Мать всегда твердила - Учись Верка!

В городе работу найдешь, стоящую. Продавец. Да тебя с руками оторвут!
Никто не оторвал. После учебы осталась Вера Кудряшова дома и приняла магазин. Прежний продавец Григорий Иванович ушёл на пенсию. Раненый он был на войне. Служил сапером и вот однажды, когда армия наступала, пришлось участок земли буквально по сантиметру обследовать. Мины были заложены разные, некоторые даже в два ряда, и деревянные мины попадались, которые не могли обнаружить миноискатели. А Григорий подорвался на мине с волоском. Уж очень ювелирное это дело, найти волосок и не задеть. Григорию Ивановичу оторвало левую руку. Ему предлагали окончить курсы бухгалтеров, но он выбрал магазин. Постепенно привык справляться одной рукой.
Фото взято в свободном доступе Яндекс картинки.
- Глико! - сокрушалась мать. - У всех девки как девки, все в город стремятся уехать, зацепиться там, а эта нет! - Домой она видите ли хочет!
- А что ты дома то найдешь? Парней и тех нет. Все разобраны уже ...
А Веру всегда тянуло домой. К материному клетчатому платку, в котором та ходила на ферму. Бывало, обнимет Вера мать, а от платка пахнет морозом, сеном, и парным молоком.
- Ну, ровно Мурка ластишься - мать шутливо отталкивала дочь. Но в глубине души Евдокии было приятно. Не оторвалась дочка от родного гнезда, при матери осталась.
И вот Вера приняла магазин. Огляделась вокруг, всюду пыль, товар разложен кое-как. Она схватила ведра и побежала к колодцу
Принесла воды, вымыла пол и протерла тусклые окна. В помещении сразу стало светлее.
Вытерла полки и стала раскладывать товар. Консервные банки складывала аккуратными пирамидками, а шоколадные плитки веером. Освежила ценники. Удобно расставила ящики с пряниками и печеньем.
Стали подтягиваться покупатели. В помещении стало шумно, словно залетела стая ос.
- Веруня, конфеток взвесь мне.
- Мне лапши две пачки и банку повидла.
- Вера, мыло хозяйственное есть?
Работалось легко. Только по вечерам дома скучно. Нет, работы и дома хватало, корову обрядить, сено натаскать. Сделав все дела, смотрели вместе с матерью телевизор. Евдокия шутливо ругала пани Монику из кабачка 13 стульев.
- Глико, чего выкобенивает! Её бы к нам на ферму. Прямо в этой шляпке коров доить!
- Мама! - смеялась Вера.
Клуба в деревне нет. Есть в другой деревне, четыре километра. Летом, какой-нибудь женатик набросает сена в тракторную телегу, жену в кабину, а молодежь на сено. И поехали. Катерина бывала несколько раз. В последний как раз кино показывали, « Москва слезам не верит». Когда дошло до сцены, где Рудольф соблазняет Катерину, в зале вдруг все странно засопели. Вера вдруг почувствовала, как её колени ощупывают чьи-то липкие ладони. Она наотмашь хлестнула в темноту, кто-то невидимый прогрохотал между рядами. Фильм остановили и в зале включили свет. Оказалось, что Вера ударила какого-то прыщавого малолетку. Все засмеялись, а паренек, поглаживая щеку, говорил - Дура! - Блажная!
В зале зашумели - кино давай! Свет снова погас. Настроение, с которым Вера начинала, смотреть фильм куда-то исчезло. Пригибаясь, она вышла из клуба. Постояла около трактора. Ждать когда кончится, сеанс было ещё долго, и она пошла пешком. Светло, поют вечерние птицы.
- А будет ли у меня будущее - думает Вера. - Мать права, женихов нет, вся молодежь уезжает.
Но с работой мысли забывались, тем более что магазин в деревне это ещё и такое место, где можно узнать все самые последние новости.
Вот пришла соседка Танька Левашова, с коляской в которой сидел её сынок, четырёхлетний Димка. Танька до сих пор кормит сына грудью, и возит в коляске. Бабы за глаза зовут Димку придурком, а Вере жалко парнишку. Вид у него всегда довольный. Вот и сейчас Вера вышла из-за прилавка и подала Димке сладкого петушка на палочке.
- Спасибо Вера - Танька развернула сетку авоську.
- Взвесь сахару, килограмма три - говорит она, попутно ища в кармане юбки кошелек.
Ей приятно, что Вера так относится к её ребенку и Таньке хочется в ответ сделать тоже, что-то приятное для Веры.
- Слышишь-ко, Батурины дом свой продают. - Ага, а сами к дочери, в Абхазию поедут. Господи, и чего на старости лет дома не сидится?
- А дом-то, слышишь Вера, городские, какие-то покупают. Сын у них, без ног, инвалид. На севере работал, говорят, в экспедиции ноги поморозил. Помощь вовремя не пришла. Вот без ног остался. А теперь вот в деревню решили переехать, на свежий воздух.
У сына то и машина легковая имеется и деньги на книжке. Говорят тридцать тысяч отложено.
- Вот жених то богатый. Да только кто же на инвалида позариться ...
Танька взяла ещё хлеба, и, держа в одной руке авоську, а другой ручку коляски с улыбающимся Димкой, вышла из магазина.
Батурины жили через избу от Веры. Дом у них был хороший, можно сказать богатый дом. Строил его еще их прадед. Замахнулся тогда на двенадцать аршин по фасаду и восемнадцать в длину. Прируб, светелка и двор на два ската. Прадед был мастер на все руки. Отдельно ещё и погреб поставил и хлев.
А уж сад, какой! Дочка, то их Катерина ещё учась в техникуме, вышла замуж за грузина. Все тогда удивились, и пророчили ей скорое расставание. Но на удивление в Грузии ее приняли хорошо. Вот уже трое внуков там растут. Тепло, фрукты. Катерина матери все какие-то черенки посылала. Мать сажала, поливала водой настоянной на рыбной чешуе и потрохах. И такой сад богатый разросся. И вот теперь сами уезжают.
Через неделю, за ужином мать достала из печи горшок с картошкой, Вера резала огурцы и помидоры, заправляла постным маслом. Накладывая рассыпчатый картофель по мискам мать, вдруг как вспомнив что-то важное, сказала - Эти, городские то, приехали. - Иду я нынче с луговины, а они коробки в дом носят. Машина большущая, грузовая, вся заставлена.
- А из Жигулей то, слышь, Верка, мужика этого вынесли. Безногого. Отец видно, да брат что ли.
- Одет, в костюм, темно-синий, брюки-то под коленки подшиты, а уж одеколоном пахнет, так на всю улицу!
- Нет, но надо же! Тридцать тысяч на книжке!
Вера ела картошку, слушала мать, задумчиво смотря в окно.
Пролетело лето, в чистом, прозрачном воздухе запахло прелым листом и грибами. В одних из дней Вера взяла корзинку и отправилась в лес. Он был прямо, за поскотиной. Тихо в лесу, лишь поскрипывают вековые сосны, хмурость дня подсвечивают белые стволы березок. Сорвется где листок и тихо кружится в воздухе, прежде чем упадет на старую хвою, хрустевшую под ногами.
Корзинка наполнилась, незаметно, поднялся легкий ветерок, хмурые облака разорвались, как ветхая рубаха и сквозь прореху выглянуло солнышко. И небо стало, голубое и лес осветился.
Дома, когда стали разбирать грибы мать сказала - соседка новая давече приходила. Звала на новоселье.
- Слышь, Вера. - Может, сходим? Посмотрим что за люди.
- Не хочу мам, устала. - Иди одна - Вера вынула из корзинки последний боровичок.
Но пойти все, же пришлось. Сама хозяйка, Элеонора Андреевна пришла за ними.
В избе было уже шумно, кто-то стоял, прислонившись к дверному косяку, а кто-то уже рассаживался за накрытые столы. Вера с матерью присели в углу, у окна. Напротив уже сидел тот самый мужчина, о котором говорила Танька. Одетый в новую, белую рубашку и черный галстук в красную крапинку он казалось, чувствовал себя неловко.
