Из тюрьмы в тайгу (18+)

Автор: В.Ю.Сугробов Глава 3: Этап

Чтобы вы поняли, в чем заключается этап осужденного к месту заключения, вам надо знать несколько пунктов прибытия, куда заключенного доставляют и где он вынужден остановиться для соблюдения исполнительными органами своих необходимых предписаний. Они не очень многим отличаются от обычной тюрьмы, а по некоторым показателям даже являются хуже ее, если учесть, что в них позволительно делать, а что нет. Режим содержания в них заключенных гораздо строже, потому что во время этапа заключенный может просто удрать, не доехав до места назначения. И тогда полетят головы конвоиров! А уж когда его довезут до конечного пункта, где он будет отбывать наказание, то там уже вступают в силу не законы, обеспечивающие временный и усиленный контроль и надежную сохранность «груза», а правила конкретного его содержания, до конца установленного законом срока. Отсюда такая строгость и еще большая доза издевательств и унижений. Эти места временного содержания — «первый класс» тюремной школы, чтобы заключенный сразу знал свое место, не смел совершать несанкционированных поступков и чтобы сразу смог понять, что он — «лагерная пыль», которую без труда можно растоптать и втереть в грязный пол правосудия. При Сталине арестовывали обычно ночью. Приезжали трое или четверо на машине, входили в квартиру, сунув в нос окаменевшим соседям наводящую страх на всех красную книжку, где белым по красному были выгравированы слова большими буквами «Удостоверение» и чуть мельче «НКВД». Отталкивали в сторону живую преграду и размашистым шагом входили в комнату к будущему арестанту, иногда не постучавшись и не вытерев о коврик засранные грязью сапоги. Начинался обыск. Вытряхивали все, что попадалось на глаза — вещи, подушки, книги, кухонную утварь, осматривались и простукивались стены, столы, шкафы, пол, развинчивались люстры и предметы бытового предназначения. Похожее происходит и в наше время, только приходят обычно утром или днем и ведут себя более вежливо. Зачем грубить, когда более серьезные меры можно будет приложить в другое время и в другом месте, без присутствия понятых и перепуганных соседей. У меня тоже был обыск, но, кроме религиозной литературы, ничего запретного не нашли. Главное при обыске сохранять спокойствие, как бы абстрагироваться от происходящего. Можно сделать растерянный вид и даже выразить удивление. Но только не испуг и уж тем более не надо случайным взглядом, необдуманным жестом выдавать места, где спрятаны твои потаенные вещи. Те, кто обыскивает — очень хорошие психологи. Замечают и отмечают каждый твой шаг и малейшую твою реакцию на их действия. Пусть они наслаждаются своим делом! Без вашего вмешательства! Лучше приготовьтесь к жизни в тюрьме. Обычно у меня все было заранее собрано — зубная паста, щетка, мыльница, кое-что из шмоток, деньжата, запрятанные в ту же мыльницу, чай, спички, сигареты. Даже если вы не курите — их надо взять! В камере они вам сослужат добрую службу. Ими можно будет поделиться, что вызовет к вам симпатию находящихся там людей. Или их можно будет обменять на какие-то другие нужные вам предметы первой необходимости. Эти предметы на первое время скрасят ваше существование. Все это надо положить в сумку, которую потом не жаль будет выбросить. Не любят принимающие арестованных возиться с описанием сумки, составлением ее описи, протокола и муторным оформлением документов на возвращение вашей сумки обратно, вашим родным. Лучше просто сказать им, что они могут эту сумку выбросить и не морочить себе больше голову. Возможно, после этого к вам отнесутся снисходительно и не станут сразу бить. Надо одеться во все чистое и сразу взять с собой теплую одежду. Там, куда вы едете, никто не станет беспокоиться о вашем благополучии. Можно захватить с собой нитку