ВИКТОР ЦОЙ - КАК ВСЁ НАЧИНАЛОСЬ

В конце 70-х годов с подачи одного из приятелей Максима Пашкова Виктор Цой знакомится с Андреем Пановъм – «Свиньей». В то время Панов (уже тогда весьма известная личность в узких кругах) и вся его компания, в которую входило довольно много известных ныне в музыкальной тусовке людей, находились под влиянием творческих выражений Евгения Юфита – «Юфы», будущего кинорежиссера, идеолога советского некрореализма, с которъм «Свинья» познакомился еще в бытность свою учеником вечерней школы.
Евгений Юфит, кинорежиссер:
Я познакомился со «Свиньей» совершенно случайно, на улице, кто-то из моих приятелей его окликнул.
Андрей Панов, лидер группы «Автоматические удовлетворители»:
Когда мы начали идиотничать, еще не было никаких панков. Один раз позвонил «Юфа» вечером. Говорит: «Ты знаешь, на Западе появилась группа каких-то кретинов типа нас. Называется „Sex Pistols“. Сейчас передали одну вещь по „Голосу Америки“». «Юфа» всегда слушает «голоса». Ну, я говорю: «Как музыка?» – «Типа „Slade“, – говорит, – только хуже раз в пять». Я говорю: «Ладно. Чего там внимание обращать?» И повесил трубку.
Так что можно смело принять на веру версию о том, что панк в Советский Союз не пришел с Запада, а появился там самостоятельно. Очень хорошо об этом сказал Алексей Рыбин, написавший в своей книге «Кино с самого начала», что «зачатие произошло в Англии, а само дитя появилось в мрачных коридорах советской школы…».
Как известно, «Юфа» собственно рок-музыкой почти не интересовался, его больше увлекали совершенно другие вещи.
По словам знакомых с ним людей, онуже тогда проявлял себя талантливым манипулятором, «режиссером» и легко мог убедить человека совершить какой-нибудь «добродетельный» поступок (тем более если это было связано с извлечением денег из его кармана).
Евгений Титов, музыкант группы «Автоматические удовлетворители»:
…«Юфа» умел добиться того, что довольно большие группы людей (совершенно бескорыстно) совершали самые идиотские и бессмысленные действия, иногда наносящие ущерб их здоровью и психике, и при этом эти люди (а также и зрители) были уверены, что то, что они делают, имеет большую культурную и эстетическую ценность.
Вот это и было настоящим искусством (!) – то, что «Юфа» добивался от людей нужных ему действий и мог управлять этими процессами. А если бы все это не воплощалось в реальность, в действие, а оставалось бы только в его воображении, это не было бы предметом искусства. Мало ли что просто бродит в голове? Тем более что речь идет об игровом кино, живописи и постановочной фотографии. «Свинья» очень ценил «Юфу», в чем-то они дополняли друг друга. И очень многое в ранних песнях «АУ» отсылает к эстетике некрореализма Юфита. И эту эстетику потом переняли очень многие наши и панк, и рок, а теперь уже и поп-группы и другие сочинители-исполнители.
Еще до появления в стране пластинки легендарных английских панков «Юфа» со «Свиньей» (еще про панков не знавшие, но уже игнорировавшие нормы поведения советских граждан) совместно с другими ребятами решили сходить в кино. Им было по 15–16 лет, денег на билеты не было, и администрация кинотеатра предложила им расчистить снег за проход на сеанс. В процессе чистки снега «Юфа» с Андреем скинули куртки (было жарко!), затем свитера и так вскоре разделись совсем догола, к великому ужасу обывателей. Немногим позже даже пришлось убегать от разъяренных столь неожиданным стриптизом любителей кино, пришедших на сеанс…
Андрей Панов:
Тогда мы все находились под влиянием «Юфы». Никакие панки здесь вообще ни при чем – никакие Роттоны, никакие «Pistols». Все это «Юфины» телеги. «Юфа» был и остался главным идеологом, а я – типа игрушки для битья. Он такой законспирированный, как Ленин. Всегда появится в последний момент… Вообще это очень заразительный человек. Он может своим психозом заразить кого угодно. Все эти некрореализмы и прочее… А потом стали появляться разные плакаты, показали их по телевизору, и мы сразу завелись. Идиотничаем.
