Результаты изучения «Религиозно-общинной переписи крымчаков 1913 года»

Тайны прозвищ («лагъаплар») крымчаков

Б.Н. Казаченко, Н.Ю. Бакши

Аннотация.

Личные и отымённые прозвища («лагъаплар») также, как и ругательства («сöкъкышлар») крымчаков феноменальны. Они способны ярко очеловечивать этническую историю народа, языка и речи. В них сокрыт несомненный потенциал к изучению крымчакского языка и раскрытию духов-ной культуры этой недостаточно изученной этно-конфессиональной группы.

Вместо эпиграфа:
«Выражается сильно российский народ! И если наградит кого словцом, то пойдет оно ему в род и потомство, утащит он его с собою и на службу, и в отставку, и в Петербург, и на край света, и как уж по-том ни хитри и ни облагораживай свое поприще, хоть заставь пишущих людей выводить его за наемную плату от древне-княжеского рода, ничто не поможет: каркнет само за себя прозвище во всё воронье горло и скажет ясно, откуда вылетела птица». [Н.В. Гоголь. «Мертвые души», т.1, гл.5].

Этим очерком завершается публикация серии статей, посвященных крымчакским 1) Фамилиям («лагъап»), 2) Именам («ад вермек»), 3) Отчествам («атасынынъ ады»), 4) Прозвищам («лагъап вермек») и 5) Сквернословиям («сöкъышлар»), объединенным одним тематическим разделом, получившим название – «Крымчакский ономастикон» или «именослов» – т.е. совокупность имен собственных на территории проживания крымчаков, которая как национальная система имянарече́ния сформировалась в начале XVI века.
До присоединения Крыма к Российской империи у многих крымчаков еще не было фамилий, но они уже имели наследственные прозвища и дополнительные имена-прозвища («лагъаплар»), которые позволяли избегать появления в одном поколении нескольких полных тёзок. Эта идентификационная «проблема» появилась в крымчакской общине в ре-зультате ее конфессиональной изолированности и следованию еврейской традиции – называть своих детей в честь их дедо́в и ба́бок. Например, у трех родных сестер (в девичестве Гурджи) практически одновременно по-явились три доченьки с именем Кале́, которые вскоре получили в карасубазарской общине прозвище: «Катя Старшая», «Катя Средняя» и «Катя Младшая».

Прозвище («лагъап») – это неофициальное имя, даваемое человеку по его реальному свойству, черте, манере или качеству, о которых известно ограниченному кругу лиц. Из Доклада (1965) собирателя крымчакских традиций Евсея Исааковича Пейсаха известно, что он собрал свыше 360-ти таких личных идентификационных прозвищ. Однако «Словарь прозвищ крымчаков» до сих пор не обнаружен, не опубликован и бо́льшая часть его пока остается не известной широкому кругу читателей. Желая исправить это досадное упущение, нам удалось восстановить и проанализировать сведения о 267-ми прозвищах крымчаков. Так выглядит структура реконструированного Словаря крымчакских прозвищ:

Многие фамилии крымчаков возникли из прозвищ таких, например, как: «Ашкеназ», «Борух», «Коэн», «Ханде», «Мизрахим», «Леви», «Абраш», «Таукчи», «Чолах», «Кокöз», «Лях», «Чибар» и др.

В результате проведенного анализа было установлено, что прозвища крымчаков несут в себе какой-то оттенок иронии, доброй насмешки над человеком. Слезливость в радости и горести, смех и сдержанная язвительность – были характерной психологической чертой карасубазарских крымчаков. В обществе всегда ценились люди, умеющие разрядить обстановку, создать праздничную атмосферу, но прозвище как дополнительное имя, давалось человеку окружающими людьми, в соответствии с его характерной чертой и профессией, сопутствующим его жизни обстоятельством или характером поведения в обществе, внешним видом и т.д.

Особенности внешнего вида человека нашли свое отражение в национальных прозвищах крымчаков: «Чолакъ» – однорукий; «Ал бурун» – красноносый; «Балабан баш» – большеголовый; «Гўля Тревгода» – Тревгода, как цветущая роза; «Тахта сакъал» – окладистая борода; «Бозакъ» – пузатый, «Бит ашагъан Якъо» – Яков, пожираемый вшами, т.е. вшивый Яков; «Кокöз Юдакъай» – голубоглазый дядя Юра; «Кöсе Эли-эзер» – безбородый Ларик; «Къойынкöз Соня» – Соня, овечий глаз и пр. Одному и тому же человеку в разные периоды жизни могли даваться раз-ные прозвища: «Пышкен бурун» – Хаим, печеный нос.
Прозвища крымчаков зачастую возникали в результате долгого наблюдения над человеком, например, «Кымбыр Шомель» – одинокий Шомель, «Лафджы Юсуф» – красноречивый Йося. Но могли возникать и мгновенно, по воле случая, когда метко сказанное слово подхватывалось остальными, например, «Ал бурун» – красный нос, «Мышых Незэр» – Лазарь, имеющий повадки кота; «Абраш» – бесцветный, прокаженный; «Карагёз» – черноглазый и др.

