(рассказ, написанный в честь Масленицы. На этот раз обложка не моя, "фотошопная", а нарисованная художницей Евгенией Черняевой, для сборника "Праздники в кармане") ****************** Всё получилось как-то по-дурацки: вчера они Стёпкой договорились, что после школы пойдут кататься на воздвигнутой в честь Масленицы горке, а сегодня... Целый день друг витал в облаках, на переменах о чём-то шептался с Журавлёвой, а на последнем уроке склонился к Ерьке и доверительно шепнул: — Слышь, Ер. Ты же не передумал идти на горку? Нет? Тогда давай как договаривались. Сперва по домам. Оставляем вещи, берем санки. Потом ты заходишь за мной и мы вместе едем к Алине. — Чего? — не понял Ерька, — Какой ещё Алине? И видно громко сказал: учительница оторвалась от журнала и пригвоздила его взглядом к парте, а сидящая впереди Журавлёва обернулась и послала им воздушный поцелуй. — К Журавлёвой, что ли? — опешил Ерька. И прошипел, понижая голос до минимума: — Совсем сбрендил? На кой она нужна? — На той! — обидчиво огрызнулся Стёпка, — Сказал, с ней пойду. Не хочешь — оставайся дома. И отвернулся, упрямо задирая подбородок. — Да ладно тебе! — сообразив, что неосторожно брошенные слова могут рассорить его с другом, тут же пошёл на попятный Ерька, — Я же пошутил! По дороге домой он все мозги сломал, пытаясь понять странную причуду друга. Да, Журавлёва самая красивая девчонка в классе. Но она ведь скучная! Одно слово — троечница. Не спишешь, подсказки не дождёшься, да и поговорить с ней не о чем! Ничего не знает. Только и болтовни — про инстаграм и тряпки. Ерька бы понял, пригласи Стёпка Катьку Макарову. Она прикольная: ходит на карате, здорово дерётся, про Японию кучу всего интересного знает и ещё с отцом рыбачит постоянно! С ней было бы весело, да… На крайний случай сгодилась бы Плетнёва. Она и отличница, и староста, и сочиняет здорово… Как начнёт придумывать всякие сказки — заслушаешься. Её даже в городской газете иногда печатают. Ну и симпатичная к тому же. Если это важно. Но главное: ведёт себя нормально. Ну, важничает чуток… Но самую малость. Умным-то можно слегка порисоваться. Капельку. Тем более, Лиза не выделывается, как дура. То есть как Журавлёва. На днях, та, хвастаясь перед одноклассниками новым смартфоном, принялась вытягивать трубочкой губы, смешно оттопыривать локоть, выпячивать задницу и закатывать глаза. Мальчишки, наблюдая за этой потехой, тихонько хихикали, девчонки смотрели с удивлением и досадой. Ерька же, почему-то испытывал дикий стыд. Словно это он выкатывает губы, как рыжий кривляка-орангутанг из зоопарка. И вот теперь, эта ломака идёт с ними на горку. Вообразив, как Стёпка носится, угождая ей, Ерька помрачнел и уже собрался звонить другу, чтобы отказаться от прогулки, но передумал. Ему вдруг пришла мысль настолько гениальная в своей простоте, что он удивился, как не додумался до неё раньше. Сгорая от нетерпения, Ерька ворвался в дом, сбросил в прихожей рюкзак, и, не разуваясь, кинулся в находящийся на нижнем ярусе гараж. Санки обнаружились под шкафом, в котором отец хранил инструменты. Протерев ладонью деревянную поверхность, он принялся изучать находку. У Стёпки такие же — ярко-синие, с серебристо-стальной спинкой и полозьями. Матери купили их в один день, когда случайно столкнулись на рынке. Выглядят эти санки, правда, совсем детскими... Поэтому он хотел взять ледянку. Но теперь придётся идти с ними, иначе ничего не получится: у Степки ледянки нет. Друг по-любому возьмёт с собой этот агрегат. Значит, и он тоже… Покрутившись в гараже, Ерька отыскал болгарку, повертел её в руках, передумал, засунул обратно в ящик и вместо неё взял лежащую на столе ножовку. План