То в трусах зимой по улице, то обвешиваемся разными паяльниками-фигальниками, надеваем одежду не по размеру… Разные глупости. А как-то показали, что они еще и булавками обвешиваются. Нам понравилось. Мы типа тоже меломаны, давай булавки… Я помню, для полного идиотства кто-то надел галифе, а у меня были такие здоровые клеши – финские, вельветовые. Я взял их и ушил внизу – очень красиво. Ходил по улицам, и все смеялись. А через три года смотрю – все в таких ходят, стало модно. На улицах нас сначала никто не трогал. По той причине, что про панков не знали. Ну, идиоты и идиоты. Идиотами и были.
И остались, собственно. А когда начались панки-фиганки, тогда начались дурацкие гонения. А за что? И так – кретины, и так – кретины.
Как видим, ребята радовались жизни на всю катушку. Ходить по улицам советского города (да еще и колыбели трех революций!) в галифе, обвешанном паялъниками-фигалъниками, в то время рискнул бы далеко не каждый… От себя, как автор, добавлю, что в свое время (правда, гораздо позже описываемых событий) тоже ходил по улицам с мертвым мышонком (разумеется, настоящим), приколотым большой английской булавкой к лацкану рубашки…
Поскольку Андрей Панов жил с матерью, Лией Петровной (известной балериной), в девятиэтажке на углу улицы Типанова и проспекта Космонавтов в довольно большой квартире в отдельной комнате, то собиралась компания в основном у него. По многочисленнъм воспоминаниям, «Свинья» жил в комнате, где не было ничего, кроме плаката «Sex Pistols» на стене, дерюжки на полу и колонки от магнитофона с уходящим в стену проводом. Сам магнитофон стоял в комнате у матери, чтобы не попасть ненароком под «горячую руку» Андрея либо его приятеле й…
Алексей Рыбин:
Квартира «Свина» была нашим клубом, репетиционным помещением, студией звукозаписи, фонотекой – в общем, базой. Здесь мы отдыхали, обменивались новостями, пили, играли, пели, даже танцевали (по-нашему, по-битнически). У «Свина» была кое-какая аппаратура, как бытовая, так и полупрофессиональная, и было на чем послушать пластинки и во что воткнуть гитары. Словом, это был наш рок-клуб…
Вот однажды, именно в квартиру к Андрею Панову, один из знакомых Максима Пашкова и привел, собственно, самого Максима и Виктора Цоя.
Андрей Панов:
У меня был сосед выше этажом. Сейчас уже переехал. С детства в одном доме жили. Однажды он сказал, что у него одноклассник или друг учится в «Серовке». И у них группа хорошая, три человека – «Палата № 6». Тоже как бы въехали в панк-рок и все такое… Все очень здорово типа дурака валяют. Я, говорит, к тебе их приведу… Короче, они пришли – Максим Пашков, Цой и барабанщик. Не помню, как его звали. Хороший барабанщик, кстати. Оригинал. Жаль, что не пошел по этой стезе впоследствии. Ну, Максим очень активный человек, больше всех разговаривал. Потом поступил в театральный. А Цой придет и сидит в углу…
Уже тогда Цой резко отличался от компании первых питерских панков.
Игорь Гудков, знакомый Виктора Цоя по ленинградской тусовке:
Цой не был пэтэушником, тем, о ком пел Майк в своей песне «Гопники»…
Павел Крусанов:
Цой – наполовину кореец – невольно нарушал стереотип. В повседневной жизни он был неразговорчив, – не молчун, но изъяснялся всегда кратко, а иногда и веско, однако же, по большей части, без задней мысли и рассчитанных многоходовок. Даже шутил так: по-спартански, лапидарно, словно вырубал на камне слова и старался, чтобы их оказалось поменьше. Вершиной остроумия для такого человека, по всему, должна была бы стать шутка без слов: шутка-жест, шутка-акция. Свидетельствую: случались у Цоя и такие.
Алексей Рыбин:
«Свин» познакомился с ребятами из группы «Палата № 6», и они стали активно принимать участие в общем веселье. Песни «Палаты» были замечательно мелодичны, что сильно выделяло их из общего, довольно серого в музыкальном отношении, питерского рока. Лидер группы Макс (Максим Пашков) пел профессиональным тенором и здорово играл на гитаре, а ансамбль отличался просто замечательной сыгранностью и аранжировками. А что такое аранжировка, молодые битники тогда вообще понятия не имели, и все это было чрезвычайно интересно и ново. «Палата» играла довольно специальную музыку – панк не панк, хард не хард, что-то битловское, что-то от «Black Sabbath» – в общем, интриговала.
