От печки до лавочки Экскурсия начинается с разминки: забраться на пенек, заменяющий на время ремонта крыльцо. С пенька – на порог, дальше – по балкам над метровой глубины ямой. Полы сняты, засыпка из фундамента убрана. Большую часть «голубой гостиной» занимает белая русская печь. На правой стене – тот самый желтый лев с человеческими глазами. Считается, что это символическое изображение евангелиста Марка. Крашеные доски гладкие и прохладные на ощупь. Столетний рисунок остается ярким и четким. Между окнами нарисованы деревья с яблоками и тюльпанами на ветках. Самое дальнее «древо жизни» поливает маленькая фигурка в платье. На потолке – ангел с цветущей веткой (как полагают искусствоведы, это евангелист Матфей). В этом месте к потолку подвешивали люльку, чтобы младенец мог разглядывать лицо наверху.

В красном углу – херувим, Георгий Победоносец и орел (Иоанн Богослов). Четвертого евангелиста Луку старообрядцы изображали в виде быка. Этот рисунок сейчас закрашен – современные исследователи нашли его местоположение, осматривая стену в инфракрасных лучах. За дверью – узкая спальня, выкрашенная розовым (как говорится на сайте музея, это редкий для крестьянской живописи цвет). Во всю стену растянулось гусиное стадо. Птиц погоняет прутиком мужчина. Это то ли зарисовка из реальной жизни (гусей в Поповке до сих пор много), то ли изображение святого Трифона.

На стенах прилеплены маячки аудиогида. До ремонта гостям рассказывали, что росписи в крестьянских домах появились во второй половине 19 века (ранее избы, в основном, топились по-чёрному). Артели «маляров», как их называли, в поисках заказов переезжали из села в село. Промысел был распространен на Русском Севере, на Урале, в Сибири, на Алтае, в Забайкалье. Краски стоили дорого. Позволить себе украшение интерьера могла не каждая семья. Обычно мастера ограничивались цветочным узором на прялке или сундуке. 80 квадратных метров живописи и 14 одушевленных героев – такого исследователи нигде не видели. «Матрасы, кухня, свет и тепло» Как уже рассказывала «Газета недели», в 2011 году фотографии избушки в Хвалынском районе, сделанные филологами СГУ, заинтересовали петербургского искусствоведа Юлию Терехову. Аспирантка Европейского университета, изучавшая деревянное зодчество и домовую роспись, объехала Вологодскую, Кировскую, Архангельскую, Тюменскую области и Бурятию. Как писала Юлия в соцсетях, качество и степень сохранности росписи в Поповке позволяют поставить райскую избушку «в один ряд с лучшими европейскими памятниками такого же типа».

Юлия выкупила дом за 80 тысяч рублей. В 2012-м был получен грант фонда Владимира Потанина на создание музея народной живописи. В 2014-м проект поддержал фонд Елены и Геннадия Тимченко. Посетить частный музей и «переночевать в культурном центре, где есть матрасы, кухня, свет и тепло, можно совершенно бесплатно. Вот прям совсем бесплатно». Повседневную работу музея оплачивает семья владелицы. Как рассказывает Юлия в соцсетях, «муж помогает со счетами за электричество, мама платит налог на землю». За семь лет здесь прошло 15 волонтерских лагерей по уборке территории и текущему ремонту. Реставрацией занимаются профессиональные архитекторы и плотники из Вологды. Место притяжения счастливых людей Антон Мякишев – бородатый и обаятельный, как геолог с фотографий 1960-х (только без гитары), – перешагивая с балки на балку, рассказывает о внутреннем устройстве дома. Угловые дубовые сваи полностью сгнили. Вместо фундамента – саманные кирпичи. Сруб сделан из дуба и ели (в окрестностях такие деревья не растут, то есть весь материал привозной). «Ёлка чаще используется для столярных работ, она дешевле. Это крестьянское жилище. Можно предположить, что хозяева старались сэкономить». Под дом уже залили современную опалубку. Сруб установят на временные металлические стойки и будут поочередно заменять испорченные бревна. Для этого завезли вологодскую сосну.