Даже бытовые ситуации, о которых знают далеко не все, могут дать человеку прозвище один раз и на всю жизнь: «Йухычъы Моше» – вечно сонный Михаил, т.е. соня; «Чанъчыхлар Сенька Валит и Володя-Иосиф Анджело» – колокольчики, звонари-сплетники Семен Валит и Владимир-Иосиф Анджело; «Торьотыргъан Юда Мангупли» – свадебный чин сидящего в почетном углу («посаженного отца») Юрия Мангупли; «Азекен Сах» – почтенный Исаак, достигший шестидесятилетия, которого в день рождения символически отпевало братство «Хевра Акодеш», раскраивая из белой бязи погребальный саван.
Прозвища, входящие в бытовую ситуативную группу, порой могли нести негативный, осуждающий характер и даже приближаться к личному оскорблению: «Донгўль Йоска» – Юсуф, розовые (женские) шаровары; «Ривка тон-агач» – Рива, палка-подпорка для бельевой веревки с бельем; «Кöтташ Ашер» – Ашер, каменная задница; «Чынгенэ Мошка» – Мишка, беспардонный как цыган; «Кöрымджы Моше-Абрам» – почетный свадебный чин Моше-Абрама, члена группы «Хевра Акодеш», созерцателя простыни новобрачных; «Хороз акыллы Яко» – Яков, петушиный мозг; «Къумгангъа сыйген Сах» – Исачка, помочившийся (писающий) в кумган (кувшин с водой для подмывания); «Адбоким Пиастро» – Бохор Пиастро, наречённый дерьмом и др.

«Прозвище – самый тяжелый камень, которым можно попасть в человека», – считал английский философ Уильям Гэзлитт, имея в виду грубые и обидные именования.

О крымчакском сквернословии в дополнение к предыдущему сообщению необходимо сказать пару фраз. С знаменитой русской матерщиной, основанной на магической силе половых и детородных органах, крымчаки еще не были знакомы, но их, возможно, следовало бы признать виртуозами в национальном, «детском», так сказать, сквернословии. Например, своему недоброжелателю они плевали на следы (или вслед) уходящего, желали ему: «Туз козлерны» – соль тебе в глаза; «Кöт аша-мах» – кушать задницей, и чтобы у того обидчика «три месяца не было стула» или «вылезли глаза»: «Эчкы чюшкырсын» – но в дословном переводе это пожелание звучало вполне пристойно: «Пусть коза чихнёт».

В ругательствах крымчаков часто фигурировала «Кара топрах» – «черная земля» и «В тартарары» – расщелина в земле, обрыв или про́пасть, куда следовало провалиться провинившемуся. Однако ремесленный люд крымчаков вообще и сапожники в частности прославились своими высказываниями типа: «кто тебе сегодня помочился на руки?»; «набери в рот дерьма и плюнь в лицо обидчику» и т.д. Они запомнились изощренно-витиеватой изворотливостью в построении своих ругательных фраз и вы-ражений, основанных исключительно на выделениях животных и того, что сейчас именуется в лабораторной практике медицинских учреждений «биоматериалом» человека. В переводе на русский язык и в литературной обработке это выглядит как-то так: «Кенэфный человек» – туалетный ин-дивиду́й; «Бок ол о бок» – дерьмо дерьмовое и т.д. Но напоследок, еще одно из самых страшных ругательных выражений с точки зрения воспитания и ментальности религиозного крымчака, проживавшего в 1913 году: «Бабаны агъызна щаим» – соверши акт дефекации в рот своему отцу, учи-телю и т.д. по списку. И, если крымчаку доводилось произнести такое, то делалось это «под крышей», чтобы «Алла не услышал».

