Тили-тили тесто - жених и невеста

Овдовела и постарела бабка Елена. Но всё та же точёная стать сквозит во всей её стройной фигуре, и тайно заглядываются на неё старики-соседи, подсматривая в окна через кисейные занавески, как красавица-старуха развешивает стираное бельё во дворе по верёвкам. И вот, пока двадцать поклонников вздыхало да маялось, давно уже одичавший от бобыльства дед Петька по наущению соседки Галины вооружился своим костылём и похромал на приступ бабкиного одиночества.
Когда бабка Елена с дочерью Анастасией мирно чаёвничали какао на кухне, в двери веранды громко и настойчиво постучали.
- Кого это там ещё чёрт несёт? – посмотрела бабка на дочку, и обе насторожились.
Стук повторился.
- Сиди. Пойду, гляну, а то дверь вынесут, - встала из-за стола Анастасия, вышла на веранду и спросила, не открывая двери: - Кто там?
За дверью помолчали, потом сказали решительно и требовательно:
- Бабу Лену надо!
Анастасия тут же сняла засов со скобок и открыла дверь. Опираясь на костыль, перед ней стоял небритый худющий старикан в длинном пальто.
- Я за неё! – твёрдо сказала Анастасия, вставив руку в бок и, не церемонясь, грубо поинтересовалась: - Чего надо?
От такой её неприступности дед растерянно затоптался на месте и пролепетал:
- Мне… бабу Лену надо…
- Ну! – смерила его беспощадным взглядом Анастасия и повторила: - Говорю же: я за неё!
На счастье деда на веранду вылезла сама бабка Елена. Женское любопытство взяло верх! Она из-под ладони пощурилась на соседа и спросила:
- Тебе чего?
Дед Петька помялся, глянул на Анастасию и заморгал на бабку:
- Мне бы… это… поговорить.
- Денег не проси! – как топором отрубила Анастасия и многозначительно посмотрела на мать: - А то ходите все, занимаете, а потом прикидываетесь, что отдали! Дурочку из неё строите!
Мужик вовсе растерялся. Весь словарный лексикон вылетел из его головы.
- Если тебе занять, у меня нету, - виновато промямлила бабка Елена и ладошкой показала на Анастасию за её спиной: - Теперь все деньги у дочки.
- А! Да нет-нет! – опомнившись, замахал дед Петька руками так, что его костыль грохнулся на дверь веранды. – Мне о другом поговорить бы – о личном! – кинулся он поднимать костыль.
- А ты кто такой? – подозрительно оглядела его бабка Елена.
- Да я сосед твой! – ткнул дед рукой на огороды и выжидательно спросил: - Ну, так чё?
- Чего он хочет? – не врубилась бабуля, моргая на дочку.
- Поговорить с тобой, - махнула на них Анастасия и ушла в дом допивать какао.
Минуты через три мать вернулась и, пожав плечами, доложила:
- Сам не знает, чего припёрся. Иди, говорит, в дом, а я покурю и зайду… Курит там, стоит.
Они уже напились какао, прибрали со стола, стали мыть кружки, и Анастасия вдруг спросила, вспомнив за странного мужичка:
- А где этот дедок-то? Сказал «приду», а сам пристрял где-то.
- Слушай! А чего это он, действительно, не идёт?! – всполошилась бабуля. – Может он уже у меня из сарая все топоры и лопаты упёр? Пойду-ка я, гляну!
И, резво влетев в фуфайку, она вылетела на веранду. Однако через минуту вернулась и покрутила пальцем в висок:
- Чудной какой-то! Всё курит, стоит.
Наконец, загадочный гость соизволил войти в дом. Он без объяснений снял пальто, пристроил его на сундук у двери, и рядом примостился сам.
- Ты лучше на табуретку садись, а пальто на вешалку повешай. У меня там кот спит, - посоветовала бабка Елена.
- Да ладно, - погладил дед на сундуке шитый бабкой коврик из лоскутков, и елейно прижмурился: - Я сам такой же, как кот.
- Как и с него тоже шерсть клочьями лезет, что ли? - сейчас же подколола бабуля и предупредила: - Весь в его шерсти будешь!
- Да ничего. Я ко всему привычный, – смеясь, для собственной бодрости тряхнул дед Петька головой, собрался с духом и спросил у бабули: - У тебя выпить найдётся чего-нибудь?
Бабка Елена сощурилась, силясь понять вопрос, и обратилась к дочери, как иностранец к переводчику:
- Чего ему надо?
- Выпить хочет, - коротко объяснила дочь, и мамаша понятливо тут же велела:
- А, ну так налей ему какао!
- Какаво?! – опешил дед и щёлкнул себя по горлышку: - А покрепче ничего не пьёте?
