Украденное детство
Записано со слов Давыденко Евгении Михайловны (п.Косолманка)
#ЯпомнюЯгоржусь Мои братья и сестры родились и жили в Белоруссии на хуторе недалеко от д. Боровуха-1, Полоцкого района Витебской области. Наша мама умерла рано, в 28 лет, оставив шестерых детей, младшему Яну (Ивану), было 6 месяцев. В 1934 году отца арестовали, в доме провели обыск, забрав самое ценное, что было в семье: часы отца в форме серебряной луковицы (они остались от деда), граммофон, лошадь. Отца объявили врагом народа, а он всего лишь не смог выплатить очередной налог и, вспылив, поругался с секретарем сельского совета. Так отец стал строителем Беломора - Балтийского канала, позже был перенаправлен в Уссурийскую тайгу. А мы остались одни.
Старшей из детей Нине было 14 лет, младшему 3 года. Арестованы и высланы были братья отца и сестра Надежда, дядька. Через какое-то время из Полоцка приехали какие-то люди и объявили, что нас распределяют по разным детским домам, т.к. возраст разный. Старшая сестра Нина закрыла нас в амбар и сказала, что никого не отдаст. Если умрем с голоду, то все вместе. Комиссия эта приезжала еще раз. Потом про нас забыли. С голоду мы не умерли и даже не болели. Старшие Нина и Коля работали в колхозе, я следила за младшими Клавой, Витей, Яном. Работали на своем огороде и в саду. У нас была необыкновенная груша, такого сорта ни у кого в округе не было. Она каждый год давала урожаи. Мы корзинами носили эти груши в соседние деревни Марьяново, Заречье, и меняли на продукты, одежду. Ловили рыбу, собирали грибы и также несли в деревни на обмен. Когда было совсем туго с продуктами, я шла по деревням и хуторам за милостыней. Младшие братья часто выходили на дорогу меня встречать и радовались тому, что я принесла. Люди нас сирот жалели, давали еду, одежду. Иногда запрягали лошадь и подвозили меня до дома.
Сейчас, оглядываясь назад, думаю, как мы выжили, ведь никто серьезно не заболел, не стал хулиганом. Все выросли хорошими людьми.
Ходили мы и в школу в село Белое, которое от нашего хутора находилось в трех километрах. Я закончила 4 класса, мне учиться нравилось, троек у меня не было, и учительница часто хвалила. Особенно любила читать, читать стихи наизусть (Евгения Михайловна и в 85 лет помнила многие стихи и читала их на белорусском языке).
Но самое страшное началось в 1941 году. 6 июня 1941 года мне исполнилось 17 лет, а 22 июня началась Великая Отечественная Война. Мирона мобилизовали в армию еще в мае 1941 года. У них с Ниной уже была дочь Валя. С войны Мирон не вернулся, пропал без вести.
Молодых парней и девчонок вывозили под деревню Воробьи рыть окопы, валить деревья, чтобы танки не прошли. Среди этой молодежи была я и брат Николай. Работали от света и до темна, жили голодно. Немецкие самолеты обстреливали по несколько раз в день. Военные учили, как прятаться в окопе от обстрелов, но это не спасало. После каждого налета, обливаясь слезами, хоронили девчонок и парней, с которыми вместе росли. Страху натерпелись, но немцев эти укрепления не удерживали. Распустили нас по домам. Вскоре мы стали свидетелями отступления наших войск. Бои шли тяжелые, перед приходом немцев прятались в лесах и овощных ямах. Маленькая Валя заплакала, ее никак не могли успокоить. Немцы услышали и выгнали всех наружу. Мы думали – расстреляют. А они заставили разойтись по домам, взять лопаты и хоронить убитых. Лето, жара, лежали вперемежку: наши солдатики, немцы. Сколько братских могил выкопали. Дно сначала лапками сосны выложим, затем наших солдатиков кладем. Они в основном молодые, худенькие, в обмотках. Старались чем-нибудь лицо им прикрыть, находили в вещмешках полотенца, платочки носовые. И уже потом закапывали.