с иголкой, карандаш, несколько листов бумаги, что-то из книг, которые потом не жаль потерять. В некоторых местах это все пропустят, а в некоторых — нет. Даже при самом тщательном «шмоне» может что-то и остаться, и эта вещь поможет вам не только своим прямым назначением, но еще и как ниточка, которая связывает вас с прошлым миром, с домом. Вам самое главное — кое-какие вещи сохранить до тюрьмы. А там их перепишут и оставят за тобой. Не стоит и доверять советам бывалых зэков. Что посоветует он, то давно знают и те, кто обыскивает. Лучше что-то придумать самому и лишний раз пофантазировать. Почему я все приготовил заранее? Человек, ходящий на грани свободы и ареста, всегда инстинктивно чувствует, когда его арестуют, и если не сейчас, то обязательно позже. За все это время, пока на свободе, надо успеть сделать свои дела, оформить кое-какие документы, проститься с матерью, которую по выходе на свободу он может и не застать в живых, успокоить ее, сказать напутственное слово жене, поиграть с детьми. Все эти мгновения счастливой жизни вы обязательно заберете с собой в камеру, и они будут согревать вам жизнь в холодном карцере, при побоях и унижениях, на нарах, под крики разбушевавшихся сокамерников и ночью, когда ваши воспоминания постепенно перейдут в крепкий, а от этих воспоминаний сладкий сон. Можно, конечно, и побегать от ареста, если уж точно уверен, что не сегодня, так завтра тебя возьмут. Но бегать от судьбы, когда ты сам выбрал этот путь — несерьезно. Я практиковал опыт разведчиков и всегда подстраховывался на случай увязавшегося за мной хвоста. Любят эти чекисты играть в прятки и казаки-разбойники! Материал таким образом собирают! С кем встречался, с кем разговаривал, кого можно еще взять за жабры! Набегался я! Выходил неожиданно из транспорта, осматривался по сторонам при помощи витрин и боковых зеркал машин, брал такси и, проехав метров сто, выходил, одним словом, развлекался как мог! До того наупражнялся, что самому надоело. Хрен с ними! Пусть подавятся! День ареста на очень долгое время остается в памяти как последний день свободы. И вы этим последним днем будете еще долго «дышать» в смрадном, прокуренном, закрытом помещении, и он станет для вас последним невыдыхаемым глотком воли. Первым делом вас ждет СИЗО — следственный изолятор. Место без принципов и традиций. Все, кто прибыл в СИЗО, проходят «сборку» — чистку, «приемный пункт», «предбанник» — основу будущей головомойки. И начинается обработка поступившего материала! Начинают описывать имеющиеся при тебе вещи, заводят тюремное дело, считают и фиксируют все татуировки, шрамы, особые приметы. Дальше — медицинский осмотр. Стригут наголо. Могут и не подстричь, если следователь распорядится в письменном виде, что ты ему еще нужен в прежнем виде для опознания. Если есть инвалидность или определенные болезни, надо сказать — могут разрешить необходимые лекарства и распорядятся скрасить вам отдыхом вашу каторжную работу. На всех заводят медицинскую карточку. Обязательно в жопу залезут, посмотрят, не прячешь ли ты там пулемет или гранату. Это единственное место, где можно что-то спрятать, когда тебя раздевают наголо. В рот еще посмотрят. Вдруг там вы спрятали противотанковую мину. Все зубы сосчитают, чтобы вы знали, сколько их было и сколько останется после того, как выйдете на свободу. Суки, все выворачивают наизнанку! Чувствуешь себя мужиком, который случайно оказался на приеме у гинеколога. Пока все это происходит, вновь прибывшие сидят в боксах, в небольших клетках. Так туда-сюда и ходишь. То к одному, то к другому «специалисту». Работают на совесть! Из ботинок подошвы вытащат, железную пластину оттуда вытянут, сфотографируют вас. На память. Улыбайтесь счастливой улыбкой! Потом не узнают! Отработают всех — и на «шпонку», в транзитную камеру. Дни считать! Шпонка — это кровати в два- три этажа. Иногда эти суки в одну камеру запихивают большое количество людей, и так, что дышать нечем и спать негде. Спите в две-три смены — одни спят, другие стоят или сидят, потом меняются местами. Мы уже не люди. Мы скот. Водят в баню, и думается, не для нашей санитарии — сами боятся от нас что-то подцепить. Заботились бы о нашем здоровье — не увозили бы туда, откуда многие не возвращаются. Из этих клетушек потом всех распихивают по камерам, и здесь можно уже надеяться на матрац, подушку, одеяло, полотенце, трусы, майку, кальсоны и нижнюю рубашку. В таких скотских условиях ничего не бывает лишним. То, что было мелочью для вас в обычной жизни, здесь уже представляет ценность. Из-за этих вещей возникают ссоры и даже маленькие войны. В конце концов, тряпочные изделия можно порвать на портянки, на веревку, а из грубой ваты матраца добыть огонь для курева. Медицинская вата для таких дел гораздо хуже. А матрацную вату надо перемешать с сажей, мелом, пеплом для лучшего трения, крепко свернуть в трубочку, слюнями ее скрепить и катать, катать чем-нибудь плоским, пока от трения не вспыхнет огонь. Если брать только одну вату, без порошкового дополнения, то трубочку также крепко надо закатать против часовой стрелки. Потом она заворачивается в другую такую же трубочку. Только эта уже закатывается, по часовой стрелке. Это для того, чтобы во время катания эти трубочки не развалились. И опять катаешь, катаешь… Можно деревяшкой. Смотришь, задымилось — можно прикуривать! Одеялом тоже пренебрегать не надо. Из него можно сделать шапку, накидку, самодельный свитер, если проделать дырку для головы. И так во всем — что-то для чего-нибудь обязательно пригодится, и из этого «что-то» можно сделать полезную и нужную тебе вещь. Магазина тебе не видеть еще долго — приспосабливайся к тому, что есть. Потом рванье спишут, если найдут виновного, и из него вычтут, а эти тряпки опять почему-то появятся на складе, и смотришь, кому-то еще пригодились! Их можно будет получить на складе за подаренную сигарету. Все знают, что все надо. Деловые отношения, деловых людей! Теперь твоя фантазия работает с новой силой, с новой энергией. Тебе важен любой предмет! Из консервной банки можно сделать кружку, а если крышку оторвать и согнуть, то и ложку! Если деревянную палочку нарезать кружками и в них прожечь иглой дырочки, то получатся прекрасные пуговицы! И это воспримется тобой как Божий дар и самое огромное богатство, которое у тебя сейчас есть! Ни один предмет не остается неиспользованным! В камере — как в каменном веке! Да и отношения между людьми почти те же! Все решает сила, мужество, стойкость, характер и воля! В фашистском концлагере находился один военнопленный, который часами смотрел на деревянную палочку, на которой были выжжены какие-то буквы. Все сходили с ума перед близостью смерти, а он все терпел. Когда его сожгли в печи, то прочитали то, что было написано на ней. А на ней было выжжено слово «наплевать». Он смотрел на это слово часами, чтобы оно вошло в его сознание, добралось до печенок, во все клетки его мозга, и было это слово для него как молитва, как заклинание. Оно помогало ему жить, держаться. Человеческому сердцу сложно понять, до чего может дойти человек в своем зверстве. Мой друг на зоне изготовил себе четки из обмотки электрического провода. Перебирая их, он успокаивал себя в сложные моменты жизни. Так что повторюсь — ничего нет в камере лишнего, чтобы оно не послужило тебе спасением и для тела, и для души. Что еще сказать? «Сборка», этап, пересылка — некий жернов, в котором переламывается человек, проверяется его сила воли, характер. Эти жернова придуманы людьми для людей. Это ворота ада. Надо перетерпеть. Терпение надо всегда и везде, и особенно здесь. Лучше вам никогда не будет. Хуже