- Нет! – опередив мать, отрезала Анастасия с таким апломбом, что дед Петька понял, что фиг чего получит горячительного и сконфуженно вздохнул:
- Ну-к… тогда давайте какава что ли…
Анастасия наболтала кружку какао и подала гостю. Дед с присвистом стал отхлёбывать горяченный напиток, а бабы выжидательно уставились на него. Напряжённая пауза стала затягиваться. Никак не рассчитывая на какао, растерянный дед хлебал из кружки, а бабы ждали, не зная, чего думать.
- Он чего пришёл-то? – спросила у дочери мать ТИХО, но получилось ГРОМКО.
- Ды-к, я это!.. – сразу подхватился дед, будто получил пинка для разгона и, почёсываясь со всех сторон, торопливо зазаикался: - Ты вот, бабуля, всё одна да одна… Я вот… тоже… того, это… один бобылюю!.. У тебя вон дома чисто, тепло… Есть наготовлено, настирано. А я вот… - он похлопал по костылю и погладил больную коленку: - Нога – зараза, покоя не даёт!..
- А ты кто такой? – вдруг спросила бабка Елена, прищурившись на разошедшегося мужика.
- Вот те «здрасте»! – выпучился он на неё и напомнил: - Ну ты чего это, соседка? Вон через забор мой дом! – он ткнул пальцем за окно в горенке, а потом себя в грудь: - А я твой сосед Петро! Дети поразъехались, сам вдовый, хата большая – одному впору волком выть, вдвоём – хороводы водить! Нога вот только покоя не даёт, хромаю…
Глядя на него, бабку неожиданно прорвало на разговор, и она бесцеремонно перебила:
- А у меня вот этот глаз ещё кое-как видит, а этот почти ничего не видит. Спина покоя не даёт. Как дальше жить будем, не знаю.
И она замолчала так же внезапно, как и заговорила и, повесив нос, уставилась на гостя. В доме воцарилась какая-то гнетущая тишина. Закусив губу, чтобы не расхохотаться, Анастасия поглядывала на мать и наблюдала за реакцией мужика. Бабка Елена, как китаец щурилась на соседа, а тот растерянно пялился в кружку с какао.
- А ты кто такой? – неожиданно нарушил тишину её издевательский вопрос, и дед Петька так подпрыгнул, что чуть не свалился с сундука!
- Вот те на! Снова здорова! – в полном недоумении посмотрел он на Анастасию и начал заново свои объяснялки, как глухонемой перед глухонемым жестикулируя перед бабкой руками и громко выговаривая: - Я – твой сосед Петро! Мы – соседи! Вон там – за твоим огородом, мой огород и дом! Я один-одинёшенек живу в нём, хромой, без хозяйки!..
- А у меня тоже нет мужа, - в унисон его жалобам вздохнула бабка Елена, и её снова понесло: - Один глаз у меня плохо видит, а другой почти ничего не видит. А готовить я сейчас вообще разучилась. Так приготовлю, что кот есть не станет! Дочка мне всё готовит. А раньше я, ох, как готовила! Ох, и гото-овила! А нынче ничего не умею. Память потеряла. Как дальше жить будем, не знаю.
- Как это «память потеряла»? – мгновенно насторожился дедок.
- А! Ну так, я тебя вспомнила! – внезапно выпрямилась бабуля и разула сощуренные глаза: - Это же ты у меня доски из забора постоянно выламываешь, чтоб напрямки через мой огород за водкой в магазин бегать? А заодно и весь мой туалет загадил!
Дед Петька заёрзал, втянул голову в плечи, как пойманный за ухо шкодник и начал отпираться:
- Да не! То пацанва хулиганит, друг к дружке мотаются!
Бабка Елена смотрела на него так, что ещё немного, и она начнёт трепать его за ухо, выволакивая вон из избы! Решив в ней дальше «не будить зверя», дед Петька схватился за пальто со словами:
- Пойду-ка я, бабоньки, перекурю! А то курить хочется, ажно уши пухнут! – и, на ходу влезая в рукав пальто чуть не вместе с костылём, он ринулся из дома, с дуру спросив у бабки, сам не понял для чего: - А у вас туалет где?
- Уж будто и не знаешь! – с сарказмом бросила бабуля, и мужик выскочил во двор в поту, словно побывал в бане в медвежьей шубе!
- Приспичило его что ли? – посмотрела мамаша на дочь и пожала плечом: - Чего он приходил-то?
- Свататься! – прыснула Анастасия.
- Свататься? – насторожилась мать и оценивающе окинула дочь прищуром глаз: - К кому?
- К тебе! – со смехом огрела её дочь ответом.
