Боевое крещение
3-й стрелковый батальон 601-го Краснознаменного стрелкового полка, где я служил радистом во взводе связи, перед наступлением развернулся правее Минского шоссе.
С чувством, вызываемым будущей неизвестностью, бойцы ждали приказа наступать. Кто-то сообщил, что противник находится на расстоянии выстрела и что в наступлении нас будет поддерживать танковая бригада.
Прошло минут 30, а приказа о наступлении из штаба полка все не было, не подведена была к батальону и телефонная связь. Лейтенант Соснин, командир взвода связи батальона, приказал мне «лететь» на полковой узел связи и узнать там, почему у батальона нет связи. Разыскав узел связи, который расположился левее Минского шоссе метрах в 500 позади передовой линии, я встретил дежурного узла командира радиовзвода роты связи лейтенанта Серенко и доложил ему о цели своего прихода. Лейтенант удивился и, сообщив, что «нитку» к 3-му батальону утянули минут 20 тому назад, дал ее мне в руки.
С мыслью, что расчет телефонистов пошел не в том направлении, не расспрашивая лейтенанта больше ни о чем, я бегом бросился по линии, стараясь «свою нитку» не перепутать с другими.

Подбежав к шоссейной дороге, вдоль которой по кромке леса тянулось несколько брошенных линий, остановился. «Моя» линия пошла по кромке леса в сторону противника. С неотступной мыслью быстрее догнать расчет и повернуть его в нужном направлении я пробежал километра два, а «моя» линия, отступая метров 100 от кромки леса, все дальше и дальше шла на запад.
Мелкий непрекращающийся дождь и насквозь промокшая шинель сделали свое дело. Тяжело дыша, я вошел в густой ореховый кустарник, посреди которого виднелась небольшая полянка. Хотел было выйти на нее, так как линия, пересекая полянку, тянулась дальше, как справа услышал разговор. Мелькнула радостная мысль: «Догнал!». Остановился, прислушался, чтобы определить точное направление к разговаривающим, но что это? Разговор был на непонятном мне языке. И снова сработала мысль, может быть расчет из казахов или грузин, а такие телефонисты были в роте связи. Разговор приближался. Присел, чтобы из-под кроны кустарника лучше разглядеть приближающихся, но густой кустарник скрывал все пространство. Разговор слышался все ближе и ближе. Разговаривали довольно громко. Инстинкт самосохранения заставил меня забраться в самую гущу кустарника. Метрах в 12-15 от меня со стороны шоссейной дороги на поляну из кустарника вышло человек десять солдат: «Цвет шинелей? В нашей армии таких шинелей нет! Оружие? И оружия такого нет». Громко разговаривая, солдаты пересекли в южном направлении поляну и стали удаляться глубже в лес. Из разговора солдат уловил некоторые слова из немецкого языка, который когда-то изучал в школе, и только тогда до моего сознания дошло, что это фашисты.

Вступить с ними в бой я не имел возможности по простой причине - у меня не было оружия. Еще в Монголии половину винтовок взвод связи перед отправкой на фронт передал в стрелковые роты, где их не хватало. У меня имелось в кармане шинели две гранаты Ф-1, но применить их было уже поздно. Когда голоса удалились на значительное расстояние, я бросился назад, хотя голову сверлила мысль, что расчет телефонистов ушел в расположение противника. Пробежав несколько сот метров, увидел брошенную кем-то нашу полуавтоматическую винтовку. Попробовал затвор - работает, в магазине имеются патроны. Винтовка была вся ржавая: «На первых порах сойдет, а ржавчину отчищу», - с этой мыслью побежал дальше. Пробежав километра полтора, услышал впереди голоса, остановился, прислушался.
Говорили по-русски. Впереди среди сосен увидел наших бойцов. Во главе боевых походных цепочек шел мл. лейтенант Карташов, рослый, плечистый парень - любимец бойцов 7-й роты.

