Короткий экскурс в нашу историю.

Рассказы о нашем милицейском житье-бытье.
Выдержки из моей книжки «Мент в законе».
«Опоздал…»
Конец шестидесятых. 10 ноября, день милиции. Ленинская комната небольшого райотдела милиции в маленьком уральском городке. Гармошка, проигрыватель, бочка пива, водка рекой. Личный состав с женами вовсю празднует, как говорится, с песнопением и до бесконечности.
И вот среди такого веселия Паша Смирнов, сержант из КПЗ, по шутливому совету опера из уголовного розыска Сергеева, решил подойти к начальнику ГОВД Михаилу Никитичу Чонкину и попросить главное в своей жизни - квартиру. Служил он уже восемь лет, жена, двое детей, зарплата мизерная, 87 рублей в месяц, в общем, весело… .
Михал Никич за общим столом сидел немного особняком, но выпивал с каждым, кто к нему подходил. Вот и на Пашино предложение выпить за день милиции, согласился, с воодушевлением проглотил свои очередные полстакана водки и стал смачно закусывать ее квашеной капустой. Тут-то Паша и пролепетал заветные слова, говорил сбивчиво, кашлял, не знал, куда деть свои большие рабочие руки, но все-таки сумел объяснить, чего он хочет.
Михал Никич, заканчивая пережевывать капусту, сориентировался мгновенно и, влет, практически без паузы, с пьяным, но дружелюбным нахрапом выпалил: «Ну, вот ты где вчера был, а !? Ну, вот вчера еще на исполкоме четыре свободных квартиры было – я не знал, кому давать, а сегодня они уже ушли, то ли в ГорОНО их отдали, то ли в ГорЗДРАВ…»
В это время к Михал Никичу с очередным тостом уже подошел следующий сотрудник, пьянка была в самом разгаре, а Паша медленно поплелся на свое место за общим столом и в голове у него до конца праздничного вечера стучало одно слово – опоздал, опоздал, опоздал…
«На вид»
1973-й год. Леху Сидорова, участкового инспектора на самом сложном участке города, на оперативке «драли» как Сидорову козу. Ругали за дело, но при этом все понимали, что на его участке, где оставались жить сплошь одни бывшие так называемые «химики», ранее отбывавшие наказание на стройках народного хозяйства, и навести там порядок было очень сложно.
Однако и просто так спускать ситуацию «на тормозах» было нельзя, надо было как-то Леху формально наказать. И вот начальник РОВД Михал Никич Чонкин, понимая, что такое наказание как поставить на вид, вообще, по сути, таковым и не являлось, предложил его к Лехе и применить, на том порешили, и разошлись.
Леха же успокоиться не мог и, будучи человеком практичным, но не сильно грамотным, спускаясь по лестнице отдела тихо и доверительно спросил у опера УР Сергеева, а что это значит – поставить на вид.
Сергеев же был из числа тех милицейских шутников-балагуров, которые с серьезным лицом так могли пошутить, что мало не покажется. И вот Сергеев ему на полном серьезе и сказал, что поставить на вид, это поставить провинившегося в коридоре, на виду у всех, на весь рабочий день, прямо напротив транспаранта где было написано, что КПСС – наш рулевой.
Леха испугался страшно. С полчаса в жутком волнении не мог решить – что делать, а потом все-таки вернулся к Михал Никичу, зашел в кабинет, чуть не падал на колени и просил дать ему любое другое наказание, но только «…не ставить его на вид».
Михал Никич долго не мог понять – что происходит, ведь в его разумении и наказанием то это считать было нельзя. Но потом, уже подняв Леху бухнувшего на колени, и подробно расспросив его, что к чему, Чонкин, а потом и Леха смеялись долго и искренне.
А положение дел на Лехином участке так и оставалось сложным пока бывших «химиков» оттуда не расселили. Хотя, наверное, дело было не только и не столько в этом
«Теплое место»
Спросите у любого сотрудника – где самая хорошая служба в милиции, и любой ответит – в кадрах. Там работают люди всегда приближенные к начальству, На работе они всегда с 8 до 17-ти. В любом приказе о поощрении они почему-то всегда присутствуют в списке награждаемых, хотя находятся они не столь близко к «острию борьбы с преступностью». Как правило, из кадровиков потом «вырастали» балясники-замполиты, секретари парторганизации, и, как минимум, дежурные по отделу – практически за те же деньги сутки проболтаться в отделе, а потом трое суток отдыхать дома.