В общем, Максим и сам Виктор быстро влились в тусовку и вскоре стали принимать довольно активное участие в панковских мероприятиях «свинской» компании и всевозможных панк-акциях, о чем свидетельствуют как воспоминания очевидцев, так и чудом сохранившиеся фотографии.
По воспоминаниям людей из компании «Свиньи», тусовку очень веселили всевозможные загородные прогулки, распитие портвейна и различные хулиганско-панковские импровизации, эпатажные провокации и провоцирование населения типа появления голышом перед рыбаками и отдыхающими.
Федор Лавров, музыкант группы «Народное ополчение»:
Они все бухали вместе. Просто я тогда еще в школе учился и не видел Цоя. Когда я познакомился со «Свиньей», там уже сменилась тусовка.
Павел Крусанов:
Каждая наша встреча сопровождалась радостным распитием портвейнов, сухих вин, горьких настоек и в редком случае водок, что, по существу, было сродни разведке боем на незнакомой территории – мы тщились узнать, какие ландшафты скрыты там, за гранью трезвого сознания, и что за звери их населяют.
Не стоит сильно удивляться подобным воспоминаниям. Молодежь (особенно предпочитающая рок-музыку) во все времена стремилась «расширить сознание» с помощью различных средств. Это не отнять и у нынешних 15-20-летних молодых людей. Просто у каждого человека по-разному.
У некоторых проходит, у некоторых – нет… А что касается всевозможных приключений и происшествий, то думается, что у многих читателей данной книги в жизни (юношестве) их было ничуть не меньше.
Евгений Юфит:
Как-то мы с Цоем шли на место сбора компании. Пока шли, Цой нашел дохлую утку и стал тащить ее за лапу, хотел порадовать «Свинью». Она была еще не тухлая, но так… запашок уже шел. Когда проходили мимо трамвайного кольца со зданием для диспетчеров, выскочили пять водителей, они сказали нам: «Все, ребята, идите к нам, вы убили утку, сейчас мы милицию вызовем». Мы с Цоем с радостью пошли, естественно… Эти начали звонить в милицию, но та отказалась ехать из-за дохлой утки… К тому же в здании, куда нас привели, из-за запаха стало ясно, что утка абсолютно несвежая… И когда нас спросили: «А где вы ее взяли?», мы ответили, что «убили ее дней пять назад и вот все ходим с ней, не знаем, куда ее…»
Алексей Рыбин:
Мы подходили к пивным ларькам, покупали пиво и выливали его друг другу на головы, чем повергали в кому очередь мужиков, дрожащих от похмелья, которые стояли сорок минут за кружкой пива. И вот какие-то уроды, отстояв эту очередь сорок минут, с шутками и прибаутками покупают себе по кружке пива и друг на друга его выливают… Люди просто цепенели. Никто нас не бил за это, потому что они не могли даже пошевелиться, они были парализованы этим зрелищем. Никто не кричал, очередь просто замирала… В милицию же нас не забирали, потому что менты не понимали, что это такое.
Очень часто можно услышать рассказы рок-клубовских «стариков» о том, как «Свинья» и Цой покупали шарики в киоске, наполняли их использованными презервативами и окурками, привязывали на нитку и спускали из окна на подоконники к соседям… К примеру, Антон Галин, друг детства Виктора Цоя, рассказывал, как они с Цоем ловили голубей, креативно раскрашивали их красками под попугаев и выпускали обратно на улицу… Доказать правоту или лживость подобных рассказов сегодня уже попросту невозможно. Да и не нужно, наверное.
