1975 год. Бабушка Оля встречает стадо, ей помогает прабабушка Маша. В тени новой конюшни, четверо пацанов играли в подкидного дурака. Я был старше всех (через месяц будет тринадцать!) Уже собирались уходить, когда подошел пастух «Ядрёна - Матрёна». Он был небольшого роста, но плотный, глаза улыбались, хотя обветренные губы были серьёзны. Звали его дядя Миша: - Кто хочет заработать три рубля, ядрёна - матрёна? - предложил он. - Помощник мой, после обеда уехал в райцентр, нужна замена. Все подняли руки, словно в школе. Он посмотрел на нас, как бы сравнивая. - Ладно, беру тебя, как зовут- то? - Сашка. - Сходи Сашок, пообедай и возьми фуражку. Давай, только быстрей, ядрёна – матрёна, надо отгонять стадо. Бегу домой довольный, - « заработаю, целых, три рубля! А работы - то, всего ничего – сиди на пригорке, смотри, как коровки жуют». Со стойбища, что у Кирдона, до Дубового оврага гнали стадо по пыльной дороге. Опытный пастух держался чуть поодаль, а я, в самой пыли, гонялся за овцами, которые норовили уйти меж дворов. Кнут мне дал настоящий - с резной ручкой, длинной плетью и кисточкой на конце. Таким шмыгнешь с оттяжкой - и звук, словно выстрел. Солнце забралось высоко, редкие тучи иногда спасают от зноя. Ветра нет, а оводы и слепни тут, как тут. Гудят и норовят присосаться. Коровьи хвосты, словно дворники у грузовиков, болтаются туда – сюда. Пастух сделал легкий шатер из дождевика и трёх палок. Прилег, достал махорку из кармана старых потёртых галифе. Прикурил. Дым от цигарки прикрыл его от слепней. Я стою рядом, готовый исполнить его задание. - Сашок! Вон ту рыжую, со сломанным рогом, пригони. Вишь ты, ядрёна - матрёна, в поле норовит уйти. Твой дядька, Евгений Павлович, будет ругаться, если она, шалава, помнёт там рожь. Я, рад стараться, понёсся на другую сторону оврага, возвращать гулящую. - Куда ушла, дура!- Кричу грубовато, подражая голосу пастуха. Корова - ноль внимания. - Ах, ты так! А я вот кнутом проеду, по твоей грязной заднице. Щелкнул, но выстрела, что бывает от удара пастуха - не получилось. Рыжуха продолжала идти к полю. Попробовал второй раз – звонче, прямо перед копытами этой задаваки. Сразу сообразила, что подпасок серьёзный малый, затрусила назад. Чувствуя свою значимость, иду к дяде Мише и сажусь рядом, ожидая от него одобрения. - Молодец, Санька! Только не бей скотину без надобности, ядрёна - матрёна. Нам с тобой доверили их, чтобы был привес и надой больше, а если бить их без разбору, так они отощают. - Хорошо, дядь Миша. Жарко, пойду к ручью, умоюсь – доложил я пастуху. - Конечно, сходи, там родник бьёт. Попей. Только я спустился в овраг, он кричит: - Санёк! Пригони овец! Вон, поперлись вдоль оврага, как бы там не наелись зверобоя. Схватил кнут и вдогонку. Эти живо поняли, с кем имеют дело. Всё- таки отличная штука, кнут. Так не слушаются, а иногда слегка хлопнешь, и припустили в стойло. Постепенно мой азарт и активность убывала, я стал частенько коситься на ручные часы пастуха. Еще часа четыре носиться за этими животинами! - Дядь Миш, а почему нельзя есть зверобой? - спросил я, присаживаясь, после беготни за овцами. Пастух сдвинул фуражку набекрень, и, сделав умное лицо, ответил: - Зверобой хорошая трава, на нём даже самогон настаивают, ядрёна-матрёна, а если они много нажрутся, то появляются опухоли. Понял? - Да. Дядя Миша посмотрел на меня и спросил? - Ну как, Санёк, тяжко работать пастухом? - Да нет, можно. Только жарко сегодня… - Сейчас жарко, а бывает дождь весь день ливнем льёт, ядрёна- матрёна. Промокнешь до нитки. Хуже, когда ветер и гром с молнией, уйти некуда, а молния, словно в тебя метит, – он помолчал, ковыряя палкой землю перед ногами, обутыми в галоши. - Да, вот рассказывали, продолжил он - в Левино, после войны, пастух спрятался от дождя под дуб. Молния так шарахнула, прямо в него, ядрёна – матрёна. Ничего не осталось, только кнут и галоши валяются, остальное всё сгорело - затянувшись и выпустив дым, добавил: - На войне не погиб, а на мирном фронте сгорел. Со стороны рощи потянуло ветерком. На горизонте выплыла черная туча. «Почему галоши не сгорели ?» подумал я, с опаской, слыша далёкие раскаты грома. В конце дня, я уже не бегал, а спокойно обходил стадо стороной, по пути наедаясь ягодами, и издали кричал на скотину. - Стали тебя уважать, - сказал мой наставник. - Ну что, погоним стадо к хозяйкам, ядрёна- матрёна? Перехватив мой взгляд на небо, успокоил: - Этой тучи не бойся, она на Ломов уйдёт. В душе, я был рад, но вида не показал. Стадо бежало к родным сараям, где их ждали. Хозяйки, давая корочку хлеба, ласково приговаривали: - Хорошая, кормилица наша! Держи. - И гладили по боку. Усталый и запылённый, я проводил последнюю корову и отдал кнут пастуху. Он вручил мне зелёненькую трёшницу. Крепко сжав её в кулак, боясь, что она улетит, я побежал домой. #человекрядом