Немцы сытые, на жаре их раздувало, пуговицы вырывало. Не было у нас к ним жалости, сбрасывали в ямы и закапывали.
В Боровухе-1 немцы создали концлагерь, где находилось несколько тысяч наших солдат и офицеров. Большинство там и остались, погибли от голода, болезней, расстрелов.
Прокатилась война и по нашей семье. Сначала угнали в Германию Колю. Об этом нам рассказали очевидцы. Коля ездил на велосипеде в соседнюю деревню, на дороге его остановили немцы, посадили в машину и увезли. О том, что с ним случилось, мы узнали после войны с его слов. Его увезли в Германию, вернулся в 1945 году, но на воле пробыл недолго, получил 10 лет лагерей. Так из немецкого концлагеря, он тут же оказался в советском под Североуральском, где работал в шахте. Там и погиб во время обвала.
Угнали в Германию и сестру Нину с маленькой дочкой Валей, свекровью и младшим братом Виктором. Виктору, когда началась война было 12 лет, он жил у сестры Нины в соседней деревне, водился с Валей. Когда немцы заняли их деревню, то все взрослое население и детей собрали в центр деревни. Их под автоматами гнали несколько дней до Полоцка. Там погрузили в товарные вагоны битком и отправили в Германию. В Германии их к себе выбрала семейная пара в батраки. Женщины работали в поле, на огороде, по дому, а мужчины и Виктор выполняли самую тяжелую работу: ухаживали за скотом и кормили его. Жили отдельно. Женщин кормили плохо, а мужчинам перепадали остатки с хозяйского стола. Часто Виктор из отходов, которые готовили скотине, собакам, выбирал косточки, которые еще можно было обглодать, или кусочек рыбки, заворачивал в тряпочку и ночью, укрывшись старым половичком, полз до сестры, чтоб как-то поддержать маленькую Валю. Это было очень опасно могли сразу расстрелять. Там они победствовали больше трех лет. Но выжить им помог старый немец, который предупредил их, что еда отравлена, чтоб они не ели в последний день. Они уже знали, что американцы их освободят и ждали их.
Когда они вернулись в Белоруссию, удивили сожженные деревни, нищету, разруху, но несказанно были рады, что живы. Виктора устроили в ФЗО учиться на плотника, чтоб восстанавливать разруху. В то время их разыскивал отец Михаил, прислав письмо в сельский совет Боровухи-1, он жил на Урале на Малой Косолманке. С большим трудом им удалось получить документы. Так они с сестрой Ниной и племянницей Валей приехали к отцу на Урал, было ему 17 лет.
Я, брат Ян с сестрой Клавдией во время войны жили на своем хуторе. Немцы выгнали их из дома и заселились в нем. Мы жили в сарае. Яну было 10 лет, Клавдии 14. Трудно жилось нам под немцем. После того, как Нину с Виктором угнали в Германию, дальний родственник пообещал переправить нас в лес к партизанам. Загрузил нас в телегу, но по дороге мы попали на мину, взрывной волной нас отбросило, а от дядечки не осталось ничего. Затем нас подобрали партизаны, и до конца войны скитались по лесам. Когда Беларусь освободили, мы вернулись на свой хутор, где нас ждал вызов отца. Так мы попали на Урал. По дороге на Урал Ян (Иван) все гадал и расспрашивал, какой отец: злой или добрый, как он их встретит, и все собирался сбежать, если отец ему не понравится. Мы доехали до Карелино, а в Косолманку шли пешком по железно-дорожным путям. Отцу уже сообщили, что дети к нему приехали, он пошел им на встречу.
Отец Михаил Васильевич Давыденко, которого после войны освободили, собрал всех своих детей на Урале в поселке Косолманка. Здесь они создали семьи, вырастили детей и дожили до конца своих дней. Но память о нашей семье осталась и в Белоруссии. Хутор, где жили наши родители, зовется теперь Сиротский. Там никто не живет, но каждое лето туда собираются люди, косят сено, ставят высокие стога, а вечером у костра иногда вспоминают и сирот которые здесь когда-то жили. Об этом мне рассказывали , когда я с внуками приезжала в Боровуху-1 в середине 80-х годов.
Нет комментариев