Байбак, или бабак, или обыкновенный (степной) сурок

(Johann von Schreber. Die Säugthiere in Abbildungen nach der Natur)
К осени сурки делаются чрезвычайно жирными, и тогда особенно калмыки едят их с удовольствием, впрочем, народ этот ест все, что только некоторым образом съедомо. Они большие мастера ловить сурков; для этого ставят капканы на самое отверстие норы, так что животному нельзя выйти, не попав в него; иногда случается, что сурок делает себе новый безопасный выход, и это случается, если капкан поставлен не по правилам или если сурок уже был раз в капкане и спасся. Калмыки — ловцы сурков, охотясь, переходят с места на место, и после их посещения обыкновенно уже не остается ни одного зверка в окрестности. Мех сурковый употребляется на опушку кафтанов и ергаков, сделанных из жеребячьих шкур, также на калмыцкие, татарские, башкирские и киргизские шапки. Цена сурковых шкурок невысока; чем она темнее цветом, тем считается ценнее. Бывают и черные шкурки, особенно по ту сторону Урала: киргизы ежегодно для продажи привозят в Орскую крепость до ста тысяч и более шкурок, и замечательно, что большая часть их — черные.
Сурки легко делаются ручными, и тогда они очень забавны. Летом они бегают по комнате, выбегают на двор и возвращаются назад, на зов хозяина тотчас являются и садятся на задние лапы, чтоб брать лакомства и пищу; особенно сурки большие охотники до сахару. ( Collapse )
Когда их обманут или они видят, что им ничего более не могут дать, то убегают в свое гнездо. Летом они любят солнце и греются с большим удовольствием, если выпускать их на воздух. К осени ручные сурки устраивают себе мало-помалу логовище, где-нибудь в темном уголке, под печкою или под кроватью, и при приближении осеннего равноденствия становятся ленивыми, собирают себе в логовище все мягкие вещи, какие только могут достать, и из них делают себе постель. Случается нередко, что утром, вставая, не находишь платья, которое сурок ночью успел утащить к себе. В начале осени трудно выманить сурка из его гнезда, позже это становится уже вовсе невозможным, и если вытащить его насильно, то он всячески старается опять уползти назад. Если животное имеет малейшую возможность уйти осенью из комнаты, то закапывается на зиму на дворе, где-нибудь под лестницею или в другом укромном месте. Побуждение это так сильно, что трудно его от этого удержать, особенно если не давать ему покоя в комнате; с величайшею хитростию он караулит, когда отворять дверь или забудут притворить ее, и тотчас убегает на двор. Когда чрез несколько часов заметишь отсутствие сурка, то он уже так глубоко успеет зарыться в землю, что его нельзя достать оттуда. Весною он выходит, узнает своего господина и остается столько же ручным, как был прежде. Если в продолжение зимы сурку не давать покоя, будить его, вытаскивать из логовища, то все-таки он никогда не сделается совершенно бодрым, постоянно находится в одурении и на следующую весну обыкновенно умирает.
из книги Э. А. Эверсман. Естественная история Оренбургского края. Часть II. Естественная история млекопитающих животных Оренбургского края, их образ жизни, способы ловли и отношение к промышленности / Перевод В. И. Даля. — Казань, 1850.