То ли от северного мороза, или белых холодных снегов кожа его казалась смуглой. Черные волосы аккуратно зачесаны назад. Глаза немного узкие, приближены к переносице. Нос прямой и губы тонкие, сжатые. Вера заметила, в глазах искринка, добрая.
- Наливайте гости дорогие! - Закусывайте! - Элеонора Андреевна обходила столы, пододвигала тарелки с колбасой, холодцом и селедкой украшенной по-городскому - ломтиками вареных яиц.
- Вот приехали, к вам на жительство, примите, нас надеюсь.
Элеонора Андреевна, ласково улыбаясь, подошла к сыну, положила ладони ему на плечи.
- Вот сынок наш, Андрей. Ради него можно сказать и переехали ...
- А хозяин то где - прошелестели голоса.
- Хозяин скоро будет, до города поехал вина подкупить.
- Это хорошо! - Это по-нашему снова загудели голоса.
От выпитого вина закружилось у Веры в голове. - Надо поесть, хоть немного
Вера вилкой поддела лук с селедки и положила на половинку яйца.
Пошел разговор, который обычно бывает за столом.
- Хорошие заработки на северах!
- Золото, наверное, ищут!
- Видишь, артелями ходят, тут уж как карта ляжет. Найдут - считай тысячи в кармане а не найдут так и копейки не получат!
В дверях вдруг показался мужчина, удивительно похожий на Андрея. Красивый, лицо продублено морозом и ветром. И виски побелены сединой. В руках у него был ящик с жигулевским пивом. Тут же поднялся одобрительный гул.
- К такому пивку, рыбки бы!
- Будет и рыбка! Мужчина, из мешка, висевшего, на стене в сенях стал доставать связки сушеной рыбы.
- Угощайтесь! - Это хозяин мой, Николай Павлович - улыбалась Элеонора Андреевна.
Стукались боками граненые стаканы.
Постепенно хмель стал забирать и молодых и старых. Из-за стола потянулись на улицу, на свежий воздух, покурить.
Евдокия ушла ещё раньше, она торопилась на вечернюю дойку.
Вера тоже вышла на крыльцо, на минутку прислонилась к косяку, чтобы повязать косынку. И вдруг почувствовала около ног что-то теплое ... Она оглянулась и увидела Андрея. На двух руках, ловко лавируя, он поднял свое тело и сел на лавку. Мышцы вспухали под белоснежной рубашкой.
- Какой, сильный! - с восхищением подумала Вера. Но она старалась не смотреть на его ноги. Вернее их отсутствие. Действительно, мать говорила, темно-синие брюки были аккуратно зашиты там, где начинались колени.
- Вы так ничего и не попробовали - вдруг произнес Андрей обращаясь к Вере.
- Нет, спасибо, мне очень понравился холодец и мясо. Ваша мама умеет готовить!
- Как вас зовут - спросил Андрей.
- Вера.
- Красивое имя ... А меня Андрей.
- Не скучно вам тут Вера? Нет клуба, даже почты нет.
- Некогда скучать - Вера присела рядом на лавку. - Днём работа. Я в магазине работаю, вечером дома по хозяйству маме помогаю. А потом ...
- Телевизор - подсказал Андрей.
- Да, телевизор - Вера разглаживала пальцем складку на платье.
- А мы цветной из города привезли ...
Андрей вдруг сменил тему разговора.
- Вы за столом одна были. - Муж ваш где?
- Нет, у меня мужа и не было ...
Вера тихонько кусала нижнюю губу.
- Зачем он спрашивает? - Неловко.
Андрей словно прочел её мысли.
- Вы только ничего не подумайте. Я не ради любопытства. Понять для себя хочу. Молодая, красивая - и одна.
- Я сам еще не разобрался. Как буду тут жить? Ни друзей, ни кого у меня нет.
Вера о чем-то задумалась. Проговорила - Да. - Друзей тут найти трудно, почти все женатые, работают, по праздникам гуляют, выпивают. - А я заметила, вы за столом даже не притронулись к своей рюмке.
- Я Вера свое уже отпил. По этой причине и ноги свои потерял ...
- Это мать с отцом делают из меня героя, а на самом деле ... Ничего геройского нет. Заснул пьяный в таежной избушке, печь выстыла, и я спал беспробудно. Ног не чувствовал ...
- Зима долгая, снег, бесконечный снег.
Вера встала с лавки - Вы извините, пора мне идти.
- Всего вам доброго, Вера!
На неделю зарядили дожди, а потом неожиданно подморозило. Осень. Бесснежная, ясная. Под ногами хрупает ледок, в воздухе пахнет инеем.
Андрей, тепло, одевшись, часами сидел на крыльце, смотрел на пустынную улицу. Ему почему-то хотелось ещё раз увидеть эту девушку, Веру.
Чем-то она его, зацепила, задела ...
Не всегда ведь был он один, была у него подруга. Там, на севере. И все у него было. Правда, закончилось, не так как предполагал. За богатством пошел - ноги потерял.
Томка! Веселая она, в одном классе учились, и время пролетело так незаметно. Десятый класс, выпуск и они вдвоём гуляют по июньскому светлому городу. Идут рядышком, и говорить не о чем не нужно, каждый понимает друг друга без слов.
- Мы как птицы, выпущенные из клетки - говорит Томка.
- Ты меня любишь? - спрашивает Андрей. И тут же сам отвечает - знаю, любишь.
- Поедешь со мной, Томка?
- Куда?
- Туда где подснежники, мох, голубика , олени и куропатки.
Они поцеловались, крепко, в губы ...
И вот тот самый север. В начале лета гнус, который облепляет все живое, от которого нестерпимо жжет лицо.
Крошечный поселок, в котором, почта, магазин, клуб и далее, распростертая, необъятная тайга. Томка устроилась буфетчицей в небольшую чайную. Разносила горячий чай, котлеты с макаронами, жареную рыбу и пирожки. И дома готовить ничего не надо было, все приносила с работы. Жили в крошечной комнатушке общежития, копили деньги, чтобы уехать в поселок, где побогаче, а то и в город можно податься.
Не прошло и полгода, как Томка вдруг неожиданно призналась, что беременна. Андрей такого поворота не ждал. Ребенок сейчас не входил в его планы.
- Рано нам ещё - неуверенно произнес Андрей. - Мы еще для себя не пожили. Да и где ты думаешь разместиться? Тут? В этой куричьей жопе?
Томка как понурая собачонка заглядывала Андрею в глаза, ластилась. Он впервые в жизни оттолкнул её.
- Мне в командировку, в тайгу ...На месяц, два. Пока меня не будет, пожалуйста, прими меры ...
Он уехал, не один с Колькой Сушиновым. Там в тайге, Андрей всё думал о Томке. Словно клал на весы все плохое и хорошее.
Родители у Томки умерли, есть только тетка где-то под Ленинградом. Заботится, о ней было не кому. Только он, Андрей мог повлиять на дальнейшую судьбу. Думал, что командировка даст облегчение, но тут в избушке было еще хуже. Осунулся, похудел.
Приехал домой, а там пусто. Только в шкафу, как скелетики, висят пустые плечики ... Ни записки, ничего нет. Андрей бросился в чайную, может кто , что знает? Но и там пожимали плечами и говорили стандартную фразу - не знаем, уволилась, уехала.
Деньги с их вклада Томка тоже не взяла.
Он всё ещё ждал её, долго. Мотался по экспедициям, работал как бешенный, зарабатывал на их будущее с Томкой счастье. А потом как то стих. Мотался, по экспедициям куда пошлют.
Однажды перед командировкой Андрею приснился сон, будто идёт он по лесу, и заблудился. Выйти не может, и странно паники нет совсем.
Вдруг откуда не возьмись - ласка.
Маленький, юркий зверек. Скачет перед ним, юлит, будто сказать что-то хочет. Андрей хотел её пнуть, но тут ласка выскочила на открытую поляну, и увидел Андрей тропинку, которая привела его к дому.
Собирая рюкзак, сунул туда две бутылки водки. Напарнику ничего не скажу, выпью, когда там, в тайге на душе совсем тяжело будет.
