Она говорила и говорила. В трубке тоже раздавался голос, голос Бориса. Он отвечал, что-то рассказывал. Алла могла пойти в подсобку, взять смежный телефон и послушать, но она почему-то вся оцепенела. Ждала конца этой своей муке. Из разговора Алла поняла, что старушка звонила наугад – номер провалялся в старой книге много лет. Звонила на авось, и не рассчитывала, что из этого что-то выйдет. И вот ... Подумать только, прошло столько лет, а сын на том же месте. И все в этом разговоре – и счастье, и боль, и прощение, и нежность... " Я теперь ещё буду тебе звонить, сынок. Только ты отвечай. А я позвоню, обязательно." И Алла совсем потерялась от осознания того, что эта ложь протянется и дальше, что старуха придет ещё, и Алла будет вынуждена опять соединять её с Борисом... Нет ... – Сколько с меня, дочка? – сказано ласково, с глазами горящими счастьем, – Вот возьми сколь надо, я опять очки забыла, – она протянула весь кошелек. Алла раскраснелась от волнения. Что? Ах да, деньги! За это она ещё должна взять деньги, звонок же "междугородний".  Алла отсчитала сумму чуть меньше положенного. Иначе догадается старушка, что обман.  – Сынок мой, Коленька, нашелся..., спасибо тебе, милыя! – Так мне-то за что? – А за то, что нашелся, вот и спасибо. С лёгкой твоей руки... А я завтра опять приду. Во сколько лучше-то? – Да как хотите – приходите. Мне все равно. – Вот и хорошо. Значит, с утра и приду... А номер теперь есть у вас. Да? Нашелся он, сынок мой ... Старушка и уходила совсем по-другому. Казалось, этот "разговор с сыном" придал ей силы. Ловко перешагнула через порог и с улыбкой быстро застучала клюкой по улице. А Алла, отпустив народ, набрала Бориса. – Борь, что мы наделали! – Ловко, да? Вот я – артист. Пропал во мне великий актер, – он смеялся, – Ты деньги-то с нее взяла? – Какие деньги? А, да, взяла, – при чем здесь эти деньги, Алла ещё не понимала. Ей просто было стыдно. – Ну вот! Талант должен быть вознагражден. Заработали. Семейный заработок у нас уже. – Борь, она ж и завтра придет. – И хорошо. Звони – еще заработаем. – Ну что ты, это ж ... Это преступление. – Какое преступление!? Старая бабка в маразме сына своего узнать не может, а ты... В конце концов, мы такой подарок ей сделали – с сынком поговорила. За это стоит и заплатить. – А если спросит она тебя чего завтра, чего ты не знаешь? – Не дрейф, подруга, положись на меня... – Борь, не хорошо это... – Чего плохого-то. И бабка довольна, и нам – деньга. В эту ночь Алла спала плохо. Вечером накричала на сына, за ерунду какую-то накричала, да ещё и под зад поддала. Так и уснул он со всхлипами. А утром... Утром у почты её уже ждала старушка. Видно было, что совсем давно стоит – устало прислонилась к перилам почтового крыльца.  Аллу такое зло накрыло! Старушка собралась зайти, но Алла отрезала: – Рано пришли, еще полчаса до открытия, – она закрыла перед ней дверь. Бросила сумку и раздражённо уставилась на телефон.  – Борь, ты на месте? Она пришла... И опять старушка говорила и говорила с "сыном", а Алла слушала, сидя в подсобке, пока нервы не сдали совсем и она не нажала на рычаг, прерывая связь... – Время кончилось. Сегодня больше нельзя, больше не будет связи..., – вышла из подсобки. – Ах, жаль, как, милыя. Как жаль, – старушка мотала головой искренне расстроенная, – Не договорили. Сынок мой анженером стал, подумай-ка... Не договорили...Завтра тогда приеду. Завтра. И опять Алла взяла плату.   