- Ко мне?! – остолбенела мать, гусыней вытянув шею, и хорошенько покрутила в висок: - Он чё, рехнулся что ли? Я подумала, что к тебе, а мне-то он на кой хрен сдался?!
- Да он, по-моему, уже и сам понял, что ты ему не подходишь, - рассмеялась Анастасия и поставила перед ней кружку, брошенную гостем на сундуке с недопитым какао.
- Почему это я ему не подхожу? – сразу преобразилась бабуля и, привередливо прищурившись и сжав губы, заглянула в кружку, будто надеялась увидеть в ней лицо соседа и немедленно получить от него ответ.
- Потому что он свататься к тебе пришёл, а ты заладила: «этот глаз кое-как видит, этот вообще никак не видит, спина отваливается, готовить не умею, память отшибло напрочь»! – уморительно стала копировать её дочь.
Глядя на неё, бабка Елена вдруг захохотала на весь дом, а Анастасия с хохотом продолжала:
- Надо было говорить, что здоровая, как лошадь! Видишь так, что любую заначку прятать бесполезно! А готовишь так, что и курицу и рыбу с костями съешь и не заметишь! А ты всё «ничего не умею, не знаю, тут помню, тут не помню, этот глаз на Кавказ, а другой на Арзамас»!..
Прохохотавшись, они вытерли носы и глаза от проступивших слёз, и бабуля серьёзно подытожила:
- Слушай, от Курил до самой Польши проехала, но таких наглых приспособленцев ещё не встречала! Свататься он пришёл… Да он постоянно забор мне ломал – за бутылкой бегал, а заодно и в уборную гадил! Как побывает там, так всё, как из лейки облито! Засранец…
И вдруг она спохватилась, прислушиваясь к звукам за стенами:
- Слушай! Он же сказал, что перекурит, а сам опять где-то застрял!
- Почему «где-то»? Его же приспичило, - напомнила дочка, но мать с сомнением сказала:
- Ну так что его там, приморозило что ли? Ну-ка, посмотри в окошко – вертушка на уборной открытая или закрыта?
С полчаса они подглядывали из-за шторок в окна на двери туалета, вертушка которого была открыта. Однако оттуда никто не выходил.
- Может он там и не сидит вообще? – в недоумении пожимала бабуля плечами.
- Главное, чтобы он там не лежал! - насмешливо брякнула Анастасия и покосилась на мать: – А то на тебя насмотрелся и в полном шоке выскочил за дверь! Не помер бы от поноса, как перепуганный медведь.
- Да не дай Бог, он «кони двинет» в моём туалете, я потом туда не зайду! Страсть покойников боюсь! – оглянулась на неё мать с круглыми глазами и с возмущениями снова усиленно стала вглядываться в туалет: - И ты посмотри какой!.. Всё время бегает в мой туалет, ещё теперь и дурочку из меня строит: «а где у вас туалет»?
- Так это он для порядка – привыкает, - хихикая, подтрунила над ней дочь.
- Ну да, сейчас! На шута мне его штаны стирать! Красавец! Одной ногой пишет, хромой зачёркивает! Баламут и пьяница!
И тут она обратила внимание на дощатую дорожку, ведущую к туалету.
- Слушай, а он, по-моему, и вообще в уборную не ходил! – уже не скрываясь, отдёрнула она занавеску и указала на дорожку: - Смотри, снег-то на дорожке нетронутый лежит! - и с переменившимся настроением бабка в недоумении уставилась на дочь: - Куда его тогда вынесло? Не дай Бог, он с кем-то на пару нам головы тут дурил – отвлекал, чтобы собутыльники мои сараи обчистили! Пойду-ка я гляну, что вообще во дворе творится!
Со двора она вернулась в хорошем настроении и с порога сообщила:
- Ты знаешь, он, видно, как выскочил из дому, так сразу и дал ходу за ворота! Голову только поморочил, какао перевёл и весь двор окурками заплевал. Мети теперь за него!
- А может, он за бутылкой побежал, помолвку обмывать? – хохотнула Анастасия.
- Вот-вот, ему только и забота кругом – обмывать чего-нибудь, - повесила мать фуфайку на вешалку, села за стол и заглянула в кружку с какао: - И куда теперь это какао девать? Полкружки осталось…
- Ну, ты будешь пить? Я не буду, - усмехнулась Анастасия и подначила: - Или всё же надеешься, что он вернётся, допьёт? Тили-тили тесто – жених и невеста!
- Ну конечно! Обязательно жду! – куражисто подбоченилась бабка Елена, взяла кружку и выплеснула какао в помойное ведро со словами: - Жених хренов! От Курил до самой Польши проехала, но таких прохиндеев не видела! Как жить дальше будем, не знаю!
Сёстры Рудик