Череп

Круглый год ходил он в черной майке с надписью "Sepultura", старой, усеянной значками и булавками "косухе" и тяжелых армейских ботинках на высокой шнуровке. Волосы у него развевались на ветру подобно конской гриве, а когда ветра не было, свисали сальными сосульками чуть ниже плеч.
Это свойство внешности Черепа обеспечивало ему популярность в кругах местных гопников. Длинные волосы, казалось, завораживали и пленяли воображение индивида в спортивном костюме.
— О бля, волосатый! — обычно восклицал индивид. — Ты чо бля, в натуре, как конь?
Слово "конь" в среде поклонников спортивного стиля имело явно оскорбительный оттенок. Вроде бы, так с пренебрежением именовали женоподобных юношей.
— Ты бля постригись. Сделай себе пацанскую стрижку, а то как девка ходишь.
В родном районе Черепа знали и не трогали. С некоторыми из местных гопников он еще в детсаду чуть ли не из одной тарелки манку ел. Проблемы начинались, стоило Черепу оказаться в прилегающих суверенитетах. Хуже того, когда его заносило туда в состоянии крайнего опьянения, близком к автопилоту. Тогда Череп обнаруживал полную беспомощность перед агрессорами и бывал бит ногами и таскаем за патлы. В минуты относительной трезвости Черепу чаще удавалось отбиться от головорезов кирпичом или спастись бегством.
Доподлинно неизвестно, за что Череп получил свое "погоняло". Не то за любовь к перстням с символикой в духе "death metal", а может за то, что однажды на спор, по пьяни обрился наголо, явив удивленным взорам нагую макушку.
Пока "хаер" отрастал, у Черепа имелось преимущество: его нередко принимали за своего и неприятностей поубавилось. Бритый затылок не вызывал подозрений. Даже несмотря на "косуху" и булавки.
Но волосы быстро отросли, а с ними и жизнь вернулась в прежнее русло.
И вот одним жарким летним днем Бог послал Черепу много халявной водки и пива. Наш герой употребил напитки на парковой скамейке в компании корешей и почувствовал легкое утомление. Черепа разморило на солнце и, немного побуянив, он прилег на травку. Во избежание проблем с ментами тело пришлось транспортировать "на флэт" к Сычу, благо, бабушка Сыча находилась в тот день на приусадебном участке, и у Черепа имелось несколько часов, чтобы "отвиснуть" и прийти в себя.
Друзья сгрузили Черепа на бабушкин топчан и ушли "квасить" дальше. Череп остался совершенно один в чужой квартире. Квартира находилась посреди района, где Черепа никто не знал. Вернее так: посреди района, где тип вроде Черепа рисковал "отхватить люлей" за один лишь факт своего существования. Заправлял "на районе" великий и ужасный Щеря — по слухам, трижды сидевший, трижды умиравший, трижды...
В общем, Череп уже бегал от этого Щери — не менее трех раз, после "побухаловок" у Сыча. Но теперь Череп всего этого не помнил.
Он спал.
А немного погодя он очнулся. Ощущение было препоганейшее. Внутри клокотала водка напополам с пивом. Череп чувствовал себя вулканом накануне извержения. Ведомый рвотными позывами, он сполз с кровати. Времени на поиски унитаза не было. Прямо по курсу маячила приоткрытая балконная дверь. Пошатываясь, Череп шагнул на балкон, обессиленно перегнулся через перила и дал первый залп.
А потом он посмотрел вниз.
Каждому, кто хоть раз блевал с балкона, знакомо это чувство. Смесь любопытства и азарта. В каком бы жутком бреду вы не пребывали, вы всегда найдете в себе силы разомкнуть веки, чтобы проследить, куда упали ваши рвотные массы.
Любопытство Черепа было вознаграждено, и даже слишком. Потому что внизу, на лавке сидела кучка гопников — четыре или пять голов. Лавка располагалась прямо под балконом третьего этажа, на котором приходил в себя полуживой Череп. Разноцветный фонтан ударил ровно по центру этой кучки. Прямиком в лысую макушку вожака.
(Вожаки всегда держатся в самом центре стаи, если кто не в курсе).
Череп мгновенно отпрянул от перил, шмыгнул назад в комнату и, кажется, протрезвел. Даже рвотные спазмы прекратились. Снизу донеслось удивленное:
— Опа, бля, нихуя, сука!
Тошнота прошла, уступив место ужасу. Перед глазами стоял облеванный бритый череп главаря, в воображении мелькали кадры жестокой расправы.
Череп выкурил подряд три сигареты. Триста раз смерил комнату шагами. Минут через двадцать он решился, наконец, осторожно выглянуть в окно.
Они оставались на месте. Пятеро. Обрыганный вожак успел привести себя в порядок. Череп пригляделся и с тоской осознал, что вожаком был Щеря. Вспомнились ночные пробежки по кварталу: Череп уносил ноги, а Щеря кричал ему вслед:
— Ты иди сюда, сука! Я тебя еще раз увижу — побрею нахуй!
Нет большего унижения для неформала, чем быть обритым против воли, руками злостного идеологического врага.
Шобла все выжидала. Смотрела по сторонам. Лица были серьезны. Череп понимал, что выжидать пацаны готовы хоть до самого утра.
Два часа спустя они были еще там. Череп осторожно приоткрыл дверь квартиры: на лестнице тихо. Он поднялся на последний этаж, оттуда попал на крышу, по крыше ушел в противоположный конец здания, спустился через крайний подъезд, завернул за угол и больше у Сыча не появлялся.