Павел Крусанов:
Ребят этих отличали здоровый цинизм и бестрепетное отношение к жизни, что немудрено, – в девятнадцать лет думаешь, что друзья вечны, а счастье может длиться пусть не годами, но все равно долго. Когда «Пине» (Пиночету) милиционеры в ЛДМе отбили селезенку, Цой на мотив известного по той поре шлягера («У меня сестренки нет, у меня братишки нет…») сочинил собственную версию этой песенки, которую в присутствии пострадавшего всякий раз негромко озвучивал:
У меня печенки нет,
Селезенки тоже нет,
А без них хлопот невпроворо-о-от…
Характерно то, что это вовсе не казалось нам бестактным: все смеялись, даже бедный «Пиня»…
Максим Пашков:
Надо отдать должное Виктору Цою. Он хотя и участвует в этих мероприятиях (спали и мылись все вповалку, голыми), но на фоне других сохраняет человеческое лицо, чувство юмора и не опускается до пошлости. Цой «был гораздо консервативнее всей остальной компании и в наших „забавах“ никогда не шел до конца. Наверно, это шло от какой-то его внутренней застенчивости… В нем никогда не было разнузданности».
Осенью 1980 года группа Максима Пашкова, в которой играл на басу Виктор Цой, распалась, потому что Максим, лидер группы и автор песен, утратил интерес к занятиям музыкой. Он поступил в театральный институт на курс В. В. Петрова и ушел с головой в театральную жизнь, вследствие чего музыкальная активность «Палаты» практически сошла на нет. В результате Цой еще больше сблизился с компанией «Свиньи».
В начале 1981 года «Палата № 6» выступила на сейшене в общежитии СПбГТИ на улице Здоровцева в компании с «Пеплом», где к ним присоединился флейтист Борис Ободовский из только что распавшегося «Пилигрима», но той же весной «Палата № 6» окончательно ушла в прошлое.
Евгений Титов:
Когда «Свинья» поступил в театральный институт в 1979 году, отец ему передал каким-то образом в подарок некоторую сумму денег, и эти деньги все были потрачены на музыкальную аппаратуру. Также что-то добавила Лия Петровна. Весь аппарат стоял дома, включая барабанную установку. И начались почти ежедневные домашние репетиции и веселье. Угрозы соседей, приходы участкового, милицейских нарядов – мама отбивала все наезды. И в конце концов договорились, что до 19.00 можно греметь и «репетировать» как угодно, но не позже. Это всех устраивало. Тогда же он познакомился с Цоем и «Алконом» (Максим Пашков), и у «Свиньи» репетировала «Палата № 6» – группа, в которой Цой играл на бас-гитаре. У Цоя тогда еще не было собственных песен. Его тогда выгнали из реставрационного училища, а «Свинья» бросил театральный и нигде не работал. Они почти каждый день проводили вместе на Космонавтов, у «Свиньи» дома или где-то еще. Так было года два, пока Цой не «переметнулся» в компанию Гребенщикова.
Андрей Панов:
А я как раз в это время свалил из театрального, ни черта не делал. Сидел дома, играл на гитаре, группу подыскивал. Сам до этого полгода как за гитару взялся. Аппаратуру купил, меломанство забросил… Поступал в институт, и тут на мои плечи падают полторы тысячи деревянными – от папы. Мой папа свалил из страны законным путем в семьдесят третьем. И по их правилам, если ребенок учится, бухгалтерия оплачивает обучение. Финансирует его образование, значит. Конечно, я сразу купил всякого: барабаны там, три-четыре гитары… Все на это ухнул, короче. Взялся сразу за гитару и настолько заразился, что поехал и поехал. Каждый день с утра до ночи.
Как видно из рассказа «Свиньи», он, получивший от жившего за рубежом отца приличную сумму денег, покупает неплохой набор аппаратуры, музыкальных инструментов и создает первую в стране панк-группу, куда чуть позже приглашает Цоя играть на бас-гитаре. Цой, обладавший некоторым музыкальным опытом, согласился помогать на репетициях и концертах и первое время добросовестно выполнял функцию бас-гитариста, что очень нравилось Андрею, поскольку из тогдашнего окружения «Свиньи» играть толком никто неумел.
Андрей Панов:
Конечно, я у Цоя много спрашивал – типа аккорды не аккорды… Как это сделать, как взять… У Максима с Витей группа была в техническом плане очень сильная. У нас сейчас таких нет. Ни в рок-клубе, нигде. Потому что люди занимались музыкой, а не то что там в рок играли.
Многие друзья «Свиньи», да и сам Андрей, частенько подтрунивали над Цоем, призывая его к сочинению собственных песен, но Цой как-то умело уходил от темы. Видимо, сказывались некие комплексы, появившиеся из-за влияния Максима Пашкова, считавшего себя бесспорным лидером в «Палате № 6». Но вскоре, после дружных уговоров друзей, Цой все-таки пробует что-то сочинить сам, и у него получается.
