Она сама называла этот "феномен" интересным словом -- " БЗИК ".
Среди всех моих знакомых студенток Наташку я особенно не выделял, пожалуй, до сегодняшнего дня.
А сегодня..! Я опешил, когда она вышла из комнаты, где переоделась. Шерстяная темная кофточка строго подчеркивала её красивую грудь и шею, оттеняя ее светлое лицо, глаза и особенно волосы. Они казались золотыми, слегка волнистые, без привычного "хвоста", свободно лежащие на плечах. Глаза ее в тот момент светились каким-то не земным светло-коричневым ярким светом.
Вот она оказывается какая Наташка Галитская! А я-то--дурак и не замечал ее раньше! Колька Кривунов с нашего курса тот сразу выделил ее среди всех, правда она его не выделяла, но это пока...
--- Познакомьтесь, пожалуйста, -- заговорила Наташа, -- войдя в комнату где я сидел, на диване и листал какой-то журнал, похоже это был " Огонёк ", -- это моя мама, её зовут Сталина Станиславовна.
Я встал и, сказав, что мне очень приятно, хотел назвать себя, но Наташа меня опередила.
--- А этого робкого, молодого человека зовут Павел Серебров, мы с ним учимся в одной школе. Только в разных классах. И после окончания школы у нас будут разные специальности.
Сталина Станиславовна сделала красивый наклон головы и, извинившись, вышла в соседнюю комнату.
--- Прошу вас, молодой человек, к столу, -- проговорила Наташа. Я присел на краешек стула, любезно подставленного мне Наташей. Чувство застенчивости не покидало меня. Конечно, если бы был еще кто - нибуть из ребят мне было бы гораздо легче...
Вышла Сталина Станиславовна. Только сейчас внимательно взглянув на неё, можно было сказать, что она Наташина мама. Те же глаза, только с годами стали немного темнее, те же золотистые волосы, свободно лежащие на плечах, то же очертание губ и такой же вздернутый слегка нос.
--- Наташа, а где же остальные гости? -- Спросила Сталина Станиславовна.
--- Будут, мама, с минуты на минуту, -- как ручеёк пропела Наташа. --"Ну вот, а меня ругала, что я опаздываю,"-- подумал я и уж совсем было набрался храбрости сказать это, как Наташа, посмотрев в мою сторону, сказала,
--- Я хотела, чтобы ты пришел раньше других, -- не обижайся, Паша!
--- Хорошо, хорошо, хотела -- я и пришёл. А почему ты решила, что я обижаюсь? -- еще хриплым от волнения голосом проговорил я.
--- Видно по тебе, сидишь, как "бука" надутый, -- засмеялась она.
И в это время зазвонил звонок у входной двери, извещая о том, что кто-то еще пришел. Наташа побежала встречать гостей. Через минуту в комнату, в которой сидели мы со Сталиной Станиславовной, вошла Ирина Волкова, а за ней -- я чуть не упал со стула -- Ванька Бардаш!
"Ах, Ванька, ох и жучара! Негодяй! Не сказал же раньше ни чего, вот гад! Ну, ничего, дома разберемся! Будешь знать, как товарищей обманывать!"
К моему еще большему удивлению -- процедуры знакомства не было! Иван вошел, так будь-то минут десять назад он выходил от сюда за сигаретами в киоск. Даже " Здравствуйте, Сталина Станиславовна ", прозвучало в его устах, как "привет, Сталинка." Без единой нотки волнения.
--- Павлуша, привет! -- только со мной и поздоровалась Ирина. Ну, это понятно, они с Наташей подруги, Ирина могла быть у Галитских сегодня утром.
--- Привет, Ирина -- ответил я.
Ирина Волкова, как и большинство наших городских местных студентов, жила в "старом " городе. Ее дом стоял совсем рядом с главным корпусом.
В перерывах между лекциями она частенько бегала домой, потому, что утром ни когда не брала с собой ни учебников, ни конспектов. Ира училась вместе с нами. Она была единственной девчонкой, которая училась на энергетическом факультете. Учеба давалась ей легко, как впрочем, не только учёба, и мы часто к ней обращались за какой-нибудь помощью. Чаще всего это были науки такие, как сопромат, электротехника и другие, которые, как мне казалось в то время, мужским умом слабо воспринимались. (Особенно сопротивление материалов, для меня это был очень трудным был предметом. Тем не менее, физику, её законы и математику знал хорошо).
