Его памяти сложена эта легенда времён середины 70-х.
ПАПАША
Чаще всего командующий флотом летал в Москву самолётом, собственным бортом. Но это по вызовам в Главный штаб, а в отпуск предпочитал ездить поездом, любимой «Арктикой» в вагоне СВ – в двухместном купе. Обычно адъютант выкупал и второе свободное место, чтобы покой адмирала в пути не нарушило ничьё присутствие. Для Егорова это была редкая возможность побыть наедине с собой, собраться с мыслями, слегка отдохнуть. А тут адъютант оплошал, то ли не успел, то ли мест свободных не было… Едва адмирал переоделся в пижаму, как на пороге возник бравый лейтенант.
- Здравия вам желаю!
- И вам не хворать! – ответил немало удивлённый вторжением нежданного гостя Егоров. – Вы до Москвы?
- Ещё дальше – до Куйбышева. В Москве пересадку сделаю, - весело ответствовал подселенец.
- Интересно, с каких это пор лейтенанты стали в СВ ездить?
- Да вот решил шикануть по случаю отпуска: дай, думаю, хоть раз в жизни в мягком проеду. А вдруг повезёт – соседка блондинкой окажется. У нас штурман однажды тоже в СВ ехал, такой роман закрутил! Ух…
- Да, не повезло вам, – посочувствовал Егоров и усмехнулся, - вместо красивой блондинки – несвежий серебряный блондин.
- Ничего, папаша, как-нибудь доберёмся. А с блондинкой, если что, в Москве повезёт. Мне потом ещё сутки ехать.
Слово «папаша» резануло ухо, но Егоров решил не выходить из образа попутчика-папаши. Его забавляла роль неузнанного халифа.
Лейтенант снял шинель, повесил её на плечики и Егоров, пробежавшись глазами по офицерской тужурке, отметил, что всё на ней, начиная от звёздочек на погонах, заканчивая знаком об окончании ВВМУ – всё было самодельным, сработанным вручную, то есть не уставным. Особенно поражала фуражка с удалённым распорным кольцом. Поля тульи обвисали эдаким пижонским полугрибом. «Эхх, твоё счастье, лейтенант, что не нарвался ты на офицерский патруль», – подумал адмирал, а вслух сказал:
- Очень странная у вас фуражечка, товарищ лейтенант!
- Меня, между прочим, Николаем зовут! А вас?
- А меня Георгием Михайловичем. Ничего не говорит?
- Конечно, говорит! У нас мичман на бербазе зав складом шхиперского имущества – Георгий Михайлович. Алкаш первой статьи. Но это не вы, конечно, – засмеялся лейтенант.
- Это точно не я, – подтвердил Егоров.
- А фуранька моя неуставная, конечно, но по флотской моде. Не носить же, что со склада дали. Родина дала – Родина и смеётся.
Лейтенант извлёк из внутреннего нагрудного кармана железное сердце – шильницу:
- Давайте по маленькой!? Коньяк «Ворошиловский»!
- Что-то такого не пробовал.
- Шило ворованное – Воро-шиловский, - продолжал ржать лейтенант, - но это не ворованное. Мне механик в честь отпуска выделил. На дорожку, так сказать.
- Добрый у вас механик.
- Да ничего мужик. Мы с ним земели. Тоже из Самары.
Егоров в ответ достал из баула бутылку армянского коньяка.
- Ну, уж если пить, так что-то подобающее.
- Ого! Армянский! Кучеряво живёте!
- А то! Плохого не держим… Ну, и как она, жизнь на флоте? - поинтересовался, разливая в вагонные стаканы, адмирал.
- Жизнь бекова: нас дерут, а нам некого!
- Это за что же вас дерут?
- Да за всё! Матрос кувалду утопил – ты виноват. Матрос матросу по уху съездил – тебя дерут. Мичман с выхлопом пришёл – опять тебя же и натягивают на причинное место. Инструмент в торпедном не обезжирили – лейтенанта Симакова на ковёр, ширинкою назад!
- Ну и правильно вас дерут. Инструмент надо обезжиривать по инструкции, - возразил по справедливости адмирал. - Значит, служба вам не нравится? Не пошла служба?
- Никак нет, нравится. У нас так говорят: не служил бы на флоте, если б не было так смешно, - весело возражал лейтенант. - Хлопнем, раз налито? За встречу!
- И что же смешного? - выдохнул адмирал, ставя пустой стакан в подстаканник.
- Да всё! Сосед по общаге, тоже лейтенант, дай, говорит, мне твою шинель на строевой смотр, а то у меня спинка зашита. Дал. А их в тот же день в автономку на год. Смешно. А я без шинели. Вот парадку ношу. А так живём по закону Бернулли: в семь ушли, в десять вернули. А бербаза живет по закону Ома: семь часов – море на замок и дома, - коньячок с успехом достиг тонких слоёв лейтенантской души, и он продолжил. - А если серьёзно, папаша, то перешвартовки замучили. Лодки у пирсов по два, по три корпуса стоят – причального фронта не хватает. Только девушку разденешь, а в дверь уже оповеститель стучится: перешвартовка, надо первый корпус выпускать.
