НА БЕ НА БЕРЕГАХ РЕКИ СУЕРИ повесть

Булатов К.А.
Часть 1 Год 1911. Весна.
В последних числах апреля утренних заморозков не наблюдалось. Ночи стояли теплые, днем грело солнце. Снега не было нигде, кроме оврагов. Весна. Всюду весна, всюду радость. На крышах домов весело и голосисто насвистывали скворцы, только что прилетевшие с юга. Вокруг высоких душистых тополей и церковной колокольни кружились и громко кричали галки. В кустах черёмухи и акации шумно чирикали воробьи. Новорождённые телята, впервые встречающие весну, задрав хвосты и фыркая, бегали по просторным коровьим загонам. Куры нсушки каждый день прибавляли количество яиц. И каждый хозяин держал наготове отремонтированные плуги и бороны, а семенной материал, очищенный от сорняков, затаренный в мешки, ожидал своей очереди в амбарах. На возвышенных местах земля уже впитала талые воды, давая возможность начинать боронование и посев пшеницы на парах. Но пасхальная неделя только началась, а работать в Пасху считалось за великий грех. Поэтому весь народ был дома. Все, от мала до велика праздновали Святую Пасху. Парни и девки в нарядных костюмах и платьях, качались на качелях, пели песни, танцевали под гармошку. В каждой улице виднелись нарядно одетые люди, проходили подвыпившие мужики с жёнами. В доме Ивана Петровича слышались звуки граммофонной пластинки, плясали «комаринского». Ребятишки школьного возраста играли в бабки, катали яйца.
Много народа толпилось в магазинах местных купцов Кокорина и Журлова. Не был пустым и кабак, где целовальница Евгения Прохоровна, одну за другой подавала бутылки с белой водкой под красным сургучём, получала деньги, сдавала сдачу и принимала порожнюю посуду. За многие годы сидельцем кабакаа она так изучила своих покупателей, что стоило ей взглянуть на человека, она уже знала: этому бутылку, этому две, а этому бутылку и два шкалика.
«О, Евгения Прохоровна насквозь видит, кому что надо»-сказал кто-то из стоявших у прилавка завсегдатаев кабака- «Вот, например, мне»- обернувшись сказал Рыбин Ефим Игнатьевич, по прозвищу : « Дермёнок»- «Она не спрашивает, а подаёт мне одну бутылку и два шкалика.» Как-то я её спросил: «Как Вы, Евгения Прохоровна, знаете, что мне надо?» А она, усмехаясь, говорит: «Бутылку выпьешь, свалишься, уснёшь, а шкалик утром на похмелье.» - «Ну а второй шкалик?»- не выдержав, спрашивает Шевелёв, по прзвищу «Ерасёнко». –« Хм, второй, говорит, для начала». –«Так и сказала?»- «Да, так и сказала».- «Ну, баба, дело знает крепко.»- подитожил Ерасёнко, выбивая пробку из бутылки.
На колокольне с утра и до вечера звонили во все колокола, любители поиграть сменяли один другого. Самым лучшим звонарём считался Григорий Никанорович Клабуков, по уличному просто «Гринька Малко». Эта кличка ему присвоена с малых лет. Старший брат у него тоже Гринька, только «Большак». К тому же «Малко» ростом мал, но шустрый, при разговоре часто вставлял присказку «всяку мать». Действительную военную службу проходил в городе Иркутске, где ему не раз приходилось подниматься на колокольню Кафедрального собора и звонить во все колокола, удивляя своим искусством иркутян, за что получал благодарность от своего начальства и похвалу от губернского духовенства. Как то при встрече Архирея Тобольского и Сибирского Варнавия, посетившего село Мостовое, Малко изумительно играл на колоколах, что очень понравилось архирею и он вознаградил звонаря восемью рублями серебром. Которые Малко на второй же день оставил в кабаке. Хотя Малко и любил выпить, но был богобоязненный, старался быть поближе к церкви. Очень гордился тем, что целовал руку преосвященному владыке Варнавию. Любил рассказывать, как готовились к встрече и как встречали архирея. Вот и сегодня, в день Пасхи, с большим наслаждением рассказывал об этом мужикам, сидевшим на скамейке у Жевлаковского дома. «Ты, Григорий Никанорович, рассказываешь нам то, что мы и сами видели и знаем,»-прервал его Тимофей Гаврилович, и в шутку добавил: «Рассказал бы лучше, как этот самый архирей Варнава ночевал у отца Григория.» -«А что? Ночевал и ночевал, нужно же ему где то ночевать, не пойдёт же он к тебе или ко мне.»- заволновался Малко. «Я думал, что ты больше других знаешь, так как представлен был архирею.» «Ты, Тимофей, всяку мать, тем слухам веришь? Клянусь богом, ничего не знаю, и этим слухам не верю и тебе не советую.»- « О каких слухах вы тут толкуете?»-заинтересовался Иван Степанович. «А ты разве не слыхал?» «Нет, ничего не знаю и не слышал.» -«По народу ходят слухи»-начал пояснять Тимофей Гаврилович-«будто бы этот самый архирей Варнава, ночуя у отца Григория, напоил его своим вином, отец Григорий уснул и проспал до утра, а архирей в это время занялся попадьёй… , а дальше понятно без слов. Но многие этим слухам не верят и говорят, как же мол так, архирей- преосвященный владыко, за здравие которого молится народ во всех церквях Тобольской губернии, славят в одной молитве с царём, ставят в один ряд со святыми угодниками и, вдруг, мог допустить такое.»- «Вон, оказывается, в чём дело,»- покачал головой Иван Степанович.-«Только что до глухого весть дошла, Конечно, никто не поверит, я вот первый не поверю. Выдумки всё это, один болтнул, а другие подхватили и пошло.»-заключил он, неодобрительно посмотрев на Тимофея Гавриловича. «Я тоже так думал, однако нашлись люди, которые рассказывают об этом деле в мельчайших подробностях.»- твёрдо сказал Тимофей Гаврилович, как бы ставя на этом точку. «Ладно, старики, было, не было, наше дело-помалкивать. Сегодня вон добрые люди с иконами ходят.»- сказал Исаак Васильевич, стряхнув с подола рубахи яичные скорлупки.