Увидев и узнав меня, удивился, как же я оказался впереди батальона. Я кратко рассказал ему о встрече с вражескими солдатами. Он остановил продвижение роты. Подошел командир роты лейтенант Цвилия, и они стали совещаться. Спросив у мл. лейтенанта Карташова, где находится взвод связи, уже успокоившись, двинулся дальше. Вскоре увидел своих друзей-связистов. Доложил лейтенанту Соснину о своем беге за расчетом из роты связи и о встрече с противником. Лейтенант успокоил меня и сказал, что связь давно уже протянута и расчет телефонистов находится в батальоне: «Видимо ты перепутал наш провод с брошенными линиями, за то время, что ты бегал, наш батальон получил приказ перейти на левую сторону шоссе и начать наступление». Вскоре в той стороне, где произошла моя встреча с фашистами, раздались винтовочные выстрелы, а вслед за этим неторопливо заговорил наш «Максим». Наши роты вступили в бой.

Выстрелы винтовок и пулеметов распространялись все дальше в лес и вправо на Минское шоссе и за него. Вступили в бой все батальоны нашего полка, а севернее Минского шоссе -батальоны 602-го полка. Случайность, что я не попал в руки противника. Впоследствии стало известно, что такое же произошло в это же время с расчетом телефонистов во главе с мл. лейтенантом Зариповым из батальона связи дивизии. Мл. лейтенант Зарипов, до армии учитель из Удмуртии, прибыл в дивизию как рядовой боец, в декабре месяце в свердловском эшелоне. В 1941 г. все бойцы, имевшие среднее и высшее образование, прошли специальные курсы и были аттестованы на командирские должности.
Являясь начальником направления проводной связи от штаба дивизии к штабу полка, он потянул связь к 602-му полку, взяв направления по азимуту.
602-й полк исходные позиции для наступления занял по ту и другую сторону Можайского шоссе. Младший лейтенант Зарипов, имея в подчинении двух телефонистов, нагрузившись бобинами с телефонным кабелем, потянул связь по прямой линии через лес.

Видимо он получил неточные данные места расположения штаба полка. Миновав полк, он вышел к д. Труфановка. Недалеко от крайнего к лесу дома он остановил расчет, а сам пошел к дому узнать, где располагается штаб полка. Подошел к крыльцу, на которое в это же время вышел военный, громко спросил его так, что это было слышно телефонистам, находившимся в метрах в 100 от него: «Где располагается штаб...» и потянулся к кобуре с пистолетом. На крыльце находился фашист. Видно он тоже опешил, увидев перед собой вооруженного советского офицера, но опомнился быстрее, нежели мл. лейтенант Зарипов. Автоматная очередь срезала Зарипова, вторая очередь пришлась по телефонистам. Один из них был ранен. Побросав бобины с кабелем, они сумели добежать до кустов у леса и скрыться в нем.
Когда полк занял Труфановку, Зарипова нашли лежащим у крыльца в луже крове. Зарипов был первым погибшим в дивизии.
Нас готовили воевать, бить и побеждать противника, но мы не знали простого - его форму одежды, его оружие и тактико-технические данные этого оружия.
Интенсивность боя 3-го батальона возросла при переправе через болотистый, заросший кустарником ручей. Здесь на славу поработали пулеметчики 3-й пулеметной роты. Переправившись через ручей, обнаружили первых убитых, - около десяти фашистов, в том числе один офицер.
По мере продвижения наших подразделений сопротивление противника нарастало. Вскоре с их стороны вступили в бой танки и бронетранспортеры, но, несмотря на это, ведя наступательный бой, мы продвигались вперед. Наступление поддерживалось полковой артиллерией и артдивизионами 82-го артполка.
К вечеру 26 октября 601-й полк освободил д. Костино и левым флангом вышел к д. Хомяки, а правым был на подступах к перекрестку Минского шоссе с Верейским. 602-й полк, освободив деревни Труфановку и Капань, подошел к железнодорожной ст. Дорохово. Справа от Тучково наступала 50-я стрелковая дивизия.
Танки и бронетранспортеры противника действовали по шоссейным дорогам. Наши подразделения наступали по лесу.
Уничтожая фашистских автоматчиков, двигались все дальше на Запад, заходя в тыл танкам и бронетранспортерам противника, которые вынуждены были отходить.
После переправы через речку батальон разделился. 7-я рота продолжала наступать левее Минского шоссе, а 8,9 и 3-я пулеметные со штабом батальона пересекли шоссе и продолжали наступление правее его по лесному массиву между Минским и Можайским шоссе. По мере продвижения рот огонь противника усиливался. С Можайского шоссе по нам били танки и бронетранспортеры бронебойно-зажигательными снарядами и крупнокалиберные пулеметы. Перед сумерками небо несколько прояснилось. Появились самолеты с крестами на крыльях. До сих пор самолетов противника мы не видели. Они начали с бреющего полета обстреливать нас с воздуха. У нас появились первые убитые и раненые. Среди раненых в тяжелой форме был любимец всех бойцов батальона адъютант батальона лейтенант Баринов. Низко над лесом на запад пронесся фашистский самолет, оставляя позади себя густой черный дым. Видимо постарались наши зенитчики. По противнику усилился огонь наших арт-дивов. С Можайки обстрел прекратился. Справа с нами соединилось подразделение 602-го полка. Наступили сумерки, дождь снова усилился. Бой прекратился. Кончались боеприпасы. Доставка их еще не была организована.
Когда стихли последние выстрелы, бойцы начал и собираться небольшими группами и делиться впечатлениями первого боевого дня и, конечно, делать свои солдатские выводы. Первый вывод был тот, что не так уж страшен автоматный огонь с его разрывными пулями. Второй вывод, что, хотя противник и применяет большую плотность автоматического огня, урон в батальоне не такой уж большой. Некоторые успели выяснить, что общие потери батальона около 20 человек. Постепенно разговор стихал. Последние два дня без сна и еды давали себя знать. Неприкосновенный запас продуктов остался в ранцах у Голицыно. Бойцы приваливались к соснам и засыпали. Некоторые ложились вместе по двое и по трое. Расстилали на землю плащ-палатки, а вторыми укрывались. Насквозь промокшие шинели не спасали от холода. Земля была пропитана водой, моросил дождь, но усталость брала свое. Бойцы засыпали.