Опер уголовного розыска Сергеев, как-то сумел закончить заочно три курса юридического института, перешел на четвертый, получив, как тогда говорили, неоконченное высшее образование. Бегать опером он, честно говоря, устал, а тут подвернулась вакансия, на пенсию уходил всеми уважаемый Иван Петрович Карпов, майор милиции, кадровик отдела, участник Великой Отечественной Войны, орденоносец, который, как исключение, не был тем умащенным кадровиком.
Сергеев прямо пришел к Михал Никичу и прямо попросился на кадровую работу. На что Чонкин, находясь в своем амплуа, мгновенно спросил – а какое у тебя образование? Сергеев сказал, что вот, мол, теперь неоконченное высшее. На что Чонкин тут же мгновенно ответил, что такую должность можно назначать сотрудника только с высшим образованием и все. Сергеев вышел из кабинета.
Однако успокаиваться Сергеев не хотел и, решив довести интригу до конца, тут же подошел к оперу ОБХСС Хилькевичу и доверительно, как строгую тайну, сообщил, что Иван Петрович уходит на пенсию, что освобождается место в кадрах, что Хилькевичу нужно попробовать туда попасть, и что кроме него, Хилькевича, кандидатур туда в отделе просто нет.
Хилькевич на удочку клюнул и тоже пришел к Чонкину и прямо попросился в кадры. Но Михал Никич опять был в своем амплуа, и мгновенно задал тот же самый вопрос – а какое у тебя образование ?! Тот ответил, что высшее, на что Чонкин с воодушевлением ответил: «Ну и что ты там, в кадрах, с высшим-то образованием, будешь штаны просиживать что ли ?!».
Вопрос был исчерпан. А на кадры вскоре посадили участкового Виталю Корнева, то ли дальнего родственника Михала Никича, то ли жена у Виталия была обаятельная красавица, в общем, как-то так вот все и получилось.
«Итоги года»
Январь 1971-го совещание в Ленинской комнате РОВД. Итоги года. Справку о работе всех служб отдела с трибуны зачитывает замполит. В президиуме, соответственно, сидит начальник ГОВД Михал Никич Чонкин. В зале человек сорок сотрудников, среди которых участковый Саня Колмыков, умница, пьяница, настоящий народный поэт, балагур, острослов, в общем, душа любой компании. И вот замполит начинает:
« - Впереди у нас ОУР »-, а Калмыков продолжает фразу так, что бы слышали в зале, но не слышали в президиуме: «Вечно пьян и вечно хмур!!!».
« - Ну а за ним - ОБХС»- читает замполит, а Калмыков вторит, бубня в рупор из ладоней на весь зал: «И деньги есть, и бабы есть!!!».
В зале практически уже стоит хохот. Все давятся от смеха, а замполит и Чонкин не могут ничего понять, и замполит мужественно продолжает: «А потом идет охрана».
Калмыков: «Ночью спит, а утром пьяна !!!»
Замполит: «А за ней идут ГАИ».
Калмыков: «Тоже пьют не на свои!!!» - и, уже не слушая докладчика, Саня забубнил:
« - А потом – забитый и за...роченный участковый оперуполномоченный !!!»
« - А следом следственный отдел, взятку взял и чуть не сел !!!».
После этого весь зал с трудом удерживал хохот, и совещание можно было бы уже заканчивать, но оно все шло, шло и шло…
«Наука побеждать»
Шестидесятые. Инспектор детской комнаты Нина Васильевна Порошина (в простом, между сотрудниками, разговоре, просто «Нинка», и так, с ее условного разрешения, мы будем ее далее называть) была из тех женщин, о которых великий русский поэт Н.А. Некрасов сказал, что они и «…в горящую избу войдут и коня на скаку остановят».