При разборке потолочного перекрытия реставраторы нашли копейку 1884 года. «Обычно при строительстве клали монету под угол. Как она могла оказаться на потолке? Может, плотник был богатый, потерял», – смеется Антон. Как он рассказывает, «с восьмого класса хотел стать архитектором, но при поступлении в университете переманили на реставрацию». Любит работать именно с деревом. Два года готовил проекты восстановления памятников в Нижегородской, Костромской, Вологодской, Московской областях. Еще два года совмещает теоретические изыскания с работой плотника. Говорит, что считает себя счастливым человеком: «Писал диплом по Богоявленской церкви постройки 1733 года в Палтоге. Доказывал необходимость ее сохранения. А теперь реально этим занимаюсь».

Как объясняет Мякишев, при строительстве дома в Поповке использовались не круглые, а прямоугольные бревна (это позволяет экономить материал). Между обшивкой и срубом засыпали солому. «На Севере так не делают. Там дома более длинные, бревна толстые. Под одной крышей находятся и жилая, и хозяйственная часть, и помещение для скота. Человек проводит больше времени в помещении, чем на улице, – говорит Антон. – Когда выезжаешь южнее Москвы, замечаешь: дома становятся всё меньше, окна – больше». Под навесом на четырехъярусном стеллаже лежат снятые доски обшивки с номерными бирками. В углу – завернутые в пленку наличники. На завершающем этапе работ каждый элемент фасада вернут на место. По предварительным оценкам, реставрация продлится два сезона. Дядя Петя, двигатель туризма Напротив музея за зеленым забором живет Петр Мишанин, смотритель, проводящий самодеятельные экскурсии. «Зови меня дядя Петя», – улыбается Петр Егорович, приглашает на завалинку и вздыхает: «Хоть с молодой посидеть! Пока бабушка на работу уехала». Не зря многие туристы считают дядю Петю неотъемлемой частью экспозиции.

Сложно сказать, насколько истории, которые рассказывает смотритель, близки к истине. Но ведь и слушают их не за это. Выговаривая слова с характерным «оканьем», Петр Егорович вспоминает, что хозяином дома был «богатый человек» – то ли Ларин, то ли Ларягин. Художники, работавшие в местной церкви, якобы жили у него и вместо платы расписали стены комнат. Затем семью раскулачили. Дом несколько раз менял владельцев. В 2000-х последний жилец Тарас Лазаревич умер. Наследники решили разломать здание на дрова. Дядя Петя считает именно себя первопричиной туристического бума: «Батюшка Виталий из Хвалынска приехал нашу церковь посмотреть, я за коровой как раз шел. Показал дом с картинами и говорю: здесь только музей открывать! Через неделю написали обо мне в церковной газете. И началось!».

Иностранные туристы смотрителю не в диковинку. Запомнились только первые приехавшие в село англичане – семейная пара с переводчицей. После экскурсии дядя Петя пригласил их на обед. «Жена щи сварила и яйца. Англичанин сидит и ложечкой яйцо чистит! Чудак! – разводит руками Петр Егорович и, подумав, добавляет: – Хотя, если я к ним приеду, тоже чудаком буду». В качестве бонуса к осмотру экспозиции дядя Петя с удовольствием демонстрирует собственный быт – русскую печку в кухне (в отличие от музейной, она не побелена, а обложена кафелем), трюмо, шифоньер и велосипед с 30-летним пробегом. Мимо клумбы с анютиными глазками носятся поджарые куры – скорее атлетического, чем гастрономического телосложения. В правом загоне сарая хрюкают поросята. В левом живут кролики. «Хочешь, подарю? – дядя Петя царским жестом указывает на пушистые комочки. – Мне от них печенка только нужна. Головли хорошо берут». Рыбы в Терешке, как говорит собеседник, много. «Особенно клюет, когда бабушка мотыжить заставляет», – объясняет он, оглядываясь на картофельные грядки. В Саратов Петр Егорович выезжал два-три раза за всю жизнь – в военкомат и за невестой. «Как с армии пришел, сразу отец меня женил, чтобы не избаловался. Венчались украдкой. Валя ведь в библиотеке работала. Я пастухом был, мне, чай, по хрену».