Однажды на летней практике (каждое лето, после сессии, мы ездили по разным городам Советского союза, на учебную практику. Где работали на различных предприятиях, по своим будущим специальностям. После первого -- дежурными электриками, после второго -- помощниками бригадиров или старшими электриками и т. д. Это была возможность не только познакомиться на практике со своей будущей специальностью, но и возможность кое - что подзаработать), мы тогда вместе с Ириной работали в Башкирии в городе Бирске. На ночном дежурстве, при погрузке баржи зерном, у нас вышел из строя двигатель транспортера, рабочие вначале обрадовались вынужденной возможности отдохнуть, но заработную плату они получали за количество выполненной работы и длительный простой в их планы естественно не входил. Да и судно нужно было отправить груженным к утру, а работа была выполнена только чуть более чем наполовину. Так вот нам с Иркой пришлось сильно попотеть, чтобы не сорвать график погрузки. А наслушались мы тогда... всего-всего... Нормальными словами не передать. После Бирска мы с ней работали и в других городах на других предприятиях и всегда она очень обижалась, если для неё делались какие-то послабления в работе. "Я, -- говорила она, -- такой же студент, как и ты. Хожу даже в брюках, как вы мужики".
--- Ещё бы, на столб ты полезла бы в белом платье! -- Съехидничал я,
--- А, что и полезла бы.., только если бы внизу стоял ты! А что слабо?
--- Да.., наверное, нет, ведь когда ты в походе на Столбы, упала с тропы в Енисей поздней осенью, спиртом тебя растирал я. А для этого пришлось с тебя снимать всю одёжку, только беленькие трусики и остались. Я тогда даже испугался твоей груди, раньше так близко никогда не видел женскую грудь. И почему-то мне очень запомнилась родинка чуть ниже пупка.
--- Родинка у нас передаётся по наследству, а грудь, как грудь, как у всех женщин, для кормления потомства предназначена. Вон в Африке вообще не носят бюстгальтеров и ничего -- мужчины привыкли -- вздохнула она...
В общем, она была, как говорят -- "нашим парнем"... От неё в группе не было секретов, она принимала самое активное участие во всех наших спорах, собраниях, иногда даже не обращала внимание на крепкое словечко, вылетевшее из уст какого-то заораторствовогося нашего студента... Правда чаще всего мы всегда о ней помнили и старались не выражаться при ней крепкими словами...
В такой компании я оживился -- нашлись темы для общего разговора, шуток, появился смех. Одним словом напряжение -- спало.
Когда нас всех Наташа рассадила за круглый стол, Сталина Станиславовна обратилась к Ивану:
--- Ванечка, открой, пожалуйста, шампанское и вино, будем праздновать Наташенькин День рождения.
Ванечка с радостью взялся выполнять эту просьбу.
--- Павлуша,-- лилейным голоском пропела Ирина, взглянув на меня слегка лукавым, ну, а, в общем-то, подозрительным взглядом, -- ты почему ни какого внимания не оказываешь имениннице.
Видимо, я слишком сурово посмотрел на неё вместо ответа.
--- У, бука! -- Ирина демонстративно отодвинула от меня свой стул...
...Произносились тосты, пилось вино и шампанское. Было много музыки и танцев.
--- Павлик, ты сегодня танцуешь только со мной, -- немного капризным тоном проговорила Наташа, -- на других женщин чтобы даже не смотрел!
--- Хорошо,-- отвечал я, почти теряя сознание, от её близости.
Мы с ней о чем-то говорили во время танцев, при этом совершенно не замечали, что в комнате мы не одни. Иван пытался мне что-то говорить, но потом махнул рукой, --" Без толку, они оба под гипнозом,"-- сообщил он остальным.
Смысл слов до меня доходил только тех, которые мне говорила Наташа, остальное я не воспринимал или воспринимал с большим трудом.
Однако хорошее, как всегда заканчивается быстрее, чем этого хотелось бы. Наступил поздний вечер, грозящийся перейти в ночь. Ирине нужно было идти домой , а нам с Иваном в своё общежитие, которое мы тоже называли "домом."
Наташе завтра еще на занятия. У них сессия начиналась на два дня позже нашей.
--- Мама, я провожу ребят, -- полу-вопросом, полу-утвердительно сказала Наташа.
--- Доченька, -- начала Сталина Станиславовна, -- я буду волноваться, район не знакомый, мало ли, что...
--- Не волнуйтесь, -- Сталина Станиславовна, сказал Иван, -- дальше подъезда мы её не пустим, правда, Павел? --
он взглянул на меня и весело подмигнул.
--- Конечно! -- согласился я.
Выйдя за дверь квартиры, Ванька с Ириной быстрым шагом стали спускаться по лестнице. Вначале я тоже сдуру рванул за ними, но почувствовал, что Наташа не пускает меня. Мы остановились на каком - то промежуточном марше лестницы. Наши взгляды встретились. Господи, какие глаза! От них можно сойти с ума! А как они смотрят!
Наш первый поцелуй я помню до сих пор! Что я мог чувствовать в то время, сейчас мне сказать трудно, а вообще, что можно чувствовать во время поцелуя?