Андрей Панов:
Цой был басистом, ничего не писал тогда. Поскольку Максим относился к нему несколько иронически, что ли, Цой был всегда очень зажатый. Комплексанутый, даже так скажу. Когда же мы остались с ним, два бездельника, я чуть ли не каждый день стал приезжать к нему по утрам. У него любимое занятие было снимать с пленки. Или читать. С залами все в порядке, снимает, как рентген.
«Jennifer Rush» снял, что удивительно! Там маразматические аккорды, очень сложно…
Очевидно, что человек, который жзггко много читал и жзггко много «снимал», должен был и сам начать писать, но у него был комплекс…
И вот однажды, когда мы толпой писались у меня, мы на него насели…
Что тебе, мол, стоит стихи написать, музыку сочинить… Цой все кривлялся, а мы выпили и наседали, наседали… Он вышел в коридор и с натуги чего-то написал, помню даже, была там фраза о металлоконстрзтсциях.
Наша была накачка, панковская. Типа – все панки, все против… Мы посмотрели – действительно неплохо написал. В первый раз. А потом прорвало. Очевидно, если человек с малого возраста читает, аранжирует, должно было прорваться.
Цой, “Свин”, случайный дедок-грибник. Репино, 1979 год. Фото из архива Евгения Юфита
Как было на самом деле, неизвестно, но прорыв действительно происходит, и, с одобрения друзей, Цой начинает сочинять что-то свое. Самой заветной мечтой его была покупка нормальной гитары. И вот когда однажды родители уехали на юг, оставив сыну девяносто рублей (из расчета три рубля в день), Виктор немедленно потратил все деньги на приобретение двенадцатиструнной гитары.
Андрей Панов:
Был такой хороший слзгчай. Родители уехали на юг, оставили Цою девяносто рублей из расчета треха в день. А у Цоя была мечта, как и у всех, – двенадцатиструнная гитара. Он побежал и тут же ее купил. 87 рублей она стоила. А на сдачу, поскольку голодный, у парка Победы купил беляшей по шестнадцать копеек. И значит, натощак их навернул. Он очень долго по том это вспоминал. Говорил, лежал зеленый, один в квартире, блевал, умирал. До туалета было не дойти. Лежал несколько дней. С тех пор беляшей не ел.
Месяц Цой жил впроголодь, но зато теперь у него была гитара, о которой он так долго мечтал. И вот вскоре счастливый обладатель двенадцатиструнной гитары, оправившись от последствий отравления, явил на свет песни «Вася любит диско» и «Идиот».
Андрей Панов:
Мне нравилось, я ему подыгрывал. Потом Цой просто стал репетировать с моим ВИА…
Андрей часто хвалил Цоя за то, что Виктор мастерски снимал аккорды всевозможных западных групп и умело пародировал многих советских исполнителей, в частности Боярского, чьи стиль и манера в какой-то мере повлияли на молодого Цоя.
Андрей Панов:
У Цоя, кстати, были хорошие склонности к пародированию. Он неплохо пародировал советских исполнителей – жесты, манеры… Особенно он любил Боярского. И Брюса Ли, но это уже потом. А с Боярским было заметно очень. Он ходил в театры, знал весь его репертуар, все его песни. Ему очень нравилась его прическа, его черный бодлон, его стиль. Цой говорил: «Это мой цвет, это мой стиль». И действительно знал и исполнял репертуар Боярского очень неплохо.
Алексей Рыбин:
Мы Боярского слушали, развлекались, и Виктор некоторые песни наизусть знал. Да что там Боярский! Мы на концерт Валерия Леонтьева в СКК ходили! Это же было профессионально, почему не посмотреть. Я вот Эдуарда Хиля люблю до сих пор.
Что касается симпатии Цоя к Боярскому, то тут не очень ясно, поскольку друзья молодости Виктора говорят одно, а вот, к примеру, друзья Виктора более позднего периода такого увлечения засвидетельствовать не могут.
Рашид Нугманов, режиссер фильма «Игла»:
Дело в том, что ни сам Виктор, никто из его близких, с кем я общался, о таком увлечении не говорил. Но ведь противоречия тут на самом деле нет. Если уж быть педантичным, то надо бы, конечно, уточнить, чтобы потом не было разногласий. Я никогда не слышал от Виктора о его интересе к Боярскому или об их встречах.
