Еще на поминках Петр как бы невзначай сказал Николаю Григорьевичу: - А за домиком присмотрим, тетка родная как-никак, так что к нам теперь домик-то отойдет. - Само собой, - Николай Григорьевич кивнул в знак согласия, - о чем разговор, ты не переживай, мы не претендуем. - Он и в самом деле не думал о доме в деревне, хотя практически все расходы случившегося взял на себя. - К тому же трое у вас. - Перестань, нашел, когда про домик говорить, - Люба цыкнула на мужа. - Ну а что, дело житейское, по-хозяйски надо подойти. Настя вышла и направилась к домику Ульяны, который, казалось, в одночасье осиротел. - Настя, подожди, Санька побежал за ней: - Пошли вместе. - Я не боюсь, не думай, - она посмотрела серьезно, без тени испуга, казалось, за эти дни даже повзрослела. Это было ее первое осознанное горе, не считая ухода бабушки Глаши. Но тогда Настя была еще маленькой и само событие не так запечатлелось в памяти, как нынешняя утрата. - Ну как хочешь, если мешаю, то подожду тебя здесь. - Не мешаешь, совсем не мешаешь, - взгляд вдруг затуманился, она опустила голову на плечо Саньке, ее светлые волосы от легкого ветерка касались Санькиной щеки. Он не знал, что делать в такой ситуации, осторожно дотронулся рукой до ее плеча, потом коснулся волос и, как маленькую, погладил по голове. - Ты теперь не будешь приезжать? - Спросил он. - Не знаю, - прошептала она. - Тогда я к тебе приеду, я в техникум политехнический поступаю, на механика учиться буду. Буду из города на выходные к тебе приезжать. Хочешь, чтобы приезжал? - Хочу, конечно, хочу. - Ну не плачь, а то я не знаю, что делать, когда ты плачешь. - Вот вы где! - Люба запыхалась, когда шла следом. - Настя, ты мне нужна, тут есть для тебя кое-что. - Она держала в руках бумажный пакет, протянула его девочке. - Что это? - Это тетя Уля хотела тебе передать, да не успела, мне наказала. Здесь фотографии бабушки Глаши, бабы Ульяны, несколько фотографий твоих, когда маленькая была и фотографии твоей мамы. Твоей родной мамы. Ниной ее звали. Ты уже почти взрослая, тебе надо знать... - Можно, я сама посмотрю, - она взяла папку и пошла в дом Ульяны, прижимая пакет. - Настя, я на крыльце посижу, - крикнул Санька. - Ничего, сынок, раз хочет одна побыть, значит пусть побудет, приводи ее потом к нам. Фотографий было совсем мало, но среди них она нашла фото русоволосой молодой женщины, и еще маленькую карточку, видно, на документы. Настя вглядывалась в ее лицо, узнавая знакомые черты, но не могла понять, на кого же она похожа. И вдруг ее осенило, что похожа она на нее, на Настю, а точнее сказать, Настя похожа на эту молодую женщину. На обратной стороне фотографии была надпись: "Мамочке на долгую память от дочки Нины". Настя вспомнила, как с бабушками ходила на кладбище, там, во Власьевке и видела памятник, - это ей его поставили, Нине. Дверь скрипнула и Настя резко обернулась: на пороге стояла Эмма: - Доча, мне можно взглянуть? - Девочка молча подала фотографии. - Я когда здесь жила, то случайно услышала, как у колодца говорили, что меня "в подоле принесли". В общем, нехорошо они сказали про Нину, ну, про маму значит. - А вот я знаю, что она хорошая была, мне Ульяна Ефремовна рассказывала. - Мне она тоже про нее говорила только хорошее, - оживилась Настя. - Ну так и думай только хорошее. Встретила она человека, да оказалось не тот это человек, не ее избранник. А работала она на строительстве ГЭС, поселок гидростроителям строили, штукатуром-маляром была, - это твоя бабушка рассказывала. Несчастный случай... - Интересно, какая она была? Наверное, есть знакомые, кто знал ее. И кто мой... ну, тот мужчина... - Ты хочешь сказать, кто твой отец? Можно поспрашивать тех, кто маму твою помнит, но захочешь ли ты сама узнать... - Мне бы просто знать, вот хоть столечко, просто знать, а больше ничего не надо, у меня же есть папа - Николай Григорьевич. - Ну смотри, попробуем с тобой разузнать. _________________________ Вскоре Санька поступил в техникум, а когда Настя оканчивала школу, его призвали в армию. - Настя, встречай, кавалер пришел, - Эмма открыла Саньке, он стоял на пороге серьезный и чем-то озадаченный. - Насть, выйди. - Да заходи. - Поговорить надо. - Ну говори тут. Санька вошел, стянув с себя куртку. Высокий, светловолосый; светло-карие глаза светились теплотой, когда он смотрел на девушку. - Ну, все, повестка пришла, ухожу скоро, в смысле в армию ухожу. Настя прислонилась в прихожей спиной к стене, - вроде знала, ждала, что скоро скажет про службу, но известие встревожило ее: - Дома уже знают? - Нет, еще, от тебя домой поеду. Ты... писать-то будешь? - Санька смотрел на нее, ожидая ответ. - А ты как думаешь? Конечно, буду. - Пойдем! - Он взял ее за руку. - Куда? Мама блины испекла, чай поставила, пошли за стол. - Потом, сначала на улицу. Они вышли под осеннее небо, во двор, усыпанный листьями, уже потерявшими свою желтизну, местами как-будто заржавевшие. Санька обнял девушку прямо у подъезда: - Я только на два года, и вернусь. Дождешься? - Я должна что-то пообещать? - Она улыбнулась, и, казалось, играет с ним. - Ну чего вредничаешь? Знаю же, что притворяешься... Я серьезно хочу сказать: я вернусь только к тебе, больше никто не нужен, ну в смысле, другая девушка не нужна. - Смотри, ловлю на слове. - Ну значит будешь ждать, - Санька выдохнул с облегчением, - я буду писать, и ты пиши. Поняла? Настя прислонилась щекой к его щеке и прошептала: - Я тебе буду обо всем писать, часто писать. И ждать тебя буду... - И не стыдно вам? - Почти рядом раздался женский голос. - Женщина из соседнего подъезда с укором смотрела на юную пару. - Неужели Настя Никонова? Как можно? Такие приличные родители, а девочка без моральных устоев растет. На виду у всех у подъезда обнимается. Вот что значит "приемная"... Настя покраснела и отвернулась. - Слушайте, шли бы вы своей дорогой, мы же вас не трогаем, и вы