Старлей Лупанов также сообщил мне, что на время отсутствия мичмана Хоменского, во время выхода в море и Кольский залив, он временно переведет на МБМ и капитана гражданского буксира, знающего лоцию Кольского залива и поможет мне в этом, но командовать матросами срочной службы придется мне. Как выяснилось, рулевого на МБМе также не было. При этом он спросил меня, согласен ли я пойти служить на МБМ. Я конечно согласился и собрав свои вещи перешел на МБМ, который базировался как и БУКи возле нашего плавпричала, но только с другой его стороны. Как выяснилось, у мичмана Хоменского случилась проводная язва и его срочно госпитализировали в госпиталь г. Североморска, где ему сделали операцию и на службу он явно выйдет не скоро.

Морское судно МБМ-11 производилось как морской рыболовный траулер, корпус его был комбинированный, изготовлен из дерева, обитый полностью снаружи железом. Судно морское проекта 365 «Альбатрос», 1952 года постройки, водоизмещением 95 тон, было двухмачтовое, предназначено для хождения под парусами, но на нем также был установлен двигатель 150 л.с. в машинном отделении. Проект был настолько удачным, что часть судов проекта 365 и 365 бис была переоборудована в пограничные мотоботы и лоцмейстерские суда, вооруженные двумя ДШК.
Под парусами судно конечно не ходило, которых и в наличии не было, а передвигалось оно, как и все суда, за счет двигателя внутреннего сгорания. У МБМа в центре была установлена грот-мачта и в кормовой части бизань-мачта и как положено с вантами и шторм-трапами из металлических тросов. Палуба и надстройка также были изготовлены из дерева. Рулевая рубка, машинное отделение и каюта командира судна находились в кормой части судна. В центре МБМа располагался большой трюм, в котором перевозили различные грузы, преимущественно мясо и рыбу из Североморска и Мурманска на базу для питания моряков нашей бригады. В носовой части судна располагался большой кубрик для матросов срочной службы на 6 койко-мест в два яруса. Рядом с кубриком в носовой части находился небольшой камбуз, где кок готовил пищу для моряков команды судна. У МБМа имелся высокий фальшборт, чтоб во время движения по морю, кто-то из моряков случаем не выпал за борт.
По штату команда МБМа состояла из 7 человек, а это: старшина команды судна-мичман, рулевой, радиометрист, моторист, боцман, кок и матрос. На момент моего прибытия на МБМ в команде было всего 4 человека, это радиометрист Веденов Леша, моторист Мухараев Витя, боцман Корж Николай и кок Систалюк Владимир. Радиометрист и моторист были мои одногодки, а боцман и кок служил на полгода больше нас. Позднее нам дали в команду еще одного молодого матроса родом из Украины. И вообще большая часть команды МБМа во главе с мичманом Хоменским состояла из уроженцев Украины, а из России были я и моторист калмык Мухараев Виктор, родом из Астраханской области. Так мне и пришлось служить полгода на этом судне в команде среди украинцев.

Как я уже упоминал, наша задача была одна, ходить в города Мурманск и Североморск, а иногда в пос. Роста под Мурманском за продовольствием, в основном грузились тушами мяса коров и свиней и свежемороженой рыбой, которую нам грузили кран-балкой на причалах в трюм. Груз мы затем перевозили к себе на военно-морскую базу в пос. Гранитный, где также нас разгружали кран-балкой у причала продскладов базы. Иногда попутно мы брали людей из п. Гранитный на большую землю, а иногда и в обратном направлении попутно из Североморска на военно-морскую базу в п. Гранитный.
Экипаж МБМа меня принял в свой состав дружелюбно, так как мы все знали друг друга, да и мужики там были нормальные, хоть и украинцы, за исключением боцмана Коржа, а затем и мичмана Хоменского, с которыми позже у меня возникли «терки». Но это будет потом. Прибыв на МБМ я влился в состав команды судна. Началась привычная для меня работа, управлять судном, крутить штурвал, проводить все авральные работы на судне, в Баренцевом море и Кольском заливе приходилось вести судно по путевому магнитному компасу, и не важно хорошая была видимость на море или плохая. А также по радиолокатору, когда видимость была плохая или ее вообще не было, где на постоянном боевом посту, рядом со мной, нес службу радиометрист Леша Веденов родом из г. Лисичанска Ворошиловоградской области (ныне Луганской).