Шло время, и вот однажды, в один из вечеров, происходит знаменательное событие, о котором Алексей Рыбин рассказал в своей книге «Кино с самого начала» следующим образом:
«В один из обычных, прекрасных вечеров у „Свина“, когда все, выпив, принялись удивлять друг друга своими музыкальными произведениями, я и басист „Палаты“ сидели на кухне и наблюдали за тем, чтобы три бутылки сухого, лежащие в духовке, не нагрелись до кипения и не лопнули раньше времени, – наиболее любимая нами температура напитка составляла градусов 40–60 по Цельсию. Поскольку лично мы еще не были знакомы, я решил восполнить этот пробел:
– А тебя как зовут? – спросил я. – Меня „Рыба“.
– Меня Цой…»ЕВГЕНИЙ ТИТОВ ( ТИТЯ ) - САГА О СВИНЬЕ
3:18
Евгений Титов (Титя) - продолжение саги.
Предыдущие части - https://vk.com/wall-11561060_4458 
…Шутки – шутками, а ведь «АУ» могли стать московской группой ещё в 1986 году. Ну, или, точнее, быть там приписанными.
Летом 1986 года мы вдвоём со Свиньей поехали в Москву на открытие Рок-лаборатории. Тогда несколько приглашенных из Питера групп ЛРК ехали одним вечерним поездом, и нам было не сложно влезть зайцами, как провожающим, и доехать со всеми до Москвы. Мы поехали туда с целью выступить! В поезде мы договорились с Гришей Сологубом из гр. «Странные Игры», что он нам, если что, подыграет на гитаре. Также в составе «Игр» был мой хороший товарищ барабанщик Игорь Черидник.
Утром мы всей компанией пришли к ДК, в котором и должен был пройти фестиваль. Толпа там уже была приличная. Нас сразу познакомили с кем-то из организаторов, и сразу дали две проходки. И попросили подождать, чтобы решить вопрос с нашим выступлением. Это был все-таки ещё 86 год, и тогда перестройкой ещё не пахло, точнее был только её легкий «амбре». Собственно, само открытие МРЛ было одним из первых проявлений этой «перестройки и гласности». И организаторы шли на риск, т.к., например, через год, в 87-м, в Питере Свинью посадили на 15 суток после нашего выступления на 5 фестивале ЛРК, именно за само выступление. То есть, это была та ещё «гласность»!) Мы со Свиньей стояли на улице, у входа, потому, что погода была очень хорошая и ждали. А какая-то информация прошла, что на открытие приехали «АУ». И мы, коротая время, попозировали фотографам, подурачились немного - каждый по очереди вставал на акробатический мостик, а второй на карачках проползал под ним - что-то такое было, и ещё что-то смешное делали. В те дни в Москве стояла сильная жара. Наше ожидание немного затянулось, т.е., вопрос действительно решался. Если бы хотели отфутболить, то сделали бы это быстро. Как потом мне сказали, что вроде как даже хотели нас выпустить вместе с группой «Игры», до или после, чтобы всё произошло как бы случайно. Я думаю, что если бы мы выступили тогда, засветились на официальном мероприятии открытия, то получалось бы, что мы уже признаны, имеем некий статус для Московской рок-лаборатории. При том, что в Лен рок-клуб нас жестко не принимали. И тогда, не географически, но формально, по приписке, мы могли стать московской группой. Наверное, это было бы правильно! (Ну, не любили и не хотели нас дома) И, вот, мы стоим, развлекаемся как можем, на улице. А рядом с нами кто-то продаёт входные билеты с рук за какие-то невероятные по питерским меркам деньги! Нам-то эти проходки были нужны только для того, чтобы выступить, мы же не как зрители приехали) И Свинья посмотрел на меня многозначительно: - Ну, что? Будем ждать, или - ...?
Видите, получается, что от моего ответа тогда, возможно, зависела судьба группы!)))) Я мог предложить подождать ещё, и мы бы подождали, потому, что никуда не спешили и приехали вообще-то именно выступать, но я поддержал шутку товарища, и ответил: - Или!..