не лезьте в чужие дела. - Санька вскипел, стало обидно за Настю, за слово "приемная". - Он еще грубит, я вот к родителям поднимусь... - Не надо подниматься, - попросила девушка, - Саша скоро в армию уходит, поэтому так получилось, я даже не подумала. - Извините, - Санька снова стал сдержанным, - мы ничего плохого не делаем, зря вы так про Настю сказали. - Эх, молодежь, ладно, воркуйте - седовласая соседка пошла к своему подъезду. Настя с Санькой переглянулись и смех вырвался у обоих одновременно. - Родители обязательно проводы устроят. Приедешь? - Ну не знаю. А что я скажу? - Я скажу: вот моя невеста! - С ума с сошел что ли? Как это невеста? - Да мои узнают, панику поднимут, скажут, учиться надо и все такое, какое замужество. - Так это же через два года будет, после армии поженимся. - Ну все равно как-то боюсь я, что ты при всех меня невестой назовешь. Как дядя Петя на это посмотрит... - Нормально посмотрит. Ладно, тогда не при всех, - Санька снова обнял Настю и шепнул на ухо, - тогда я всем тихо скажу, все будут знать... - Настя, Саша, ну вы что там, так и будете стоять, идите обедать, - с балкона третьего этажа позвала Эмма.

Отец. - Имя помню, часто про него говорила. Как-то я его видела случайно, он старался не заходить к нам. Думала, женатый, а оказалось, нашел в городе другую девчонку. А Нина с ребенком осталась, так он и не женился на ней. - Жаль, что неизвестно про него, - сказала Настя. - Настена, почему грустная? – Николай Григорьевич, умывшись, вытирал руки полотенцем энергично, тщательно, как доктор перед операцией. Это получалось случайно, когда он сосредотачивался на чем-то важным. Сейчас самым важным была для него Настя. – Двойку что ли получила? И это на первом курсе филфака? - Папа, ты шутишь? С чего двойка, я же хорошо учусь. - Ну а в чем тогда дело? - Ни в чем. Может девушка иногда погрустить? - Ну, надо же, какая барышня мечтательная, - Николай Григорьевич рассмеялся, - погрустить ей захотелось. У каждой грусти есть причина, догадываюсь я, дочка, по ком ты скучаешь. Санька-то что пишет? Настя смутилась, не ожидая, что отец так быстро разгадает причину ее грусти. – Пишет, что все хорошо, неделю назад письмо было. - Неделю назад – так это совсем недавно, стоит ли расстраиваться. - Папа, сейчас эти «горячие точки», а вдруг Саньку отправят? - Ох, и мнительная ты стала, Настя. Служит парень, пусть служит, мужицкая это работа – в армии служить. - Всё, я уже улыбаюсь, - Настя села на диван рядом с отцом, - что-то мама задерживается, репетиция у нее. - Настя, я вот что хотел спросить, - лицо Николая стало серьезным, - мама говорила, что ты хочешь узнать, кто твой отец… - Пап, мой отец – это ты, мне вас с мамой бабушка Ульяна, как приданое завещала: вот твои родители, люби и почитай их. - Она произнесла с нарочитой важностью. И другого папку мне не надо, просто интересно знать, какой это человек. - Вот именно, какой это человек. Пойми, очень трудно найти его, ведь ты даже о маме – той женщине, что родила тебя – совсем мало знаешь. Работала на стройке, жила в общежитии, а с кем общалась - неизвестно. Настя задумалась. - Ну ладно, перестань хандрить, чем могу, помогу, поспрашивать надо осторожно, - Николай Григорьевич непроизвольно положил руку в области сердца. - Пап, тебе плохо? - Ну почему сразу плохо? Сердце, оно, понимаешь, иногда может о себе напоминать, сейчас пройдет. - Я знаю, у тебя на работе неприятности, - Настя смотрела на отца с сочувствием. И хотелось бы ему помочь, но как - не знала. - Это все временно, наладится. - Николай Григорьевич сказал это скорей для успокоения Насти, хотя давно понял, что взбалмошное время пришло надолго, и когда эти перемены в экономике и политике придут в норму, одному Богу было известно. ______________________ - К вам уже приезжали, - секретарь Алла Геннадьевна сообщила директору, как только он пришел на работу, предварительно побывав в цехах. - У нас запланировано? - Нет, он без звонка, сказал еще заедет. - Да кто он? Секретарь растерялась: - Мне не представился, я тогда еще не работала, но мне подсказали, что раньше он здесь мастером цеха был, Борис Викторович зовут. - А-аа, этот прохиндей заявился, - Николай Григорьевич вошел в кабинет и вызвал главного инженера. - Не удалось Бакушеву через подставных лиц завод подмять, так он теперь сорвал с себя маску и в открытую идет. Какое у тебя мнение по этому вопросу Сергей Петрович? Главный инженер, немолодой, лысеющий мужчина, плотного телосложения, вытащил платок и вытер испарину со лба: - Так может все-таки пойти на их условия? И предприятие сохраним, и платят же за продукцию... - Платить обещают в несколько раз ниже себестоимости, ты же понимаешь, нам не выжить при таких условиях, мы и так вместо зарплаты талоны выдаем для отоваривания. - У этого Бакушева покровители внушительные, из области ниточки тянутся. - Это понятно, дербанят производство со всех сторон, как будто последний день живут. Вместо того, чтобы помочь, выгоду ищут, а как люди будут жить, наплевать. Нет, Сергей Петрович, с Бакушем можно потягаться. Кто бы мог подумать, что бывший мастер цеха, справедливо уволенный, всплывет на фоне наших бед. - Не знаю, не знаю, - главный инженер снова достал платок, - как бы нам наше упорство боком не вышло. - А я знаю: не стоит отступать, пока врага не прощупал. Звякнул внутренний телефон: - Бакушев в приемной, - раздался голос секретаря. - Пусть войдет. Сергей Петрович заволновался: - Ну так я пойду, без меня переговорите. - Иди. А то можешь остаться. - Я лучше пойду, потом обсудим, что там он предложит. Сергей Петрович чуть не столкнулся в дверях с Бакушевым, который был и выше, и осанистей. Кожаная куртка была расстегнута, выглядывал серый костюм и рубашка. Галстук явно ему не шёл, и было заметно, что надел его, чтобы выглядеть представительно. Колючий взгляд посетителя словно говорил: "Смотри, и я не хуже тебя"... - Не ожидал, Николай Григорьевич, увидеть меня еще раз в своем кабинете? - В нашей жизни всего можно ожидать, присаживайся, Борис Викторович. - Да уж присяду, я не гордый. А если серьезно, то дело у меня есть, хорошее дело. Если в одной упряжке пойдем, то оба выиграем. - И какую же ты мне упряжку предлагаешь? - Вместе работать. Я плохое почти забыл, хоть и убрал ты меня тогда с мастеров и с завода... А сейчас, наоборот, помощь предлагаю. У вас заказов нет, а у меня заказчики... - Которые с криминалом дружат? - Николай Григорьевич вставил свои слова в разговор точно, правдиво. Бакушев, упершись локтем в спинку стула, скривил холеное лицо: Ну зачем же так, товарищ директор? Сейчас это называется бизнесом. - Так вы нам предлагаете за копейки продукцию сбывать, это же сущее разорение, вы на наших изделиях наживаться будете, отправлять по баснословной цене, а нам только беднеть от ваших условий. - Не понял ты, Николай, - Бакушев придвинулся ближе, - за мной, знаешь, какие люди стоят, они твой завод в один месяц к рукам приберут. - Шантажируешь? - Нет, дело предлагаю: я - директором, а ты - главным инженером, мы такого наворотим... - А Сергея Петровича куда денем? Ты же с ним, как я понял, сговорился. - А Петровича на пенсию, ему пора. - Ишь ты как распорядился, всех распределил, про коллектив только забыл. С такими управленцами, как ты, людям невозможно заработать. Выгнали тебя тогда справедливо, и сейчас скажу: договариваться с тобой не будем. - Ну как знаешь, - Бакушев встал, резким движением поправил куртку, - пеняй на себя. Когда закрылась дверь, Николай Григорьевич уже прикидывал план действий, намечая поездку в город. Но не предполагал тогда, что, предприятие, которое в силу создавшихся обстоятельств становится убыточным, практически некому защитить. _____________________________ Настя легко нашла здание того самого общежития, в котором жила Нина. Она специально посвятила этот день, чтобы съездить в город. На вахте ей ничем не смогли помочь, сказав, что большинство прежних жильцов получили квартиры в новом микрорайоне. Женщина-вахтер дала адрес бывшего коменданта общежития, которая уже на пенсии. - Не помню я такой, сколь их там было, разве всех удержишь в памяти, - женщина стояла в дверях, не приглашая в квартиру. - Может все-так вспомните, с кем она жила в комнате. - Ну это старые записи надо смотреть, я их в квартире не держу, там спрашивай. А вообще что-то знакомое. Несчастный случай, говоришь? Помнится, было что-то... Если твоя Нина она и есть, то жила она с Никифоровой Галиной и еще там одна была, не помню. А вот Галина в другом микрорайоне живет, работает теперь паспортистом в общежитии, там же, в Северном микрорайоне. - Спасибо за помощь. - Да я ничем и не помогла толком. Ты кто ей будешь, этой Нине? - Крикнула вслед женщина. Но Настя спускалась торопливо, почти бежала, не останавливаясь. Галину она нашла быстро. Та долго вглядывалась в черты лица девушки. А почему интересуешься Ниной? Столько лет прошло, кому понадобилось старое ворошить. - Потому что я ее дочка. Галина Степановна отшатнулась, как-будто увидела что-то необычное. - А ведь я помню, дочку Настей назвала. - Я и есть Настя, у бабушки я жила, сначала у одной бабушки, потом у другой, потом меня удочерили... Расскажите мне про маму, пожалуйста. - Ну проходи. Могу только сказать, что хорошая она была, покладистая, спокойная, работящая, книжки любила читать. Работала много, квартиру хотела получить. Говорила, что привезет потом дочку, вместе будут жить. - А что за несчастный случай. - Высота, детка, высота, чем-то расстроена была она... - А вы не знаете, с кем она общалась из мужчин? Ну, в том смысле, может знаете, кто мой отец. - Имя помню, часто про него говорила. Как-то я его видела случайно, он старался не заходить к нам. Думала, женатый, а оказалось, нашел в городе другую девчонку. А Нина с ребенком осталась, так он и не женился. - Жаль, что неизвестно про него. - Я бы его узнала, если бы встретила, в память врезался, симпатичный был, погоди, у меня тут карточки есть, давай глянем, вроде там мы с Ниной есть. Хозяйка достала старую коробку из-под конфет и стала перебирать ее содержимое. - Хорошо, что сохранились бумажки, - она перебирала какие-то записки, карточки... - Вот, смотри, фотография сохранилась, это мы с Ниной на стройке. - С фотографии смотрели две улыбчивые девушки. - Хочешь, отдам тебе? - Конечно! Спасибо! - Настя схватила фотографию и не могла оторвать взгляда. - А вот эту карточку отдаю тебе с радостью, не помню, как она у меня оказалась. - На фотографии молодая женщина держала на руках девочку, которой не было еще и года. - Это она с тобой. Настя долго смотрела на фото, и потом взглянула на обратную сторону. Надпись, сделанная карандашом, почти стерлась, только и удалось прочитать: "... от Нины и дочки Настеньки". - Так и не подарила она эту фотографию, не успела. Ну а фамилию того мужчины я помню, скажу ее тебе. _________________________ Настя приехала домой уставшая, но, лежавшие в сумке фотографии, придавали уверенности и сил. Эмма встретила с заплаканными глазами, кутаясь в палантин. - Настя, где ты была? Папа в больнице, я тебя ждала, переживала, поедем вместе. - Как в больнице? Что случилось? - Сердце. Говорила ему, брось все, лечись, не послушался, а теперь инфаркт. Уже в больнице, обе подавленные, встревоженные сидели на кушетке, не произнося ни слова. Наконец Настя заговорила первой: - Это я виновата. Зачем я начала разыскивать того мужчину. - Какого мужчину? - Моего отца. Я говорила папе, может он расстроился из-за этого. - Этого не может быть, я бы знала. Из-за работы он переживает, давят на него, появился какой-то там Аушев или Акушев, не помню я... - Может Бакушев? - Спросила Настя. - Да, кажется, так, Бакушев. Настя побледнела. Именно эту фамилию назвала ей давняя подруга ее мамы Нины. "Бакушев его фамилия, а зовут Борис", - словно эхо прозвучало в ушах.