- Жильё-то у вас есть?
- Официально есть – каюта на плавказарме. Но плавказарма три года, как списана, потому три года без обогрева. Утром проснёшься – волосы к подушке примёрзли, зубная паста – кусок льда. Так что пока обретаюсь в «Золотой воши».
- Где, где?!
- «Золотая вошь» - общага для холостяков. Там, правда, тоже не топят. Но жить веселее. Кто первый встанет, газету на полу поджигает. Пока горит, успеваем вскочить и одеться.
- Н-да… Экстремально…
- Комбриг говорит, женишься, в очередь на квартиру поставим. Вот еду жениться. А то совсем вымерзну, как мамонт.
- А что же, в Полярном невест нет?
- Есть. Но какие-то всего немного б/у. А жену надо с родины брать, проверенную.
- Это верно. Ну, давайте за ваш счастливый выбор!
Разлили по второй.
- А что, на подводной лодке не страшно служить? – хитро поинтересовался любопытный «папаша», который в войну и взрывался, и горел, и тонул на подводных лодках.
- Страшно тем, кто ничего не знает или знает всё. А я – посерёдке. Хотя, - лейтенант хлопнул вторую, - ходили на глубоководное погружение, так очко заиграло в полный рост.
- Что так? - присоединился адмирал.
- Да чуть было не промахнули предельную глубину… Ещё метров десять и ку-ку, Гриня! Не сидел бы я с вами сейчас в этом СВ, - у лейтенанта развязался язык. - Вы думаете, прочный корпус он и в самом деле прочный? Да в нём, доложу я вам, сто тридцать семь дырок, то бишь технологических отверстий, как нас учили, прорезано для ввода всяких кабелей и трубопроводов. И через каждую может вода прорваться. А глубже ста метров цистерны ВВД не продуешь. Только за счёт хода всплыть можно, если он есть, конечно.
- Понятно. Повезло, значит… Ну, а флотом-то сегодня кто командует?
- Адмирал Егоров.
- Ну и как он?
- Ничего мужик. Службу знает. Жаль, что в Полярный редко заглядывает. У нас безобразий много.
«Как это редко, я там каждую неделю бываю!» - едва не воскликнул Егоров, но вовремя удержался.
Выпили по третьей за тех, кто в море, да и на этом улеглись.
Ночью Егорову снилось, что он спит перед вахтой на боевой службе, пора просыпаться, и кто-то трясёт его за плечо к пробуждению:
- Папаша, - услышал он голос попутчика, - вы бы на правый бок легли. А то храпите, как дизель перед гидроударом.
«Я тебе покажу дизель!» - вскинулся было адмирал, но, вспомнив, что сегодня он Гарун аль Рашид, покорно перелёг на правый бок.
В Москве, перед выходом на перрон весёлый лейтенант протянул «папаше» свою весьма пижонскую, с золотым обрезом визитную карточку на тонком картоне: на ней была изображена штормующая подводная лодка. По гвардейской ленте шли литеры: «Подводные силы СФ», внизу, под фамилией, именем-отчеством, старославянскими буквами было манерно прописано «Офицер подводного флота Николай Александрович Симаков».
В ответ попутчик тоже протянул свою визитку. Симаков второпях – пассажиры шли на выход – сунул её в удостоверение личности. На том и распрощались. И только на Казанском вокзале, перед кассой, извлекая «воинское требование» на бесплатный проезд, лейтенант выронил внушительную картонку попутчика. Она порхнула белой бабочкой прямо к ногам. Нагнулся, чтобы поднять, и тут в глаза ему бросилась строгая типографская надпись золотым тиснением:
«Командующий Краснознамённым Северным флотом адмирал флота Г.М. Егоров».
Симаков так и застыл в полусогнутом состоянии – глаголем. «Вот тебе, папаша, и Егорьев день!»
- Вам плохо? – участливо спросил стоявший за ним в очереди мужчина.
- Ничего, ничего! – с трудом выпрямился лейтенант. – Радикулит, знаете ли, прихватил. Любимая болезнь подводника…
В очередной свой визит на Четвёртую эскадру адмирал Егоров обходил застывший по команде смирно строй подводников. Заметив лейтенанта-попутчика, остановился против него. Симаков похолодел от ужаса, по телу предательски побежали мурашки.
Но грозный адмирал протянул открытую ладонь и тихо спросил:
- Ну как, женился?
- Так точно!
- Молодец! - адмирал коротко пожал руку и пошёл дальше.
Командир бригады потом долго допытывался, почему комфлота подошёл именно к Симакову и о чём спрашивал.
- С бракосочетанием поздравлял, - ни разу не слукавил Симаков.
- А откуда он знает?
- А у моей мамы девичья фамилия Егорова, – нашёлся бравый лейтенант.
Через неделю он получил смотровой ордер на квартиру.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 10