КРИСТАЛЛИКИ ЖИЗНИ.

ДИАГНОЗ.
(Рассказ из жизни).
✍🏻 Анатолий Казаков.
Мне пятьдесят девять лет. Если у вас, или у друзей, знакомых, на лице появилась ранка, и которая не заживает через месяц, другой, то нужно ехать в онкологическую больницу. Так вы сэкономите много времени. Скажу сразу: в моём случае лечение есть.
Оказалось, таких, как я – катастрофически много. Всё серьёзно. Потому и пишу этот рассказ. Не бойтесь, читайте, может, кого-то спасёте.
Поначалу мотался я в кожную больницу, там была молодая женщина-врач. Говорит: может, вас насекомое укусило или у вас сахарный диабет. Назначила мази. Я ей говорю: на диабет проверялся, у меня из ранки мясо гнилое отваливается. Отправила сдать анализы на венерические заболевания. Понимал я, что это не тот диагноз, а куда деваться?
Шло время, жил я с этой ранкой уже больше полгода. Мужику на болезни нельзя жаловаться, но, простите, пишу – вдруг кому-то поможет. Ранка тревожила меня, да ещё душу саднило – жена, дети расстраивались из-за меня сильно.
Поехал снова к кожнику. Почему тянул? Потому что мужики не любят лечиться. Попросил назначить мне другого врача. И опытная женщина-врач сразу направила меня в онкологию.
Пришлось ещё месяц ждать – такие порядки. Съездил, сдал анализы в онкологию. Нервы, куда от них денешься? Душа саднит, но надо, хоть это и сложно, чтобы родные не заметили мою тоску.
Иду обратно на остановку. Вдруг, во дворе, – снеговик стоит! Сделанный из таких материалов, которые по теплу не растают. Я обрадовался, потому как у снеговика жизнь недолгая, а этот и летом будет напоминать детям и взрослым: де, не печальтесь, Новый год обязательно настанет, игрушки на ёлке и шампанское в потолок – всё будет. Снеговик, хоть и сделанный из пластиковых бутылок, оптимистом оказался, в отличие от меня. Вон как улыбается! А многие ведь не доживут до следующего Нового года… Потому как война идёт, да и без войны люди умирают. Очень хотелось мне, чтобы никто не сломал этого встретившегося на пути весёлого снеговика...
Еду из посёлка Энергетик в родной Гидростроитель. Выхожу на остановке, гляжу на частный дом через дорогу, он – отличный ориентир. Где-то тут, где я стою, находился наш барак. И мы жили с мамочкой в комнатушке. Я часто болел, но врачи работали отважно, спасали нас. Сибирь, тут не забалуешь, брат! Морозы зимою были под сорок и выше. И это не месяц-два, а гораздо дольше. Сейчас, конечно, климат изменился очень сильно. Мама по утрам включала обогреватель, на котором была намотана проволока, она становилась красной. Раскроет одеяло, ахнет! У сыночка родимого – иней на бровях. Печку топили постоянно. Работа тяжёлая у мамочки любезной, падала от усталости на железную кровать, и комнатушка наша быстро остывала. А обогреватель на ночь боялась оставлять включённым.
Я горжусь мамочкой, работала в три смены на КБЖБ (Комбинат железобетонных изделий) бетонщицей, крановщицей, строила наш легендарный Братск.
И вот я, пятидесятидевятилетний сибирский пенсионер, гляжу и мысленно угадываю, где была примерно наша комнатушка. Теперь на этом месте газоны, а я и сейчас ясно вижу нашу барачную обстановку. Телевизор «Берёзка», радио с проигрывателем пластинок, стол… Боже! Сколько гостей было за этим столом! Люди общались так, что нынешним это неведомо, пусть не обижаются. Шифоньер, я всё разглядывал в зеркало, как шатаются и выпадают мои молочные зубы, теперь уж и те, что пришли к ним на замену, многие закончились.
И ведь выжили мы с мамой, выжили. Поклонился тому месту, где уже давно стоял наш барак…
***
Диагноз подтвердился – рак кожи. Назначили облучение. Когда сидел в очереди, один пожилой мужик говорит:
– Уж десять процедур прошёл. Полежу четыре дня, дозу приму и на двадцать дней домой отпускают, вот и мотаюсь из деревни в город. Некоторым много таких процедур делают. Кого и тошнит после, кто помирает, кто живёт. Всякое бывает, мало хорошего. Так и без рака разве не так? Много болеют люди. Рака все боятся – кого вылечат, кого нет, никто не знает.