Ночью дождь перестал, но усилился холод. Задолго до рассвета бойцы уже были на ногах. Шутя и толкая друг друга, разминали замерзшие тела. Эти оставшиеся несколько часов до рассвета показались вечностью. С рассветом большой радостью было показавшееся солнце.
Пришли кухни. Привезли пшенную кашу с мясом. Так как ни котелков, ни ложек с нами не было, брали кашу кто во что: кто в каски, предварительно удалив из них мягкие внутренности, кто подставлял плащ-палатки.

Получили первые «наркомовские» 100 граммов и к ним граммов по 200 колбасы. Кто щепками, а кто и прямо руками, сидя вокруг палаток, уминали кашу. После 100 граммов, впервые за два дня вдоволь насытившись кашей, бойцы повеселели. Некоторые скинули шинели и подставили свои животы под солнце. Вряд ли когда-нибудь забудется первый фронтовой завтрак. Противник, видимо, тоже завтракал. Стояла тишина...
Командиры рот подали команду: «Приготовиться к бою!». Не успели бойцы разойтись по своим взводам, как далеко на западе и на Можайке «запели» немецкие автоматы. Кто-то громко сказал: «Трусят». И действительно там наших бойцов не было. Все были у кухонь.
Батальон снова пошел в наступление. К обеду выгнали фашистских автоматчиков из леса. Батальон вышел на кромку леса. Впереди метрах в 300 поле пересекало Верейское шоссе. Справа просматривались д. Шелковка и пос. Дорохове, слева перекресток Минского шоссе с Верейским, который с юга лесом охватывала 7-я рота.
На перекрестке и за ним по кромке леса, и прямо на Минском шоссе виднелось несколько танков и бронетранспортеров противника. Вдоль Верейского шоссе от Шелковки до Минского шоссе окапывалась пехота. 7-я рота ударила из пулеметов по перекрестку. В ответ противник открыл огонь из танков и бронетранспортеров. Наша полковая артиллерия, следуя за батальоном по Минскому шоссе, выкатила орудия на гребень высотки и открыла по танкам огонь. На перекресток обрушились снаряды наших артдивизионов . Загорелся один танк противника, за ним - второй. Остальные стали отходить по Минскому шоссе на запад. По правому брустверу шоссе бойцы.