--- Паша, нам пора идти, ребята ждут на улице, -- говорила Наташа и не отпускала меня.
--- Да, да! -- повторял я каждый раз, но с места не двигался.
--- Паша, пойдем же,-- настойчиво сказала Наташа.
Пьяный от переполняющих меня чувств, держась за поручни, я, слегка пошатываясь, вышел на крыльцо. Наташа шла следом. Ребят на улице мы не увидели.
--- Ни кого нет -- проговорила Наташа и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала меня опять в подбородок и слегка, подтолкнув, шепнула: -- Иди, Паша! Приходи завтра ко второй паре, мы будем заниматься на третьем этаже в главном корпусе в 32 аудитории. Найдешь? Я буду ждать! -- Она еще раз поцеловала мой подбородок и совсем тихо попросила:
--- Ну, наклонись, хоть, медведь, видишь не дотянусь!
Я, слегка наклонившись, сильно прижал ее к себе, может быть даже очень сильно, потому что у неё хрустнули косточки, и она ойкнула,-- Паша, ты настоящий медведь, я могу ведь переломиться пополам, -- пошутила Наташа, не пытаясь высвободиться из моих объятий.
--- Может быть, домой пойдем? -- голос Ивана грохнул, как удар грома. Мы оба вздрогнули.
--- Да, сейчас идем! -- сказал я, не выпуская Наташу.
--- Да, да, мальчики, уже пора, -- проговорила Наташа, тем не менее, не отпуская меня.
--- Пошли Пашка, не последний день на свете живем, -- грубо сказал Иван и, вздохнув, пошел к пустырю.
---До свидания, Наташа, -- очень тихо проговорил я, прямо ей в ухо. И не оглядываясь, пошел следом за Иваном.
--- Где Ирина? -- забеспокоился я, когда догнал Ивана.
--- Ждет вон там,-- показывая куда-то вперед, махнул рукой Иван и тут же добавил, -- не задерживайся, иначе придётся идти пешком, трамваи перестанут ходить, время уже позднее. И Иван прибавил шагу. Я неотступно следовал за ним и мы очень скоро догнали Ирину, идущую казалось бы
совсем не спеша.
--- Ну, что простился? Наверное, и свидание назначил? -- тихо спросила она, но со злостью в голосе, обращаясь ко мне.
--- Простился! И свидание назначили на завтра, сразу после первой лекции, -- начал было говорить я, -- а почему так зло спрашиваем? Что-то не припомню, чем это я вас, медам, обидел? -- тоном какого-то дореволюционного прапорщика пришлось продолжить мне.
--- Не вспомнишь?..
--- Нет не вспомню. Ира, честное слово!
--- Честные слова оставь для Наташки, они ей теперь, видимо больше, чем мне понадобятся. А для меня -- покопайся в памяти, если она у тебя после сегодняшнего вечера осталась! -- Ира повернула голову в мою сторону, видимо, ее взгляд о чем-то говорил дополнительно к словам, но на улице было почти совсем темно, с затянутого облаками неба лунный свет не пробивался, хотя место где была луна угадывалось.
--- Хорошо покопаюсь, -- покорно согласился я, -- с чего начинать-то подскажи, пожалуйста.
--- Подскажу, подскажу, дорогой, -- не унималась язвить Ирина.
--- Слушай, Ирка , мы, кажется не один год знаем друг друга и чего тут играть в прятки. Говори всё и сразу,-- начинал горячиться я.
--- Миленький мой, -- начала с иронией в голосе, Ирина, -- вспомни, пожалуйста, то время, когда мы готовились вместе к зимней сессии, -- она какое-то время помолчала, видимо, давая мне время на воспоминания, потом строго, как с провинившегося школьника спросила, -- вспомнил?
--- Ира, Бог с тобой! А, что я должен вспомнить? -- Искренне удивился я.
--- Нет, вы посмотрите на него, а! Ему нечего помнить! Короткая же, Пашенька у тебя память! -- Она выразительно постучала пальцем по своей голове.
--- Убей, Бог лаптем! -- Не помню! -- И я, действительно пытаясь что--нибуть вспомнить (может быть что-то говорил?), морщил свой лоб, заставляя шевелиться свое серое вещество.
--- Мы тогда еще тетю Шуру, нашу вахтершу, просили, чтобы она нам разрешила заниматься в аудитории допоздна, -- она еще раз посмотрела в мою сторону, -- ты, что Паша? Действительно, не помнишь?
--- Ира, я только с тобой, и только всего один раз, и ты знаешь почему, -- готовился к сессии (я некоторое время тогда пролежал в больнице), если это было для тебя в тягость, об этом надо было говорить тогда, а не сейчас, когда прошло больше, чем полгода.
--- Как тебе не стыдно такое говорить, Павел? -- Она обиделась. Замолчала и мы какое-то время шли молча.