По званию она была лейтенант милиции и служила в ГОВД маленького уральского городка. Была она высокой, полной, физически очень крепкой с мощной мужской фигурой, ну просто такой ее создал Господь Бог. Сама по себе она была грубовата и бесцеремонна, а служба в милиции еще более укрепила эти ее природные качества характера. В общем милиционером она была, как говорится, что надо.
В это же время в ГОВД заместителем начальника по политической и воспитательной работе по путевке горкома партии работал бывший секретарь парткома одного из местных заводиков Юрий Петрович Брызгин, у которого, кроме искусства партийного оратора и какой-никакой способности убеждать массы в правом деле КПСС, других особых достоинств и качеств, необходимых для милиционера, не было. Он был невысокого роста и весьма скромной комплекции, но в победу коммунизма верил свято и на этом фоне искренне верил в то, что уж спорт-то занятия в отделе милиции он проведет легко и эффективно.
Наступил очередной спорт-день четверг. Все кого удалось загнать в спортзал, выстроились в линию и замполит Брызгин начал по деловому и нахраписто «командовать парадом», объясняя и показывая личному составу, как нужно проводить бросок через бедро по канонам борьбы «Самбо», которую он не знал и спортом в своей жизни никогда не занимался.
Для практической демонстрации «науки побеждать» он вызвал на спарринг Нинку, которая была в полтора раза выше него и в два раза толще и тяжелее. И вот наш Юрий Петрович, обхватив Нинку за талию насколько хватило его хилой ручонки, стал, по-другому не скажешь, корячиться и пытаться переместить центр ее тяжести на себя и провести бросок. После третьей потуги всем стало смешно, а Нинка, не зная что же ей делать в такой ситуации, вдруг сама мастерски сделала захват замполита и удачно шмякнула его о мат всем его тщедушным тельцем.
Что потом было, точно помнят немногие, но рассказывали, что замполит сначала как-то тревожно затих, потом начал тихо постанывать, потом перевернулся на живот встал на четвереньки и просто пополз к скамье, на которой так и просидел, тряся головой, до конца занятий.
Далеко не всем и далеко не просто давалась милицейская «наука побеждать» и одной веры в грядущее светлое будущее зачастую явно не хватало.
«Cтремительный бег времени».
Шестидесятые. Зима. В гор/отдел милиции по путевке горкома партии на так называемое «укрепление» был направлен Юрий Иванович Брызгин, секретарь парткома небольшого заводика, партработник, как говорится, до мозга костей, но не более… . Новшество же, которое он сразу ввел в практику борьбы за общественный порядок было следующим.
Сам Юрий Иванович, мужчина невысокий, худощавый, сильный только одним духом и Верой в КПСС, искренне готовый глотку грызть всем нарушителям порядка и истово верящий в победу коммунизма, намеренно одевался в огромные валенки, старое полупальто «москвичку», не новую шапку ушанку, надевал мятую и скрученную повязку дружинника и с двумя такими же как он членами ДНД, любил ходить в местный ресторан.
А в ресторане, Юрий Иванович, обладая некоторыми познаниями в психологии и опытом общения с разными категориями людей, по сути, легко провоцировал подвыпивших субъектов на нецензурную брань, после чего матершинников и мелких хулиганов «вязали» и доставляли в отдел, который был всего в 100 метрах.
В отделе милиции нарушители быстро смирели и очень удивлялись, когда бравый дежурный докладывал, отдавая честь, невзрачному замшелому мужичонке и по одному только слову которого, мгновенно трамбовал доставленных, как сейчас говорят, в обезьянник.
Шло время…, в 1991 году ушел в прошлое «старый режим» и вот уже в 2013 году сын Юрия Ивановича, формально на совершенно законных основаниях, получил в единоличное управление городо-образующее предприятие - местный Металлургический завод, став его генеральным директором и образцовым капиталистом-эксплуататором в понимании своего недавно ушедшего, в Мир иной, отца.
Мы не замечаем этого, но бег времени стремителен…
«В связи с трудным материальным положением...»
