Продолжение будет обязательно.

В ответ последовал какой-то смазанный, но явно извинительный жест.
– Больной! Вы что – не слышите? Немедленно снимайте брюки!
Все это время Санта ржал в углу. Но, в конце концов, человеколюбие в нем все-таки возобладало.
– А он не может снять, – его реплика слишком уж напоминала ту, которой заканчивается фильм "Кавказская пленница". Поэтому предсмертные конвульсии начались у всех – включая медсестру и раненого Джона. Ведь под штанами у него попросту не было трусов.
Искупавшись, он оставил их сушиться у костра. Эти голубые в синюю полоску труселя висели на «Ботаниках» еще долго – живо напоминая нам об их томящемся в больнице хозяине.

Джона, тем временем, отправили на больничный рентген. Тут-то и случился последний акт этой трагикомической эпопеи.
– Вань, иди сюда, у нас проблема, – сказал, хихикнув, высунувшийся из дверей Санта.
Я пошел и увидел, что молодая симпатичная сестричка зря повязала свою марлевую повязку так игриво – только за верхние "бретельки". Закрывая нижнюю часть лица на манер экрана, полоска легкой ткани с головой выдавала то, что так хотела скрыть эта подчеркнуто серьезная девочка, – приступы душившего ее хохота.
Рядом, на рентгенологическом столе лежал Джон. На нем были только завернутые у щиколоток камуфляжные штаны. В них-то и крылась загвоздка.
– Больной, снимайте ваши брюки! – строго и, как я понял, только для меня повторила сестра. Джон скорчил виноватую рожу и потянулся к павой штанине.
– Снимайте! Я не кому-нибудь, а вам говорю!

Когда крики «артиста» начали утомлять, я не выдержал и спросил:
– Сестрички, неужели вам мужика не жалко?
– А ты сходи и посмотри на него! – ответила, не обернувшись, та, что постарше.
Страдалец был с головой укрыт простыней. Орал из-под нее – все так же монотонно-драматически.
Я сдернул этот "саванн" и обнаружил, что все четыре конечности артиста накрепко примотаны бинтами к кровати.
– Ты кто?
– Сережа, – ответил он, затем сделал мощное глотательное движение и продолжил свою просительную песню: "Пить! Воды! Сестра!"
– Как привезли, так и горланит. Больше суток уже, – рассказала сестрица, отправившая меня на эту познавательную экскурсию. – Когда пить даем – ссытся. И сразу начинает все сначала.

Он раздавался откуда-то из глубины помещения. "Сестра! Пить! Воды! Сестра!" Нескончаемая песнь звучала так трагически, что этому "мастеру сцены" впору было давать премию "Золотая маска".
Правда, дежурные сестры не обращали на него никакого внимания. Они занимались Джоном, привычно удерживая под контролем все происходящее в отделении: вовремя брошенным словом отгоняли желающих бесплатно позвонить домой с постового телефона, словом погромче – пресекали попытки закурить в палате. Обе напоминали кошек, которые, сами того не замечая, учат жизни копошащихся вокруг них котят.

В приемном покое больницы скорой медицинской помощи звонка не было. Вернее, он был, но дверь стояла открытой настежь. В пять часов утра больничная жизнь там била ключом. Во всех нишах коридора торчали больные. По двое, а то и по трое. И все – с протянутыми руками. Я сначала не понял, что означает этот перформанс. Потом Кц разъяснил мне его смысл: "люди вежливо просят у прибывших сигареты".
Однако рядом с оперой пантомима блекнет.
…Опера. Да-да, именно опера. Никак иначе нельзя было назвать то, что творилось в тот неурочный час на втором [по-моему] этаже БСМП. Отделение было переполнено, как зрительный зал на премьеру. В спертом воздухе, клубясь и играя, плавала какофония звуков, слишком уж напоминающая ту, которая предшествует началу оперного спектакля. В нее прихотливо сплетались шарканье тапок, мелодичный скрип панцирных сеток, тихое попердывание, так напоминающее голоса "прогреваемых" духовых инструментов, и, конечно же, бархатный баритон солиста.

Действительно, ссадин на Андрюшином фейсе хватило бы аж на восемнадцать падений. Поэтому он честно сказал врачу "спасибо", когда тот поставил под опросным листом свою закорючку.
Вдруг из коридора раздались радостные вопли: "Перелом! Сложный перелом!"
Голосила тетка-рентгенолог. Она проявила пленку и теперь неслась к нам, размахивая этим "черным знаменем". Тетка уже поняла, что Джон не их клиент. Ну как не поделиться такой радостью со всем вынужденно бодрствующим персоналом?
Доктор снова надел очки, взглянул на рентгеновский "разрез" конечности и отправил нас в БСМП, наказав поторопиться.

Вышла заспанная медсестричка. Было заметно, что под халатиком у нее нет ничего, кроме красоты и здоровья. Она окинула взглядом всю делегацию и вытолкала пинками к дверям кресло-каталку.
Джон с трудом поместился в этом транспортном средстве. К тому времени алкоголь уже перестал оказывать свое анестезирующее действие, и каждое движение отражалось на его лице, как на экране осциллографа.
Хотя нет. С "лицом" я погорячился. Очевидно, кто-то из двух сцепившихся остолопов успел пройтись по джоновой "вывеске" своими берцами. Как следствие – к этому разукрашенному "фасаду" такое приличное слово тогда не очень-то подходило. Джон это понимал и мысленно готовился к допросу, который обязан был учинить дежурный врач.
После рентгена тот попросил нас привезти Андрюшу пред его ясны очи. Дока оказался понятливым. Услышав от Джона, что он получил свою травму, упав с мостков при ночной ловле рыбы, эскулап ехидно хмыкнул: "И так – восемь раз!"