--- Ира, прости, я не хотел тебя обидеть, пойми, пожалуйста, меня, но я, правда, не помню, чем же оно, то время, так замечательно, что о нем надо постоянно помнить?
Она, молча и с каким-то всхлипом вздохнула.
Пока мы таким образом "мирно беседовали", пустырь оказался уже пройденным и мы вышли на площадь перед рынком, главный вход, которого светился неоновыми огнями. Направляясь к трамвайной остановке, на которой почти не было народу, я вдруг заметил, что с нами нет Ивана. Оглянувшись назад я тоже ни кого не заметил. Странно, куда он пропал?!.
По пустырю Ирина шла от меня в полушаге справа, а он еще правее шага на два и вдруг -- потерялся!
Я подошел к столбу, на котором висел фонарь и остановился прямо под его желтым пятном. От порывов ветра фонарь качался и желтое пятно двигалось по асфальту. Ирина подошла и встала прямо передо мной.
--- Ира, где Иван? -- спросил я.
--- Не знаю, -- устало ответила она, -- может быть уже дома, я видела как он очень быстро ушел от нас по пустырю. Значит ты, Паша все забыл, -- подытожила "беседу" на пустыре Ирина и еще раз вздохнула.
--- Ирка, давай перестанем играть в "угадывалки", если ты знаешь обо мне то, что я сам про себя не знаю, валяй, рассказывай, будем знать вместе, к счастью времени у нас предостаточно.
--- Хорошо, -- согласилась она подтянув, и без того стройную свою фигуру, -- декабрь ты помнишь и те три дня конечно тоже? -- Посмотрев мне в глаза, скороговоркой проговорила Ирина.
--- Да помню, мы занимались три вечера, разбирали схемы трансформаторов.
--- Это уже хорошо, что помнишь, -- иронически заметила она, --значит, вспомнишь и все остальное, память не всю оставил у Наташки!
--- Ира, что ты говоришь? -- Не очень убедительно попытался обидеться я.
--- Хорошо, хорошо,-- согласилась она издевательским тоном, -- так значит ты помнишь?
--- Слушай, -- не выдержал я, -- тебе в гестапо надо было бы работать из тебя получился бы хороший садист психологической направленности. Жаль, конечно, поздновато ты родилась.
--- Ты каждый вечер провожал меня домой, -- совсем не обращая внимания, на сказанное мной, -- продолжала Ирина,
--- В последний вечер мы долго ходили по улице, продолжая говорить про трансформаторы, я тогда ужасно замерзла...
--- Ира, так ведь это было совсем другое, -- начал, было, я.
--- "Другое", значит, Пашенька!? Руки грел, обнимал, щеки целовал! -- Глаза ее заблестели.
--- Ира, -- я сделал шаг вперед и хотел взять ее за руку, но она демонстративно спрятала руки за спину. --- "Что, Ира!?" -- перебила она меня, -- я, как дурочка, жду его после занятий, в надежде услышать ласковое слово, занимаю ему место за столиком в столовой, как последняя идиотка, молча переживаю насмешки, бегаю за ним... А он... Вот и иди теперь к своей Наташке. Только не любит она тебя, Паша, поиграет, как с сосулькой весной и выбросит. Поверь моему женскому чутью, да и знаю я ее больше, чем кто-либо. Эх, ты -- "Другое"!...
Она резко отвернувшись отошла на несколько шагов.
Я был огорошен! Дар речи потерялся полностью! Мысли путались и ни как не выстраивались в нужный ряд. Что же произошло?
Конечно, у Наташки я совсем потерял голову, что и говорить. Но как я мог не заметить всего того, о чем сейчас говорила Ирина? Неужели действительно слепой или просто настолько к ней привык, что она --это обыденность, повседневность.
А когда она болела и лежала в постели дома, то в аудитории явно кого-то не хватало, занятия тянулись бесконечно долго. Каждый день я забегал к ней после "уроков", говорили так просто ни о чем. Ира, милая подруга моя, надежная и верная, в тебе заговорило чувство ревности!
Подошел трамвай и когда мы вошли в него, вожатая объявила: "Товарищи пассажиры, трамвай идет до остановки " Трамвайный парк ". Нас это вполне устраивало потому, что " трамвайный парк " остановка была следующей за нашей. Вагон был почти пустой, свободных мест было много, но я остановился на задней накопительной площадке у окна. Ехать нужно было минут двадцать, так что времени поразмышлять у меня есть предостаточно.
--- Паша, сядь со мною, я очень прошу тебя, -- Ирина слегка передвинулась к стенке, уступая мне место.
Я присел на краешек кресла.