Шутников в милиции, как и «несложных» людей всегда было достаточно. Петя Климов, сержант из отделения вневедомственной охраны нечаянно порвал несколько небольших купюр, лежавших в кармане, придя в дежурку РОВД после смены и сдав пистолет, сидел на подоконнике дежурки и папиросной бумагой склеивал их части между собой. В это время к нему из КПЗ вышел помошник дежурного сержант Корочкин, который, увидев Петра за таким занятием, наивно спросил, что он делает.
У Петра как раз, ровно по стыку, не складывалась очередная купюра и он, раздосадованный этим, в сердцах, но он спокойно, не отрывая глаз от склеиваемых купюр, с паузами человека, занимающегося другим серьезным делом, сказал Корочкину, что сегодня вот достались на склейку разорванные напополам купюры.
Выдержав паузу и продолжая склеивать деньги, Петр натурально посетовал, что, мол, в прошлое дежурство, после уничтожения в сбербанке поврежденных денег, ему достались практически целые купюры - 25 рублей и 10 рублей. После этого он невозмутимо продолжал свое дело, даже не взглянув на Корочкина.
Корочкин же аж рот открыл от замешательства и удивления, а потом, оправившись, спросил Петра, можно ли ему перевестись на работу в сбербанк и есть ли там вакантные должности. На что Петр так же серьезно ответил, что пока должностей нет, но скоро появятся, а поэтому Корочкину, если он хочет перейти к ним, нужно срочно писать рапорт о переводе во вневедомственную охрану в отделение по охране сбербанка и подавать его начальству.
Тут Корочкин, еле-еле кормивший жену и двоих детей на 67 рублей в месяц, совсем потеряв ориентирование в ситуации, побежал в КПЗ за бумагой, быстро вернулся и стал упрашивать Петра помочь ему составить рапорт о переводе. К этому времени Петр уже доклеил последнюю купюру и, нарочито барственно развалясь на стуле, начал диктовать Корочкину текст рапорта:
«Начальнику РОВД майору Чонкину М.Н. от дежурного по КПЗ Корочкина. В связи с трудным материальным положением прошу перевести меня для прохождения дальнейшей службы в отдел вневедомственной охраны в отделение по охране сберегательного банка. Сержант Корочкин».
Был ли подан этот рапорт или нет, нам неизвестно. Но то, что он был написан и написан был именно при таких обстоятельствах – это сущая правда.
«А то посОдют...»
Конец семидесятых. РОВД. Вечер. Партсобрание. Повестка, как всегда, муторная, всем нужно домой, а приходится сидеть 1,5-2 часа и делать вид, что вся эта муть очень важна и всем интересна. Но терпение человеческое кончается быстро и Геннадий Александрович Кайгородов, начальник ГАИ, уважаемый в отделе человек, майор, любимец горисполкома и горкома, позволявший себе многое, что не мог себе позволить практически никто, мастер на анекдоты, начал рассказывать полушепотом очередной острый политический анекдот.
Впереди него сидел ветеран МВД, участник Великой Отечественной войны Степан Ильич Юдин, весь израненный на войне, без одного глаза, который и услышал этот очень острый опус, рассказанный Кайгородовым.
И вот после собрания, когда все стали разбегаться за шинелями, Юдин остановил Кайгородова, взял за руку, отвел в сторону и, доверительно так, тихо и проникновенно произнес:
«Гена, ты такие анекдоты больше не рассказывай, а то тебя ведь посОдют...»
Ох и крепка же была поначалу Советская Власть!!!
«Василий Иванович»
Васил Анварович Сибагатуллин, а в простом и дружеском обращении - Василий Иванович – в ГОВД работал водителем, а когда его старый автозак угнали в область на капремонт, выходил на сутки помошником дежурного по ГОВД.
Тревожный звонок раздался ночью, звонила женщина и умоляла приехать и забрать рассвирипевшего мужа, плакала и рыдала в телефонную трубку, говоря, что он скоро проснется, начнет требовать денег на опохмелку, которых нет, и убьет ее.
Делать нечего надо было как-то реагировать, и дежурный послал на вызов пешком одного Василия Ивановича, благо, что адрес был в 500 метрах от гор.отдела. Зайдя в частный дом, Василий Иванович увидел трясущуюся от страха женщину и спящего на полу, просто громадного, пьяного мужика, наверняка обладающего огромной физической силой.