В Рязань поехали вчетвером: Джон, Санта, Кц и я. У меня было удостоверение помощника депутата Государственной Думы, и мы надеялись, что оно несколько сгладит отрицательное впечатление, которое наверняка возникнет у ментов при виде нашей экспедиции.
Так и вышло. Менты морщились, демонстративно зажимали носы, но вслух не сказали ни слова.
По приезде в трамвпункт стало ясно, что нас там никто не ждет. Дверь была закрыта изнутри, а звонок оказался намеренно выведенным из строя. Кто-то шибко умный поработал над кнопкой – вынул из клеммы проводок и сунул его оголенный кончик в технологическое отверстие корпуса. С виду – все на месте, а не работает!
Исправили повреждение.
Зазвонило так, что уши заложило даже у нас – находившихся снаружи.

Начали ее два припанкованных дебила, чьи имена и клички нам совершенно неинтересны. Увидев творящееся безобразие, Джон полез разнимать, а возникший из ночной темноты Полковник не стал разбираться, кто есть кто. Он подавил очаг беспорядков с беспощадностью терминатора: один из драчливых недорослей пролетел по воздуху метров пять, Джон покрыл гораздо меньшее расстояние, но ему того хватило.
Уже начало светать. Даже без фонаря было видно, как распухал и менял цвет Андрюшин правый голеностоп. Внутри что-то щелкало, как хрящик в носу, – только гораздо громче.
Собрали консилиум. Поставили неутешительный диагноз.
Ситуация сильно осложнялась необходимостью отыскать трезвого водителя – задача в ночь с пятницы на субботу практически нереальная. Хорошо хоть, вовремя вспомнили про "формально трезвого" Кц. Нашли и надувную лодку: не тащить же такое тело к машине "вручную"?

Этот матерый человечище никогда не отличался взрывным темпераментом. Обладая такими габаритами, дергаться опасно: можно случайно покалечить кого-нибудь из своих. Поэтому, когда с "Большой" пришли и сказали: "У вашего Джона с ногой что-то", – все подумали, дескать, оступился человек – с кем не бывает?
Оказалось, нет. Драка.
Ночная, пьяная, а потому предельно бестолковая.

Джон и нога

– Андрей, а почему тебе Джоном зовут?
– Потому что Иванов, – мгновенно и, как мне показалось, вполне привычно ответил Джон. В общем, представился…
Он приехал на озеро, чтобы отравиться обратно уже через несколько часов – с побитой мордой, сломанной ногой и в весьма мрачном настроении. Впрочем, отвечая на мой вопрос, Джон был еще цел, пьян и весел. Никто, включая его самого, не мог предположить, что Аннушка уже разлила масло: ссора двух мелких полупанков готовилась вот-вот перерасти в драку, а Полковник уже десять минут – пусть, с пит-стопами и техническими остановками, – но все-таки двигался с "Реальной" на "Большую".
Джон, на свою беду, поперся туда же.

3)       Но ведь до авто Джона нужно как-то еще доставить. Нести без носилок – нереально (120 кг)!! Был разработан план по доставке нетранспортабельного крупногабаритного груза водным путем, через Озеро! Водную часть экспедиции осуществляли Паша и я. Для нужд экспедиции был реквизирован «Броненосец Цыганский» (впрочем тогда он не имел такого грозного титула, так как «Цыганские войны» еще только начинались). С трудом посадив Джона с мостков большой поляны, мы с Пашей начали транспортировку тела, при этом сами тоже были изрядно уквашены, а посему ходили по Озеру галсами, как заправские яхтсмены. За время нашего плаванья сухопутная часть экспедиции достигла Входа, вот тут началось самое сложное – высадить потерпевшего. На входе причала нет, торф по пояс, Джона уже отпустил алкоголь и ему реально больно.. И ведь провалился он в этот торф и мы его от туда еле вытащили!! Это было как у Чуковского: «Ох нелегкая это работа из болота тащить бегемота!»

1)       Убедить потерпевшего, что у него перелом и его нужно срочно эвакуировать в город! Потерпевший наотрез отказывался признавать факты и срочно куда-либо выдвигаться. Но действие естественной анестезии стало убывать и Джону стало реально больно, пришлось таки пересмотреть планы на сегодня...

2)       Как его транспортировать? На озере в ночь с Сб на Вс найти трезвого водителя – это фантастика... К Джонову счастью, тогда все ездили на Вход, и там стояла девятка Санты, да и «трезвый» водитель нашелся – Кц! Итак есть основная чась спасательной экспедиции - сухопутная: потерпевший Джон(весьма нетрезв), Санта (владелец авто – без него никак – тоже в разлюли), Кц – условно трезвый водитель и Ваня Ушаков – для того чтобы экспедиция в таком составе вообще состоялась!! (Вань, ты еще расскажи какой цирк на посту ГИБДД устроили)

На Ботаниках Джон всем заявил, что все фигня, у него небольшой ушиб, к утру пройдет, наливай! И тут же демонстративно  принялся пытаться ходить самостоятельно, опять неполучилоссь… Когда мы с трудом его угомонили, посадили на лавку и с трудом сняли ботинок взору всем собравшихся предстал громадный отек, нога распухала прямо на глазах. Тут же были отправлены гонцы за Ваней Ушаковым, дабы он своим опытом поставил диагноз, хотя и так было понятно, что дело швах!! После бурного и продолжительного консилиума авторитетных эскулапов был поставлен диагноз – перелом, причем скорее всего хреновый, так как Джон еще на сломанной ноге еще и покуролесил!!! Общим собранием было решено устроить спасательную экспедицию по вывозу потерпевшего в Рязань в травмпункт.

При этом встали три трудно разрешимые проблемы, как-то: