– Ирина, а правда, что Ваш дедушка был личным водителем Константина Рокоссовского?

– Да, но вообще дедушка мало что рассказывал о войне, и я даже просила, чтобы он купил тетрадочку и записывал туда все истории. Но, к сожалению, он подолгу писать не мог. В основном рассказывал только о том, как шли на него танки и как это было страшно. А с Рокоссовским он дошёл до Берлина и расписался на рейхстаге, а после Сталинградской битвы им достался трофейный автомобиль, и уже на этой хорошей немецкой машине они доехали до Берлина.

– Какие были главные поручения у Вашего дедушки?

– Водитель – это же как член семьи. Поэтому мой дедушка, когда надо было, и жену Рокоссовского отвозил, и детей, выполнял даже какие-то домашние обязанности. Для семьи Рокоссовского он был родным человеком.

– А когда у Вас появился первый автомобиль?

– Права я получила уже в 10-м классе, но только через 35 лет мне удалось сесть за руль. Это была Skoda Fabia, экспериментальная модель зелёного цвета. Но я её разбила по первому же гололёду. Очень долго рыдала, но потом поняла, что машины нужно менять и на одной ты полвека ездить не будешь.

– Какая у Вас сейчас?

– Ford Focus.

– Правда, что Вы таксовали во время пандемии?

– Да, потому что не было другого выхода – творческая деятельность на это время остановилась.

– Как долго?

– Пока длилась пандемия, то есть где-то два лета подряд.

– Самый сложный пассажир, который Вам попался?

– Он был пьяненький, и я его никак не могла разбудить. Но хорошо, что на помощь пришли его друзья и выгрузили, но за поездку они мне так и не заплатили… Зато были другие, которые давали большие чаевые.

– А сколько на такси можно заработать?

– В день получалось тысячи три. Но, наверное, я могла бы заработать и больше, просто не хотела переутомляться и, заработав плюс-минус такую сумму, ехала домой.

– А сколько в день Вы проводили за рулём?

– Максимум десять часов, но это были исключительные случаи. А так не больше шести.

– Вам нравилось таксовать?

– Да, я получала удовольствие от общения с людьми, хоть меня никто и не узнавал. Все очень радовались, что за рулём сидит женщина, поэтому поездка почти всегда начиналась с позитива! Я им часто включала музыку, которую раньше они и не слышали.

– И по ночам тоже ездили?

– Ооо… Ещё как! По ночам хорошо ездить, потому что дороги свободны, хоть порой люди были и подшофе, но они давали очень хорошие чаевые!

– Ещё какие плюсы были?

– Я очень хорошо узнала Москву и Подмосковье, узнала все улицы и объезды, а ещё я посмотрела на город под другим углом и узнала много красивых мест.

– Недавно Вы стали победителем проекта «Суперстар!», кого считали своим главным конкурентом?

– Каждый выступал по-своему хорошо, но у меня не было цели победить, была задача показать на хорошем уровне номера, потому что это было достаточно сложно.

– Какой номер дался тяжелее всего?

– Как ни странно, но это был номер с песней «Босая», которую я же сама и выбрала. Мне дали неудобную обувь на огромных каблуках, и я была ограничена в танцевальных движениях.

– Правда, что Вы выступали на сцене, болея ковидом?

– Да, у меня была лёгкая форма, потому что я сделала прививку.

– А самое тяжёлое выступление в Вашей жизни?

– Когда умерла мама, а потом папа… Мне нужно было собраться и отработать выступление, а потом ехать на похороны. Я даже попросила батюшку из храма, чтобы он меня поддержал, поэтому он со всей своей семьёй приехал ко мне на концерт и помог.

– Вы сами шили себе концертные костюмы. Какой был самый шикарный, который Вы себе сшили?

– Это был выход на «Песню года», где я исполняла «Америку– разлучницу». Я собственными руками сшила себе гипюровое платье. Сейчас на этот образ мне смотреть смешно, потому что я поняла, что было много лишних украшений и каких-то деталей.

– Чьи наряды из артистов Вам нравятся?

– Ирины Понаровской. Она всегда поражала изумительными костюмами и выглядела всегда шикарно!

– Вы когда-либо подрабатывали на шитье?

– Нет, но я шила одежду на всю семью – и на мужа, и на доченьку, и на себя. Мне очень нравилось создавать что-то новое, однажды я даже сшила шикарное пальто с подкладкой и флисом.

– А кто Вас научил?

– Никто, я самоучка, смотрю, как делают, и пробую. Также я научилась делать красивые стрижки, тоже наблюдая, как работают парикмахеры.

– У Вас уже двое внуков, какая Вы бабушка?

– Я их обожаю, а они меня. Но, к сожалению, мы видимся раз в месяц, да и то не всегда получается, но летом встречаемся с ними чаще.

– Правда, что их рождение связано с чудом?

– Да, я вымолила первого внука, а вторая девочка родилась в Рождество Христово как подарок. Тогда в Россию привезли частицу пояса Богородицы из Святого Афона, и в Дивеево к ней можно было прикоснуться. Это был ноябрь, на улице было очень холодно. А причиной стала моя доченька, которая 12 лет была в браке, но деток у них не было. Однажды она мне сказала такую фразу: «Мама, может, это за твои грехи мне Господь деток не даёт». И я это приняла как руководство к действиям и поехала. Приехала в 9 часов вечера, народу было очень много, целыми автобусами туда приезжали. Решила отдохнуть, сняла номер в гостинице, поспала, а в 3 часа ночи проснулась и пошла к мощам, когда там уже всё утихло. Зашла, причастилась, прикоснулась к поясу и потом пошла читать 150 молитв «Богородица Дева, радуйся!» возле канавки, где явилась Серафиму Саровскому Богородица. Потом зашла в магазинчик, купила серебряный крестик, положила в карман и ушла. А потом через неделю мне дети сообщили о радостной новости. Всё-таки прощены были мои грехи.

– Какая Ваша дочка мама?

– Идеальная и лучшая на свете! Я никогда в жизни не стала бы такой мамой, как она. Она совершенно другая по темпераменту, очень требовательная, а я более мягкий человек. Моя мама всегда говорила, что она будет брать за всех ответственность и для своей же дочки я буду младшей сестрой. Так оно и есть!

– Правда, что Вы начали петь во младенчестве благодаря соседу?

– Да, за стеной он разучивал судьбоносную песню «Московские вечера». И он не мог никак закончить мелодию, так повторялось несколько раз. А я лежала маленькая в кроватке и слушала. Однажды мама подошла ко мне, а я сама вынула соску изо рта, перевернулась на другой бок и допела эту мелодию, которую никак не мог закончить сосед. Тогда-то мама и поняла, что меня нужно отдавать в музыкальную школу.

– Как Вам удалось в 9 лет попасть на радио?

– Мама меня привела в студию юных дикторов, и там я начала работать у микрофона. И вот в один день мы снова идём в студию, а нам навстречу идёт дирижёр. Он поинтересовался у моей мамы, пою ли я. И мама сказала, что да, а ему как раз нужна была солистка в детскую оперетту. Так меня туда и взяли.

– Как к Вам начали относиться сверстники?

– Завидовали страшно. И тому, что у меня такие родители, и тому, что моя жизнь интереснее, чем их. А ещё тому, что я не так одеваюсь, как все, потому что придумывала всегда для себя что-то оригинальное, переносила все папины подтяжки, запонки, галстуки и всё, что у него было.

– Знаете историю знакомства Ваших родителей?

– Мой отчим, которого я всю жизнь называю папой, – Игорь Шведов. Он работал в Кишинёве журналистом. И однажды на гастроли в его город приехал киевский театр, где работала моя мамочка Людмила Томашевская. Папа пришёл смотреть их спектакль и писать по их выступлению критическую статью. В фойе он заметил, как мама играет на фортепиано, и она ему так понравилась, что он подошёл познакомиться. Эта была их первая встреча.

– Вы помните, как мама разошлась с Вашим родным отцом?

– Родители расстались до моего осознанного возраста. Я знаю, что мама вместе с моим родным отцом Василием Третьяком переехала из Кишинёва в Киев. Их пригласили на Украину, где она снова повстречала журналиста Шведова, который работал корреспондентом газеты «Советская культура». На тот момент в семье уже был разлад, мама не могла ужиться с моим родным отцом. Поэтому с Игорем Шведовым у них закрутился роман, она часто приходила к нему в редакцию и проводила с ним время.

– Как думаете, чем он её покорил?

– Это забавная история. Он очень любил курить трубку, но проблема была в том, что у него были густые усы, от которых всегда пахло табаком. Однажды он хотел поцеловать маму, но она от него отвернулась. Он насторожился и узнал причину, потому что мама сказала, что ей не нравится запах усов. Тогда он при ней докурил последнюю трубку в своей жизни и бросил эту пагубную привычку. Этот поступок произвёл на маму самое сильное впечатление.

– Сколько Вам было лет, когда отчим появился в Вашей жизни?

– Мне было года 4, и я до сих пор помню, как он меня взял на руки, а я у него спросила: «Можно, я тебя буду называть дядей усатым?», а второй был вопрос: «Дядя усатый, а ты водку пить не будешь?» И он действительно никогда не пил и не курил.

– С родным отцом Вы не общались?

– В 15 лет мне очень захотелось с ним встретиться, и я даже приходила к нему в больницу, но всё это быстро закончилось – он умер вскоре после нашей встречи…

– Он не проявлял никакого желания увидеться с Вами, участвовать в Вашем воспитании?

– Нет, его супруга не позволяла общаться с нашей семьёй. Отец даже написал отказ, чтобы отчим смог меня официально удочерить. Так я и взяла фамилию отчима, который мне был гораздо ближе, чем родной отец.

– Когда Вы начали его называть папой?

– Сразу же, когда поняла, что у них с мамой тёплые отношения. Он меня повёл за руку в первый класс, он меня воспитывал. Он вырастил меня, сделал той, кем я сейчас являюсь Все мои успехи – благодаря ему. Он был для меня главным учителем и примером.

– Что такого особенного было в его воспитании?

– Он всегда ко мне относился очень уважительно, как к взрослому человеку, всегда со мной разговаривал на равных. Когда я хотела в пятом классе бросить музыкальную школу, он просто со мной серьёзно поговорил и сделал так, чтобы я сама поняла, зачем мне нужно продолжать заниматься музыкой.

– Он был строгим?

– Он всегда был строгим, самое страшное было идти к нему на ковёр и выслушивать, как он меня отчитывает.

– Он Вас как-то направлял по жизни?

– Да, конечно. Когда мы первый раз с ним пошли в ресторан, мне было 9 лет, он меня учил этике, как себя вести по отношению к остальным людям. Учил меня разруливать конфликты, приводил примеры из его жизни. В 9 лет он посадил меня за печатную машинку, и я перепечатала все его произведения, которые он написал. Главное было не допускать ошибок. Потому что если было две ошибки, то нужно было всё заново перепечатывать.

– Вам это нравилось?

– Для меня это был увлекательный процесс. Во-первых, у меня повысилась грамотность, а во-вторых, мне нравилось разбирать его почерк, который никто никогда не мог понять, потому что он писал очень мелко.

– Что Вы запомнили самое яркое из детства?

– Когда мы были в Бельце, родители ушли в спальню отдыхать, а я одна осталась играть в комнате. А у меня была такая насадка для заваривания чая, и я туда запихивала розовые лепестки, траву и так играла, а потом это спускала в унитаз. И вдруг у меня это ситечко упало в унитаз. Для меня это было трагедией, потому что я не представляла, как можно туда засунуть руку. Тогда папа пришёл на помощь – он засучил рукав и достал мне это ситечко, показав, что в этом нет ничего страшного.

– А самое счастливое воспоминание?

– Когда мы с родителями закончили ремонт и переехали в новую квартиру. Но до этого меня отец учил чертить, паять, показывал, как обставлять квартиру. У нас была своя мини-мастерская на балконе. В итоге он идеально спланировал нашу будущую квартиру. Когда мы заселились, то папа с мамой решили устроить догонялки, потому что отец хотел с неё снять какую-то часть одежды, и мы все вместе бегали и так громко хохотали, что это осталось в памяти по сей день.

– С материальной точки зрения как жили родители?

– Достаточно скромно. Например, у мамы никогда не было своей комнаты, так как она выросла в большой семье. Всё время приходилось жить либо в общежитии, либо в квартире комнату делить, а потом уже и общая спальня с мужем. Когда папа умер, то я маму перевезла в Подольск и в квартире специально выделила ей маленькую комнатку, чтобы она могла её обставлять так, как ей хочется, и чтобы ей никто не мешал.

– Квартира в Киеве тоже была маленькая?

– Двухкомнатная небольшая квартира, в ней мы жили втроём. Наша последняя большая собака на кухню заходила мордой вперёд, а выходила пятясь, потому что там было не развернуться.

– Легко ли Ваша мама согласилась на переезд в Подольск?

– Не очень. Но в Киеве после смерти отца её уже ничего не держало. К тому же ей сделали операцию, вырезали жёлчный пузырь, и она с кучей таблеток переехала ко мне. Тогда ещё шутила, мол, «поеду я в Москву к дочери помирать». Но когда приехала в квартиру, где ещё был ремонт, и увидела район, в котором я живу, то сразу же захотела остаться. От счастья она сразу же начала танцевать. Да и вообще ей очень нравилось там, где я живу, эти милые улочки, парки. У неё сразу же образовалась компания, к нам постоянно приходили гости, а сейчас их почти не бывает…

– Ваш отчим же прошёл войну?

– Да, он был разведчиком, правда, перед самой победой был сильно ранен и выжил чудом. У него было насквозь прострелено бедро, и ему даже хотели ампутировать нижние конечности. И один добрый человек порекомендовал ему на операцию взять пистолет, чтобы пригрозить врачам. Он так и сделал: когда дело дошло до операции, он достал пистолет, навёл его на хирурга и приказным тоном сказал: «Сохрани мне ногу!» И хирург сохранил! Правда, нога после операции стала короче на несколько сантиметров, и он какое-то время ходил на костылях. Потом, чтобы вытянуть ногу, он очень много времени проводил у балетного станка, придумал широкую походку, чтобы не была заметна разность ног, сделал себе трость, но позвонки всё равно сместились. В какой-то момент ситуация с его спиной настолько ухудшилась, что он не смог больше ходить. Врачи ему прямо сказали, что всё – теперь он инвалид, будет только лежать. Но отец не хотел мириться с таким диагнозом. В одной газете он вычитал про аппарат, который электротоками воздействует на точки, с помощью чего можно восстановить повреждения. Он позвал знакомого инженера, рассказал, как именно ему нужно спаять этот аппарат, и с помощью него начал себя лечить. Кроме того, принимал скипидарные ванны. 10 шагов от комнаты до ванной для него были адом, он шёл их полтора часа, а то и больше, через сильнейшую боль и крики. А в это время мама сидела на кухне и плакала, закрывая себе полотенцем рот, чтобы не издать ни звука. Папа не хотел, чтобы его жалели, не хотел, чтобы ему кто-то помогал. И вот представьте, таким образом он поставил себя на ноги. Через полгода он сел на велосипед и поехал в больницу – к тому самому врачу, который сказал, что он никогда не будет ходить. Когда врач увидел его, чуть не упал в обморок.

– Это же не единственное, с чем ему пришлось бороться?

– Ещё дважды он победил смерть. Рак лимфатических узлов он преодолел химиотерапией. При этом он выступал и ходил на работу, так как не хотел, чтобы кто-то догадывался о его тяжёлой болезни. Приходил каждый день на репетиции в театр, а ему уже было за 60. Потом был ещё случай, когда автобус спускался с горки и зеркалом задел его по голове, но папа спокойно встал, отряхнулся и дальше пошёл по делам. Потом выяснилось, что в голове у него образовалась гематома, и ему опять сделали операцию. После этого у него сместился угол зрения в левом глазу, но он смог восстановить себе и речь, и память, делая специальные упражнения. Через три месяца он пришёл к хирургам, которые его оперировали, и читал им свои книги.

– Он застал Ваш успех?

– Да, для него это была огромная награда, и он не жалел о том, сколько времени и сил потратил на моё воспитание… И как раз в тот момент на Украине его начали травить…

– За что?

– За то, что он читал книги о Ленине, о его соратниках, создавал сам спектакли об этих исторических личностях. Националисты за это начали ему угрожать.


– Как так получилось, что после школы Вы решили жить отдельно от родителей?

– Когда мне было 17, я захотела самостоятельной жизни. Поэтому поехала в Москву поступать в театральный и в Щукинском дошла до третьего тура. Я могла позвонить отцу и попросить его помочь с поступлением – он легко мог сделать так, чтобы меня взяли. Но я не хотела никакой помощи от родителей. У нас не то что был конфликт… а просто я хотела показать свою независимость. После этого я вернулась в свой родной город, начала жить отдельно, потом вышла замуж, забеременела, родила дочку. А когда ей исполнилось два года, вернулась в родительский дом.

