Когда-то в наивные годы мне казалось, что мужчины – существа, биологически не способные размножаться в неволе. Понятно, на пике романа уместны и сотни эсэмэсок в сутки, и ночные звонки. Но потом? Как обходиться без приватного пространства, в котором можно не подпрыгивать ежеминутно от вибрации смартфона? Лично я на месте приятеля давно б сбежала за полярный круг. Но, оказывается, не все относятся к этому вопросу столь же трепетно. Давай-ка разберемся, почему так происходит.Теория вопроса Современная психология (особенно та ее часть, что касается отношений) вводит понятие границ: физических, психологических, эмоциональных. Где заканчиваются мои и начинаются чужие территории? Что я считаю своим, а чем готова делиться? Вопросы не для слабонервных. Линейкой рубежи не измерить, но в то же время именно они определяют и наши способы коммуникации с окружающими, и их представления о нас. «Недотрога», «вещь в себе», «без мыла влезет» – все эти ярлыки именно про наши взаимоотношения с границами, своими и чужими. Пограничный вопрос связан и с культурой, в которой мы воспитаны, и с географией. С чего, например, начинается наш, жителей мегаполиса, день? С того, что мы добираемся до работы в переполненном транспорте, искренне ненавидя попутчиков. Затем отсиживаем присутственные часы в «опенспейсах», потом поправляем здоровье, выстаивая очередь на кардиотренажеры, а дальше проводим остаток вечера в малометражной квартире и ночь подле дорогого, но храпящего партнера. Наше личное пространство ежедневно подвергается вторжению чужих и близких, и, отстаивая его, мы идем на немалые жертвы. Кто-то готов часами зависать в пробках, зато в одиночестве и под любимую музыку. Кто-то отказывается от радостей жизни ради ипотеки и драгоценных квадратных метров. И все мы считаем закрытость и агрессию порядком вещей – не пустить, дать отпор, вовремя захлопнуть створки раковины. Потому-то «понаехавшие» из спокойных и улыбчивых провинций, где принято без стука заходить к соседям за солью, шалеют от наших волчьих нравов. Но со временем и эти люди адаптируются. То, что поначалу убивает, сильнее не делает, однако все мы как-то выживаем. Правда, диагнозы «синдром хронической усталости» и «депрессивное расстройство» никто не отменял. Границы во многом определяет характер. Кто-то, заговорившись, и не заметит, что собеседник давно спит, а кто-то будет до безобразия тактичен. Один мой знакомый молодой человек звонил даме сердца строго один раз в неделю, боясь показаться навязчивым. И долго удивлялся, когда девица предпочла кавалера понастырнее. В целом расклад таков. Чем больше в человеке экстраверсии, чем сильнее желание быть на виду – тем легче нарушаются чужие границы и проще переносится вторжение в свои. И наоборот – интроверты необычайно чувствительны к слишком тесным контактам и предпочитают держаться на безопасном расстоянии. Уж кому что на роду написано. А еще понимание границ формируется в детстве. Коммунальная квартира или – о, счастье! – отдельная комната, куда не входили без стука; мама с папой – деликатные или бесцеремонные; гости, живущие неделями, или установка «мой дом – моя крепость». Опыт жизни в родительской семье определяет, что допустимо, а что не очень. И, становясь старше, мы приносим его уже в свою семью, партнерские или дружеские отношения.