И мы тут же продали наши проходки, и пошли гулять по Москве. И этих денег нам с успехом хватило дня на три))) Мы остановились у друзей Свиньи, которые одобрили наше решение не связываться с рок-лабораторией. Но всё это было так несерьёзно! Для нас вообще тогда не было ничего серьёзного. Наша жизнь была сплошным праздником. Даже когда кто-то попадал в какие-то неприятности - это тоже воспринималось как весёлое приключение, что не удалось увернуться, это же так смешно))) Кажется, в эту поездку Свинья в 5 утра по балконам, роняя цветочные горшки, залез на какой-то высокий этаж точечного дома, напротив здания какого-то иностранного посольства. Я стоял на балконе, и Свинья не отводя взгляда (чтобы не потерять ориентир?) смотрел мне в глаза и лез! С какой-то нечеловеческой улыбкой, как паук, или я тогда вспомнил почему-то профессора Мориарти из фильма про Шерлока Холмса с Ливановым. С грохотом (так казалось) падали вниз ящики для цветов. Это было нечто. А получилось, как? - Под утро, Свинья сидел себе тихо на табуретке, дремал. Потом вдруг, неожиданно, подскочил, молча выбежал из квартиры и почему-то очутился на улице. И бегал кругами вокруг дома, потому, что не мог найти вход в единственный (!) подъезд. Я увидел Свинью внизу, нарезающего круги, когда вышел покурить на балкон, окликнул его. Свинья посмотрел наверх, увидел меня и полез! И всё это он делал молча. Я, конечно, не ожидал такого, и так же как он, молча смотрел ему в глаза. А как ещё я мог ему помочь? Помните фильм «Агирре, гнев божий» с Клаусом Кински? Вот, Свинья в этот момент напомнил мне командора Агирре, который своей безумной одержимостью подчинял и заражал всех вокруг. И добивался своего! То есть, ничего нарочитого, на публику. Всё было буднично, как всегда)) Редкие в это время, спешащие на работу, москвичи, были слегка озадачены, и милиционер из будки охраны посольства (- в нарушение инструкции?)) вышел на улицу и стоял, открыв рот. Наверное, это было для них как в кино, как будто они вдруг очутились по ту сторону экрана))... Да, приятно вспомнить, хорошие были времена!
А, упади он тогда и разбейся - и не общались бы мы с вами сейчас. И такие ситуации происходили со Свиньей постоянно. Свинья был в чем-то совершенно безбашенный. Я говорил раньше про Гурзуф - Свинья не поехал не потому, что он чего-то испугался, а просто понял, что там нечего делать, и всё.

И с его образом жизни и этой безбашенностью шутка судьбы в том, что он помер от банального перитонита) Ничто не предвещало, даже намека не было. Живи и радуйся!... И так бывает, увы.
Всё-таки было, и, может быть, ещё осталось, важное отличие сибиряков и нас, и не только так называемых "панков", а шире – и заключается оно в том, что многие из них - мрачные, депрессивные, озлобленные и суперсерьезные (возможно, это следствие суровой жизни и климата), и всё это находило отражение в их творчестве, а в Питере большинство моих друзей-музыкантов, и панков в том числе - добрые, весёлые и позитивные люди, со здоровой иронией к себе и всему вокруг. И если Свинья залезал по стене на 5 этаж, то не для того, чтобы пощекотать себе нервы или спрыгнуть оттуда и разбиться в лепешку)) - наоборот, он просто видел в этом кратчайший путь к тому, чтобы продолжить с друзьями дальше веселиться и радоваться жизни))
Да, наверное, это главная разница. Не в музыке, а в настроении, в отношении к миру и к себе.
Вот. ещё возможная причина, почему Свинью не раскручивали ни в 80-е, ни в 90-е. Для официоза он всегда был чужой - для него наготове были дежурные статьи за хулиганство и тунеядство, для разнообразных оппозиционеров (которые в основном и двигали, и подкармливали нужных рок-исполнителей) он был неинтересен - с такими как Свинья революцию или даже дворцовый переворотик не сделаешь (…-нас повесят всех не зря в день 7-го ноября...))) Ему было нормально и так, и эдак, или ненормально, что всё равно. Он был слишком умён и доброжелателен к людям и бескорыстен (не продажен), чтобы заниматься ерундой)) С таким кашу не сваришь, не замесишь.