- Надо же, мстить что ли мне пришла? Какая, однако, смелая у бывшего директора дочка. Девочка, не твое это дело, покинь мой кабинет. - А то что? Охрану вызовете? – Настя смотрела на него дерзко, даже с ненавистью, достала из сумки фотографию, где она совсем кроха сфотографирована с Ниной. – Вы еще к тому же и трус, бросили женщину с ребенком. Узнаете? – Она показала фото Бакушеву. "Санька, ну что же ты молчишь, ты мне сейчас так нужен», - Настя за неделю написала три письма, рассказав, что случилось с Николаем Григорьевичем. Ответа не было, и она все больше тревожилась. И даже когда отцу стало лучше, волнение все равно не прошло. - Мам, что теперь будет? Неужели некому заступиться за предприятие? Это же несправедливо не только к папе, но и к тем людям, которые там работают. - Настя, лишь бы папа поправился, а без завода можно обойтись. - Но он так привык к нему, он ведь начинал там еще молодым специалистом, планы всегда выполнял… Мне кажется, он не сможет без завода. - А мне кажется, сейчас такое тяжелое время, что лучше вообще отсюда уехать, лишь бы Коля выздоровел. - Куда уехать? - Посмотрим, куда, сейчас другое главное. Болезнь удалось победить и Николая Григорьевича выписали, назначив целый список лекарств и запрет на волнения. – Привязали меня к этому рецепту, как сторожевого пса, - ворчал он. Времени было много, чтобы отдохнуть, подумать, набраться сил. Часто приходили коллеги по работе, и только главный инженер Сергей Петрович не приходил, - теперь он работал на новое руководство. Государственные предприятия часто не могли пережить перемены и закрывались, другие переходили в акционерные общества. На бетонном заводе директором был теперь Бакушев. Единственное, что вселяло надежду, так это то, что завод хотя бы работает. Новый директор даже объявил конкурс на вакансию секретаря, прежний секретарь Алла Геннадьевна была уволена. Настя накрасилась ярче, чем обычно, уложила волосы, посмотрела на себя в зеркало, - вроде похожа на секретаршу. Выехала из города раньше, зная, что придется пожертвовать в этот день несколькими парами в институте. В приемной временно находилась инспектор отдела кадров, привередливо оглядывая претенденток. Настей она осталась довольна: выглядит современно, стройная, молодая, общается уверенно, - наверняка, понравится Виктору Борисовичу. Девушка успокоилась, поняв, что женщина не заподозрила, чья она дочь. Уж наверняка, дочку Николая Григорьевича она бы не пропустила. - Ваша фамилия, - инспектор собралась записать в тетрадку имя посетительницы. Настя назвала первое, пришедшее на ум имя. Минут через пять из кабинета вышла длинноногая девица, глупо улыбаясь, как будто ее уже приняли. - Проходите, - разрешила инспектор кадров. Настя помнила, как в шестом классе случайно довелось побывать на работе у отца, в его кабинете, этот эпизод запомнила хорошо, и сейчас все детали всплыли четко, поэтому так непривычно было видеть на его месте чужого человека. - Здравствуйте, Борис Викторович, - Настя, поборов волнение, и не дожидаясь приглашения села на стоявший напротив директора стул. Вообще она всегда была скромной девчонкой, даже подруги замечали. Но сейчас, когда обида за Николая Григорьевича сидела в ней, излишняя скромность исчезла, как только вошла в кабинет. Искать своего биологического отца она бы не стала даже после того, как узнала его фамилию. Ей было достаточно того, что сказала подруга ее родной матери. Не было желания искать человека, который бросил ее мать Нину и даже не поинтересовался, что с ребенком, когда узнал, что Нины больше нет. Она бы не стала его искать, если бы жизнь не столкнула Николая Григорьевича с этим Бакушевым. Бакушев оживился, увидев Настю, на лице появилась радушная улыбка, он приготовился выслушать новую претендентку. Девушка смотрела выжидающе, разглядывая мужчину. Наверное, если бы в ее жизни не появились Эмма и Николай Григорьевич, то, невзирая на непорядочность этого человека, она могла быть более снисходительней к нему. Но сейчас у Насти не было ничего в душе, кроме неприязни. Она начала говорить тихо, но уверенно, чеканя каждое слово. – Я пришла сказать, что мой отец оказался из-за вас в больнице и что вы недостойны сидеть на его месте… Борис Викторович сразу понял, в чем дело, отложил ручку, которой он что-то помечал на листе бумаги, расправил плечи и насмешливо посмотрел на Настю. - Надо же, мстить что ли пришла? Какая, однако, смелая у бывшего директора дочка. Девочка, не твое это дело, покинь мой кабинет. - А то что? Охрану вызовете? – Она смотрела на него дерзко, даже с ненавистью, достала из сумки фотографию, где она совсем кроха, сфотографирована с Ниной. – Вы еще к тому же и трус, бросили женщину с ребенком. Узнаете? – Она показала фото Бакушеву. Нину он узнал сразу, но сделал вид, что видит впервые. – А ну марш отсюда, пока я тебя сам не вывел… - С девушкой драться будете? Или за поступок стыдно стало? Хотя таким как вы стыд незнаком, вы бессовестный человек. И мне жаль, что именно вы оказались моим биологическим отцом, - на этом фото – Настя ткнула пальцем в фотографию - моя мама и я. Подбородок Бакушева задергался от волнения, сразу появилась мысль, что его шантажируют, собирают на него компромат. Но эта девчонка не была похожа на шантажистку, слишком прямолинейно она с ним разговаривала. Бакушев хорошо помнил Нину, даже были мысли жениться на ней, но встреча с Тамарой расстроила его планы. Потом была вторая жена, и снова, как и с первой, так и не родили ребенка. Теперь Борис женился на девушке, которая была вдвое моложе его. Ему пришло в голову, что вот она, родная, взрослая дочь, - ведь неизвестно, как сложится с молодой женой. А дочка – красивая и неглупая уже есть. От напряжения даже потер лоб. - Ну это еще доказать надо, дочь или не