Ушли снова с Колькой Сушиновым, еще по осени, а через месяц, когда избушку завалило, перламутровым снегом Андрей вдруг заболел.
Температура, и не померная слабость свалили его, целыми днями он ничего не ел, только пил кипяток.
- Э - э, брат, так не пойдет - Колька не на шутку перепугался. Я пойду один, на лыжах дня за два доберусь до базы, а там пришлют вертолет.
Положив запас дров к печке и еду, Колька с легкой душой пустился в путь. Начальник, конечно, поругается, может и премии лишит, но зато он Колька друга спасет.
Лыжи скользили легко и свободно. Колька радовался удачной погоде, солнцу, что тусклой точкой светилось на горизонте. А вот и горная вершина. Сейчас Колька поднимется лишь немного по склону, а там за перевалом уже дорога, уже совсем немного останется ...
Но тут небо словно перевернулось с ног на голову, Колька полетел вниз, а на него летело огромное, снежное покрывало ...
Очнулся Колька в матовой тьме. Понял, что лавина накрыла его. Судорожно стал разгребать снег руками, не на минуту не отдыхая. Только когда свет ударил по глазам, Колька остановился. - Холодно. - Надо идти - твердил он сам себе.
Выбравшись на твердый слой снега, он вытащил из рюкзака горелку, вскипятил в кружке воду. Грыз сухари, и запивала его кипятком.
- Надо же! - Чуть сам себя в могилу не уложил!
- Однако надо двигаться дальше.
- Черт! Кажется, ногу подвернул!
Колька ворчал на себя, боль в ноге отдавала болью в сердце. Но надо было идти.
Андрей проснулся, печь давно прогорела, надо было встать и подбросить дровишек. Он сел на лавке, но накатившая слабость снова заставила его лечь.
- Сейчас бы горячего бульона из оленьей печенки - думал он. Рука опустилась вниз, коснулась лямки рюкзака под лавкой.
Андрей одной рукой развязал тесемки, среди белья нащупал в мешке бутылку водки. Зубами сорвал алюминиевую фольгу, пил прямо из горла, потом поставил бутылку на пол и натянув на плечи овчинный полушубок, заснул. Он не помнил, как закончилась и вторая бутылка. Он совсем ничего не соображал. Когда Андрея грузили, в вертолёт то ему показалось что по краю носилок бегает та самая ласка, которую он видел во сне.
Он слышал отдельные слова - гангрена, операционная ...
Андрей поежился. Сидеть на крыльце становилось холодно. Он еще раз посмотрел на улицу. Пустынно. Ни души.
Но вот как будто скрипнул вдалеке снежок ... Андрей увидел Веру. Она шла по улице, легкая, каблучки черных ботиков отчеканивали шаг.
Вот поравнялась с калиткой ... Повернулась, и, увидев Андрея, приветливо кивнула головой. Вмиг в душе потеплело. - Что это? Какое-то чувство. До поры неизведанное.
По утрам Элеонора Андреевна всегда варила кофе. Эта привычка не оставила её и в деревне. Николай Павлович любил кофе крепкий, а Элеонора и Андрей с молоком.
В это утро, приготовив турку, Элеонора Андреевна вдруг неожиданно воскликнула - молоко кончилось!
Обычно она использовала порошковое молоко, иностранное, которое ей доставала старинная подруга, работавшая в городе заведующей гастрономом.
Переезжая в деревню, Элеонора вынашивала мысль завести своё хозяйство. Курочки, кролики, коза ...
Она пожертвовала городом ради сына. Смотреть, как он будет, сидеть в четырех каменных стенах было невыносимо. То ли дело природа, воздух, огромный сад доставшейся от бывших хозяев. Да и двор шикарный. Все есть и стойла и курятник.
-Разведем кроликов, Коля пусть займется. Шапки будем шить.
Мечты уносили Элеонору в безоблачную даль.
- Ах да, молоко. Нужно свежее молоко, каждый день.
- Надо заводить козу - неожиданно подумала Элеонора.
Она села за стол с этой мыслью, еще не окрепшей, но уже готовой вырваться наружу.
- Нам нужна коза! - Элеонора произнесла это громко, так громко, что Николай Павлович и Андрей отложили вилки, которыми ели яичницу.
Первым в себя пришел Николай Павлович.
- А чем, позволь спросить ты собираешься кормить свою козу. - Булками? Или черным хлебом?
Элеонора Андреевна невозмутимо намазывала маслом, разломанную напополам баранку.
- Ну, можно купить сено. Или на крайний случай нанять какого-нибудь мужика чтобы накосил.
Николай Павлович взглянул на супругу с удивлением.
- Эля, по-моему, ты начиталась Салтыкова - Щедрина.
- Во-первых, у тебя нет никакого опыта содержания домашнего животного.
- Как нет? - перебила мужа Элеонора.
- А Васька?
- Кот не считается - Николай Павлович придвинул, себе кружку с кофе и стал пить маленькими глоточками растягивая удовольствие.
- Пойми, тебе нужно перелопатить гору литературы, или на крайний случай брать практику у кого-нибудь из сельских женщин.
Элеонора не ответила. Мысль о приобретении козы прочно засела в её голове.
В выходной день она собралась в город, на рынок. Николай Павлович предложил подвезти. Но Элеонора отказалась, сказала, что обернется туда-сюда на рейсовом автобусе.
Рынок был полон. Торговали мясом, овощами, фруктами. Элеонора Андреевна пробежалась по мясному ряду, приценилась к ветчине.
- Сколько? - спросила она толстую тетку в черном ватном пальто и белым фартуком.
- Четыре рубля - неохотно ответила тетка.
- Дорого! - Элеонора Андреевна, повертела вилкой другие куски.
- А ты вырасти сначала! - недовольно выкрикнула тетка и отобрала вилку из рук Элеоноры.
- Ходят тут всякие, только цену сбивают!
Элеонора уже собиралась идти к выходу, как вдруг заметила у ворот двух женщин. У одной, в плетеной корзине сидел белый петух с ярко - красным гребнем, а рядом с другой стояла коза!
Самая настоящая коза! У Элеоноры Андреевны даже дыхание перехватило. Она почти бегом бросилась к воротам. Ей казалось, что ещё чуть-чуть, и она опоздает. Вокруг козы выстроится, очередь и все наперебой будут предлагать свою цену.
Но очереди не было. Хозяйка козы уныло оглядывалась вокруг, грызла семечки, сплевывая шелуху на утоптанный снег. Коза временами опускала голову и губами перебирала эту шелуху в надежде найти целое семечко.
- Какая прелесть! - Элеонора остановилась возле козы.
- Вы продаете? - спросила она хозяйку. Та недоуменно посмотрела на Элеонорину рыжую лисью шубку. Шубка была куплена по случаю у какого-то спекулянта. Рвалась в самых потаенных местах, но Элеонора аккуратно все подшивала. В общем, вид у шубки был презентабельный.
- Так вы продаете козу или нет? - Элеонора вернула хозяйку в реальность.
- Продаю!
- Сколько?
- Сто рублей! - не моргнув глазом, ответила хозяйка.
- А сколько она даёт молока?
- Три литра - невозмутимо отвечала хозяйка.
Элеонора ещё раз осмотрела козу. Серенькая, с аккуратными рожками. Вымечко сзади вроде как небольшое, зато бородка длинная, придававшая козе солидность. Та стояла смирно, лишь иногда искоса поглядывая на свою хозяйку.
У Элеоноры Андреевны не было ста рублей. Она вынула кошелек, пересчитала деньги. Но уйти без козы она тоже не могла. Только представить себе, каждый день, три литра свежайшего молока!
Э-э, милочка. - Кстати, как вас зовут?- Элеонора снова посмотрела на хозяйку.
- Марией кличут.
- Мария, может, мы сговоримся. У меня только восемьдесят рублей. - А мне ещё обратно как-то ехать...
Мария оглянулась по сторонам, вокруг кроме её и тетки в лисьей шубе больше никого не было.
- Уговорили, так и быть, забирайте!
Хозяйка передала Элеоноре веревку, которая была привязана к брезентовому ошейнику козы.