может быть. И гораздо хуже. Вас ждут лай собак, крики, дубинки, построения, пересчеты. И что там, что здесь главенствует один бесконечный конвейер твоего физического и морального уничтожения. Зверствуют надзиратели, вымолачивают, дробят, мелят из когда-то бывших целостных зерен муку, и все пытаются испечь тот каравай, который им будет по зубам. И процесс почти тот же! Вначале с размаху, под корень, серпом, чтобы от земли в сторону! Чтобы родные тебя забыли, и чтобы ты их начал забывать! Потом повязать и в кучу — в камеру! Потом цепами обмолотить, чтобы шелуха по ветру пошла, как все то, что тебя окружало и защищало! Потом на мельницу — молоть устоявшиеся судьбы вместе с костями, вместе с телом и душой! И вот уже мука. Теперь ее надо смочить слезами и кровью. Чтобы была податливее! Потом смешать с дерьмом! Человеческое тесто заквасится, примет удобную для лепки массу и — месить, месить, лепить, лепить все, что угодно. Всех на противень, как на поднос, как на рынке, напоказ. Выбирай любого и ни в чем себе не отказывай! Хочешь смять — сомни, хочешь выбросить — выбрось. Смажь противень маслом подлости, жиром крысятничества, стукачества и иудства, чтобы лучше жарилось! И в печь мук, на огонь отчаяния, в жар беспредельной жестокости и безграничной власти, да так, чтобы бока от побоев зарумянились, чтобы сердце покрылось жесткой коркой. А хочешь с начинкой— пожалуйста! С любой! Надо сделать из вора суку — делай! Пытай, мучь, кромсай и забивай свой пирожок всеми низменными инстинктами. Хочешь настоящего мужика пидором сделать? Делай! Послушнее станет! Сам не справишься, помогут другие, тобой ранее отобранные. И вот каравай готов, где вместо человека — дырка, а все остальное сожрется теми, кто все это задумал... И сыты будут. Власть на их стороне! Единицы через все это проходят и остаются людьми. В СИЗО сидят много людей. Много разнообразного человеческого материала, и все они хотят выжить. Выжить любой ценой. Ценой чужой жизни и чести или забыв про свою честь. Не все стараются это сделать по арестантским понятиям, да некоторые этих понятий-то и не имеют, а судят по своим понятиям — животным, надорванным, человеческим, полным отчаяния, личного испуга и неизвестностью будущего. Обычно это те, кто дольше всего находится в СИЗО. Они начинают мнить себя вершителями судеб, считают себя крутыми, обтертыми, чуть ли не пахана- ми, авторитетами или строят из себя таких, не являясь ими по содержанию. Некая накипь на тривиальной действительности. Когда варишь мясо, то на поверхности плавает самое отвратительное. Так же и с людьми. И эта накипь буйствует, выступает, ерепенится, хамит, требует, отбирает, избивает и выебывается по полной! Кто и как может. Но придет их срок оказаться на зоне, и тогда все увидят, что они в действительности из себя представляют и чего они стоят. Человеческое отребье, которое и на воле было таким же, ждет такая же не завидная участь и на зоне. А там невидимое становится видимым. Скрытое — явным. Самое страшное, с чем встречается вновь прибывший заключенный, — это огромная пропасть между тем и этим миром. Ты еще надеешься, что скоро тебя отпустят, ты еще веришь в счастливый случай и провидение, молишь Бога понять тебя и простить, выпустить! Ты еще ловишь знакомые звуки за стенами и за решеткой твой клетки — вот это трамвай проехал, вот это скрип тормозов машины, далекие голоса людей. Чем дольше ты будешь питать себя надеждой и иллюзиями, тем сложнее тебе будет адаптироваться в реальном месте и реальном времени. Можно отключиться и упасть в воспоминания с надеждой, что все пройдет, но и это пагубная дорога, ведущая к апатии, к полной беспомощности и деградации. Ждать нечего — надо сразу начинать жить тем, что сейчас есть и что тебе досталось. Надо начинать учиться новому. Учится думать