дочь, - невнятно произнес он. -А я и доказывать ничего не буду, - Настя забрала фотографию, встала, собравшись уходить, - Я правду знаю, и этого достаточно. И вы тоже правду знаете, вот и живите теперь с этой правдой, если совесть не загрызет. Ах, да, - она остановилась уже у самой двери, - я и забыла, у вас ведь нет совести, - она презрительно взглянула на него и вышла. Бакушев чувствовал, что эта встреча выбила его из колеи, на душе стало тяжело, он даже с сожалением вспомнил, что послушался покровителей и вцепился именно в этот завод. Хотелось взять реванш за позорное увольнение, и вот теперь, находясь на пике победы, ему показалось, что скатывается вниз после прихода Насти. ______________________ - Настя, сосредоточься на сессии, а мы уж с папой тут сами как-нибудь. - Сдам, все сдам, не переживай, я и так только на выходные приезжаю, с тех пор как папу выписали. Настя ни слова не сказала про визит к Бакушеву, - не хотелось волновать родителей. Да и зачем им об этом знать, не стоит Бакушев того, чтобы о нем говорили и переживали из-за него. - Пап, я тебя люблю, ты только выздоравливай. Хорошо? - Приятная новость, - Николай Григорьевич поцеловал Настю в макушку, - хотя и не новость вовсе, давно известно, что у нас любящая дочка. Как наш солдат? Пишет? - Ну, вообще-то давно не было писем, это, наверное, с почтой что-то. - Придет письмо, обязательно придет. Или неожиданно сам приедет. - Как это? - Такое бывает, сам, помню, служил, так под конец службы писать не хотелось. Думал, вот скоро приеду, и это будет лучше любого письма. - Но он и родителям не пишет, я на днях тете Любе звонила, они тоже переживают. - Не грусти раньше времени, все образуется. - Папа, спасибо, ты когда так говоришь, мне легче становится. Ты поправляйся, дома пока побудь. - Дома хорошо, но душа деятельности просит, столько планов было насчет завода, а теперь… ну, да ладно, выкарабкаемся. Мне работу предлагают, вот думаю, стоит ли идти бумажки перекладывать. - Стоит, пап, стоит, это легче, чем за предприятие переживать, тебе сердце беречь надо. - Ладно, подумаем, дочка. - О чем вы тут шушукаетесь? – Эмма вышла из кухни, снимая фартук. - Мам, помочь? - Да все готово, если потом посуду помыть… Так вы мне скажите, о чем разговор. - Эмма, да ты знаешь об этом, я про работу, зовут в одну контору в отдел, бумажки перекладывать. Эмма присела на краешек кресла, - так она садилась, когда хотела сказать что-то важное. - У меня тоже новость есть. Я узнала, что мне, как этнической немке, и моей семье можно эмигрировать в Германию. – В уголках губ Эммы была заметна улыбка, она смотрела на мужа и Настю, ожидая радости от известия. - Мы можем туда съездить? – Уточнила Настя. - Мы можем уехать туда жить. Понимаешь, жить. Навсегда. Жить нормально. - Как это насовсем? - Эмма, это, наверное, не ко времени, это все еще обсуждать надо. - Конечно, мы будем обсуждать, но сейчас и так понятно, что делать здесь нечего, у тебя отобрали завод, у нас в школе постоянная задержка зарплаты. Так почему бы не уехать туда, где можно жить спокойно? Ты же знаешь, мои родственники в Казахстане жили, так вот все уехали, они все этнические немцы. Двоюродный брат обещал встретить и помочь. - Эмма, ну допустим, ты сможешь преподавать музыку. А что я буду делать? А ведь просто так сидеть я не смогу, ты меня знаешь. - Мама, так это что, мне придется институт бросить? - Настя, у тебя хорошие данные в отношении языков, ты быстро адаптируешься, получишь образование, пойми, все это ради тебя делается. Вспомни, как бабушка Ульяна говорила: «Я хочу лучшей доли для Насти». Так вот же она лучшая доля, вот она твоя перспектива. Николай Григорьевич задумался: может, действительно, ради Насти стоит попробовать. – Надо все обдумать, может ты и права. - Мама, папа, да вы что? Какая Германия?! Я не могу институт бросить. А самое главное – я Саньку жду. Вы можете себе представить, он приедет, а меня нет?! - Настя, подумай о себе, Саша не пишет уже давно, стоит ли полагаться на детскую любовь. - Мам, я не поеду, правда, не поеду, - она подошла к Эмме и обняла ее. _______________________ Эмма начала готовить документы, каждый день, уговаривая, плача, умоляя уехать всем вместе. – Ты знаешь, это тот случай, когда я не смогу себя пересилить, я сразу не хотел, а сейчас тем более – не могу оставить Настю одну. - Ну, так помоги мне ее уговорить, нам всем будет лучше. - Боюсь, что не получится. Заешь почему? - Николай замолчал на несколько секунд. – Потому что я не могу препятствовать ее любви. А она любит. По-настоящему любит, и было бы неправильно ее сейчас переубеждать в обратном. А ты, если хочешь, поезжай, - Николаю было не просто сказать эти слова, было тяжело на душе от этой дилеммы. - Ладно, вы уже взрослые, самостоятельные, оставайтесь. А я поеду. – Она ушла в спальню и там расплакалась. Она еще долго уговаривала мужа и дочь поехать с ней. Но как два стойких солдатика, они упорно отказывались. Настя думала о Сашке и думала об отце, который вряд ли приживется на новом месте. Одногруппники в институте казались настолько родными, что новых друзей не могла представить на их месте. А еще Ясногорское, где она когда-то жила с бабушкой Ульяной, где подружилась с Санькой… - Настя, пообещай, что как дождешься Сашу, вы с отцом приедете ко мне, ну хотя бы в гости, - Эмма расплакалась, - не представляю, как я буду без вас. Уже были собраны вещи, в квартире стояла тягостная тишина. Вечером надо выезжать в краевой центр, чтобы успеть на самолет, который вылетает рано утром. Эммы не было, хотя уже приближался обед. Наконец дверь открылась, стукнули ключи, упавшие на тумбочку. Она вошла, не снимая пальто, села на диван, сняв шарф. – С братом на переговорном разговаривала, долго говорили. Я вот что думаю, мы можем съездить к ним летом, они будут ждать в гости. А сейчас… сейчас я никуда не еду. - Мамочка! – Настя бросилась ей на шею. – Ты из-за нас?! Но это несправедливо, ты же так хотела поехать… - Я хотела лучшей жизни для нас всех, - она вздохнула, и была в этом вздохе какая-то легкость, словно тяжесть с души упала, - но, оказывается, для вас с папой лучшая жизнь, это здесь и сейчас. А там, где вы, там и я. Вы – моя лучшая жизнь.