– Как родители реагировали на Ваш бунт?

– Они не знали, где я живу, они только знали, где я работаю. Мама часто приходила ко мне на работу и интересовалась, как у меня дела. Жила я, прямо скажем, не очень, но никогда не жаловалась и всегда говорила, что у меня всё в порядке.

– Вот Вы ушли из дома, забеременели, а что было дальше?

– Я переехала к своему возлюбленному в частный дом, откуда было очень далеко добираться до театрального института, но я каждый день всё равно ездила, несмотря на то что на руках у меня уже была годовалая доченька. Когда у меня были экзамены, дочка попала в больницу с отравлением, и я ночью сидела с ней в больнице вместе с учебниками и конспектами, чтобы подготовиться.

– Как Вас восприняли родители супруга?

– Очень настороженно, потому что я была молодая и в ведении хозяйства многого не понимала. Для меня тогда открылась другая жизнь…

– Кто Вам помогал?

– Порой сестра моего мужа нянчила мою доченьку вместе со своей, у них была разница всего год. Но она мне спуску не давала, тоже вечно учила.

– То есть Вы натерпелись в семье мужа… А супруг у Вас какой был?

– Очень творческий. Он был фотографом, хотел стать режиссёром и снимать кино. Но он в облаках летал, и поэтому все его цели оказались лишь мечтами.

– Как Вы с ним познакомились?

– Он тоже занимался бальными танцами, на этой почве мы начали общаться.

– Что произошло потом?

– Мы получили небольшую двухкомнатную квартирку на троих, но потом я ушла оттуда, хлопнув дверью. Мне надоело, что муж на моих глазах кадрит девчонок.

– И вот Вы после бунта и неудачного брака возвращаетесь к родителям с ребёнком. Как они Вас приняли?

– Если бы они были верующими, то, наверное, перекрестились бы с облегчением. А так они были очень счастливы, когда я с дочуркой к ним приехала.

– Супруг не пытался Вас вернуть?

– Когда я уже жила с родителями, он всё бегал ко мне. Но однажды зимой отец вышвырнул его из квартиры. Да так, что оторвал рукав у его дорогущей дублёнки. После этого он больше не приходил.

– С какой попытки Вы всё же поступили в театральный?

– Со второй, когда Наде исполнился год.

– Вы подрабатывали где-то?

– Нет, об этом даже и речи не шло. Потому что с 9 утра до 10 вечера я была в институте, а потом мне нужно было ещё добираться до дома.

– Когда Вы начали жить отдельно с дочкой?

– Когда я её забрала к себе в коммуналку, она пошла уже в первый класс. И так год с ней прожили бок о бок.

– Почему год?

– Потому что я опять уехала на гастроли, и снова с ней сидела бабушка – моя мама.

– Как Вы познакомились со вторым супругом?

– На Дальнем Востоке был такой рыболовецкий траулер, который потом переделали в дом культуры. В нём были и кинозал, и библиотека, и театральный зал, и какие-то комнатки для отдыха. Рыбаки, которые плавают в море по 6-8 месяцев, часто пришвартовывались к этому кораблику, где культурно проводили время и сменяли обстановку. И вот один раз я попала на такой плавучий завод, где ловят рыбу и тут же делают консервы. Вот в такой поездке я и познакомилась с Игорем Демариным. И первая же качка нас с Демариным сблизила, а потом у нас случился роман. Я понимала, что он видный парень и вокруг него всегда был рой девушек. Когда я вернулась обратно в Киев, то пообещала себе, что первая ему не позвоню, пусть для нас обоих это останется приятным приключением. Однако он мне сам позвонил, потом переехал ко мне в коммуналку, и мы начали с ним жить. Это были самые счастливые 8 лет моей жизни.

– Ваше творчество начало расцветать именно в этом браке?

– У нас с ним был отличный тандем. Я поняла, что мои музыкальные способности преобладают над актёрскими, поэтому я решила бросить театральный ВУЗ и ушла на эстраду. А Игорь был моим главным музыкальным учителем.

– С ним Вы расстались на пике своего успеха, что произошло?

– Мне надо было выбирать: останусь ли я артисткой, или стану просто женой и помощницей мужа. Я выбрала первое. Поэтому мы и разошлись.

– Чем мужчины Вас разочаровывают?