- Ну, ведите, с Богом! - хозяйка засунула деньги, куда-то в недра полушубка и быстро скрылась в надвигающихся зимних сумерках.
Элеонора постояла минуту в раздумье и потащила упиравшуюся козу к автостанции.
В маленьком помещении автобусной станции было жарко. Элеонора вся вспотела, пока тащила козу. Наконец билет был куплен. Дело оставалось за малым, втащить козу в рейсовый автобус и благополучно доехать до деревни.
Первое препятствие - водитель автобуса.
- Куда ты прешь животину? - гаркнул он. - Тут не зоопарк, тут люди ездят.
- Я понимаю - устало ответила Элеонора. - Но мне очень надо, я заплачу ... - Сколько нужно?
Водитель при этих словах смягчился - два рубля!
- А вы мне не поможете её втащить? Элеонора сделала попытку поднять козу на руки, но не смогла.
- Помогу - буркнул водитель. - Тогда ещё рубль.
Наконец усталая Элеонора села на сиденье около самых дверей. Коза на удивление всю дорогу стояла смирно. Пассажиры не обращали внимания.
Вот, наконец, то и остановка. Вытаскивать козу не пришлось, она сама ловко спрыгнула со ступенек.
Автобус, обдав бензиновым облаком, покатился дальше, а Элеонора с козой на поводке, шла по узкой тропинке, ведущей в деревню.
Несколько раз, когда коза вырывалась вперед и редко дергала веревку, Элеонора падала, но тут, же стойко поднималась и шла дальше. Бывало и наоборот, коза отставала на приличное расстояние, а потом со всего маху неслась и ударяла Элеонору рогами.
Николай Павлович шёл за водой на колодец, когда увидел жену с козой на поводке ...
Сначала он подумал, что ему поблазнило, даже глаза протер. Нет, точно, это Элеонора.
Когда коза была, в стойле и даже нашлось немного сена от прежних хозяев, а Элеонора пила чай, одну чашку за другой, вконец изумленный Николай Павлович спросил у супруги - Ну и что ты теперь собираешься делать?
- Как что, доить! Элеонора черпала ложечкой повидло, намазывала его кусок хлеба и жадно откусывала, запивая чаем.
Николай Павлович провел туда пальцем над верхней губой. Как будто пригладил невидимые усы.
- Я думаю - сказал он, тебе нужно посоветоваться сначала с кем-нибудь из местных женщин. Пусть покажут, как эта процедура совершается.
Элеонора уже напилась чаю досыта, настроение улучшалось с каждой чашкой.
Подумать только! Какая она молодец! Так ловко обернула сделку! И главное довезла свою мечту. Теперь все заживем! С молоком!
- Кого же позвать Коля? - Может нашу соседку? - Евдокия, кажется, её зовут.
Всю жизнь на ферме работает. Все знает. Пожалуй, схожу к ней.
Евдокия долго не могла взять в толк, что хочет от неё новая соседка.
Говорит, козу купила ... Да мыслимое ли дело?
Но помочь, то надо.
И они пошли.
- Вот! - с гордостью представила Элеонора козу.
Евдокия обошла животное кругом. Потом прижала кончик платка к губам - Господи Иисусе ...
- Что-то не так? - испуганно спросила Элеонора.
- Да ведь это козел! - ответила Евдокия.
- Боже мой! - простонала Элеонора и без сил опустилась на низкую скамеечку.
- Да вы не расстраивайтесь! - Евдокия погладила Элеонору по плечу.
Весной сведем вашего козла с кем-нибудь из здешних коз. Возьмете козочку. Алименты так сказать.
Вырастите. И будет у вас хозяйство.
Элеонора только застонала в ответ. Как будто у неё заболел зуб. Утешал только ласковый голос Евдокии.
- Потерпи милая, все у тебя будет!
Фото Яндекс картинки. Художник Кугач Юрий Петрович.
Приближался Новый год. Вера любила этот праздник. Она сама ездила на лыжах в лес выбирала елку, пофигурнее и попышнее, а срубив, везла аккуратно по снегу, что бы не обломить веточки. Дома елку устанавливала в деревянную крестовину, обкладывала низ мокрой ватой. В тёпле веточки распускались, источая хвойный аромат. Именно этот миг так волновал Веру. Не спеша развешивала, гирлянду, игрушки и наконец, самое, любимое - серебристый дождик. Всё наполнялось волшебством, и даже Евдокия в эти минуты светилась от радости. Радости наступающего года. На стол подавала жареного гуся с яблоками, а Вера пекла медовик. Рецепт этого торта она списала ещё в училище, у Дашки Резниковой. И с тех пор, пожелтевший истрепанный листочек лежал в томике стихов Ольги Фокиной.
Так было задумано ими с матерью и в этот раз. Вера уже и елку поставила и нарядила, вымыла всюду полы, расстелила полосатые половики. Огляделась - чисто! Уютно было у них дома. В роскоши не жили, но старались и от людей не отстать.
У Веры в комнатке и кровать с пружинным матрацем, и шкаф платяной с зеркалом.
В большой комнате тоже стоял шкаф шифоньер, диван, стол полированный и четыре стула. Кровать матери отделена ситцевой занавеской. Да занавеску и задвигать не приходилось. Кровать всегда заправлена, не единой складочки, подушки пирамидой и накрыты узорчатой накидкой. А подзор Евдокия сама связала, из ниток.
Что и говорить, уютно у них, у Кудряшовых!
Вера только поставила тесто на коржи, как в дверь постучали. Вошла Элеонора Андреевна. Была она одета в короткий, коричневый полушубочек, отороченный белой овчиной. На ногах валеночки. Только не такие, не грубые, а городские, белые да мягкие.
- Верочка! С Наступающим! - А мама дома?
- Нет, корову пошла, доить - растерянно ответила Вера.
Элеонора Андреевна потерла озябшие ладони.
- Я собственно чего пришла ... Пригласить вас с мамой к нам, на новый год. Отпраздновать так сказать первую нашу зиму. Вроде и живем всего ничего, и познакомиться со всеми успели, а вот, вы соседи, все же ближе. Приходите! Андрей будет очень рад. Посидим, телевизор посмотрим.
Вера замешкалась - я не знаю, неудобно как-то, стеснять вас ...
Элеонора уже взялась за ручку двери - Андрей очень просил, чтобы вы пришли. Приходите! И вышла так же незаметно как вошла.
Евдокия внесла подойник полный молока.
- Верушка, процеди. - Ох, что-то руки сегодня ломит, моченьки нет. - К теплу, наверное.
- Мама, садись. Я сейчас все сделаю! Вера через чистую марлю процедила молоко по банкам.
- Мам, соседка приходила. Элеонора.
В гости нас звала на праздник. - Пойдем?
Евдокия откинулась головой к стене, по тому, как на лице её застыла болезненная гримаса.
- Я не пойду. - Руки так и ломит, так и ломит!
Вера принесла мазь с пчелиным ядом и растерла матери руки.
- Сейчас станет полегче.
- Всё-таки мам, мне одной то идти как-то неловко...
- Да отчего же неловко то. Там вон парень молодой, ему тоже, поди скучно. А вместях вы найдете, о чем поговорить.
Евдокия хитрила. Материнским сердцем она понимала, еще год или два над Верой будут смеяться. Скажут вот, у Евдохи Кудряшихи дочь перестарок. Никто замуж не берет. Да и сама Верка будет рада и хромому и кривому, но будет поздно. Нет мужиков. Был, правда, один командировочный ... Приезжал по год с проверкой в магазин.
Широкоплечий, коренастый, с крупными ноздрями и густыми бровями. Рыжий и волосы как у бычка, кудрявятся на лбу. А глаза синие. Вера при виде его всегда робела, а он смотрел, хоть и исподлобья, но Вера чувствовала этот взгляд прожигающий её тело.
Евдокия сморщилась - ну куда молодой девке этот рыжий черт?
А у новых соседей Лебедевых парень пригожий.
Ну и что, что ног нет? Вот если бы любовь между ним и Веркой образовалась тогда никакой изъян не страшон.
И родители, куда с добром. Коля, бывший военный, пенсию хорошую получает. Элеонора ... Евдокия вспомнила, как лихо та привезла козла. Улыбнулась. Ну что с городской взять? Ничего, человек ко всему привыкает. А я помогу при случае.