по-другому, говорить по-другому, ходить по-другому и жить по-другому. И физическая подготовка тебе здесь не поможет. Поможет, конечно, перетерпеть побои, какие-то лишения. Но не больше этого, и не заменит душу. Душа в этих местах должна быть крепче тела — своим мужеством и терпением. Пришел к нам один спортсмен. Сильный, накачанный парень. Из-под рубашки на свободу вырывались бицепсы. Он первое время усиленно занимался спортом, держал себя в надлежащей физической форме, храбрился. Но в этом огромном и сильном теле жила тонкая душа, возможно, подточенная вечным процессом своего физического совершенства, неотделимого от самолюбования. Самолюбование — женская черта характера! И он всегда думал, что в его красоте была сила. А оказалась слабость. Прошло не так много времени, и серые, черные будни тюрьмы сделали из этого эталона мужской красоты обычного доходягу, попрошайку, подбирающего объедки с общего стола, копающегося в сточной канаве, выпрашивающего у своих сокамерников лишнюю пайку хлеба. Потом за пайку хлеба из него сделали шестерку, потом опустили пониже — сам напросился. А менты использовали его слабость для обычного в этих местах стукачества. От банки консервов и «тертые калачи» сходили с ума! Он плохо закончил. Гнид в наших местах определяют просто — этот опыт пришел из застенков гестапо. Кто и чем ходит в туалет. Отличается твое дерьмо от дерьма других заключенных, так и считай, что подписал себе смертный приговор. А жрать собственное дерьмо, чтобы скрыть следы своей подлости, — на это не каждый решится. А тюрьма продолжает жить своей жизнью. И надо все терпеть — тесноту и то, что ты не один в камере и со всеми надо уметь находить общий язык. Все люди разные, засунутые в одно тесное пространство печальными обстоятельствами. У каждого — своя жизнь, своя судьба, свой характер, а значит, надо уметь слушать и уважать. Тебе это пригодится и дальше, на зоне. Вообще-то надо всегда уметь слушать. Это, кстати говоря, качество воспитанного человека и показатель его приличного тона. И прежде, чем сказать что-то, обдумай каждое слово. Прежде чем совершить что-то, обдумай каждый свой шаг. Ошибки дорого стоят. Все на нервах и все боятся в чем-то оказаться несостоятельными, обиженными или униженными. А униженные здесь сразу переходят в другую касту — касту прислуг, шестерок и т.д. Если и еще не хуже. В тюрьмах один закон, и он всем известен — не верь, не бойся, не проси! И он подтвержден и доказан здесь жизнью. Особо не надо хвастаться ценными вещами, а если есть чем поделиться — поделись. Если нечем — свое пополам разорви и отдай. К тебе относиться будут лучше. И в тюрьме живут люди! Надо приспосабливаться. Видеть, слышать и замечать то, что раньше не замечал! Слышать стук шагов конвоиров и по их шагам определять, сменилась ли стража или нет, может быть, начать каждого узнавать по походке и знать, что от него можно ждать — гадости или понимания? Зайдет ли в камеру, посмотрит ли в глазок? Это надо, чтобы вовремя что-то спрятать или успеть принять обычные и привольные положения на своих нарах. Надо слышать, что происходит в соседних камерах — начали кормить или нет, сколько раз черпак ударил по мискам — столько человек там и сидит. Звуки, раздающиеся вокруг тебя, — это тоже часть тюремной жизни, и они многое могут подсказать вам. Пройдя ворота ада, прищемив себе яйца, язык и наступив на горло своим амбициям и желаниям, получив достаточное количество нравоучений, инструкций и тумаков, обретя начальный опыт, став одним из многих и пропахнув от головы до пят камерным смрадом и своим потом, ты делаешь шаг на следующую ступень твоего падения. Это шаг в тюрьму или на зону. Это шаг не вверх, это шаг вниз. Там ты пройдешь еще более суровую школу жизни, обретя дополнительный опыт и новый характер. #ВалерийСугробов_опусыИрассказы