--- Не бойся ты, не кусаюсь я, Паша, а то что сказала тебе, прости, люблю я тебя, Павлик, давно уже, с первого курса. Может быть не так как этого хотел ты, извини,-- как умею! Дура я, конечно, наговорила тебе всякой всячины, не обижайся. Ты потом все поймешь, когда будешь повторять пройденное и искать ошибки. Так все делают в зрелом возрасте. Только к тому времени мы уже станем другими. У нас будет другая жизнь. Другие Наташки, другие Иринки, другие Павлики, к сожалению. А с Наташкой у тебя ни чего не выйдет! Ей, Пашенька выгода нужна. Польза! А какая от тебя польза? Прости, пожалуйста, но звезд с неба ты ей не достанешь. Великим ученым тоже вряд ли станешь. Связывать свою жизнь с простым инженером она не станет. Хоть и говорили древние, что нет пророка в своем отечестве, и я не претендую на него, но мне, кажется, что я тебе говорю сейчас правду. Я прошу, тебя не делай сейчас скоропалительных выводов, не спеши. Сдадим сессию, разъедимся на преддипломную, пройдет какое-то время, а оно, как известно, лечит, если не все, то боль притупляет, это точно. Пусть все останется, как было до сегодняшнего дня, Я тебя очень прошу, -- хорошо? -- Она смотрела очень внимательно на меня.
--- Так уже быть не может, Ирина и ты это понимаешь, -- тихо произнес я.
--- Пусть не совсем так, пусть немножко по-другому, только не уходи от меня за другой стол на лекциях, приглашай иногда на вальс, обращайся ко мне с просьбой помочь по какому-нибудь предмету, хорошо, Паша? -- Она положила свою маленькую ладошку поверх моей. -- И не забывай, Павлик, проходит все!
Но остается чувство любви, которое ты не отдал любимому человеку до конца, вот оно, это чувство будет с тобою всю жизнь. Ты женишься, я выйду замуж, и может быть буду счастлива, но когда-нибудь в ночи вдруг вспомнится все и сразу это воспоминание станет главным, остальное потеряет цвет и смысл. Да мы будем продолжать жить, работать, мы будем воспитывать детей, но любить уже того, кто нам казался любимым еще вчера -- мы не сможем! А раз так, значит будем лгать; я мужу, ты жене. Не удовлетворенность чувств, Пашенька, -- самая острая проблема у человечества. Решить ее ни кто не сможет. Какую бы общественную формацию человечество себе не придумывало. Человек живет любовью, и любовь живет в нем пока он жив, пока есть хоть маленькая надежда на ответное чувство. Погаси эту надежду и убьешь человека, не физически конечно, а морально, хоть иногда такая смерть страшнее физической. А приходит она зачастую с чувством "не востребованной" любви. Которая бывает иногда у людей, и тогда человек ищет, в полном смысле - ищет - кому отдать эту любовь. Иногда находит, но чаще -- нет, она так и остается не востребованной... Нам пора выходить... Паша, я хочу еще немножко побыть с тобой, проводи меня до калитки, -- и она взяла меня под руку, слегка прижавшись, заглянула в глаза, -- ты не против?
--- Ирка, ты философ! Я раньше ни когда, ни о чем подобном не задумывался. Да и вообще о чем я думал? Как сессию сдать без троек, чтобы получать стипендию, как где-нибудь подработать, чтобы купить пиджак или туфли... А ты!.. Молодчина, -- искренне восхищался я.
--- Пашенька, время сейчас такое, себя показать надо, -- полушутя, полусерьезно сказала Ирина.
Вот, к примеру, сегодняшний вечер. Ты, что Наташку первый раз увидел? -- Спросила она.
--- Да нет, конечно! -- Ответил я.
--- Почему же ты к ней раньше так не относился? -- Продолжала Ирина.
--- Не знаю, правда, не знаю, Ир, -- оправдывался я.
--- А я знаю! Потому, Паша, что увидел ты ее не такой, как вчера. Гораздо красивее, чем обычно, -- уточнила она , -- вот и сразу пробудила она в тебе страсть любви, а ко мне ты привык, Паша. Да все вы ко мне привыкли. Видите во мне только товарища, который может выручить конспектом, помочь разобраться в паутине схемы какой-нибудь и прочее, а женщину -- давно не замечаете. Да и чем я от вас, от мужчин отличаюсь сейчас? Разве, что грудь вот, да в другой туалет бегаю, а так: -- хожу в брюках, вместе с вами играю в волейбол, наравне хожу в тайгу. Привыкли, вы ко мне, -- она протяжно вздохнула и еще сильнее прижалась ко мне.
Мы молча дошли до ее дома, постояв у калитки, она повернулась и пошла по дорожке к крылечку дома. Я еще чуточку постоял и тоже пошел в сторону общежития. Шагов через десять меня окликнула Ирина. Я обернулся. Она стояла на тротуаре около своей калитки. --- Паша, -- повторила она когда я остановился. Через секунду мы уже быстро шли навстречу друг другу. Она крепко обвила мою шею руками и несколько раз поцеловала, -- Павлик, что мы делаем?
--- Не знаю, Ира! -- Я почувствовал дрожь её тела, это было похоже на озноб, и я тихо спросил, прижимая её к себе -- Ты замерзла, Ира?
--- Павлик, ты совсем ребенок! От чего дрожит женщина в объятиях мужчины? -- И она, засмеявшись ушла, закрыв за собой калитку...
... --- Ты где пропал? -- огрел меня вопросом, как плетью, Иван, -- жду тебя уже больше часа. Ленка не хотела впускать нас домой. Грозилась завтра "Ястребу " пожаловаться. ( Ястребов Андрей Николаевич это -- комендант нашего общежития. Очень суровый человек. От него нам часто перепадало. Зачастую мы считали, что он не справедливо нас наказывал. Это я сейчас понимаю, что в процессе воспитания нельзя отпускать тормоза, а тогда...).
--- С горем пополам уговорил: Впустила и жаловаться не станет!
--- Что ж, мы с тобой воры какие-нибудь, что бы нас домой не впускать, -- возмутился я.
Ленка с ехидцей и подозрением посмотрела на нас, когда мы вошли в коридор, но сказать ни чего не успела, Иван её опередил, -- Говорил же тебе, что скоро, а ты ... Всё, мы дома и спим! ...
... --- Ты где бродил-то? -- Уже в комнате, раздеваясь спросил Иван.
--- Ой, Вань не спрашивай! Заставили меня сегодня немножко о жизни подумать. Я даже не предполагал, что это оказывается серьезно.
--- Что " ЭТО "? -- Не понял Иван, делая ударение на слове "Это".
--- Жизнь, Ваня, "ЭТО"-- серьезно!? Что у меня раньше было? Сессия -- это главное. А оно, Ваня, оказывается не все заключается в ней. Смотреть надо дальше. Просчитывать себя, как в сопромате, на изгиб, на излом, и даже на старение, -- нравоучительно говорил я.
--- Еще бы! Америку он открыл! -- Чувствовалось, что Иван уже не раз думал над этим, -- я вот домой приеду, -- продолжал он, -- отец нет-нет да и спросит: --"Что Иван, будешь делать после института?" --- " В армию пойду, батя", -- отвечаю. Потом -- женюсь (у нас была военная кафедра, нам после защиты диплома присваивали воинское звание " лейтенант " и мы должны были год отслужить на офицерских должностях в действующей армии), внуков тебе нарожает жена, работать буду. Как все, в общем-то." А он мне: -- "Это правильно, сынок, что "как все"?, стремиться нужно быть лучше всех! А для этого необходимо ума набраться. "Спрашиваю: -- Так где же его, батя взять--то? Он ведь в магазине не продается! Наследственное это!" -- Говорю. -- "Ах, ты паршивец эдакий, -- злиться отец, -- ты на, что намекаешь!? Что я у тебя глупец!? В институтах не учился -- это точно! А глупым ни кто не называл, разве вон мать, когда ни когда да и то в порывах гнева. Портрет -- то мой который год на Доске Почета красуется, вон;-- в прошлом году Грамоту Почетную от Министерства дали, премию приличную -- мотоцикл! Это глупый --, по твоему!?" И так разойдется порой, что ни чем не успокоить. Мать ворчит: -- " Зачем ты, сынок его бередишь? Знаешь же, -- сердце у него, нельзя ему..." -- Потом батя успокоиться, и говорит: -- "Ты, Ванька дурак еще, хоть и инженер без пяти минут. Инженер-то ты еще неизвестно какой будешь, жизнь покажет, а то, что -- дурак -- это уже показала!" -- Почему,-- спрашиваю,-- показала? -- "А потому и показала, -- отвечает, -- что до сих пор не научился с родителями своими уважительно разговаривать. Расхлестались вы там, в городе, без родительского присмотра-то, вот и повырастали не уважительные к родителям своим", -- вот так-то, Паша! Не только о дальнейшей жизни думать надо, думать надо и о том, как родных своих уважать. Вон Борис, тот, пожалуй, своим родителям как я дурак, -- не скажет. Он уважает и печется обо всех. О старших и о младших и все у них так. В прошлом году, помнишь, ездили к ним, мне очень понравилось; любят и уважают друг друга, слово старшего всегда весомо. А мы ... Действительно "расхлестались". Скоро себя перестанем уважать, не то, что старших.
--- Да, ладно тебе, Вань! Совсем уж пессимистически заговорил. Что уж мы такие плохие? Вон и в космос летаем, и "Абакан -- Тайшет" строим, да мало ли еще, что молодежь наша хорошего делает! -- Не согласился я с его выводом.