был прост и гениален: подпилить полоз. Если всё сделать правильно, санки будут валиться набок и кататься на них не выйдет. Главное незаметно подсунуть Стёпе поломку, а потом забрать... Зная кривляку-Журавлеву, можно уверенно предположить: пару раз макнувшись в снег, она фыркнет, надуется и демонстративно уйдёт. А они со Стёпкой поиграют в снежки — там, у "Гладиатора", такую крепость воздвигли! Сказано — сделано: Ерька подпилил полоз, оттащил искалеченные санки в прихожую и принялся торопливо натягивать пуховик. Застегнул куртку, нацепил шапочку, нырнул в ботинки, обмотал нижнюю часть лица шарфом, сунул руки в перчатки и наконец-то хлопнул дверью. Стёпка жил всего в пяти кварталах, но из-за мороза, снега и гололёда они превратились едва ли не пятьдесят. Конец зимы в Прокопьевске выдался студёным — Ерька здорово подморозил нос и лоб, вечно лезущую в глаза чёлку облепил иней. Дом в котором жил друг построил ещё его прадед и потому, тот выглядел соответствующе годам: ветхий, покрытый облупившейся краской фасад, древний серый шифер и зелёный сетчатый забор. Впрочем, по сравнению с другими хатками на улице, он смотрелся хотя старым, но аккуратным: краска регулярно обновлялась, на окнах европакеты, осенью заменили дверь. Ерька проник во двор привычным способом: подпрыгнул, схватился за штакетник, подтянулся, и, вися на калитке, перекинул руку, отодвигая щеколду. Болид глухо зарычал — не высовываясь, впрочем, из будки — в окне шевельнулась занавеска и на секунду, за стеклом мелькнуло лицо Стёпкиной мамы. Помахав ей рукой, мальчик, здороваясь, гавкнул псу — узнав его, тот виновато замолотил хвостом о дощатые доски конуры и высунув нос на улицу, приветственно тявкнул в ответ. Внутри пахло блинами, мёдом и чаем. Услышав, как стукнула дверь, Ольга Анатольевна крикнула с кухни: — Ерёма! Проходи! Раздевайся! Без чаю не отпущу! Очень кстати: по дороге Ерька здорово подмёрз, пару раз поскользнулся и чуть не упал. Поэтому, воровато покосившись в сторону кухни, он спешно стянул пуховик, шапочку, вложил варежки в карман, повесил одежду на крючок среди других курток и пальто и огляделся. Затем, вытащил Стёпкины санки, стоящие между боковиной шкафа и стеной, поставил на их место свои и теперь уже расслабившись, двинулся на запахи. Вовремя: Стёпка вынырнул из комнатушки — серьёзный, сосредоточенный, даже слегка надутый. Кивнув Ерьке, двинулся на кухню и с порога недовольно загундел: — Мам, ну ты чего… Я же в столовой пообедал… Честное слово, я хорошо поел! — Ничего не знаю! — Ольга Анатольевна, ловко, почти на лету, перевернула очередной блин и подмигнула засмотревшемуся Ерьке, — За стол! Пожалей друга, дай человеку отогреться! Никуда не денется твоя возлюбленная! Стёпка побагровел свёклой — до самых кончиков ушей — веснушки, за зиму утратившие цвет, снова обрели чёткость, проступая на лице, как россыпь звёздочек на темнеющем небе. — Мам, ну ты чего… — Того! Посмотри в глаза Ерёмы! Не позволь ему умереть от голода! Теперь заалел и Ерька — голодным он себя не ощущал, но взгляд сам собой то и дело притягивался к стопке золотистых, вкусно пахнущих блинов, пиале с прозрачным коричневатым мёдом и пустым кружкам, ждущих горячего чая. — Я не… — Да ты не смущайся, Ерёма, — женщина широко улыбнулась, — Я же шучу. Садись попей чаю с моим оболтусом. А то он из-за своей любви, совсем разум потерял… Стёпка закашлялся, надулся, демонстративно топая, подошёл к столу, с грохотом отодвинул стул и упал на сиденье. Ольга Анатольевна рассмеялась — похоже, ей нравилось дразнить сына. Подмигнув Ерьке, она отвернулась к сковородке и примирительно добавила: — Да ладно, чего стесняться-то? Ты