– Я не могу сказать, что они меня разочаровывают. Просто у мужчин природа такая – каждый мужчина желает, чтобы женщина строила свою жизнь вокруг него. Очень трудно найти такого мужчину, который готов подчиниться твоему графику, ритму и интересам.

– Говорят, что все мужчины изменяют – Вы с этим согласны?

– Да, потому что они так устроены, с этим ничего не поделаешь. Только единицы считают, что у них может быть только одна женщина в жизни.

– Ваш хит «Белый вальс» должна была петь София Ротару. Почему она отказалась?

– Любой автор ищет себе известного исполнителя, чтобы прославить себя. София посмотрела эту песню, но не взяла её по каким-то своим соображениям. И я очень обрадовалась этому – повезла эту песню в Москву.

– Ваш супруг знал об этом?

– Знал, но не верил в успех.

– Как Вам удалось пробиться?

– Я сама узнала номер телефона редакции Виктора Сергеевича Черкасова, который был создателем «Песни года». Долго дозванивалась, но лишь через полгода меня одобрили, после чего я и приехала в Москву. Мы слушали мою песню в полной тишине. Когда она закончилась, он сказал, что песня очень хорошая, но тема опасная – про войну в Афганистане. И что он подумает и перезвонит.

– Никакой надежды, наверное, у Вас не было?

– Да, но свершилось чудо, через две недели мне позвонил Виктор Сергеевич и тайком включил меня в программу. Так в финале «Песни года» и прозвучал «Белый вальс». Случилось это не без помощи Валентины Толкуновой, которая защищала меня на худсовете.

– Ваша песня «Америка-разлучница» тоже стала хитом. В чём её секрет?

– Во-первых, в тексте. Так получилось, что стихи эти тронули очень многих людей из самых разных слоёв общества. Во-вторых, там потрясающая музыка. Но моя энергия, искренность, моя гражданская позиция в этой песне тоже сыграли большую роль.

– Ваш успех пришёлся на 90-е. Вы сталкивались в эти лихие времена с наглыми людьми?

– Да, тогда было много борзых людей, которые тебя за артиста не считали и думали, что если они заплатили деньги, то ты им всё обязан сделать. Но я к людям отношусь с любовью и считаю, что уродов и подонков гораздо меньше, чем порядочных. Есть просто недопонятые люди и, если их немножко полюбить, они сразу же становятся добрее.

– Самые сложные гастроли в Вашей жизни?

– Самое страшное выступление было, когда я уходила со сцены под звук своих же каблуков. Это было в Чернобыле, когда мы выступали перед ликвидаторами аварии. Те герои, которые там работали, понимали, что идут на смерть и через несколько месяцев их не станет. И вот их собрали слушать наш концерт… Конечно, им было не до музыки.

– А на Вашем здоровье это никак не отразилось?

– В Чернобыле я была 1 и 9 мая, а катастрофа случилась 26 апреля. И вот сразу после аварии мы поехали. Хотя нам даже не говорили сначала, куда нас везут. Потом, когда вернулись домой, то с щёлочью мыли волосы и выбросили все ботинки на всякий случай. Но на здоровье эта поездка никак не сказалась.

– А самая опасная ситуация?

– Когда мы летели на вертолёте в Чечню. В нём не было дверей, а рядом со мной сидел боец с автоматом, который наблюдал за происходящим на земле. Так мы и передвигались. Да, ты понимаешь, что кругом опасность, но военные ребята нас берегли и старались водить по укромным местам.

– Самое трогательное, что Вам приходилось видеть и слышать в таких поездках?

– Недавно был случай – я выступала в солдатской столовой с танцем. И одним из элементов танца был трюк с лентой. Я уже отрепетировала танец и знала, как могла повести себя лента. А в первом ряду сидел боец и тщательно наблюдал за моими движениями. И вдруг лента как будто обвила мою ногу, и он сразу же подскочил и бросился на помощь – думал, что я упаду. Мне стало от этого так приятно... А в Чечне мне ребята давали письма, чтобы в Москве я переслала их родственникам, что я и делала сразу же по приезде.

– В чём заключается счастье Ирины Шведовой?

– Чтобы меня любили, чтобы рядом со мной были близкие и родные люди, чтобы я могла заниматься любимым делом. Для счастья это, наверное, очень много, но без этого я буду несчастна.