--- Это, Паша в общем, а в частности? -- Уже раздевшись, и сидя на кровати спрашивал Иван.
--- Да и в частности; учишься ты не абы как, мыслишь тоже, не в пример каждому, а то что отцу своему так сказал, так это я думаю не для того, чтобы обидеть его. Просто он не понял твоего юмора. -- Как мог, убедительнее говорил я, -- а вообще-то утро вечера мудренее, поэтому давай-ка спать. Завтра Бориска приедет, пойдем его встретим. Что-нибудь вкусненького привезет, да Вань?
--- Привезет, -- согласился Иван, и потому как это было сказано, я понял, что уснет он не скоро...
Утром, вместо того, чтобы идти на занятия в библиотеку, я лежал в постели, дожидаясь пока Иван закончит свои физические упражнения. После физкультуры, вдоволь наплескавшись под холодной водой, Ванька не забыл плескануть пригоршню и в меня.
В столовой за завтраком я задал ему вопрос на который непременно хотел получить ответ.
Начал я, конечно не совсем решительно, -- Знаешь, Вань, вот ты же более опытен в таких вопросах, чем я.
--- Не тяни резину, -- оборвал Иван, -- что за богатый опыт у меня и в чем?
Я не стал ему объясняться по поводу его опыта.
--- Скажи мне, пожалуйста, что ты думаешь про Наташу, -- конечно, если бы не сказанное Ириной выражение: "Поиграет, как с сосулькой и выбросит...", я не стал бы к кому-либо обращаться с подобными вопросами, пусть у меня нет опыта, но есть желание и оно велико. Знаю -- не боги горшки обжигают, сумел бы разобраться. Иван понял, что это не шутка. На некоторое время задумался.
--- Знаешь, Павел, --- серьезно и строго начал Иван, -- в этом вопросе советчиков не должно быть!
--- Я же не спрашиваю тебя -- "любить или не любить мне Наташку", -- прервал я его.
Иван ни как не отреагировал на мою реплику. Он как ни в чем не бывало, продолжал, -- каждый человек -- индивидуум, то есть личность. Он уникален в каком-то определенном ракурсе виденья.
--- Вань, давай простыми словами, будь попроще и народ тебя поймёт, и к тебе потянется, -- съязвил я.
--- Хорошо, -- Иван немного задумался, видимо перестраивая свои мысли и, продолжил, -- Паша, конечно, ты знаешь о том, чтобы судить о человеке мало провести с ним один-два вечера. Поэтому о той персоне, которая тебя интересует я судить строго не могу. Мы с ней знакомы даже меньше, чем ты, я имею в виду вчерашнее ваше "знакомство", думаю, ты меня понял!
Я кивнул головой,-- понял.
--- Ты, Павел доверчивый человек, почти всё принимаешь за чистую монету, а если тебя обидели -- ты надолго теряешь под собой почву. Так вот, не вдаваясь в подробности, скажу тебе: -- она не такой человек каким видится на первый взгляд. Скажу немножко больше: -- Она не твой человек, у вас характеры противоречивые, она тебя сломает и от тебя ни чего не останется.
--- А мы с тобой -- "такие"? И вообще, как прикажешь понимать слово "ТАКОЙ", какой смысл ты в него вкладываешь? -- Начинал горячиться я.
--- Павел, не нужно эмоций и горячности, а в смысл слова "такой" я вкладываю, в данном случае, понятие о ее двояком характере (Такое состояние души присутствует у многих, практически у всех женщин). Поясняю популярно: Ты с ней знаком не один день! Когда-нибудь раньше, с ее стороны, были какие -- нибуть действия подобные вчерашним?
--- Ну, Ванька ты, как следователь на допросе задаешь вопросы! -- возмутился я.
--- Так надо, друг мой, -- с улыбкой ответил Иван, -- отвечай!
--- Вань, ты же прекрасно знаешь ответ, зачем толочь воду в ступе, -- ответил ему я и даже улыбнулся.
--- Так вот, Паша, информация только для тебя, -- он заговорчески подмигнул мне и продолжил, -- она ведь собралась было выходить замуж за парня с нашего факультета, ты его знаешь.
--- Знаю! -- коротко ответил я Ивану.