А потом вспоминала и жалела, что прервала разговор. Какими глазами смотрела на неё старушка, как страдала она, как стояла потом под окнами и все смотрела на них, наверное, в надежде, что позовут её обратно, что появилась связь. Старушка приходила ежедневно. И Алла соединяла её с Борисом или выкручивалась, как могла, когда Бориса на работе не было. То линия была перегружена, то технические поломки, то трубку на том конце не брали. При встречах жаловалась Борису на старушку, говорила, что надоела она ей своими визитами. Спрашивала его совета – как быть? – Да отправь ты ее на фиг, раз надоела тебе. Делов-то. Скажи, трубку не берут там, да и все. Уехал сын. Давай скажу, что уезжаю. – Ну, а спросит – куда, а попросит звонить, что ответишь? Как теперь ей без сына-то? – Да нам-то какая разница! Чего ты к этой старухе привязалась? Пошла она в баню. Деньги только не возвращай. Наши они. И свадьба у нас скоро! – он придвинул Аллу к себе, – Эх и гульнем, Алка! И у нее совсем не закружилась голова от волнения с этими его прикосновениями, как прежде, не прыгнуло внутри радостное сердце. Её раздражал запах его сигарет. Сейчас она думала о старушке. И это раздражение день ото дня накапливалось, как снежный ком. – Алла, давай вечером в кинишку сходим. Ребята хвалили. – А Кольку с кем оставлю, Борь? Боится он вечером. – Ничего с ним не случится, мужик же растет. Пошли.  – Нет, не пойду. Мал он ещё, чтоб вечером одного оставлять.  – Ты чего, Ал, обиделась что ли на что?  – Нет, просто ... Просто старушка эта из головы не выходит. Еле ходит она, копейки уже пересчитывает и подозреваю, что не доедает ради разговоров этих с тобой. Смотрела она тут на булку в руках малыша. Голодная она, Борь. А я уж и не беру с нее много, но люди ж кругом, бывает, что и нельзя не взять. А ты все врешь и врешь... – Я что ли вру? Да я ж тебя выручаю, глупая.  – Не могу я так больше, Борь. Стыдно мне, понимаешь? – Ничего не понимаю. Чего стыдно-то? Бабка ходит – счастливая... А деньги, деньги лишними не бывают. – Господи, ну что ж ты ...такой! Совсем без сердца что ли? Алла уже не понимала себя. Сейчас в Борисе её раздражало все. И они начали сначала ссориться по пустякам, а однажды повздорили и сильно. А как же любовь, а приближающаяся свадьба? Старушка опять ждала возле почты. И опять с раннего ранья. Дрожала, как осенний лист. Заболела что ли? – Проходите, присаживайтесь. Сейчас соединю я Вас. Что-то плохо Вы выглядите, замёрзли? – Есть чуток. С пяти тут. Не спится мне, все разговора с сыном жду, – старушка и говорила совсем больным голосом.  Она привалилась к стойке, откашлялась и взяла трубку. Алла отправилась в подсобку и подняла трубку смежного телефона. – Это я, сынок. Здравствуй! – Здравствуй! И не надоело тебе это? – Что? Что, сынок? – Говорю, достала ты меня своими звонками, мамаша! Пристала, как банный лист к ж..., и не отдерешь. Может хватит уже звонить каждый день .... Алла нажала рычаг и почти бегом выбежала из подсобки. Вот скотина Боря – мстит ей за ссору. – Ох, простите. Я, кажется, не с тем номером Вас соединила. Старушка смотрела на телефонную трубку, издающую короткие пронзительные гудки и не слышала Аллу.  – Вы слышите меня? Слышите? – Алла обошла стойку и взяла трубку из рук старушки.  Мужчина в военной форме, посетитель, помог бабушку усадить. – Это я виновата. Я не с тем номером Вас соединила. Простите. Это был не тот номер. – Ну, что ж Вы, девушка, – видя состояние старушки, попенял военный, – Так и до инфаркта недалеко. Может скорую? Старушка, наконец, пришла в себя. – Да что ты, милыя, ты не виновата. Тот номер, тот. Я ж голос сына из тыщи узнаю. Ты не виновата. Это я виновата во всем... Виновата пред ним. Да... Она смотрела в одну точку, но никого не хотела отвлекать. Поднялась и, тяжело опираясь на клюку, пошла к выходу.  Алла вернулась за стойку, обслуживала военного, а на почту заходили ещё посетители. Зашёл и здорово выпивший мужчина, он шатался. Краем глаза Алла все ещё наблюдала в окно уходящую старушку. Ну, вот и все. Хорошо, что конец этой истории. Как же она потрепала ей нервы! А теперь все кончилось, старушка больше не придет – и прекрасно. Жизнь опять войдёт в привычную колею. Без этой тянущей совесть лжи. И хорошо. И хорошо... Алла обслуживала клиентов и повторяла это "и хорошо".  – А почем этот журнал у вас? – Что? – Почём журнальчик, говорю? – Простите... Я ... Она вдруг метнулась к двери и прямо в тоненькой кофточке выскочила на холодную осеннюю улицу. Посетители удивлённо замерли. – Э! Ты куда? А кто меня с Новгородом соединять будет? – кричал выпивший мужчина. Алла неслась к автобусной остановке. Только б успеть. Ведь она так и не знает адреса старушки. Только б успеть! Она успела. Бабушка понуро сидела на скамье, не дойдя до остановки. Видимо, сил не хватило. Алла бросилась к ней, присела в ногах и залепетала, как обиженный маленький ребенок. – Простите, простите, простите меня. Это все я, все я... Я потеряла ваш лист календаря ещё тогда, в самый первый раз. Это не ваш был сын, это Борька, жених мой. Это не ваш Коля, это Борька с вами говорил всегда. Простите меня, простите.... Прохожие оглядывались. Старушка сначала ничего не поняла, просто испугалась такого напора девушки, успокаивала её. – Не волнуйся так, не волнуйся, милыя. Это я виновата... – Нет, не Вы. Это я... И Алла опять и опять объясняла бабушке свой обман. Объясняла, пока та не поняла. – Не Коленька? Как – не Коленька? – Пойдёмте, пойдёмте со мной! Я вас чаем напою, перекусим. Деньги вам все верну. Пойдёмте.  На почте военный успокаивал разбушевавшегося пьяницу. Тот схватился за стойку и неистово тряс её, понося всех вокруг и требуя услугу. Алла усадила бабушку в подсобке и быстро обслужила клиентов, и пьяницу тоже соединила с Новгородом, и тот, как будто протрезвел – общался с женщиной. А потом они с бабулей пили чай. Алла все каялась в содеянном, а Вера Изотовна рассказывала ей о сыне. Он приезжал тогда, в 85-м, ещё когда они жили в Саратове. Оставил телефон, а потом они поссорились крепко. Обида была долгая... А вскоре они с новым мужем переехали. Когда материнское сердце остыло, оттаяло, пробовала она телефон найти, да так и не смогла. Искала сына долго по инстанциям, но ...  Утеряла связь с сыном окончательно.  А недавно взяла в руки старую книгу. Случайно совсем взяла, а там он – листок этот с телефоном. – Как Бог послал на старости лет..., – она улыбнулась, а потом потускнела взглядом – вспомнила события последние, – Но, видать, и прям Бог наказывает. – А я не пойду замуж, Вера Изотовна. Подумала – нет, не пойду. Не смогу я с ним, хоть и сама не подарок. Лучше уж одна. Проживу как-нибудь. Жила же раньше. А Вы не унывайте. Я помогу Вам сына найти. Да и одну не оставлю. Теперь уж точно. С сынишкой Вас познакомлю. Его, кстати, тоже Колей звать. Виновата я перед Вами, ох, виновата. Алла вызвала Вере Изотовне такси, совсем старушка обессилела от таких волнений. А когда попрощалась и возвращалась обратно на почту, наклонилась, чтоб подобрать бумажный почтовый мусор. Начала мять в руках, чтоб выбросить, как вдруг... у неё в руках – календарный лист от 5 сентября 1985 года, а на нем – номер телефона. Откуда он тут, на полу?  И вспомнилось, как пьяный посетитель рьяно тряс стойку. Неужели лист все это время был там – застрявшим между стойкой и стенкой стола? Да, только так и могло быть... Алла моментально набрала номер.  – Они переехали, сейчас дам новый их телефон, – милый женский голос. И вот уже низкий голос на том конце провода ... – Да, я Николай Пантелеймонов. Да, мать – Вера Изотовна. Вы нашли ее? А я искал и не смог... – Как я счастлива, Николай, как счастлива! Я ... Я слов не нахожу. Я плачу, Николай. Она сегодня же приедет на почту, я привезу её. Она позвонит. Вы только дома будьте. Ждите звонка от матери ... Умоляю Богом, ждите! А я поехала за ней, поехала уже, Николай... Автор : Рассеянный хореограф.