Нам бы тут, в Питере, ситуацию, такую, что - "...Вот, есть у нас свой Летов, на весь Урал или Сибирь один, ну или есть ещё пара -тройка своих– НО! Главное - они же не московские или питерские, а наши же! Как их не любить-то? А мы ещё и там, в столицах, везде пробъём тему так, что они своих задвинут, а будут на наших молиться!"...
И получается так, что как будто и не было у нас в стране, в панке, никого кроме Летова, Янки и их друзей. Может они все в своём роде и хорошие - так и есть, что хорошие, но почему это называется панк-роком? Почему тогда Башлачёв не панк, а «рок-бард»? Термин «рок-бард» когда-то специально для Башлачёва придумали, чтобы он мог выступить на фестивале Ленинградского рок-клуба. И понеслось – теперь «рок-бардов» целый вагон и тележка, но вообще-то это всегда называлось авторской (бардовской) песней, традиционным российским направлением песенного жанра, со своими большими фестивалями (Грушинский когда-то собирал людей не меньше Нашествия) и традициями. И это не то же самое, что коммерческий блатной шансон. Это отдельное культурное явление. Но рок-то тут при чём, тем более панк-рок? Или – панк, только потому, что играть не умеют? То есть все, кто не умеют играть на гитарах, чтобы это получалось хоть на что-то музыкальное похоже, хоть на блюз, хоть на цыганочку – они, что ли, все являются панками?))) Но это же ерунда, это неправильно. Панк-рок, и пост-панк – это особый музыкальный жанр. Это всё-таки музыка, в первую очередь, а потом всё остальное. Еще раз скажу, что я не утверждаю, что, рок-барды плохие, отнюдь. Они замечательные! Я о понятиях - о том, что если, например, Янка – русский панк, то тогда Шарль Азнавур – панк французский (точнее французско-армянский))) Широкое употребление матерных слов, чернухи и прочей пошлятины в текстах – не признак панка. Было сколько угодно в мировом хард-роке групп, ещё в 60-70-х, которые матерились больше «Пистолетов» и других классиков панка-77, но это не делало их панками! Они играли скучный кондовый хард-рок, с гитарными запилами на полпесни, с подвываниями вокала в традиции «Юрай Хип» и «Дип Пёрпл». Да если бы вы их в глаза назвали панками, они бы очень обиделись!)) И внешняя атрибутика тоже не главное и может ничего не значить. Можно нарисовать у себя на груди символ Анархии, выбрить ирокез, купить портвейн, выпить его и послать всех на хуй. И что, ты теперь панк? А можно считать панками Киркорова и Тимоти, если в клипе они оба в коже и заклёпках, в рваной одежде, с разноцветными волосами, грязно матерятся и поливают друг друга чем-то очень похожим на говно?
Уже и в Москве, и Питере, и по всей стране несколько поколений подражали и копировали Летова - и в музыкальном плане, и в идеологии. Все теперь борцы с «системой» и с-чем-угодно. Если ты ни с чем не борешься, то какой ты панк? Ты примитивный алкаш!

... А если ты ещё и не пьёшь и не куришь при этом, ведёшь здоровый образ жизни- то это вообще ни в какие ворота не лезет!
Как же так? Ты же должен в говно валяться, или ежедневно подыхать от передоза, а играть вообще не надо, ну или издавать любые звуки, главное быть в говно. И так по обе стороны сцены. То есть при определении панк-рока у нас про музыку забыли совсем, точнее её заменили невнятным жужжанием и оранием чего угодно под барабаны. Что только это и есть типа тру панк. Хорошо, Свинья любил выходить пьяным на сцену, но это было его личное дело. И это не значит, что так нужно делать всем. При том, что репетировали мы обычно трезвые, и все вокальные партии у Свиньи были продуманные, он их тщательно отрабатывал на репетициях и один - много повторял, чтобы ноты и интонации были правильные, как он это слышит. И некоторые хорошие песни Свиньёй отбраковавались, и никогда публично не исполнялись, если ему не нравилась своя вокальная партия. ( Не смысл текста, а именно как это спето) Концерт - отдельная тема. Для Свиньи любой концерт был акцией, как я уже говорил выше. И там он мог делать что угодно. А у нас многие "пункеры" про музыку вообще забыли, что должен быть определённый конкретный вид музыки в основе. Панк-рок это в первую очередь всё -таки музыка, а всё остальное потом. Всё-таки это особый музыкальный жанр, а не вид КВН.