От характера деятельности и профессиональных занятий образовалось множество прозвищ: «Алваджы» – халвишник; «Аяхкъапчи» – сапожник; «Косапчи» –резник кошерного мяса; «Пастэльджы» – пастэльщик, изготовитель национального пирога с мясом, называемого «пастэль»; «Эльчи Кале́» – легендарная Карасубазарская сваха Кале́; «Куркчи» – шуб-ник; «Пенырджи» – сыродел; «Куюмджи» – ювелир; «Сараф» – меняла; «Тыкыджи» – портной и пр.

Можно только предполагать, что с приходом в тюркоязычный Крым русской администрации от прозвища «Берберджи» (уличный парикмахер) у крымчаков возникла фамилия Цирюльников (почему - ?).

В группу «рабочих» прозвищ также входили: «Буберджи» – человек, выращивающий перец; «Къолпакчы» – шапочник, изготовитель круглых смушковых шапок; «Къушджи» – птицевод; «Бакълава йасагъан Шамах» – мастерица Шамах по изготовлению слоеных кондитерских изделий из пресного теста – пахлавы; «Бакъырджи Мошакъай» – ремесленник–медник дядя Мойсей/Михаил, изготовитель предметов быта из листов красной меди; «Вастуругджы Мошакъай» – тюремщик дядя Моисей, тюремный надзиратель; «Дагджы Шоломакъай» – дядя Соломон, перевозивший грузы через горы; «Йаков Рафаэлевич Леви Койвамжи» – овцевод Яков Рафаилович Леви, фермер, разводивший овец; «Къаведжы Ашер» – Ашер-кофеварщик, мастер по приготовлению черного кофе или кофейщик, хозяин кофейни; «Пердэджы Пинхусакъай» – дядя Петр (или Павел), специалист по изготовлению ширм и занавесей; «Тохувджы Хаяпай» – ткачиха тетя Хая и др.

Наличие отфамильных прозвищных именований в тюркоязычном Крыму считалось отличительной чертой крымчаков. Так, например, прозвище «Валит» – произошло от арабского мужского имени «Валид» – ребёнок, дитя или мальчик, вошедшего в тюркский именник; прозвище «Хондо» – от тюркского женского имени «Ханде» – улыбка и пр. Другой пример: турецкоподданный Даниэль (уроженец города Измира, что в Турции после посещения крымчакской общины с целью поиска брачного партнера получил там двойное прозвище «Даниэль-Измерли». Позже в материалах национальной переписи крымчаков 1913 г. его семья с потом-ками уже присутствовала в Карасубазаре с отфамильным прозвищным именованием – «Измерли-Даниэль» (РЭМ, Анкеты по этнографии крымчаков, Фонд 1. Опись 2. Дело № 797).

В настоящее время старший по возрасту представитель этого рода и прямой потомок Даниэля по мужской линии из города «Измир» в результате утраты значительной части своего прозвищного (в данном случае родового и наследственного) именования превратился в обыкновенного носителя фамилии «Измерли».

Группа конфессиональных прозвищ образовалась в результате прозваний крымчаками пришлых единоверцев из сопредельных этнических общностей. Так, с XVII в. в общине крымчаков появились прозвища: «Гурджи» (иногда «Гюрджи» или «Джурджи») – именование грузин, а еще так называли рабов у тюркских и кавказских народов; «Тат огълы» – сын горного еврея или чужестранец с Кавказа; «Мизра́х» – восточный еврей; «Лях» – поляк; «Франк» – француз; «Жуд» – испанский еврей и ««Ашкена́з»» или фамильное прозвище «Ашкенази́» – обобщенно германские или европейские евреи. В дополнение к этому есть все основания полагать, что прозвищем «Бохор» вместе с крымчакской фамилией «Борохов» крымчаки называли чужеземных единоверцев – бухарских евреев.

Титулы-прозвища, принятые в иудейской традиции являются еще одной разновидностью конфессиональных прозвищ: «Бехар» (от аббревиатуры «бен квод рабби») – сын почетного человека; «Рабено» (дословно: «наш учитель») – почетный титул сведущих в религии; «Сдэ Хе-мэд» – почётное именование и титул-прозвище Карасубазарского веро-учителя крымчаков – Хаима-Хизкиягу Медини, автора 18-ти томного со-брания сочинения «Сдэ Хемэд»; «Кагья» и «Кая» – управляющий, интендант, местный старшина в общине; «Коген Сах–Даут» – Исаак–Давид, раввин молитвенного дома крымчаков; «Габай» – староста крымчакской синагоги; «Кагья (Кахья) Ешва» – Егошуа, выполнявший обязанности старосты молитвенного дома (Къаал) крымчаков; «Нейман» – казначей Къаала; «Реби» – духовный учитель, обычно потомок раввинской династии; «Хафуз» – должность Ученого в крымчакском Къаале; «Хахам» – почетный титул главного Карасубазарского раввина или служителя культа; «Арада отыргъан Юда» – Юрий, сидящий в проходе Къаала (молитвенного дома крымчаков); «Кантор» – человек, ведущий богослужение в синагоге (молитвенном доме крымчаков) и др.