Евдокия почувствовала, как боль уходит из рук. Значит, не гневается Боженька на её рассуждения, значит, в правильном направлении Евдокия мыслит.
И всё таки к соседям Вера пошла одна. Она уложила в корзинку жареного гуся и медовик.
У Элеоноры Андреевны было чисто прибрано. Даже на лавки она постелила пестрые половики, стало ещё уютнее. И елка, правда, небольшая, но лампочки на ней мигали! Они были в форме фонариков, как волшебные.
Андрей в синей рубашке, сидел на диване, смотрел телевизор.
Вера взглянула на экран и только сейчас заметила, что балахон на Алле Пугачевой был красный, с черными разводами и красные туфельки. И что сама она рыжая! Вот что значит цветной телевизор. А у нас с мамой всё черно-белое. И жизнь тоже.
Сели за стол. Элеонора Андреевна резала гуся и все нахваливала Веру. И медовик ей понравился. Шампанское разливал Андрей. Он вдруг как-то приободрился за столом, рассказывал смешные истории. А Николай Павлович провозглашал тосты. Один интереснее другого. У Веры от шампанского кружилась, голова она тоже задорно смеялась.
На небе взошла, луна и даже через окно было видно, как серебриться перламутром снег.
- Погулять бы сейчас - вздохнул Андрей. Я так давно не видел такого снега. Но это невозможно. Давайте Вера смотреть «голубой огонёк»
Вера захмелела от шампанского.
- Как это может быть невозможно?
- Я знаю, у Батуриных были большие санки! Иногда на них возили воду в баню. Наверняка они и сейчас стоят без дела. Одевайся Андрей! - Я тебя покатаю сама!
Андрей не ожидал, что Вера окажется такой приятно настырной. Она действительно разыскала санки. Они были большие, добротные, сваренные из железа. С изящно загнутыми вверх полозьями. Вера положила на них развернутый полушубок. Помогла Андрею надеть куртку и вместе с Николаем Павловичем они усадили Андрея на санки, прикрыв полами тулупа.
Санки скользили легко, снег поскрипывал под полозьями. В конце улицы, в пролете между домами улыбалась луна. И все вокруг было светло от нежного, голубого свечения. Вера свернула к пруду, там ребятишки уже успели накатать склон.
- Прокатить вас с горки? - Вера озорно засмеялась и направила полозья санок вниз.
- Я боюсь! - притворно закричал Андрей.
- Не бойтесь! - Со мной не страшно - громко выкрикнула Вера, и санки с ветерком помчались вниз. На льду они развернулись, да так лихо, что Андрей чуть не выпал. Но Вера успела его подхватить, а сама поскользнувшись упала. Падая, задела Андрея щекой за его щеку.
- Побрился, не колючий совсем. А как приятно пахнет одеколоном. Поцеловать бы его сейчас ... Желание вспыхнуло с такой силой, что Вера даже потянулась к щеке Андрея.
- Что я делаю? - вот дурочка. Вера тихо засмеялась.
Домой вернулись, пили горячий чай с медовиком. Домой Вера вернулась уже под утро. Андрей, на руках перенося своё тело, провожая её до дверей. Шепнул - спасибо Вера! Такого праздника у меня еще не было!
- Эко ты сотворила! Евдокия довольно цокала, языком слушая, как Вера рассказывала про ночную прогулку. Не хотелось матери раньше времени раскрывать свои потайные мысли но она не удержалась.
- А что Верушка, может тебе присмотреться к нему? Ну и пусть что инвалид. Зато молодой. А там и внучата пойдут. Жаль отец не дожил.
Он бы тебе тоже самое сказал.
Вера вздохнула - не знаю мама, я ведь его ещё не люблю. А в мыслях подумала - не люблю, а поцеловать тогда хотелось.
Весна пришла рано, изумрудными острыми стрелочками лезла из земли первая травка. Обметались зеленым пухом березки. Трактора выезжали в поля.
Вера вместе с матерью прибрались у дома. Евдокия разгребала граблями сухую траву под ягодными кустами, Вера относила охапки в компостную яму. А вскоре мягкая травка муравка, словно ковер расстелилась до самого крыльца.
Приближалась Пасха, Вера принесла веточки вербы, поставила дома в стеклянную вазочку. Евдокия покрасила яйца.
- А что дочка, может пригласить Лебедевых к нам? - Я вон и пироги поставила и окорок зажарю. А вино ты из магазина сама принеси.
Вера обрадовано взглянула на мать - Давай! - Я сама позову, ладно?
Вера схватила ведра, как будто бы на колодец собралась. Она и дошла до колодца, цилиндр завертелся, цепь размоталась, и ведро туго ударило об воду. Набрала воды и пошла не спеша. У ворот Лебедевых остановилась, поставила ведра и толкнула калитку.
- Хоть бы кто-нибудь был во дворе! - просила Вера в мыслях.
В садовом домике на лавке сидел Андрей, он маленьким топориком вырубал колышки. Будущие подпорки для смородиновых кустов. Николай Павлович выламывал сухие побеги малины.
При виде Веры мужчины отложили свои дела.
- Я вот зашла ... хочу вас пригласить к нам ... на праздник. Мама, тоже просит - Вера стеснялась, перед ней двое мужчин, которые смотрят с интересом и пониманием, и слова ей давались нелегко.
Первым хотел ответить Андрей, но Николай Павлович опередил сына.
- Спасибо! - Непременно придем!
Не стали ютится в избе. Погода стояла отличная, припекало солнце, пели птицы, на яблонях завязывался цвет. Евдокия с Верой накрыли стол в саду.
Вера немного волновалась - как Андрей доберется? Все-таки хоть и небольшое расстояние, но все равно, на руках ведь это тяжело.
Скрипнула калитка. - Со светлым праздником! - Гостей принимаете? - раздался голос Элеоноры Андреевны. За ней шел Николай Павлович, нес в руках крошечную корзиночку с яйцами. Позади всех шел Андрей. Да, да именно шёл, опираясь на трость.
- Наверное, протезы надел - подумала Вера. Какой он красивый в этой синей рубашке с накрахмаленном воротником!
Вышла Евдокия - Христос Воскрес! - Проходите гости дорогие! Садитесь!
- Радость Христова к добрым делам, счастье для души, здоровье для тела! – ворковала Элеонора Андреевна.
За столом было непринужденно и весело. Николай Павлович как всегда произносил тосты, Элеонора Андреевна и Евдокия раскраснелись от вина.
Вера заметила - Андрей к рюмке не прикоснулся. Они сидели рядом, и Андрей как бы невзначай иногда своим локтем, касался локтя Веры.
А ей было приятно это прикосновение.
Николай Павлович уже заметно осоловел от сытной еды и вкусного вина. Элеонора Павловна что-то напевала, а Евдокия подтягивала.
- Вот сейчас они уйдут, и снова я останусь одна - подумала с тоской Вера. Начнется рутина, убирать со стола, мыть посуду. Андрей словно прочел её мысли.
Придвинулся ближе и шепнул - А можно нынче я тебя покатаю?
- Как это? - изумилась Вера.
- Поедем в город, погуляем.
- А разве ... ты водишь машину сам?
- Конечно! Только как нам потеряться незаметно от наших?
Вера прыснула от смеха в кулак.
- Да просто, скажем, что пойдем прогуляться.
- Идите, детки идите - хмельная Элеонора Андреевна налила себе, Николаю и Евдокии еще по рюмочке.
- Пироги у вас Евдокия как пух, дадите рецепт?
- Дак чего же сложного, мучка да ручки вот и весь рецепт.
- Я - я запишу. Элеонора качнулась - только не чем. Коля! У тебя есть авторучка. Николай Павлович не ответил, он сладко дремал на солнышке.
- Я принесу - Евдокия поднялась и пошла в дом, Элеонора, слегка пошатываясь, пошла следом. Авторучки Евдокия не нашла, зато нашла стержень. Они долго расписывали его на клочке бумаги. В это время Вера и Андрей незаметно вышли.