Настя часто отвлекалась на лекциях, думая о Саньке. Иногда казалось, вот откроется дверь и появится он, в военной форме, наверное, похудевший, - она представляла, как он сейчас выглядит. Но дверь не открывалась, и она видела только преподавателя, который не спеша ходил взад-вперед, пытаясь донести до студентов суть своей лекции. Бакушев собирал вещи в директорском кабинете торопливо, нервно, с раздражением. Хотя за каких-то три месяца он и вещей особо не нажил, только мечтал все здесь переделать, чтобы ничего не напоминало о прежнем директоре. Не успел. За это время на заводе стало еще хуже, предприятие было почти на грани разорения. Всё разрешилось довольно быстро. Крупная строительная компания в областном центре выкупила предприятие, вложив в его поддержку часть средств, и оно стало его дочерней фирмой. Встал вопрос, кого поставить руководителем и как вернуть прежние кадры. Кто знал Николая Григорьевича, сомнений не было, что более опытного руководителя не найти. - Кажется, что-то налаживается в нашей жизни, - Николай Григорьевич принял предложение, хорошо обдумав. Быть под крылом крупной официальной компании, это надежнее, чем плыть в одиночку, натыкаясь на экономические рифы. Эмма смирилась с неудавшимся отъездом в Германию, всей семьей отложили поездку до лучших времен. А когда наступят эти лучшие времена, никто не знал. Потом все вместе решили, что есть еще одно незавершенное и беспокойное дело: возвращение Саньки из армии. - Сама переживаю, что там с парнем, - поделилась своей тревогой Эмма, - одно знаю: надо поддержать Настю. С Сашей они с самого детства, перед армией он ее своей невестой назвал, Настя все два года ждала его, не помышляя о ком-то другом. - Это само собой, - соглашался Николай Григорьевич, - я даже думаю в город съездить в военкомат, узнать о судьбе парня. Одно дело сам не пишет по каким-то обстоятельствам, а другое дело – не может написать… - Только Насте не говори про поездку, не беспокой раньше времени. Настя часто отвлекалась на лекциях, думая о Саньке. Иногда казалось, вот откроется дверь и появится он, в военной форме, наверное, похудевший, - она представляла, как он сейчас выглядит. Но дверь не открывалась, и она видела только преподавателя, который не спеша ходил взад-вперед, пытаясь донести до студентов суть своей лекции. Ближе к воскресенью она сообщила родителям, что поедет в Ясногорское к родителям Саньки. Она и сама не знала, что скажет им. - Настя, хорошо, что приехала, - Люба встретила ее как родную. Петр, увидев гостью, чуть не растрогался. Усы на его суровом лице задергались, ему стало даже неловко, что когда-то он так категорично отказал Ульяне Ефремовне в удочерении девочки. А сейчас она не меньше тревожится за их сына. - Настя, а домик-то стоит, - сообщил Петр после того, как поговорили о Саше, - картошку там садим, прибираем во дворе, может кому-то из вас пожить там придется. - Да что ты сочиняешь, Настя уже городская, что ей тут делать, да и Саше техникум надо заканчивать. - Ну, я так, на будущее говорю, - оправдывался Петр. - Я смотрю, Славка с Аленкой с вами остались, так может им и пригодится. Алена почти невеста, вот и будет, где жить. - Ох, Настя, по справедливости, так это вы с Сашей должны пожениться первыми, все два года переписывались, он в каждом письме про тебя писал. А что сейчас – не знаем, жив ли… Люба расплакалась, Настя кинулась к ней, Петр от волнения вышел из дома и сел на крыльце. Провожать на автобус пошли всей семьей: - Вдруг он к тебе первой заедет, - предположила Люба, - скорей всего так и будет, так ты уж его домой скорей отправь, а лучше вместе приезжайте. - Ладно, ладно, обязательно. Проводив гостью и вернувшись домой, увидели подъехавшую на велосипеде почтальонку: - Телеграмма вам, пляшите, сынок скоро приедет, - почтальонка Валя всегда улыбалась, когда приносила добрые вести. – Люба тут же присела на скамейку, ноги почти не двигались, потом посмотрела на Славку, которому тоже через несколько лет служить: - Гляди, Славка, если будешь так же долго не писать, как твой старший брат, сама в часть приеду и всех на уши подниму. – Она пригрозила то ли в шутку, то ли всерьез. Потом хватилась, что надо идти готовить и позвала Аленку, прыгающую от радости. - А Настя-то не знает, - сообщил среди всеобщего веселья Петр, - чуть-чуть телеграмма не успела. - Так он заедет к ней, это уж как пить дать, - Люба была уверенна, что Настя увидит Саньку первой. ______________________ Сапоги Александр начистил еще в поезде, рано утром вышел на перроне в областном центре. В последнее время он был в раздумьях, заезжать к Насте или нет. После госпиталя еще немного прихрамывал, а на щеке остался шрам, изрядно портивший внешность. И вроде не было ничего устрашающего, но парень долго не мог к нему привыкнуть: «А Настя тем более не привыкнет, увидит и отвернется», - думал он. Но душа рвалась появиться на глаза девчонке, с которой переписывался, о которой думал постоянно. «Будь что будет, - думал он, - хотя бы взгляну на нее». Это был выходной день, и Санька направился в общежитие. На вахте сказали, что Никоновой нет, еще не приехала из дома. Он тут же пошел на автобус, который отправился в райцентр. Вот уже и дом Насти, он здесь не раз бывал до армии, вот тот самый подъезд и та самая квартира, его бросило в жар от волнения, когда нажал на звонок. - Мать, смотри, кто приехал, солдат наш вернулся, - Николай Григорьевич распахнул дверь настежь и почти втащил в квартиру изумленного Сашку. - Радость-то какая! – Эмма смотрела на