Вот тут-то, на практике и вживую, встал перед Василием Ивановичем вопрос о применении, как говорится, той милицейской смекалки, о которой нам постоянно твердили начальники на всяческих инструктажах и учебах, и сделал он следующее. Взял во дворе кирпич и ударом кирпича по голове гиганту, оглушил его, лишив сознания. После этого нашел в доме бельевую веревку, сложил ее в несколько раз, привязал гиганта под руки через грудь и спину, перекинул веревку через плечо и волоком притащил в отдел.
Утром, очнувшись от удара и проснувшись от пьянки нарушитель долго не мог понять – где он, а когда ему рассказали, где он и что случилось, то он от благодарности жал и тряс руки Василию Ивановичу за то, что тот не дал ему совершить непоправимое, а на суде на радостях сам попросил у судьи 15 суток.
Объяснение же всему этому было такое. Нарушитель недавно освободился из мест лишения свободы, где сидел за истязание жены, и уж больно ему там было не сладко, а тут всего 15 суток ареста, и уходя в наручниках из суда, он весело балагурил с конвоем, приговаривая, что «… эти сутки он отстоит на одной ноге, ха-ха-ха !!!»
«Орден Красной Звезды»
Это было то время, когда еще помнили хрущевско-сталинские награждения простых учителей в нашей стране орденами и медалями СССР «всего - лишь» за 10,15, и далее, лет работы учителем в школе. (И как же это было правильно!!!)
Милицию тоже изредка «баловали». Вот и в тот год на областное УВД из столицы «пришел» Орден «Красной звезды» с жутко жесткой разнарядкой, согласно которой представлять к награждению им нужно было обязательно офицера, не ниже чем капитана по званию, что бы он был участник Великой Отечественной войны, что бы имел не менее четырех детей, что бы был членом партии, и еще много, много всяких других «что бы».
Областные кадровики потели долго, шебурша сотнями личных дел и случилось так, что под все эти требования подпал только лишь один единственный человек, участковый инспектор из нашего РОВД, которым тогда, еще до Михал Никича, руководил Евгений Александрович Плаксин, человек всеми и заслуженно уважаемый, авторитетный, твердый, спокойный, знающий выход из любой ситуации и из любого трудного положения, которого потом даже перевели в штаб УВД области.
Так вот этим, как сейчас бы сказали, номинантом на орден «Красной звезды» оказался капитан милиции Губайдуллин Минигали Маснавиевич, который, как только узнал о предстоящем событии, сразу же сообщил о нем всем своим родственникам из близлежащей Башкирии. В течение суток человек десять родни тут же понаехали к нему и две недели подряд пили вместе с номинантом. Пили по черному.
Приближался день Советской милиции, 10 ноября и вместе с ним приближался выезд в УВД на вручение ордена, а номинанта - то не могут найти, - то не могут привести в чувства. Тогда Евгений Александрович Плаксин все равно нашел выход. Они вместе с замполитом отдела вечером приехали к Губайдуллину домой, погрузили его в автозак, привезли в РОВД и закрыли в камеру на сутки до выезда в областной центр на поезде. Стуки он зверем ревел в камере и молотил в двери, поминая одновременно и Сталина, и войну и Аллаха, но потом понемногу стал приходить в себя.
Тяжело было Минигали Маснавиевичу в поезде. Тяжело было и на трибуне при вручении ордена, куда он еле-еле зашел. Но он вытерпел, получил орден и вернулся. Вот что значит фронтовая закваска !!! Потом, много лет спустя, он сам, по своей воле ушел от нас в мир иной. Причин для этого (кроме неискоренимого алкоголизма) было много и всяких. Но я его не осуждаю.
«Методика»
Восьмидесятые. Южный Урал. Небольшой РОВД. Совершенно внезапно половина оперов уголовного розыска, простите за слово, ломанулись во все отделы кадров и засели за просмотр трудовых книжек работников, при этом каждый легко выявил подделки (подчистки, дописки, помарки и т п в тексте) если уж не десятками, то, к десятку каждый, точно.