Сели в нагретую солнцем машину. Андрей показал Вере на рычажок находящийся под рулем.
- Вот, специально сделано. Чтобы передачи скорости включать. - Ну что, поедем?
Вера с готовностью кивнула.
Жигули плавно выехали со двора, обогнули берег того пруда где Вера катала Андрея. А теперь он везёт её.
В городе было жарко, уже вовсю цвели на бульварах яблони.
Остановились возле кафе.
- Мороженое попробуем?
Вера согласно кивнула. Зашли в кафе, ели мороженое, пили кофе,
разговаривали. Как будто и не было между ними незнакомого.
Андрей рассказывал о себе, как привезли его тогда на вертолете в область, как сквозь туман слышал он вой сирены, шуршание шин скорой помощи, когда с вертолетной площадки его везли в больницу. Приняли. В приемном покое, лежал на скользкой, обитой дерматином лежанке и ждал. Нянечка сунула ему под мышку градусник, а когда вынула и посмотрела, то тревожно покачала головой. Пришел врач, ощупал ноги, Андрей их не чувствовал. В груди горело, болели виски, он еле отвечал на вопросы доктора.
А потом его положили на длинную каталку, накрыли простыней. Пахло карболкой. Как долго он лежал не помнит. Ему уже стало казаться, что он уже находится в морге.
Наконец пришла санитарочка и повезла его по длинному белому коридору, распахивались двери, заворачивали то влево, то вправо, потом резко остановились. В глаза бросились красные, горящие буквы на табло «операционная».
Потом он очнулся на холодной простыне в большой белой палате.
Особенно тяжело было по ночам. В окно светила молочная луна и все вокруг, кровати тумбочки становились словно замороженные.
Раскаяние, позднее, безнадежное давило, жгло.
Жить не хотелось. Каждый день в палате одни и те же лица. Вот пожилой мужчина, с желтыми заостренными скулами, меряет палату резиновыми наконечниками костылей. Толстяк, у которого очки в коричневой, роговой оправе, капает себе в мензурку лекарство. Пахнет мятой. Андрею хотелось домой. Забиться в свою комнату, не видеть никого и не слышать. Так он и жил. Постепенно свыкался с мыслью, что он инвалид. Смотрел в окно с пятого этажа, откуда люди казались букашками. Вот тогда матери вдруг пришло, решение уехать в деревню. И теперь Андрей нисколько не жалеет. Он как будто заново начал жизнь.
За разговором не заметили, как прошло время.
- Домой пора спохватилась Вера. - Нас, наверное, уже потеряли ...
Из кафе вышли, когда засветились в небе редкие, далекие звездочки.
Воздух чистый, ароматный, весенний.
Когда свернули на проселочную дорогу, вдруг неожиданно небо потемнело, и закрапал мелкий дождик. Но по мере того как надвигалась туча, капли разбушевались и превратились в ливень. Он хлестал по лобовому стеклу. Дворники сначала сметали со стекол водный поток, но потом Андрей остановился и заглушил мотор.
- Делать нечего, придется переждать.
Они сидели в темноте, под шум ливня и молчали. Андрей положил голову на руль и смотрел на Веру.
Красивая. Волосы с лёгкой рыжинкой, на лице чуть заметный румянец, и только в треугольном вырезе платья белела шея и чуть ниже волнующая ложбинка грудей ...
Андрей сидя потянулся к Вере и крепко обнял податливое тело. Целовал, в шею, в глаза в губы.
Вера несмело отвечала.
У Андрея перехватило дыхание, в голове зашумело от страсти...
Они лежали потом на откинутых сиденьях, наполненные нежной, счастливой усталостью. Давно кончился дождь. Все вокруг блестело, было слышно, как срываются с деревьев тяжелые капли.
Только ленивый, на деревне не говорил - Верка Кудряшова замуж выходит!
Вера знает, ей многие завидуют. Каждое утро, на окне в пузатой оранжевой вазе стоят цветы. Маки, васильки, ромашки. Когда Андрей только успевает их менять, чтобы не вяли?
Вера открыла широкие магазинные двери, шагнула в прохладное нутро. Пахло хлебом, соленой рыбой. Магазин стал наполняться покупателями. Первой в очереди стояла Ольга Гладина. Когда-то они с Верой за одной партой сидели в школе. Хорошенькая, пухленькая, словно из сдобного теста с сахаром её выпекли. А муж её, комбайнер Леха рыжий, вечно загорелый до красноты. Леха любит выпить. Правда в страду держится, а как только рожь уберут, так и напьется. До кровати дойти не может. Проснется Олька утром, а Леха раскинув, руки и ноги спит на полу. Просыпается, кается, что больше ни-ни, ни глоточка, а к вечеру снова пьянехонек.
Вот и сегодня Ольга вздохнув, говорит - Мне полкило конфет - подушечек, пачку геркулеса и хлеба пять буханок. - Да, ещё Вера бутылку «пшеничной». Опять Лешка запил. Надеюсь ненадолго.
На весы была небрежно брошена авоська.
- Хлеба десять, леденцов. Консервы. Макарон взвесь. - Ну чего как не родная? По ту сторону прилавка стояла Валька Огородова. Улыбалась желтыми, лошадиными зубами. Валька знала, что она не красива. Зато у неё каждые два года рождалось по ребенку. От кого неизвестно. Ребята были разномастные. Женщины искали в Валькиных ребятах сходство со своими мужьями, так на всякий случай. И не находили. Валька и сейчас стояла, оттопырив уже большой живот. Нашелся какой-то пришлый мужичок. С большой ленцой правда. Дома любил посидеть да в окно смотреть. И ростом не вышел. На деревне его звали Митя – сморчок.
Складывая продукты, она как бы невзначай сказала - Ну Верка, окрутила ты молодца! - Нет, ну это же надо и молодой и с денежками! - Только это же надо за пол человека замуж идти! Валька оглянулась на остальных. Ждала поддержки. Из очереди раздался голос бабки Клавдии.
- Валентина, язык прикуси! Твоим-то ухажером только полы мыть!
И все засмеялись.
За Валькой подошла очередь Таси Журавлевой. Была Таисия замужем, а через три года муж ушёл к другой женщине... И ладно бы, к какой деревенской, но нет. В городе заприметил, когда зашел в парикмахерскую подстричься. Уж больно соблазнительно его та парикмахер обихаживала. Какое имя у вас мужественное - Юрий. Прямо как Гагарин! - А какие у вас руки сильные, а волосы ... Да такие стричь жалко. - А вы знали, у вас две макушки? - Да, да! Вы счастливый человек!
Внимание парикмахерши заволокло Юрия как туманом. Как выходной он в город. А однажды и вовсе не вернулся. Тася тогда у родителей мужа жила, уйти хотела, но свекровь не дала. Говорила - потерпи детонька, не уходи. Вернется непутевый. Через год Юра вернулся. Весь, такой как будто его в пруду с ряской искупали. На коленях прощения просил. А тут свекровь умерла, сердце не выдержало. И Тася простила. Теперь вот детишек трое.
- Поздравляю тебя Верунь! Вот и ты замуж выходишь. Девок больше не осталось, если только ждать когда наши пигалицы подрастут. Тася улыбалась по – доброму, и очередь загудела как пчелиный рой и все стали наперебой поздравлять Веру.
Вера не хотела пышной свадьбы. Она уже и платье себе сшила, простое голубенькое. Андрей посмотрел, как-то улыбнулся кисло.
- Ты меня стесняешься?
Вера вспыхнула - Ты что! Нет!
Андрей улыбнулся - тогда давай купим тебе платье белое, настоящее свадебное. И фату.
Всё купили, как хотел Андрей. И машины были с шарами и куклой на капоте. И кольца переливались золотом на солнце. Шептались старушки, глядя счастливыми улыбками на молодых.
А вечером, когда все разошлись, Андрей сказал - не мог я тебя на руках пронести. И не смогу. Но я сделаю по-другому. Он взял тазик, на руках добрался до ведер с водой. Набрал в кувшин воды и обмыл усталые ступни жены.