Этническими прозвищами наделяли друг друга народы и этнические группы, проживающие по соседству. Так, крымские греки дали крымчакам прозвище «Карфотис» (переводимое как «чистота», а караимам – «Чуфут»). Евреи иногда уничижительно отзывались о крымчаках: «Ха́зер» (от слова «хаза́р») – неправильный еврей, инородец, свинья, «Копченый» и «Цыгане». Вместе с тем крымские цыгане относились к крымчакам как к «Гаджолар» (на урмачельском тюрко-цыганском наречии – «чужаки», от широко известного цыганского слова «гаджо» – люди, воспитанные вне рамок цыганской культуры, не имеющие цыганских ка-честв и не стремящиеся принадлежать к цыганскому сообществу). Русские в официальных документах упоминали крымчаков – «Крымскими евреями». Крымские татары иногда называли крымчаков «Яхудий» (иудеи, как в уничижительном, так и в нейтральном значениях). До 1917 года крымчаки называли себя «Ехудилер» – «иудеи» и «Срэль балалары» – «дети Из-раиля», современное самоназвание – «Кърымчахлар».

Формула крымчакского имянарече́ния вытекает из суммирования, всего сказанного выше. Анализ крымчакского ономастикона выявил у крымчаков существование шестикомпонентного имянарече́ния. Эту закономерность можно показать на примере формулы наречения именем выдающегося крымчакского просветителя и собирателя древностей Евсея Исааковича Пейсах.

1. Имя при рождении – Ешва = Егошуа
2. Имя бытовое, внутрисемейное – Яша, Яков
3. Имя официальное (светское, паспортное) – Евсей
4. Прозвище (наследственное в 4-м поколении) – Алтыр (возможный перевод: защитник и оберег, который оберегает от многих напастей)
5. Отчество – Исаакович
6. Фамилия – Пейсах.
Приведенная выше модель именования любого члена религиозной общины стала неким «идентификационным кодом» личности, широко используемым крымчаками с первой четверти XIX века. Нередко меткое крымчакское прозвание сохранялось в ряду нескольких нисходящих поколений. Например, в Симферополе до сих пор живут внуки и правнуки «Майорки» – вдовы Меира Ломброзо, николаевского солдата Моше-акъая – «Николаевские» и Юды Бакши – «Серебряковы». Соответствующие про-звища достались им по социальному типу наследования, хотя форму носа или разрез глаз они могли унаследовать по биологическому типу. Столетие спустя, теперь уже их потомки откликаются на прозвище: «Майорка», «Николаевский» и «Серебряков», не растеряв, однако своего задушевного отношения к ближнему человеку через утонченный юмор, смех и иронию.

Слева от Веры –Давид Абрамович Вейнберг, за ним стоит Анджель (Таукчи) Белла Александровна и муж её сестры Иван Орлов, переодетый в женское одеяние. Идентифицировать ФИО хохмача, на спину которого посадили вдову (мать жениха) не удалось. Симферополь, 1962 г.

Таким образом, в прозвищах крымчаков отразились практически все аспекты жизни в обществе – от внешнего вида (красноносый) и бытовых ситуаций (звонари-сплетники) до рода занятий (сапожник) и вариантов сквернословия (туалетный индивиду́й), этно-конфессиональной принадлежности (Мизра́х) и традиционной шестикомпонентной формулы имя-нарече́ния. Некоторые устойчивые во времени прозвища, передаваемые 7-мью и более нисходящими поколениями, сохранились в фамилиях до сих пор, не утратив, однако, своего изначального мотива номинации.
Анализ прозвищ и сквернословий крымчаков выявил живую речь крымчакской языковой традиции XIX – начала XX вв. с присущими ей гаммой чувств и национальным колоритом.
Хочется верить, что вынесенные в публичное пространство первые результаты исследования «Религиозно-общинной переписи крымчаков 1913 г.», представленные здесь в первом тематическом разделе – «Крымчакский ономастикон» заинтересуют читателя и помогут ему ощутить «вкус, цвет и запах крымчакства».