В итоге, в результате такой, с позволения сказать, методики поиска, набралось порядка 50 выявленных подделок документов, как в законе было написано – «…предоставляющих право или освобождающих от обязанности…». По ним сам орган дознания быстренько возбудил раскрытые уголовные дела и передал материалы в следствие.
С истиной причиной такого поветрия следователям разбираться тогда было некогда, надо было пахать, а не рассуждать – что, да откуда, да зачем, да почему раньше такого не было. Однако впоследствии, когда начальнику РОВД внеочерёдно присвоили звание на ступень выше, чем по штатному расписанию, многое прояснилось и картина открылась следующая.
В нужный момент для направления соответствующего представления на внеочередное звание да еще выше на ступень, в аттестацию как главное основание такой благости нужно было внести нечто выдающееся на общем нерадостном фоне показателей отчетности по другим РОВД. Вот для этого и решили применить столичную методику искусственного увеличения процента раскрываемости не через раскрытие нераскрытых, а через искусственное, дополнительное, массовым вбросом, выявление раскрытых преступлений, при этом решили пожертвовать формальным ростом общей преступности, но зато «Её Величество Раскрываемость» засияла и заискрилась !!!
А про такую, с позволения сказать, методику, по пьянке, в откровенном разговоре узнал зам.
по опер.работе РОВД, когда был на курсах повышения квалификации и проводил досуг с одним московским коллегой, который и поведал ему о таком механизме.
Другими словами – нужен вам процент? – Будет Вам процент!!!
«Бывает-же так…»
Рассказать эту истинную историю коротко и понятно будет непросто, но я все-таки попробую. И так, 70-ые, Южный Урал, маленький городок Сим, 22 тысячи жителей, город-завод, был расположен по соседству с Миньяром.
В квартире на первом этаже, выходящей окнами на улицу, в обычной пятиэтажке жил псих.больной Шестаков. Нечасто, но в основном осенью и весной у него случались обострения в форме мании преследования. Так случилось и в этот раз.
Во время очередного приступа Шестаков долго ходил по квартире громко выкрикивал угрозы в адрес несуществующих убийц и грабителей, затем забаррикадировал входную дверь шкафом и начал кидать тяжелые металлические шарики в окна своей кварты пробивая их насквозь, от чего в стеклах образовывались отверстия очень похожие на пулевые.
Время было уже позднее, соседям это надоело и они решили любым путем вызвать милицию, вызвать которую было весьма и весьма непросто по многим причинам. Так вот соседи позвонили в дежурку Симского отделения милиции и сообщили, что в квартире Шестакова выстрелы и крики и все стекла пробиты пулями.
Дежурили по отделению в тот вечер два участковых Камарин и Шустов, которые только-только приняли по 150 грамм на сон грядущий и укладывались на ночлег, а тут сообщение о стрельбе, в общем, если не выйти на место – могли наказать, и они пошли.
Подойдя к дверям квартиры и ничего не добившись, они решили зайти с улицы и проникнуть туда через окно, для чего порознь обошли дом с разных сторон и в ночной мгле, сближаясь шли друг на друга, подходя по парапету к окнам квартиры Шестакова.
В это время из квартиры на втором этаже, расположенной над квартирой псих-больного, от любимой женщины, боясь выходить через подъезд и быть увиденным его жителями, стал спускаться вниз местный «Донжуан» - Серега Трошин, который сначала повиснув на балконе, спрыгнул вниз.
Участковые в той ночной темени увидели только, что кто-то прыгнул на землю и, естественно, начали стрелять…
Наверное Господь Бог был рядом в это время, по тому, что до того момента пока ошалевший Серега не заорал благим матом - не стреляйте, сдаюсь !!! - участковые успели выпустить в его сторону (а по сути еще и друг в друга) один - три, а второй - аж четыре пули…
Но никто не был даже ранен…, запасные патроны для отчета, «сэкономленные» на стрельбище, у них были…, по данному случаю в журнал учетa информации занесли только короткую запись следующего содержания: «Выходили к псих-больному Шестакову (адрес). Успокоили.»
Вот если и начать придумывать такое – все равно так не придумаешь, так только в жизни бывает, в нашей мутной и путаной милицейской жизни.