта восприятия, то в Новое время акцент переносится с восприятия на воображение. Когда сознание работает в режиме воображения, то не предметы запечатлеваются в нем, а оно само творит и конституирует мир явлений. Так, с точки зрения И. Канта, в нашем сознании наличествуют непосредственно данные знания о чем-то как о целом, и мы обнаруживаем их, как только начинаем сознавать себя. Они даны нам до всякого познания, т.е. априори (apriori - до опыта). Начиная познание, мы обнаруживаем, что в нашем сознании уже есть знание о том, что мир пространственен и временен, что в нем действуют причинно-следственные связи и т.д. (Интересно, как же подобный феномен объясняется? – И.К.) Когда человек осознает себя как Я, у него уже есть способности к логическому мышлению, языку, умение воспринимать мир пространственно и временно и т.д. Сознание начинает рассматриваться в качестве условия возможности познать внешний мир, творить мир явлений, т.е. такой предметный мир, который зависит от структур сознания. В этой связи Лейбниц называл человека "маленьким богом", а Кант верховным законодателем природы.
Метафоры сознания в философии Нового времени и античности имели противоположные смыслы, но они совпадали в том, что содержание сознания отождествлялось с предметным. В разработке проблемы сознания философия Нового времени воспользовалась открытым в средние века умением сосредоточивать свое внимание на внутреннем опыте. Но если в средневековой философии сознание было по определению мистично, то в Новое время из его содержания устраняется всякое мистико-религиозное содержание. Так, Декарт отождествляет сознание с мышлением, логические процедуры которого имеют дело только с характеристиками предметного мира. Он заложил основы отнесения к содержанию сознания только предметно. В сознании восторжествовали правила логики, а поскольку была признана участность сознания в конструировании мира явлений, то возникло убеждение, что весь мир и все вещи созданы и существуют по правилам логики...