Потом я узнал, что такие больные, как этот пожилой мужик, получают «химию». Больница имеет статус областной, потому едут сюда со всех окрестных сёл и деревень. Думалось: город, вредные заводы, но в деревне-то откуда рак образуется? Там же чистый воздух! Возможно, через продукты питания. Хотя эта коварная болезнь была всегда, но совершенно точно не в таких масштабах. Правда, и людей было в ту пору меньше. Но что толку ломать башку – это данность и помоги, Господи, дай силы терпеть! А что ещё остаётся?.. Уповать на Боженьку и на врачей…
Людей в больнице много, и понятно, что у многих сидящих в очереди диагноз не из радостных. Но поражает в некоторых лицах спокойствие. Волнение, страх, тревога есть во взгляде, это понятно, но этим спокойствием, которое я увидел, думается, и мудрость людская обозначена. Понимают люди: сколько кому отмерено, так и будет.
Сибиряки – это вообще другая планета. Оберегает нас Боженька от напастей разных морозами, но от рака нигде не спасёшься. Шагая по морозу в больницу, думал: хитрые они, на Западе, живут в тепле, где всё растёт. От многих слышал, что на Западе люди другие, да и сам об этом знаю. Конечно, везде разные люди, и у нас есть негодяи, они по штатному расписанию жизни положены. А я – люблю сибиряков. И на это имею крепкие основания.
Моим врачом оказалась женщина средних лет, лицо её выглядело усталым. Не выдержал, спросил: что, мол, достаётся вам?.. Она улыбнулась слегка, и улыбка у неё была такой, словно на войне она работает врачом. И то подумать, а разве не так? Сколько людей идут к ней за последней надеждой? А она – не Бог, вот и попробуй понеси этот крест.
Врач назначила пятнадцать облучений. Больница наша областная, народу много, и врач сказала, что поскольку я местный, надо приезжать каждое утро на процедуру.
И вот, рано утром добираюсь я на автобусе в посёлок Энергетик из родного Гидростроителя. Меж нами – Братская ГЭС. Интересно спроектирован посёлок, вековые сосны, дома, и больница в лесу расположена.
Иду, любуюсь морозным утром. В лесу, кроме больших сосен, махонькие подрастают потихоньку. Нас не будет, они другим людям глаз радовать будут. Боже! Как красиво лежит на ветках снег, и такая картина не надоест людям и через сто веков. Ни у кого не поднялась рука срубить этакую красоту, а раз так, стало быть, жизнь продолжается. Человеку давно бы надо понять, что деньги есть не будешь, природу надобно оберегать, только тогда и выживем…
В автобусах тепло, а раньше и подмерзать приходилось, частных машин было мало, забивались в автобусы, как килька в банке. Здоровые мы тогда были люди, и никакого ковида не было.
На такси мне ехать дорого, пенсия двадцать три тысячи, но я не жалуюсь. Мы с мамой сроду не жаловались, так устроены. И это не слабость, это наша с мамой сила.
Не могу налюбоваться на зимний лес – он прекрасен! И не верю уже тому, что с шестнадцати лет работая сварщиком, дожил я почти до шестидесяти. Причина удивления страшна и проста – мужики у нас в России долго не живут. Мне статистика не надобна, скольких сам похоронил…
***
Врач сказала мне: зачем вам лежать в больнице? Процедура длится 5-7 минут. Врач мне показалась женщиной неравнодушной и за это одно я ей уже благодарен. После облучения я ушёл домой, а на следующий день врач мне говорит с волнением:
– А я вас ищу, ищу!.. Как вы могли сразу уйти?
Лицо у неё было взволнованным и оттого – прекрасным. Скольких людей она спасла? Скольким помогла в тяжёлые минуты расставания с жизнью? Именно это я прочёл в её глазах…
Длинный, очень длинный коридор, идёшь по нему и страшновато. Почему-то слово «чистилище» я вспомнил. Безгрешных людей нет, а болезнь есть болезнь, в такие моменты жизни Господь ближе, болеющий человек знает об этом. А кто и жизнь свою переосмысливает в тяжёлые моменты. Но есть и такие, которым хоть кол на голове теши, ничего не проймёт их.