Капитан гражданского буксира, не помню уже его не фамилии и не имени, так как он ходил с нами вместе только в море эти три месяца, первый выход с ним в море и Кольский залив, он постоянно находился со мной в рубке и указывал мне курсы движения судна, объясняя мне судоходную обстановку и лоцию Кольского залива, а также находился рядом во время движения в обратном направлении, когда мы возвращались с грузом в базу пос. Гранитный. Впоследствии капитан гражданского буксира по-прежнему с нами ходил в море, но стал постоянно уходить к себе в каюту, и изредка появляться в рубке, оказывается он в каюте часто употреблял спиртное и спал. Иногда во время следования по Кольскому заливу, капитан появлялся на минуту в рубке, спросит меня, все ли нормально и снова уходил к себе в каюту, говоря мне напоследок, если что, меня позовешь. Я отвечал ему: «Хорошо, не беспокойтесь, мы справимся».
Я быстро освоил судоходную обстановку и лоцию Кольского залива, а уж управлять судном, швартоваться к причалу или отходить от причала для меня проблем не было, у меня уже был большой опыт, начиная с гражданки, где я на Волге две навигации отходил, плюс морская служба 2 года. Капитан буксира это знал, так как мы с ним, можно так сказать, были коллеги, только он гражданский, а я военный моряк. И выполняли с ним в морских заливах военно-морской базы одни и те же функции. Поэтому, показав мне один раз судовой путь по Кольскому заливу в Мурманск и Североморск и обратно, он этим успокоился, и практически во время выходов в море в рулевой рубке почти не показывался. В основном пил и спал в каюте, всегда от него пахло спиртным.

Так прошло три месяца, как я служил с этим составом на МБМе, служба для меня была очень интересная, так как выходы на катере в заливы мне были уже не так интересны, как выходы на МБМе в Баренцево море и Кольский залив. Через три месяца после болезни на службу вернулся и старшина команды МБМа мичман Хоменский Анатолий. А капитан гражданского буксира сразу же перебрался на свой буксир, хотя и до этого, когда мы находились в базе пос. Гранитный, он постоянно уходил на свой буксир. К нам он приходил только тогда, когда необходимо было выходить в море. А так мы военные моряки жили на судне своей жизнью.
Как только вышел на службу мичман Хоменский и нам на МБМ сразу дали еще одного молодого матроса родом с западной Украины, в результате чего команда была укомплектована согласно штата. Мичман Хоменский спросил нас, как мы тут без него службу несли. Мы ответили, что все нормально, справились. Мичман предложил мне по-прежнему нести службу на МБМе в должности рулевого. Я конечно согласился, служба моя на МБМе продолжилась.
И вот однажды зимой 1977 года командир воинской части базы дал нам задание срочно выйти в море и проследовать в г. Североморск, где загрузиться свежемороженой рыбой и забрать оттуда целый взвод стройбата. Несмотря на то, что на море штормило, мы вышли из губы Долгая Западная в Баренцево море. Мичман Хоменский в отличие от гражданского капитана во время следования никогда из рулевой рубки не отлучался, разве что сбегать в гальюн(туалет) или еще по каким-нибудь срочным делам. Он как настоящий командир любил командовать, давая мне команды как рулевому, какой держать курс судна, сколько градусов на румбе, при маневрах на сколько градусов необходимо поменять курс движения судна влево или вправо. Я каждый раз должен отвечать ему «Есть» и повторять текст его команды, как это происходит на всех боевых кораблях, что я так и делал и мне это нравилось. Например: мичман мне дает команду: «Курс норд-вест, на румбе столько-то градусов, или лево руля, курс такой-то, или лево или право десять, или так держать!». Я ему в подтверждение отвечаю: «Есть курс норд-вест, столько-то градусов, или есть лево руля, курс такой-то, или есть лево десять, или есть так держать!». При этом я ощущал себя настоящим военным моряком. Курс судна я всегда держал по магнитному путевому компасу, выполняя команды мичмана. Радиометрист Леша Веденов периодически докладывал мичману обстановку в море и Кольском заливе, независимо была видимость на море или она вообще отсутствовала. Например, увидев на экране локатора движущуюся яркую точку в море, он докладывал мичману: «Вижу цель по курсу норд-вест, столько-то градусов, до которой столько-то миль и кабельтов». Иногда меня мичман спрашивал: «Какой курс держишь?». Я отвечаю: « Курс норд-вест, столько-то градусов!». Он мне: «Так держать!». Я отвечаю: «Есть, так держать!». И дальше рулю, кручу штурвал и держу заданный курс.
Вернусь к этому выходу в море в штормовую погоду по направлению в г. Североморск. На море был приличный шторм. Ветер северо-западный, норд -вест, сильный, дует нам на встречу в сторону нашего побережья, нашей губы Долгой Западной, видимость была очень плохая, была зима 1977 года. Волна высотой около 5 метров, ширина волны от гребня до гребня около 100 метров, волна длинная. Обычно мы называем такую погоду на море «Ветер 3», или «Штормовая готовность номер №3», или 7-бальный шторм. Мы встретили ветер и волну при выходе в море в лоб. Началась килевая качка, самая плохая в море.