Только закончили с сенокосом. Несколько дней вокруг деревни ходили тучи. Одна покажется, надвинет свой темный лоб, поворчит устало и растворится в зное. Иногда прогремит так, что земля вздрогнет, несколько тяжелых дождевых капель упадут в дорожную пыль и раскатятся в разные стороны ртутными шариками. Евдокия крестилась - Господи Иисусе! - Дай закончить! Не подведи!
Закончили. В субботу Евдокия истопила баню. Раньше они с Верой любили ходить в первый жар, париться до красноты.
А теперь Евдокия одна. Разве что позвать Верушку? Хоть и мужняя она теперь жена, но и мать не чужая.
Вера посмотрела на Андрея. - Пойду, попарюсь? Сеном шею накололо, кожа щиплется.
- Конечно, иди! - Андрей смотрел хоккей.
Евдокия с дочерью по очереди хлестали друг друга душистыми бронзовыми вениками, которые Евдокия замочила ещё с утра.
Стирали комариные укусы и въевшуюся, сенную труху. Вера занесла, было, руку с веником над спиной матери и вдруг прислонившись к стене, стала оседать на пол.
Евдокия вскочила с лавки, бросилась к дочери.
- Вера! - Вера - что с тобою доченька?
Вера не отвечала. Евдокия распахнула дверь в предбанник, набрала прохладной воды, осторожно стала ладонями умывать лицо Веры. Та открыла глаза.
- Слава Богу! - выдохнула с облегчением Евдокия.
- Мама, что со мной? - спросила Вера.
- Лучше молчи! - Напугала мать до смерти.
Они сели на лавку в предбаннике, Евдокия сбегала в сени, нацедила из глиняного, ведерного бочонка квасу.
Вера пила жадно, потом откинула голову к стене.
- Спасибо мамочка! - Мне уже легче.
- Да что же с тобой такое? Сроду не бывало!
Вера улыбнулась - беременная я мамочка!
Элеонора Андреевна уговаривала Веру - Тебе нужно бросить работу!
Утомляемость организма, а ты должна себя беречь.
Вера отшучивалась - мама, я же не на заводе работаю!
С самого первого дня как Вера переступила, порог Лебедевых она стала звать Элеонору мамой. И Элеоноре было настолько приятно, что она готова была освободить невестку от всех проблем. Лишь бы у них с Андрюшкой было всё хорошо!
А у них и было. Андрей буквально сдувал пылинки с молодой жены, ветру дунуть запрещал. А Вера не могла сидеть без дела. Днем магазин, вечером на огород, поливала, полола. Потом пошли ягоды, надо все успеть переработать. Николай Павлович сделал низкую скамеечку, и теперь Вера сидела под кустом черной смородины и собирала ягоды.
Элеонора Андреевна совсем привыкла к деревне, ходила босиком, хлопотала в огороде, собирала из куриного гнезда яйца. Того козла она благополучно продала в соседнюю деревню, взамен купила козочку. Серенькую, как бочонок, на высоких ножках. Элеонора Андреевна ухаживала за Пеструшкой как за ребенком, варила для неё жидкую манную кашку с молоком.
Незаметно наступила осень. По утрам деревню окутывает сырой, тяжелый туман. Он настолько плотный, что крупными каплями свисает с веток деревьев. Всюду густо роса и в эту росу кружатся и падают последние листья.
А днём, когда выглянет, солнце туман рассеивается
Вера встает раньше всех, от короткого полешка нащеплет тонких лучинок, дрова в печку положены уже заранее. И кусочек бересты как белый островок. Вера зажигает этот островок, с минуту ждет, когда поднимется тяга и только потом прикрывает дверцу печи.
Дрова гудят, потрескивают и тепло заполняет дом.
Давно уже убрана картошка, засолены огурцы и помидоры. В подполье ровными рядами стоят банки с вареньем. Николай Павлович наносил рыжиков, засолили целую кадушку. На огороде осталась последняя царица овощей - капуста.
Недолго и ей дозревать.
Вера охнула, приложила ладонь к животу, маленький в ней сделал кувырок и оперся о живот то ли коленкой, то ли локтем. Она улыбнулась, не иначе футболист растет. Все время вот так ворочается.
Сердце сладко волновалось, переполнялось нежностью. Она мать и жена. Родится пусть здоровым, а они с Андреем будут смотреть на него и радоваться.
Фото Яндекс картинки. Художник Кугач Юрий Петрович.
Уже стало подмораживать, а в конце ноября выпал устойчивый снежок. Трактора успели накатать дороги.
В один из дней, в магазине, Вера вдруг заметила незнакомую женщину. Та была с девочкой лет восьми.
Боковую витрину Вера использовала для школьников. Там лежали тетрадки, ручки, цветные карандаши и ластики. Раскрытые готовальни, где на зеленом и темно-синем бархате лежали циркули. Калейдоскопы. Ровным веером разложены перочинные ножички. Иной мальчишка, приходя в магазин помочь матери донести сумки, надолго замирал над этой витриной. Девочки выбирали капроновые ленточки и расчески.
Вот и эта девочка терлась около этой витрины, водила по стеклу пальчиком, что-то шептала про себя. А женщина в упор смотрела на Веру ...
В черной шубе, с белым узорчатым платком накинутом на пышные волосы, она не выглядела деревенской.
- Кто же это? Может кому-то в гости приехала.
Покупателей было немного. Бабушка Тарасовна подозрительно долго пыталась рассмотреть цену на ситцевом халате. Вера заметила, бабушке хотелось послушать разговор, но незнакомка оглянулась на Тарасову и та тихонько вышла из магазина.
Женщина подошла к самому прилавку. Отогнула кончики платка, а потом и вовсе стянула его на воротник.
- Значит это вы Вера?
Вера молчала. Каким-то чувством она поняла, женщина спрашивает не случайно. Кто она такая? Что ей нужно? Надо выяснить.
- Здравствуйте. Да, Вера это я.
Девочка оторвала взгляд от витрины, повернулась к женщине - Ма-ам! - Купи!
- Подожди! - Не мешай! - Не видишь, я разговариваю!
Девочка снова равнодушно отвернулась к витрине.
- Меня зовут Тамара - представилась женщина. - Вам Андрей что ли ничего не рассказывал?
- Нет - внутри у Веры ребенок недовольно перевернулся, и она невольно приложила руку к животу.
- Вот видите - продолжала Тамара. Скрыл от вас. А ведь когда-то я была ему не безразлична. Мы даже жили вместе. И вместе работали ...
- А потом? - тихо спросила Вера. Ей вдруг сделалось нехорошо. В глазах замелькали блестящие, белые мушки.
- А потом он меня бросил ...Ну как бросил, уехал в комадировку, а я осталась. В положении ... Сказал, чтобы от ребенка избавилась и уехал.
А я молодая была, неопытная. И ехать мне было не куда. А все же ушла.
Тамара сняла платок и одела по новой. Уголки аккуратно спрятала за ворот шубы.
- Мне поговорить с ним надо. Есть один эпизод, незаконченный.
- Мы с дочкой остановились у старушки одной. - Да вот, она недавно тут стояла. Пусть придёт вечером.
- Он не сможет прийти - Вера все ещё не отошла от новости, что Андрей скрыл от неё. - У него ног нет. Ходит на протезах, но недалеко.
- Вот как? - тонко выщипанные брови Тамары от удивления вскинулись вверх. Ну, ничего, я не гордая. Могу и сама к Лебедевым прийти.
- Я передам Андрею, он придёт - Вера, наконец, то приходила в себя.
- Да уж, будь любезна - Тамара кивнула девочке и та с облегчением побежала к матери. Они вышли, из магазина оставив за собой облачко пара.
Бабушка Тарасовна с вечера долго не могла заснуть. А спать она забиралась всегда рано. Ещё и шести вечера не было. Дом у неё большой, половину занимала русская печь с широкой лежанкой. Старушка с приближением зимы любила спать на печке. Она, было, уже задремала, но её разбудил настойчивый стук в оконную раму. Тарасовна быстро открыла глаза в темноту и громко произнесла - Алёша?