у меня вон какой здоровый парень — десять лет как-никак! Единственный мужик в доме! Да получше многих взрослых! Самое время невесту заводить: глядишь, вырастете, характерами притрётесь… Будете знать друг друга как облупленные. Хорошо же! Стёпка, лицо которого вернуло было нормальный оттенок, снова зарделся, но на этот раз от похвалы. Ольга Анатольевна тепло улыбнулась сыну, и, плутовато стрельнув глазами в сторону Ерьки, резюмировала: — А вообще, я думаю, что жениться надо в десять, ну двенадцать лет. Не старше. Только в этом возрасте люди ещё умеют выбирать по душе. А потом — сплошное притворство. Как думаешь, Ерёма? Ерька, смущённый вниманием Ольги Анатольевны, торопливо запихнул в рот блин и промычал нечто нечленораздельное, по идее, означающее согласие. На самом деле он был против. Во-первых, не хотел жениться, во-вторых, ему не нравилась Журавлёва, и, в-третьих, если по-честному — не очень-то понял насчёт притворства. Зачем кому-то притворяться? Уточнять он не решился — такой разговор наверняка затянется надолго, а Стёпка и без того сидит как на иголках… Поэтому, дожевав блин, Ерька почти синхронно с другом выскочил из-за стола и бросился к выходу, столкнувшись с ним в дверном проёме. Ольга Анатольевна наблюдала за ними с улыбкой — качая головой и цокая языком. Когда же, перестав толкаться и пихать друг друга плечами, они вывалились в коридор, женщина крикнула вслед: — Степан! В шесть будь дома! Ты меня слышишь? Уроки никто не отменял! — Да, мам! Наконец, одев пуховики и шапки, с санками в обнимку мальчики вышли на улицу. Их путь лежал в центр — к спортивному комплексу «Гладиатор», месту, которое выбрала Журавлёва. Прикинув, сколько займёт дорога из их «Тупика», Ерька мысленно вздохнул: а ведь могли бы сходить к «Малине». Там тоже горку поставили... Могли бы уже через десять минут кататься с горки, вместо того, чтоб час трястись в автобусе... И ведь это только в один конец… И ещё надо Журавлёву забрать. Снова ждать. Пока доедут, на игры время почти не останется. Раз-два — и домой пора. Он ведь тоже уроки не сделал... Теперь, здраво поразмыслив, Ерька ужаснулся, осознавая, сколько времени они теряют из-за вредной девчонки. Зачем он на это согласился? Пошёл бы к «Малине», один. Вот делов-то: наверняка встретил бы там знакомых пацанов. А Стёпка бы гулял со своей Алиной. И санки бы не пришлось портить… Может сказать, пока не поздно? Хотя нет, сейчас уже как раз поздно: Стёпа наверняка обидится… Ерька вздохнул — так тягостно и длинно, что друг, с задумчивой миной на лице вышагивающий рядом, мгновенно встрепенулся: — Ты чего? — Да нет, ничего, — торопливо заверил Ерька, тяжким усилием воли подавляя очередной вздох, — Всё нормально. Так он и сказал, ага. Слишком хорошо запомнил реакцию друга. Неохота ругаться из-за какой-то глупой девчонки... В битком наполненном автобусе мальчиков с санками, пассажиры встретили неласковым ворчанием. Все они — старушки с авоськами, пузатые дяденьки, хмурые тётеньки — отчего-то решили, что именно их поклажа занимает больше всего места в перегруженном транспорте. И каждый человек, продвигаясь мимо к выходу, считал своим долгом толкнуть или произнести какую-нибудь колкость. Поэтому когда они добрались к дому Журавлёвой, Ерька вздохнул с облегчением. Одноклассница жила в сравнительно новой пятиэтажке, построенной не больше двадцати лет назад. Совсем рядом с остановкой. Стратегически место здесь очень удобное — транспортная развязка, куча магазинов, школа… Всё в минуте ходьбы. Но как, наверное, громыхает в комнатах, когда мимо дома идёт трамвай! Оказалось, нет: в квартире царила тишина. Никакие уличные шумы внутрь не