--- По какой-то причине у них что-то не заладилось, мне не известно, видимо кто-то не понял кого-то. Однако в народе не зря говорят: -- милые бранятся только тешатся! Поэтому, я делаю вывод: -- Вчерашний ее порыв был временным. Женщина, бывшая три дня назад в объятиях другого мужчины, которого она любила, а может быть, любит и сейчас, что, скорее всего, практически за это время забыть его не может. Как бы она этого не хотела. А так как всё, Павлуша познаётся в сравнении, то, видимо для сравнения был выбран ты. Почему? Потому, мой друг, что ты у нас единственный такой "лопух", который не замечает очевидное. -- Не твоя она пара! Любит она Кольку и он её. Не суйся туда, Паша! А вчерашнее... Это в ней, как она сама любит говорить, другая Наташка взбунтовалась. Поверь, Павел мне на слово. Если не веришь, что ж -- время нас рассудит и, я думаю очень скоро! -- Иван внимательно посмотрел на меня, вздохнул и добавил, -- не думал, что буду тебя этому учить. Ведь по психологии ты у нас единственный на курсе получал одни пятерки. Что эти "знания" были для преподавателя? "Зубрилкой" ты вроде не был ни когда, что же выходит знания есть, а как ими пользоваться, -- не знаем. Какой-то парадокс выходит!
--- Может быть и парадокс, -- согласился я!
Меня-то волнует другое: Как я, зная почти обо всем, что мне рассказал Иван, не додумался до всего этого своими мозгами? Или впрямь -- любовь слепа?!
Несколько минут мы шли молча.
--- Что теперь делать? -- Задал я вопрос.
--- Паша, ты, что совсем ребенок? От поцелуев дети не рождаются! Какие у тебя обязательства? Ты, что жениться обещал? Или такой страстью воспылал, что нет сил? Смотри на этот случай проще, не усложняй, Наташка это сделает легко, вот увидишь! -- Горячился Иван.
--- Вань, а совесть? -- Тихо спросил я.
--- А совесть, Паша, свою прибереги, она тебе ещё не один раз сгодиться! Про неё мы поговорим как-нибудь позже, сейчас мы ведем речь про тебя и Наташку,
--- Иван наморщил лоб, изображая глубокомыслие, потом продолжил, -- я думаю, что про совесть мы поговорим лет через двадцать, когда будет о чем говорить, сейчас мы или совсем ни чего не натворили, в хорошем смысле этого слова, или натворили (он посмотрел на меня), так это ничтожно мало, чтобы об этом много говорить!
Иван убедил меня, пусть я не во всем с ним согласился, но главное мне было ясно: Какой - то случай расстроил её (Наташкины) планы с Николаем и теперь в качестве мщения Кривунову был избран я.
Да ситуация!
--- Вань, -- обратился я к Бардашу.
---Что-то еще не ясно? -- Учительским тоном спросил он.
" Тоже мне педагог ", -- молча подумал я, а вслух сказал: -- " Я пока ни какого решения принимать не буду, увижусь с ней поговорим "за жизнь" , потом и определюсь, так можно поступить? Как ты думаешь?
--- В любом случае решение принимать тебе, правильное оно или нет -- показать может только время, -- назидательно высказался Иван.
Дальше мы молчали, шагая по улице не известно куда, занятые каждый своими мыслями...
... Я любил этот город в любое время года, даже осенью, когда было знобко и часто шли холодные дожди.
Весной. И сейчас в начале лета, когда не было сильной жары, когда молодая листва тополей и березок еще не утратила свой изумительный запах, скверы и парки города меня сводили с ума. " Паша, ты как художник, можешь подолгу рассматривать травинку, листочек или дерево." -- Говорила Иринка, когда мы ходили в тайгу, чтобы просто день-два отдохнуть от городской суеты, "пообщаться" с природой. Я и, правда брал в руки кисти и краски, но серьёзно этим не занимался. Мне нравилось нарисовать травинку или какого-нибудь жучка именно такими, как их создала природа. Иван к такому моему увлечению серьезно не относился, говорил, что это детское и оно пройдет с годами.
С годами оно не прошло, но написать что-то существенное я до сих пор не сумел. Потому, что не брался серьёзно за такую работу, а может быть потому, что я люблю работать в тишине и одиночестве, но создать такие условия я себе не мог. Потому, что общежития армейские, квартиры на несколько семей, -- коммуналки, Господи, кто-бы всё это из гражданских понимал! До сего момента они (гражданские) понять не могут -- за что военным платят пенсию в 45 лет. А кто-то из них попробовал моей жизни? Кто-то несколько раз поменял своё местожительства? Кто-то мёрз на аэродроме или в открытом поле дожидаясь команды ... Разве можно сравнивать службу офицера с работой на предприятии? Конечно, были и есть сейчас, те которые "присосались" к Армии, те которые живут за счёт её, которые от лейтенанта до генерала просидели в штабах и смутно себе представляют "ЧТО ЖЕ ТАКОЕ ЭТА АРМИЯ", но умеют грамотно писать бумаги, которые, потом приходят в часть, и получив их, тот-же лейтенант взявшись за голову, "и без того забот хватает" -- начинает их исполнять. Меняется начальник в "Большом" штабе -- меняются и требования. Так было всегда. Так и будет всегда! ... (продолжение следует...) #ПавелСеребров_ОпусыИрассказы.