Спускаюсь в подвальное помещение, там находится зона облучения. Сидят две бабушки, гляжу, у них тоже похожие на мою ранки. Они нос не вешают, и оттого даже у меня отлегло немного. И за эту малость я теперь держался обеими руками.
Пока ждали врача, разговорились. У одной бабушки на носу большая болячка, больше года, говорит, маюсь, у другой ранка на мою похожа. У одной из бабушек сын на СВО, получил медаль «За отвагу», лежит в госпитале. Успокаиваю её: значит, живой…
Тех, кто жалуется на жизнь, я бы провёл по палатам онкологической больницы, заставил бы пожить там хотя бы день, а потом бы вывел из больницы, где красивые сосны встретили бы жалобщика неповторимой красотой. Многим бы помогла такая процедура.
…И вот уже две замечательные бабушки, которые свою жизнь посвятили строительству Братска, прошли процедуру. Вхожу в кабинет, рядом – кабинет с железной дверью, прохожу туда. Меня попросили сесть в кресло, врач поднёс к лицу трубку, она была шире моей раны. Трубка как бы немножко присосалась к месту, которое не давало мне спокойно жить восемь месяцев.
Врач вышел, закрыв за собою железную дверь. Включил аппарат. Я чувствовал, что-то происходит, шла реакция, но было совсем не больно. Когда процедура была закончена, врач спросила, как я себя чувствую? Вроде нормально. Но, выйдя из кабинета, я ощутил, как закружилась голова и присел на лавочку.
Посидел минут пять, поднялся и снова пошёл по длинному коридору.
Выйдя из больницы после первой процедуры, я смотрел на сибирский лес. Из-под высоченных сосен поднималось солнышко. Я осенил себя летучим крестом, помолился.
Теперь каждое утро я шёл на остановку словно на работу. Автобусы ходят хорошо. Я сам всю жизнь ездил на автобусах, пока не пошёл на пенсию. Сварщиком, слесарем, стропальщиком, сторожем работал, а теперь – всё… Батарейки почти сели.
Снова прохожу мимо доброго сказочного снеговика. Он не один, рядышком сидят снегири, синички, Дед Мороз со Снегурочкой, ёлка со старыми, ещё советскими новогодними игрушками. Бережно хранят люди старые новогодние игрушки.
Февраль за половину перевалил, а ёлка стоит себе, радует людей, и игрушки на месте, никто не ворует. И за всем этим красочным чудом, прислонившись к пятиэтажному дому, стоит советский велосипед «Школьник» в хорошем состоянии с красными покрышками, а на багажнике горшочек с цветком, который с осени замёрз зелёненьким. Сибирь! С юмором и душевною теплотой действовал человек, создавая такую картину бытия возле своего подъезда.
Останавливаю женщину, вышедшую из подъезда, говорю, кто создал такую красоту? Не знает! То ли нервы, то ли настроение такое – стою, любуюсь. Думаю: ну вот сейчас постою ещё немного и пойду. А куда торопиться? Жена на работе, сыновья выросли, всё по вахтам нашим северным носит их. Супишко или ещё чего успею приготовить. Кот Васька у меня совсем зажрался – раньше окуней ел, теперь только магазинную еду для кошек требует. Но мышей на даче ловит, и за это спасибо.
До сих пор после девяностых не могу привыкнуть, что столько продуктов в магазинах. В советских продуктах было качество, в современных я сомневаюсь – люди больше болеют.
Ещё один человек вышел из подъезда. Оказалось, тоже ничего не знает о добром волшебнике, который хоть на малую толику порадовал мою грешную душу в непростые времена жизни. Сам себя спрашиваю: «А когда жизнь была простой?»
Порадовался ещё тому, что второй человек, у которого я спросил про снеговика, улыбнулся. Улыбнулся тогда и я. Надо, ёлки зелёны, улыбаться, прямо заставлять себя улыбаться! Это трудно в моём положении, но, чую душою, надо улыбаться – вопреки всему. Дядю Серёжу из деревни вспомнил, тот оптимистом был, сколько помню, всё улыбался, шестерых детей они с женою Настей подняли. Трудно им было, но дети все хорошие получились. Находил человек в себе силы улыбаться, причём от души. И рядом с дядей Сережей было легче от того, что человек, несмотря на трудности, не унывает…