парня, сразу заметив, как он повзрослел, и этот шрам на лице, из-за которого чувствовалась неуверенность в парне. - Ну, проходи же, проходи. - А Настя дома? - Да вот нет ее, недавно уехала в институт, завтра же занятия. - Я заходил в общежитие, не застал. - Ну, значит разминулись вы. Она сегодня приехала из Ясногорского, как раз у твоих была, быстро собрала вещи и в город… - Ну, дружище, заставил ты поволноваться, - Николай Григорьевич сграбастал парня, хлопал его по спине, тряс за плечи, - возмужал, вытянулся даже, худой, правда, но ничего дома откормят. - Как же так? Значит она в город уехала? Чуть-чуть я не успел. - Ты вот что, езжай лучше домой, там родители с ума сходят, а я завтра Насте позвоню, и она домой приедет, ну и ты тогда подъедешь, - до следующего выходного, как я понимаю, вы оба не выдержите. Санька коснулся ладонью щеки, как бы прикрывая шрам, но еще больше привлек внимания. – Что случилось? Ранение? Госпиталь? - Все так и есть, Николай Григорьевич, - подпортился внешний вид, да и нога еще не зажила. - Да все заживет до свадьбы, проходи, поужинаем вместе. - Не могу, на автобус надо успеть, - Санька попрощался, оставив Настиных родителей в восхищенном состоянии. - Ну вот, а я в военкомат собрался ехать, видишь, как все обошлось. Пусть ночь пройдет, а утром позвоню. - А мне кажется, Коля, что Саша хоть и повзрослевший, но какой-то неуверенный, смущает его этот шрам. Боится он навязываться Насте. - Глупости, шрамы мужику не помеха, не барышня он. - Это мы с тобой понимаем, а парень смущается, неуверен… - Ладно, давай ночь переживем, - предложил Николай. __________________________ Уже темнело, когда Люба услышала звук автобуса. Сердце ёкнуло. Сегодня только телеграмму получили, должен на днях приехать. Прислушалась, было тихо. Она вернулась во времянку, прикрыла полотенцем сепаратор, и уже приготовилась унести банку с молоком в холодильник, как вдруг послышался звук открывшейся калитки. Обычно ее запирали на ночь, но сегодня, как специально, оставили открытой. Даже в сумерках она не смогла бы ошибиться, уже по силуэту поняла, что вернулся сын. Она тихо ойкнула и на ватных ногах пошла навстречу. - Мам, ну ты чего, приехал же я. Так вместе, не отпуская его ни на секунду, вошли в дом. С минуту все стояли обнявшись, окружив парня. Потом больше всех радовались Славка с Аленкой, а родители шмыгали носом, накрывая на стол. - Что же тебе досталось, сынок, - Люба плакала, глядя на лицо сына, - а мы ничего и не знали. - Ну, все же хорошо, - успокаивал Санька. А мать гладила его голову, касаясь еще не отросших светлых волос, словно хотела убедиться, что это он. - Ну, с Настей ты виделся? – Спросил Петр. - Нет, не застал ее, так получилось. - А она сегодня у нас была, представляешь, как раз перед твоим приездом, - Люба думала, обрадует сына. А он ничего не сказал в ответ. – Ну, ничего, увидитесь еще, Настя прямо красавица стала, хорошая такая девчонка. Спать легли уже за полночь. Санька, уставший в дороге, в родном доме быстро провалился в сон. Люба с Петром уснули не сразу. - А ведь я, когда Санька не писал долго, грешным делом даже подумал, что это мне в наказание за то, что я тогда Настю не захотел удочерить. Ну, вроде как судьба так распорядилась. - Ох, и дурачок ты, Петя, иногда бываешь. Да давно тебя Бог простил. Как Настя невестой стала нашему Саше, так и простил. Так что никуда не денешься, будет у нас еще одна дочь. Только бы Настя не испугалась этого шрама. На другой день Сашка не смог усидеть дома. Хотелось увидеться с Настей, и все сразу выяснить. Он чувствовал, что по одному ее взгляду поймет, нужен ей такой или нет. Он не знал, куда ехать, в райцентр, или сразу в город, в институт. Добравшись до райцентра, Санька уже хотел купить билет до города, - в это время Настя должна быть на занятиях. Но что-то заставило его еще раз заглянуть к ней домой. «По крайней мере, можно позвонить от Никоновых», - подумал он. Солнце как раз так освещало двор, что, казалось, не было уголка, куда бы оно не проникло. Он остановился у подъезда, вспомнил, как перед армией стояли здесь с Настей, и тогда все было ясно и понятно. Он сам не знал, сколько минут он так простоял, время не ощущалось. Почувствовал, что кто-то смотрит на него, на его затылок. Он повернулся. В пяти шагах от него стояла Настя. Всего пять шагов после двух лет. И эти пять шагов надо пройти. Он забыл про шрам, про свое ранение, про свои сомнения, - сделал первый шаг и в секунду оказался рядом с ней. - Ты только держи меня, не отпускай, а то я сейчас упаду, - прошептала он. Ей не хотелось спрашивать, почему в последнее время не было писем, что с лицом. Ничего не хотелось спрашивать, а просто стоять вот так и знать, что он рядом. - Дождалась таки? – Они услышали женский голос и обернулись оба. Та же самая соседка, которая два года назад отчитывала Настю за аморальное поведение, вновь остановилась, увидев их. Она увидела его израненное лицо, вздохнула, перекрестила и пошла к своему подъезду, вытирая платком глаза. Так много надо сказать. Он еще не знал, что девушка отказалась уезжать в Германию, мечтая дождаться его. А она не знала, как он лежал в госпитале, как терзался в сомнениях, написать или нет. - Настя, елки-палки, шел наугад, не знал, застану тебя или нет. Ты откуда сейчас? - Папа позвонил утром, я сразу отпросилась в деканате и домой поехала, честно, не знала еще куда ехать: сюда или в Ясногорске, я ведь вчера там была. - Сначала к твоим зайдем, потом к моим поедем, мамка там столько наготовила, родня придет. Настя коснулась его щеки, проведя рукой по шраму. - Смущает? Шрам смущает? – Спросил он. – Знаю, не нравится. - Санька, сколько тебя помню, всегда думала, что ты самый умный и храбрый. Но, оказывается, иногда ты говоришь глупости как сейчас. Бабушка Ульяна как-то сказала: лучше шрам на лице, чем на душе. - Настя, как же я тебя