проникали. Похоже, отец Журавлёвой знал толк в звукоизоляции. Зато Ерька оказался прав в другом: им пришлось прождать одноклассницу целых полчаса, гоняя на кухне опостылевший и потому невкусный чай. А ведь они отзвонились, когда вышли! Но противная девчонка и не думала торопиться — когда их пустили в квартиру, она всё ещё расхаживала по комнатам в домашних шортах! Естественно, к «Гладиатору» ребята попали почти в четыре часа пополудни. Времени оставалось — ноль без палочки. Ерьку так и подмывало брякнуть что-то вроде: «бежим кататься, а то не успеем!», но глянув на мрачное лицо Стёпки он вовремя прикусил язык. То ли ещё будет… Горка, сделанная под покатый замковый мост, пристроилась между двух башенок, выточенных из белого льдистого кирпича. Увидев эту красотищу, Ерька на секунду застыл, восхищённо выдохнул, и, не раздумывая, бросился к снежным ступенькам. Вокруг толпились подростки. Большинство пришли с ледянками и скатывались один за другим, не дожидаясь, пока предыдущий ездок доедет до конца. И хотя никто ничего не сказал, но на Ерьку с его агрегатом покосились недовольно... Но мальчик плевал на все эти взгляды с большой колокольни. Катанье захватило его и на какое-то время он позабыл обо всём: о Стёпке, глупой кривляке Журавлёвой и даже о каверзе, устроенной другу. Поэтому, скатившись трижды и седлая санки в четвёртый раз, он увидел стоящих в стороне Стёпку и Журавлёву и даже не понял, в чём дело. Странно, чего они не катаются? Но сделав пару шагов в их сторону и разглядев белые от снега пуховики, запнулся. Постоял, вздохнул, отодвинул трусость на задний план и неторопливым шагом направился к товарищам. Журавлёва, с недовольной миной на лице, отчитывала мрачного Стёпку, постоянно прикасаясь к кровоточащей губе: — Да ты ими даже рулить не умеешь! Зачем взял? Лучше бы уж ледянку… — Да умею я рулить, — пробурчал багровый от досады Стёпка, бросая угрюмый взгляд на подошедшего Ерьку. — Ага, вижу уж, — очередной раз тронув губу, фыркнула ехидная девчонка. Стёпка покраснел — ледянки у него не было, и Ерька прекрасно знал почему. Предыдущую порвал Болид — ещё в конце осени. Мать отказалась покупать, сказав, что перебьётся санками. Они, дескать, практичнее: на них и сумки тяжёлые можно из магазина катить и с горы ехать. С ледянками за продуктами не сходишь. Так и сказала: — Перебьёшься. Я тебе недавно телефон купила. Денег на ерунду не дам. Телефон был самый дешёвый — кнопочный и Стёпка жутко стеснялся его доставать, если ему звонили. Ерька, заметив это, перестал ходить в школу со смартфоном, отыскал старую папину Нокию и засунул симку в неё. Теперь их стало двое и друг перестал так сильно стесняться своей бедности... Но не расскажешь же об этом Журавлёвой? Девчонке, которая не упускает возможности покрасоваться с айфоном, похвастаться обновкой и напомнить одноклассникам, что у её папы — Форд, а не какая-то там Лада Калина. Ерька задумался: как помочь другу? Ситуация и без того не очень приятная, а если учесть, кто заварил кашу… Он открыл было рот, но его опередила Журавлёва: — О! Ты же нормально рулишь. Я видела! Пошли кататься! Ерька опешил — ошеломлённо разинул рот, захлопал ресницами и глупо промычал: — Я… Это… А? Да уж — такого поворота он совсем не ожидал, потому умоляюще посмотрел на Стёпку, всем видом прося о помощи, но тот лишь вяло отмахнулся: — Да — идите, идите!.. С неохотой подчиняясь девчонке, настойчиво тянущей его кататься, Ерька потопал к горке. Последнее, что он увидел, стоя на вершине скошенного «моста» — как друг внимательно рассматривает испорченные санки… ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ... #ЮлияКлыкова #Праздникивкармане