Когда приходящий вал подбрасывает судно вверх, а затем судно с вала проходящей волны падает вниз, как бы в бездну, затем снова зарывается в очередной вал волны, летит много брызг выше мачты, волна заливает палубу судна и подбрасывает его вверх, после чего судно забравшись наверх вала, снова с него сваливается вниз, рассекая носом следующий вал и так это повторяется, пока держишь курс навстречу ветру и волне. Это называется килевая качка. Непривычные люди начинают болеть морской болезнью, их тошнит, рвет, они сильно страдают от этой качки. Когда судно подбрасывает волной кверху, тебя прижимает к палубе судна, как бы пытаясь тебя раздавить, а когда судно летит вниз с вала, то палуба судна как бы уходит из-под ног и так это повторяется весь период штормования при килевой качке.

Выйдя в Баренцево море мы держим данный курс определенное количество времени, затем меняем курс, поворачиваем налево в Кольский залив, держим курс такой, что ветер и волна нам бьют в правую скулу судна. Начинается болтанка, еще хуже. У судна происходит как килевая качка, так начинается и бортовая качка. Судно швыряет как щепку в море. Во время шторма на палубу выходить всем запрещено, чтоб тебя не смыло волной и не выбросило за борт. При этой болтанке нелегко держать судно на курсе, приходится то и дело крутить штурвал, возвращая его на заданный курс по путевому компасу. При этом приходится не только крутить штурвал, но и держаться сильно за него, чтоб не упасть во время шторма.

Через какое-то время мы снова меняем курс и двигаемся в Кольский залив параллельно обоим берегам залива, тогда начинается сильная бортовая качка, очередной вал волны ложит наше судно на левый борт, да так что наши мачты почти касаются воды в море, а затем вал проходит, и судно валится с гребня волны на правый борт, почти касаясь мачтами воды, судно оказывается между валами, высота которых около 5 метров, но тут же подходит следующая волна и снова бьет нас в правый борт, поднимает его на гребень, а затем судно снова летит вниз. И так все это повторяется, пока держим этот курс, когда ветер и волна бьют нам в правый борт. Швыряет судно только так из стороны в сторону.
Но морское судно имеет высокую остойчивость, имеет большой киль, чтоб тормозить качку, осадка судна около 2,5 м, центр тяжести смещен к самому днищу судна, где также еще залит балласт и судно становится как бы ванькой-встанькой. Такая качка называется бортовой качкой, когда судно валится с борта на борт. Войдя в Кольский залив, ветер и волна начинают немного стихать, так как сопки по берегам залива все-таки сдерживают силу ветра и волна становится меньше. А ширина входной части Кольского залива с моря составляют не менее 10 км, если не больше. Постепенно залив становится уже, ветер тише и волна меньше. Шторм начинает ослабевать.