8-й роты продвинулись также к перекрестку. Противник на батальон обрушил шквальный минометный огонь. 9-я рота, начав наступление на Шелковку, была прижата к земле и, понеся некоторые потери, отошла на опушку леса. Так закончился второй день нашего наступления.
В этот день 1 -й батальон 601 -го полка занял д. Хомяки, а 602-й полк подошел к ст. Дорохово. От здания станции его отделяла железная дорога. Ночью фашисты неоднократно обрушивали на нас минометный и артиллерийский огонь. На рассвете следующего дня фашистские автоматчики плотными цепями пошли в атаку на 9-ю роту, но общими усилиями бойцов роты, пулеметчиков 3-й пулеметной и артиллеристов полка атака была успешно отбита. Последовавшая танковая атака на перекресток шоссейных дорог также была отбита. Потеряв от нашего артиллерийского огня несколько танков, фашисты вынуждены были отойти.
7-я рота прочно оседлала перекресток Минского шоссе с Верейским. Но д. Хомяки 1 -й батальон удержать не сумел. После упорного боя с фашистскими автоматчиками, понеся значительный урон от минометного огня противника, батальон отошел на север на опушку леса.
2-й батальон, наступая лесом в юго-западном направлении, сумел продвинуться только до дороги от д. Хомяки на Верейское шоссе, где и окопался. Ночью 8-я рота была передвинута на левую сторону Минского шоссе на стык 7-й роты со 2-м батальоном. С этого дня и до 2 ноября мы уже не различали дня и ночи, бой шел круглые сутки.
На участке 9-й роты, командиром которой был лейтенант Цветков, в последующие дни бои шли с переменным успехом, то рота доходила до Верейского шоссе, то отходила в лес. Немцы наступали густыми цепями, доходили до леса, а затем, не выдержав контратаки роты, бежали к Верейскому шоссе. Так повторялось много раз. Рота с нашей стороны и не менее батальона - с фашистской. Подлинный героизм в этом бою проявляли пулеметчики станковых пулеметов. На стыке 7-й роты с 9-й пулеметчики оборудовали ячейку посреди пятачка кустарника на поле между лесом и Верейским шоссе, чуть севернее возвышенности, через которую проходило Минское шоссе. Недалеко, там же в кустарнике, была другая пулеметная точка. На третий день боя из расчета остался один человек, соседняя точка замолчала совсем.

Погибшие товарищи находились тут же в ячейке. В этот день было отбито уже несколько фашистских атак. Один пулеметчик действовал за весь расчет. В очередном отражении атаки он бил до последнего патрона. Поле было усеяно трупами фашистов, а они все перебегали, ползли и обтекали ячейку. Малочисленный состав 9-й роты отошел в лес. Фашисты прорвались к лесу. Пулеметчик оказался в окружении. Кончились патроны. И тут сработал инстинкт самосохранения, он лег на дно ячейки и прикрылся телами погибших товарищей. Фашисты постреляли по ячейке и прошли дальше. Бой шел в глубине леса. Пулеметчик вылез из ячейки, огляделся. Фашистов поблизости не было.
Он сползал в соседнюю пулеметную ячейку, забрал там боекомплект, заправил свой пулемет и стал ждать. Он чувствовал, что фашисты снова побегут из леса обратно, как бегали уже не раз. Он не ошибся. Фашисты, не выдержав боя в лесу, побежали полем к Верейскому шоссе и Шелковке. Вот тут-то и сказал свое этот пулеметчик. Он косил их со всей присущей ему к врагам злостью.