люблю! __________________________ Поженились Настя и Санька только через год. Санька к тому времени уже окончил техникум. Петр с Любой звали в деревню, обещали отремонтировать дом бабушки Ульяны, молодым временно можно было пожить в нем. Николай Григорьевич и Эмма звали в райцентр, предлагая пожить у них, а подкопив денег, купить молодым квартиру. Но молодожены остались в городе. Насте надо было окончить институт, а Саньке подвернулась неплохая работа. Удалось получить комнату в общежитии и начать строить собственный быт. Настина подружка Света рыдала. Она тоже вышла замуж, но через пару месяцев начались ссоры, - как говорила Света, столкнулись с бытовыми проблемами. Насте же бытовые проблемы не мешали. Она сама с детства приучена бабушкой Ульяной и потом Эммой к хозяйственным делам по дому. А Санька, так тот вообще, умел и полку прибить, и табуретку смастерить. Но больше всего он разбирался в технике, не зря устроился механиком в гараж банка. _______________________________ Прошло двенадцать лет. - Анастасия Николаевна, а вы проверили мое сочинение? – Алина бежала за ней вприпрыжку по коридору. - Вот приду в класс и все скажу. Девочка от нетерпения узнать, что она получила, смотрела жалостливо. - Хорошая у тебя отметка, беги в класс, там все скажу. – Школьница сжала кулачки и подпрыгнула на месте. Навстречу попалась Анна, учитель истории, с которой она подружилась. – Ну, слушай, сил нет, неуправляемый это новенький, - Анна была возмущена. - Из твоего класса? - Ну конечно, чуть урок не сорвал. Я говорю: сядь на место, а он пошел к Репину отношения выяснять. И этот в пятом классе! -Звони родителям! - Да уже вызвала. Там у мамочки новый муж, так мальчишка, похоже, его не принимает, скучает по родному отцу. - И что, этот новый муж обижает мальчика? - Да ты знаешь, я слышала, что мужчина-то неплохой, да и бывший у нее вроде нормальный был, только старше на много лет. - Ладно, разберемся, все-таки вызови мать, поговори с ней. Настя пошла на урок, остановившись у одного из классов: здесь училась дочка Ульяна. А этажом выше младший сын Коленька. Внуки стали любимцами ее родителей. Ну а в Ясногорском подрастали дети Славы и Алены, получается сродные ее детям. Ульяна с Колей ушли домой раньше, у них уроки закончились. Настя задержалась за проверкой тетрадей, потом вышла из класса, спустилась по лестнице. Внизу, явно от нечего делать, слонялся мальчишка лет двенадцати. - Кого ждем? – строго спросила Настя. - Никого. - А почему домой не идешь? - Не ваше дело. - Ух, ты, какой дерзкий! – Настя подошла к мальчику. – Подожди, сейчас угадаю, почему ты домой не идешь: на всех обиделся и решил восстать против всех. А может ты сам виноват? - Я не виноват! – Слова Анастасии задели его. – Это все он! Его никто не звал к нам. - Пойдем, присядем, а то у меня ноги гудят после уроков, - Настя сказала это так просто и искренне, как будто не учительница перед мальчиком стояла. – Или давай лучше на улицу выйдем, там скамейка есть, можно посидеть. – Мальчишка даже растерялся. – И сумку мою подержи, ты же будущий мужчина. Так вместе они вышли на улицу. – Значит, у тебя новый папка и ты бунтуешь? Мальчик, опустив голову, молчал. - Он тебя обижает? - Нет. - А твой родной папа приходит? - Да. Только он в машине меня ждет. - Вот видишь, какой ты счастливый, у тебя два папки, такое не у всех бывает. - Ни у кого так не бывает, - с обидой сказал мальчик. - Ну почему же, у меня, например, было две бабушки, две мамы, а вообще, три мамы. - Как это? - Одна мама подарила мне жизнь, она родная мама. Другая мама вырастила меня, она мне тоже родная. А еще есть мама моего мужа, которую я тоже люблю. - А папа? – мальчик смотрел с любопытством. - А папа у меня один. – Настя обняла мальчишку за плечи. – Вот так бывает в жизни. Анастасия Николаевна меня зовут, я в твоем классе тоже веду, так что скоро встретимся. Тебя-то как зовут? - Артем. - А фамилия? - Бакушев. Настя сжала рукой ручки сумки, в которой поместилась пачка тетрадей. Она стала вглядываться в черты лица мальчишки. – А как твоего папу родного зовут? - Борис Викторович. Настя почти не сомневалась. Снова она услышала фамилию ее биологического отца, Артем, скорей всего, его поздний ребенок. Открыв дверь, услышала смех и крик: сын и дочь играли с отцом, повиснув на Саше. – Снова дома кавардак?- Строго спросила она. - Мама мы приберем! - Да, это точно, мы все уберем, - пообещал муж. Он подошел к ней, помог раздеться, и они уже на ходу стали вместе что-то обсуждать. - Ты знаешь, я тебе сейчас такое скажу, - Настя торопливо зашептала мужу. - Что такое случилось? Что за новости? Ты поставила всему классу пятерки? - Не смейся, тут другое. – И она рассказала про мальчика по имени Артем Бакушев. - Ты думаешь, это твой брат по отцу? - Да какой он мне отец. Ну, получается, что если не однофамилец, хотя столько совпадений не может быть, то значит, это его поздний ребенок, которого теперь растит другой человек. - Ну и дела, кто бы мог подумать. - Ты знаешь, а мальчишка, кажется, неплохой, - сказала Настя задумчиво, - только обиженный. Ему бы помочь, уговорить, успокоить, возраст у него сейчас такой сложный приближается. Да еще в семье новый человек, отчим появился. - Слушай, ты же будешь в его классе уроки вести, со временем можно к нам позвать в гости. - Со временем можно, все-таки он мой брат, как то странно осознавать, что есть младший брат. Но надо с этим жить и Артему помочь, пусть у него все будет хорошо, хочется, чтобы у него была лучшая доля. - Мам, пап, ну мы ужинать-то будет? – Ульянка и Коля не могли понять, почему родители так долго разговаривают. - Будем! Моем руки и все за стол, - скомандовал Саша. - А мы к бабушке с дедушкой пойдем? - Завтра обязательно пойдем! – Пообещала Настя, с теплотой подумав о родителях. Как хорошо, что они есть! Автор: Татьяна Викторова, блог "Ясный день".