В Поповке работал колхоз «40 лет Октября». «Было только дойных 500 голов. Теперь тоже что-то работает, только не знаю, как их называть. Тунеядцы? Скотины нет. Кошары поломали», – дядя Петя впервые за разговор перестает улыбаться. Когда-то в селе было 400 дворов. Сейчас осталось около 200 жителей, часть – только на бумаге. Трудоспособные мужчины вахтами ездят на север. За работу с туристами смотритель получает 1000 рублей в месяц. Его пенсия – 11 тысяч, у жены – 7700. «Дети едут, деньги будут» Как писала Юлия Терехова в соцсетях, «самой выключенной из домико-проекта аудиторией» долго оставались местные жители. «Руководители проектов в селе знают, какая это инертная среда. С селом нужно работать очень осторожно, с большим уважением, не надеясь на скорый успех. Чтобы принятие произошло, мы не стучимся в дома, «проповедуя» свои ценности, а работаем с местной интеллигенцией, которая дальше двигает «прогресс», – объясняет Юлия. Как говорит учитель музыки Наталия Кузьмина, большую роль в сближении городских энтузиастов и жителей села сыграла школа. Юлия предложила, чтобы туристов встречали школьный ансамбль «Терешаночка» и хор «Раздолье», в котором поют бабушки. Репертуар у них, что называется, аутентичный. «Это поющее село, – говорит Наталия Николаевна. – Я приехала сюда 23 года назад. Вышла на самую активную бабушку. Она позвала подружек. Мы встретились в клубе, я записала их пение и рассказы на диктофон. А потом предложила ребятам в школе поставить старинный свадебный обряд».

В «Терешаночке» поют девять человек. В 2015 году они побывали в Мюнхене. «Мы подумали – почему бы не показать детям мир? Появился один прекрасный спонсор и сказал: дети едут, деньги будут», – вспоминает Юлия. Затем ребята и педагоги на неделю ездили в Москву. В 2016-м – в Петербург, где их ждали «восемь дней музеев, которые любезно согласились принять нас бесплатно, восемь дней спектаклей, прогулок и восемь белых ночей, наконец!». Самые свежие поездки – на этнографические фестивали в Архангельскую и Ульяновскую области. В сельской школе начали преподавать английский язык. Учительница прошла стажировку в Москве на деньги, вырученные от продажи календаря с фотографиями из «дома со львом». Занятия по немецкому языку в Поповке проводили специалисты Гёте-института. В культурном центре при музее (это небольшое здание «с огромным окном в поле, с библиотекой и звездным небом на потолке») летом работает школьная площадка. Дети приводят в порядок территорию, рисуют, играют в настольные игры. Известные издательства подарили центру 400 килограммов книг – от мандал-раскрасок до «Химии для чайников» и «Новгородских памятников». Пользователи соцсетей привезли остальное – от подержанной микроволновки до телескопа.

Как говорит Наталия Кузьмина, в отличие от городских школ, где роль учителя зачастую сводится к натаскиванию на ЕГЭ, у сельских педагогов есть возможность разговаривать с детьми. «Наша школа работает весь день. После уроков ребята ходят домой пообедать, переодеться и возвращаются на секции и кружки, причем занятия бесплатные. Летом мы два месяца вместе на площадке, – рассказывает Наталия Николаевна. – Может быть, поэтому сельские дети более открытые, доверчивые, спокойные. В этом году к одному из наших учеников приехал брат из Москвы и удивлялся: у вас так здорово!».