На перекрестке Минского шоссе с Верейским, там, где сейчас стоит столовая-кафе, дралась 7-я рота. Полковая артиллерия, располагавшаяся по кромке леса с южной стороны Минского шоссе позади 7-й роты, била прямой наводкой по танкам противника.
Артиллерия и бойцы 7-й роты во главе с лейтенантами Цвилия и Карташевым гранатами отбивали по несколько танковых атак в день. Там, где сейчас памятник Зое Космодемьянской и пост ГАИ, стояло несколько десятков подбитых и сгоревших фашистских танков. Левее 7-й в густом лесу дралась 8-я рота, а дальше фронтом на юг не менее яростные бои вели 2-й и 1-й батальоны. Деревня Хомяки уже несколько раз переходила из рук в руки. Старшина развед-роты полка Михайлов с группой разведчиков пробрался к фашистам в тыл и около Верейского шоссе захватил у противника танкетку с медикаментами. Старшина сел за руль, а три его товарища - в танкетку, и с боем по лесной дороге прорвались в расположение 1-го батальона. В последующих боях Ми- • хайлов на танкетке отражал атаки фашистов на Хомяки. В одном из боев вражеский бронебойный снаряд пробил лобовую часть танкетки и грудь старшины. Эта танкетка с погибшим Михайловым так и стояла посреди улицы д. Хомяки до ее освобождения в январе 1942 г. Забегая вперед, с сожалением надо отметить, что жители деревни, вернувшиеся после ее освобождения, ведя захоронение погибших наших бойцов, посчитали старшину за фашиста и зарыли тут же на обочине дороги, не обозначив места захоронения.
Такие же упорные кровопролитные бои вел и 602-й полк на Можайском шоссе и у ст. Дорохово. Бои не прекращались ни днем, ни ночью. Нам в 3-м батальоне казалось, что на нашу долю досталось больше всех. Через три дня лес между Можайским и Минским шоссе представлял собой Сплошной лесной завал.
Ежедневно сотни и сотни мин, снарядов и авиабомб обрушивались на этот небольшой участок леса. Самые большие потери у нас были от минометного огня. Стрелковые ячейки открытого типа, которые мы учились строить в Монголии, в лесу не спасали нас. Мины, задевая за ветки деревьев, взрывались вверху, поражая осколками бойцов, находящихся в ячейках.
Одной миной в нашем взводе связи в ячейках сразу было ранено четыре связиста и один убит. Погиб Александр Федотович Вихорев, 22-летний парень из Кировской области, единственный сын у матери. Это был первый погибший связист нашего взвода.
На третий день боя над половиной ячейки стали делать земляную насыпь. Потери уменьшились. К 1 ноября в подразделениях оставалось менее половины бойцов, но оставшиеся дрались за полные подразделения. Выбыла большая часть командного состава. 30 октября в Хомяках погиб комбат 1-го батальона капитан Петров, награжденный за халхингольские бои орденом Красного Знамени. Был тяжело ранен комиссар полка. Командиров взводов заменяли младшие командиры или даже рядовые бойцы. Погибли или были ранены почти все политруки рот - самые энергичные организаторы отражения фашистских атак.

Нас оставалось мало, а фашисты лезли все яростнее и нахальнее, как будто потерь у них нет. Только много позже узнали, что на участке 82-й мотострелковой дивизии наступало две механизированных и одна танковая дивизия противника. После войны фашистский генерал, командовавший этой группой, напишет: «Шелковский узел оказался крепким орешком, который мы не могли раскусить в течение всей недели боя, а поэтому вынуждены были перегруппировать части и наносить удары на флангах».
Когда в январе 1942 г. освободили этот участок вдоль Минского шоссе, у перекрестка насчитывалось более 2000 фашистских могил.
Много времени спустя мы, оставшиеся в живых, поняли, что не напрасно погибли здесь наши товарищи. И если учесть, что большинство убывших были ранены и лишь меньшая часть погибли, станет ясно, что хотя фашисты сплошь применяли автоматическое оружие, сидели за броней танков и транспортеров, сотни тонн снарядов и мин обрушивали на нас, они не достигли своей цели, не прорвались к Москве по Минскому и Можайскому шоссе.