Ей постоянно снился сын. Приехал он тогда под самый конец войны, раненый в грудь. Пулю вынуть не могли, около самого сердца она ходила. Не беспокоила. Дома Алексей совсем поправился. На гулянья стал ходить, и девушка уже нашлась. Только однажды вот так пришёл он, постучал в окно. А в дом войти не смог. Умер на ступеньках крыльца. Добралась пуля до сердца.
С тех пор старушка просыпается на каждый шорох, будь то глупая птичка, скачущая по ту сторону рамы. Между рамами, на зиму Тарасовна кладет ветки рябины и старые елочные игрушки. Иногда снегири, завидев, сквозь стекло рябину стучат клювиками в окошко или котенок опрокинет решето с разноцветными клубками.
Тарасовна зевнула – опять мне старой почудилось. Но стук повторился. Кряхтя и охая, Тарасовна спустилась с печи.
Нашарила в темноте валенки, подошла к двери - кто там?
За дверью приятный женский голос проговорил - бабушка, не найдется ли местечка переночевать? Нам к вам посоветовали.
Тарасовна не удивилась. И раньше бывало, ночевали у неё зимами то лектор из района, то очередной агитатор.
Она отперла дверь, на пороге стояли мужчина и женщина, а между ними двое детей. Постарше девочка и мальчишка лет трёх.
- Заходите в избу! - А то выстудите всё! - Тарасовна пропустила незваных гостей в комнату.
- Это кто же такие будете?
Женщина уклонилась от ответа - нам бы только переночевать, а завтра мы уедем, дальше.
- Ну, пытать не буду - обиженно сказала Тарасовна. - Сейчас самовар поставлю.
Пока хлопотала с самоваром, щепала лучину, нагребала угли, Тарасовна все поглядывала на постояльцев. Она женщина видная, да и хозяин. Мужчина небольшого роста, худощавый. Лицо узкое, овальное, все время хмурится.
До Тарасовны доносились редкие слова - Станислав, я знаю, я сама ...
Самовар вскипел, мужчина сам вызвался помочь, поставить его на стол. Тарасовна поставила на стол тарелки с грибами, вареной картошкой, огурцы, квашеную капусту. Отдельно на блюдечке розовое сало. Подумав, добавила еще бумажный пакет с печеньем и вазочку клубничного варенья.
Большой желтый абажур ярко освещал стол, другая часть комнаты осталась в мягком полумраке.
- Кушайте, кушайте - Тарасовна пододвигала гостям тарелки.
Мужчина положил себе в тарелку картошки с капустой. - Вот это закусочка! - А не найдется ли у вас бабуся ...
- Стасик! - выкрикнула женщина.
- Прекрати!
- А что я такого сказал? - мужчина принялся, есть с аппетитом. Прожевав, он снова повернулся к Тарасовне.
- А что бабуся, живут ли у вас?
- Стасик! - женщина бросила вилку с наколотым грибочком. - Я сама разберусь без тебя!
Дети шумно дули на горячий чай в блюдечках, черпали варенье и казалось совсем не замечают как взрослые бранятся. Мальчик первым отодвинулась от себя чашку, и стал кулачками тереть глаза.
- Спать хочет - пояснила женщина.
Тарасовна взяла мальчика за плечи и повела в маленькую комнатку закуток. Там стояли две кровати заправленные зелеными солдатскими одеялами. Тарасовна расстелила одну из кроватей и положила мальчика, а девочку уложила с другого конца. Получилось валетом. Укрыла сверху и заправила одеяло под матрас. Чтобы не скатились ночью. Дети мгновенно уснули.
Вернувшись в комнату, Тарасовна стала убирать со стола. Мужчина сидел около печки, курил. Женщина помогла Тарасовне обтереть крошки и вытерла посуду.
Возвращая полотенце, спросила - А что бабушка, живут ли у вас в деревне Лебедевы?
- Это которые? Надо припомнить. Старуха хитрила. Лебедевы в деревне были только одни. Элеонора и Николай с Андреем.
- Да есть такие - после короткого перерыва ответила Тарасовна.
Свадьбу вот недавно сыграли, сынка женили.
Тарасовна заметила, как презрительно дернулась губа у женщины.
- А что, жена здешняя?
- Тутошная! - Верушка продавщица - закивала головой Тарасовна.
Женщина вдруг резко прекратила разговор.
- Спать пора. - Где нам можно лечь?
Тарасовна кивком головы показала на закуток - А вот, тама вторая кровать.
Забравшись обратно на теплую печь, Тарасовна долго не могла уснуть. Все ворочалась в раздумьях. Кто же эти таинственные гости и чего хотят от Лебедевых? Наконец Тарасовну склонил сон.
Вера пришла тогда из магазина домой и решила спросить все у Андрея напрямик. Зачем начинать новую жизнь с недоверия, с недосказанности. Андрей выслушал, молча, а потом прижал к себе голову Веры, поцеловал в висок
- Прости, думал всё. Пропал у меня из памяти этот период. Тебя встретил. А вот видишь, напомнило.
- С Тамарой была девочка. - А вдруг это твоя дочь? - Вера тихонько всхлипнула.
- Не плачь, Андрей прижал Веру к себе ещё сильнее. - Если моя значит, буду помогать. Но между мной и Тамарой больше ничего нет. Есть только ты и наш малыш.
- Она просила прийти. У Тарасовны остановилась. Может сказать отцу? Он тебя проводит. Вера думала, что Андрей станет отказываться, и это вносило бы ещё одну проблему. Утаили от родителей. Но Андрей согласился.
Он стоял, у дома Тарасовны опершись на забор. Тамара долго не выходила.
- Ну, здравствуй - произнесла она с какой-то иронией. - Давно не виделись!
Андрей спросил сразу - что ты хочешь?
Тамара скривила губу - разве так встречают свою первую любовь?
Андрей как будто не замечал колкостей - девочка у тебя ... Она моя?
- А что ты так вдруг всполошился? Тамара зло сузила глаза. Ты же сам мне сказал - прими меры.
- Мы тогда другие были - заметил Андрей. - Я от ребенка не отказываюсь. Если мой, стану помогать.
- Такими же мы были. Да. - Обожглась я тогда, да только сумела сухой из воды выйти. Без твоего довеска - отрезала Тамара.
- Тогда говори, что ты еще хочешь? - Андрей уже чувствовал, что устал стоять, култышки словно жгло огнем.
Тамара не спешила, ей, словно нравилось растягивать диалог. Было видно, что это доставляет ей удовольствие.
- Довеска нет, а вот, должок за тобой имеется. - Вместе мы тогда вкалывали и денежки на один вклад, рублик к рублику. Только я с пустыми руками осталась, а ты вон как разжился! И дом, и машина и денежки!
Нет, Тамара не говорила. Она шипела как растревоженная гадюка на лесной тропе. Казалось, тронь и укусит.
- Я понял. Андрей повернулся, и тяжело опираясь на трость, пошагал прочь. У соседнего дома его ждал Николай Павлович. После разговора с сыном он вдруг сел в машину и уехал. Вернулся к вечеру, на рейсовом автобусе.
Тарасовна провожала необычных постояльцев. Вот-вот скоро автобус подойдет, а надо успеть накормить всех на дорогу. Дети за обе щеки ели картофельную болтушку с молоком. Станислав нервно курил, переходя от одного окна к другому. Тамара должна была прийти с минуты на минуту.
Хлопнула входная дверь, на пороге Тамара. Станислав бросился к ней, спросил нетерпеливо - Ну что?
- Вот! Можно ехать!- Тамара показала увесистую пачку купюр.
Тарасовна перекрестилась - Свят, свят! - Что деется!
Шагнул Новый год, в мир вошел новый человек. Январь уступил свое место февралю. За окном разгулялась метель, а в печи снова тихо потрескивают дрова. На столе уже большая стопка блинов, но раскрасневшаяся Вера снова и снова натирает сковородку кусочком сала на вилке, и очередной блин плавно опускается на стопку.
Андрей ещё спит, рядом на его руке лежит крошечная головка в голубом чепчике.
Павлушка сыночек. Вера вернулась на кухню, улыбаясь, открыла банку с земляничным вареньем. По избе поплыл летний душистый запах.
До чего же хорошо! Господи!
Моя Людмила