В сильный шторм в море наше судно обычно не выпускают, но если нам дали приказ выйти, значит у командования воинской части была на это острая необходимость. Вскоре мы прибыли в пункт назначения в г. Североморск, где находится Штаб Северного флота. В то время у причалов г. Североморска базировались мощные надводные корабли 1 ранга, такие как большие противолодочные корабли и ракетные авианесущие крейсеры, во время моей службы их поступило два корабля на Северный флот, это «Киев» и «Минск». Последние как правило стояли на рейде в Кольском заливе на бочках, если они не участвовали в походе. До прихода их на Северный флот в начале моей службы в ВМФ, вместо них на рейде стояли два старых крейсера под названиями «Мурманск» и «Александр Невский». Когда пришли новые ракетные авианесущие крейсеры, то старые крейсеры куда-то переставили к причалам у берега.

Загрузившись свежемороженой рыбой полный трюм мы подошли к центру г. Североморска к одному из причалов, рядом с памятником воину матросу-североморцу в период ВОВ и пришвартовались. На берегу возле причала находилось не менее 30 солдат, которые уже ждали нас. С ними был офицер в звании лейтенанта и сержант срочной службы, остальные все рядовые. Мичман Хоменский вышел их встретить, поздоровался с лейтенантом, что переговорил с ним, после чего дал команду грузиться. Весь взвод солдат стройбата Хоменский поместил в наш носовой кубрик, которые на наше удивление все разместились. Правда и кубрик у нас был очень большой, фактически на всю команду МБМ моряков срочной службы. После чего мы вышли в обратный путь.
На обратном пути наш МБМ был тяжелый, так как загружен был под завязку. До конца Кольского залива мы шли более-менее спокойно, а на выходе из заливы ветер резко усилился и волна увеличивалась в размерах. Началось снова наше штормование. Когда вышли в море, то шторм опять принял тот же размах, что и с утра. Снова началась бортовая качка, когда шли параллельно берегам залива, подставляя уже левый борт ветру и волнам. Я стоял за штурвалом и держал указанный мичманом Хоменским курс. При этом мне приходилось не только управлять судном, чтоб держать его на нужном курсе, поглядывая каждый раз на путевой магнитный компас, но и держаться за штурвал, чтоб самому не упасть. Если честно, мы ходили по морю и заливу в штормовую погоду, но тогда штормы были не настолько сильные как в этот раз. Затем мичман дал команду сменить курс и началась болтанка, одновременно бортовая качка вперемешку с килевой.

Когда очередной раз мы сменили курс судна, направив его с моря в сторону губы Долгая Западная, началась килевая качка. Ориентация входа в губу долгая Западная были маяки, один из них справа от входа в залив стоял на острове Чаячий, а второй маяк слева от входа в залив, немного в стороне, на мысе Черный. Ветер дул нам в корму, волна догоняла нас, поднимала МБМ кверху, в результате чего нос зарывался в воду, затем оказавшись на гребне, судно падало вниз и тогда корма оказывалась в воде. Не успевала она выровняться, следующая волна набегала на наш МБМ сзади и снова поднимала нас кверху и несла нас вперед с бешеной скоростью, летели брызги, волна заливала палубу. Судно снова зарывалось носом в воду, когда волна поднимала корму и после этого мы оказывались на гребне волны и снова оказывалась внизу и судно снова падало вниз с волны.

И так до тех пор, пока мы не вошли в губу Долгая Западная. Берег скалистый, волны разбиваются о скалы с такой силой, что брызги от волн летят кверху наверное на десятки метров.

В месте прибоя вся вода пенится и становится белой. А шум прибоя на побережье моря в сильный шторм иногда слышно и в самом поселке Гранитном, несмотря на то, что их разделяют километры.