Как жаль, что наши почтенные старики не дожили до наших дней. Теперь уже большинство читателей знают из повести писателя Аркадия Васильева «Есть такая партия», где на страницах 447-459 третьей книги, дано полное и правдивое описание об этом преосвященном владыке-прощелыге Варнаве, который был лучшим другом Гришки Распутина. Ездил из Тобольска в Петербург в царский дворец и кутил с княгиней Вырубовой. Оттуда вместе с Распутиным ездили в публичные заведения, где их с поцелуями встречали девицы в одних ночных сорочках и наперебой тащили к себе. Гришка не называл Варнаву иначе, как Суслик. «Эй, ты, Суслик! Брось свою Вырубову, переодевайся, поедем в заведение, там попроще.»- говорил Распутин преосвященному владыке.
С незапамятных времён вошло в привычку ходить в Пасху с иконами по домам. С первого пасхального дня священнослужители: поп, дьякон, облачившись в лучшие пасхальные ризы, пошли с иконами, воспевая: «Христос воскресе…». Заходили в каждый дом и служили: у кого десяти, у кого пяти, а у кого и двухминутный молебен, смотря по карману хозяина. В большинстве своём иконы носили старушки, пожилые женщины и старые девы. Носили и молодые парни и девчата, родители которых были строго религиозны и принуждали своих детей исполнить пасхальный долг, с тем, чтобы Господь-бог увидел и вознаградил земным счастьем. С пением «Христос воскресе…» иконы заносили в дом Бородавкина Степана Петровича по прозвищу «Новосёл», который у самого порога своей избы лежал мертвецки пьяный и спал так, что попу с дьяконом и сопровождением пришлось перешагивать через него и пройти в комнату. На столе вместо лукошка с семенным зерном стояли недопитые бутылки с вином. Отслужив двухминутный молебен, процессия с иконами отправилась дальше. Ерасёнко, служивший при церкви помощником трапезника, ходил вслед за иконами и продавал свечи иладан, не выпуская изо рта свою заветную трубку. Он и напустился на хозяйку Степана Новосёла: «Ох уж ты! Не могла его оттащить от порога-то. И бутылки со стола убрать!». «Я сама-то только прилегла, никак не думала, что сегодня до нас дойдёте, завтра ждала, даже лукошко с пшеницей на стол не поставила. Осталась наша пшеница неосвящённой, с понедельника ведь сеять начнут, как теперь примет её мать –землица? Ох, согрешила я, грешная. А всё из-за идола проклятого, нажрался до зелёной…» «Обожди, обожди, грех ругаться в Пасху. Ты… вот что, это самое, налей-ка стаканчик»- облизываясь сказал Ерасёнко, не спуская глаз с недопитой бутылки, стоящей на столе. «Тут рюмка, тут стакан, наливай да пей!» Ерасёнко налил чайной стакан и залпом опрокинул его до дна. Крякнул, вытерся рукавом и снова потянулся к бутылке. «Хватит тебе! С ума сошёл? Второй стакан!» - «Я немножечко, немножечко, полстаканчика, даже меньше. Не ругайся, грех ругаться в Пасху.» - «А вино жрать не грех?»- «Э-э-э, нет, Исус Христос сам пил на этой, как её …забыл, туда её…. Вечере … тайной»- заикаясь, налил себе полный стакан-«Тьфу ты черт возьми тебя с твоими разговорами. Ну, ладно, Будем здоровы!.» После второго стакана, язык у Ерасёнки стал ещё больше заплетаться, глаза посоловели, как у поросёнка. Переступая с ноги на ногу, он пошёл к выходу, запнулся за спящего нНовосёла, упал, рассыпал свечи. Хозяйка, ругаясь на чём свет стоит, собрала свечи в корзинку, поставила её к печке на приступку, а Ерасёнка в шею вытолкала за дверь. Ерасёнко постоял, постоял, покачался из стороны в сторону, немного опомнился и стал стучать в дверь: «Отдай мою корзину! Отдай мои свечи!»- « На, подавись, несчастный трапезник, навязался на мою шею!». Ерасёнко, взял корзину, поставил её на землю, а сам сел на бревно, лежащее у забора и больше не встал. Так и уснул, склонив голову вниз.. К корзине подбежала большая рыжая собака. Понюхала, покрутила Хвостом, сунула морду в корзину, вытащила творожный пирожок, поданный кем то Ерасёнку, быстро проглотила его и снова начала рыться в корзине. Ничего не найдя, опрокинула её, свечи высыпались, а ладан горохом раскатился по земле. Собака отпрянула от корзины, посмотрела на спящего Ерасёнко и махнула через забор.
Шествие с иконами и пением продолжалось из дома в дом. По улицам с лихими песнями гоняли на тройке пьяные мужики. На качелях продолжается веселье. Подошли подвыпившие парни и учинили драку. Девки с визгом разбежались во все стороны. За рекой голосисто играла гармонь. Во многих домах собирались мужики с жёнами, пили вино, пели песни, плясали. Всех громче слышалась песня «Скакал казак через долину…»-которую пели Сколков Назар и Ульяна Власовна. На колокольне не переставали звонить во все колокола. Ликованию в честь Пасхи не РЕГАХ РЕКИ СУЕРИ повесть