Губа Долгая Западная узкая, не более 300 метров шириной и очень длинная, берега высокие, отвесные, скалистые, если дует ветер норд-вест (северо-западный), то волна идет вдоль все губы, до ее раздвоения, слева залив Ковш, а справа залив Лобаниха, где располагается наша военно-морская база в пос. Гранитный. Но в губе Долгой Западной шторм все равно стихает, волна постепенно уменьшается по высоте и когда мы вошли в губу Лобаниха сразу все стихло, ветер дул, но не такой сильный как на море, и большого волнения здесь практически не бывает, благодаря гранитным сопкам, которые как стеной защищали нашу базу и находящиеся у причалов корабли.

Мы подошли к плавпричалу, где становится оказия, и пришвартовались, чтоб высадить взвод солдат стройбата. Из носового кубрика стали вылазить солдаты. Когда они вылезли все на палубу судна, лейтенант подошел к мичману Хоменскому и сказал, что солдаты его нам в кубрике набезобразили и нужно будет сделать им уборку у нас. Оказалось, что многих солдат во время морской качки коснулась морская болезнь. Вообщем их рвало по страшному. Мало того их в Североморске перед выездом накормили. Весь наш кубрик был облеван, в кубрике находилось закрепленное к переборки эмалированное ведро емкостью 10 литров с небольшим количеством питьевой воды. Так они умудрились нам и туда наблевать.
Мичман распорядился боцману Коржу выдать солдатам ведро палубное с веревкой, чтобы черпать воду за бортом, швабру и тряпки и заставил их мыть наш кубрик. Питьевое ведро в кубрике пришлось нам снять и в дальнейшем использовать его в технических целях. Боцман Корж контролировал солдат за уборкой кубрика, и отпустил солдат восвояси только тогда, когда они вымыли нам весь кубрик. Запах в кубрике после этого долго стоял неприятный. Выпроводив солдат с судна, мы снова отошли от причала и пошли к другому причалу продскладов для разгрузки свежемороженой рыбы из трюма. Так закончился наш рейс в штормовую погоду в Баренцево море и Кольский залив.

На МБМе я служил еще три месяца в подчинении мичмана Хоменского, а всего где-то побольше полгода. Но служить в одной команде среди украинцев было в тягость. И все из-за боцмана Коржа Николая родом из Николаевской области, который постоянно выслуживался перед старшиной МБМа мичманом Хоменским. По службе он был старше нас на полгода и после мичмана считал себя главным лицом на судне, иной раз вел себя вызывающе к матросам, оскорблял их словесно всякими колкостями. Мне это не нравилось, иной раз и на меня пытался наезжать, но я ему сразу давал отпор и он от меня быстро отвязался. Тогда он стал мне гадить, стучать мичману Хоменскому по каждому пустяку и стал на меня наговаривать. В результате чего мичман Хоменский верил ему и тоже стал на меня наезжать. Обстановка в команде МБМа ухудшилась и я понял, что дальше вместе с ними я служить не смогу, поэтому написал рапорт на имя командира воинской части о переводе меня обратно на буксирный катер БУК, где я служил последние полгода до конца своей службы на флоте.
Перейдя на службу обратно на БУК, где команда была дружеская и обстановка внутри команды нормальная, меня назначили у них командиром отделения и я приступил к прежним своим обязанностям. Вскоре меня вызвал к себе командир строевой части старший лейтенант Лупанов. Он поблагодарил меня за службу на МБМе, спросил меня, почему я дальше не захотел служить там с мичманом Хоменским. Я объяснил причину, он все понял.

После этого он предоставил мне очередной отпуск на родину приказом командира части, так как почти за три года службы в отпуск на родину я не ездил ни разу и поехал в отпуск впервые в июле 1977 года, спустя 32 месяца военной службы в Заполярье. Отпуск мне предоставляли и раньше через полтора года моей службы, но потом не успев поехать на родину, меня его лишили. А за что, долго рассказывать. Но если коротко, то за массовую драку с матросами азербайджанцами с других воинских частей на общебригадном камбузе в пос. Гранитный.

Бывший военный моряк, рулевой МБМа Волков А.Ю.